33.


Он медленно обошёл плитки парадной части мемориала. Внимательно, там, где не хватало света высокого фонаря, лучом своего фонарика обшарил все клумбы, затем прогулочным шагом прошёлся по асфальтовой, всё ещё обихоженной дорожке, пересекающей кладбище сокращая путь к жилому микрорайону, и, наконец, свернул с неё, подсвечивая фонариком, на утоптанную тропу.

Странно, ни одного Палисадничьего, на встречу с которыми он так крепко надеялся. И вообще как-то слишком тихо. Он уже идёт по узкой тропке, задевая и ветви кустов, сухие травы, а звук глохнет. Он даже шагов своих не слышит… Или на кладбище поздней ночью всегда так?

Через несколько шагов тропка, сначала отчётливо серая в направленном луче холодно-белого света, начала юлить, а то и вовсе пропадать. Приходилось делать пару-тройку шагов, чтобы выйти на более-менее проходимое место среди жёстких и корявых кустов, иной раз стелющихся по земле, будто сеть, постоянно хватающая за ноги.

Когда Лёхин окончательно решился вернуться к мемориалу и начать поиски Палисадничих заново, ему вдруг вспомнился анекдот - про человека, глухой ночью шедшего по кладбищу со спутником. Последняя фраза анекдота: "А чего нас бояться?" в ответ на признание человека, что он боится привидений, напомнила Лёхину про ещё один источник информации. Странно, но привидений он пока тоже не встречал. Или кладбище настолько старое? Нет. Вряд ли. Оно появилось, когда начали застраивать эту часть города, то есть в начале прошлого века.

Резкий треск - Лёхин вздрогнул. Прямо перед ним кто-то наступил на сухую ветку - прозвучало, как выстрел. Хотя треск был достаточно тихий. Но тишина же… Замерев, Лёхин лихорадочно вслушивался в наступившую тишину. Кто-то материальный. Не привидение. Неужели крысюки? Но он же смотрел, пока шёл! Да и на мосту больно-то никому не спрятаться, а он постоянно оборачивался. Да и Шишик бы предупредил…

Шишик сидел на плече, странно наклонившись вперёд. Два маленьких жёлтых прожектора сверлили темноту наравне с белым лучом фонарика. И Лёхин решил во всём положиться на "помпошку". Уж она-то не подведёт… Кстати, а почему он расслышал этот треск? Своего шага не слышит, а звук со стороны аж вздрогнуть заставил.

Снова протрещало. Будто камешек пролетел среди тонких сухих веток, сломав одну и ломая или задевая по дороге другие. Лёхин не успел дослушать потрескивания, как буквально перед носом (Шишик шарахнулся к вороту!) что-то шваркнуло со свистом. Луч фонарика заметался по сторонам. Ничего. Никого. Чёрт, что происходит?!

Мелькнула мысль: Вертушинка балуется. Подшучивает над человеком - на свой манер. Только начал успокаиваться на этой мысли - вспомнил, что Вертушинка не относится к материальному миру. Сучья деревьев она точно ломать не может. Или… может? Но тогда Шишик бы её углядел?.. Или нет?

Если б Лёхин не был настороже, он бы вскрикнул от боли, когда ухо буквально взорвалось - и взрыв отдался в голову до искр в глазах. Секундой позже что-то ещё более чёрное, чем ночной мрак, и огромное, кажется, до самых высоких верхушек деревьев, надвинулось на него, а вместе с этой громадой в разные стороны взметнулись странные лохмотья. Лёхин шарахнулся, потерял равновесие и повалился назад, одновременно пытаясь хоть как-то падать влево от наваливающейся на него громады. Сухие ветви ломались, хрустели, рвали его куртку, рукав задрался - точнее, невидимый в темноте сучок проехался по руке. И вот тут-то Лёхин в голос охнул от треска кожи: будто стегнули раскалённым железным прутом. И шлёпнулся в кусты, где беспомощно и забарахтался.

Громада, совершенно неопределимая, внезапно остановила своё движение и, с секунду замерев на месте, вдруг ломанулась куда-то назад. А лохмотья продолжали беспорядочно виться и метаться вокруг Лёхина, натыкаясь на кусты и деревья. И он сморщился от пронизывающего уши… звука? Но ведь стало тихо! Но уши… Уши болели так, словно через них ток пропускали!

Что-то маленькое и бьющееся в истерике свалилось ему на колени. Сам чуть не в истерике от происходящего, ничего не видя, уронив фонарик и ослепнув во мраке, Лёхин задёргался в ловушке среди ветвей, зашипел от ужаса.

Два жёлтых луча вспыхнули в темноте - и Лёхин чуть не умер при виде вытаращившейся на него жуткой морды, оскалившейся не менее жуткой пастью. В следующий миг он затрясся в плохо контролируемом смехе.

Летучие мыши! Неизвестно, что такое огромное прошло и сбежало, но чёрные лохмотья оказались всего лишь летучими мышами!

Лёхин затаился. Летучая мышь ещё немного потрепыхалась на его животе, затем наконец вцепилась когтями в штаны и поползла на колено. В качестве стартовой площадки колено, видимо, подходило. Летучая мышь (которую Лёхину в мыслях постоянно почему-то хотелось обзывать мышом) сиганула с найденного трамплина и принялась хаотически метаться со товарищи среди деревьев, изображая всё те же ожившие лохмотья. "Психи какие-то! - решил Лёхин, пытаясь определиться с собственным вставанием. - Нравится им, что ли, истерики закатывать? Полетели бы куда-нибудь, где летать свободно можно…" Через секунду-другую он думать забыл про летучих мышей и их проблемы, ругательски ругая себя мысленно, что не взял перчаток. И холодно, и кожу на кистях здорово исполосовал сучками всякими.

- И что это было?

От громкого шёпота над головой рука, на которую он опирался, дрогнула. Лёхин, только что приподнявшийся, рухнул снова в кучу сучьев, откуда пытался выбраться. Пока он барахтался на земле, что-то засияло, слегка переливаясь золотистым. На всякий случай Лёхин застыл в неудобной позе, опираясь на обе руки, выставленные назад, полулёжа чуть не на боку, с подобранными к себе ногами, чтобы вскочить, если что.

Но вскакивать не понадобилось. На ветке печально покачивался Шишик и смотрел на хозяина такими несчастными глазами, что Лёхину стало стыдно, хотя он пока не понял - почему. Но вздохнул и еле-еле встал всё-таки на ноги. Протянул Шишику ладонь, куда он и скатился, и только открыл рот спросить, как рядом снова прозвучал громкий шёпот, только явно уже другого невидимки:

- Да шляется тут какой-то… Вдрызг пьянущий. Захарку бедного напугал. Алкаш… Как таких только земля-то держит. На кладбище ещё попёрся…

- Ничё. Счас уйдёт - Захарку позовём, успокоим.

- А Захарка - это кто? - с любопытством спросил Лёхин.

И мгновенно - мёртвая тишина.

Он присмотрелся. Стоит сам возле дерева с достаточно толстым стволом - перед ним две берёзы. Секунда - и из-за той, что справа, выплывает изумлённая донельзя девчушка, лет десяти, в пышном платьице, на оборках которого покоятся руки в пышных же рукавах. Из-за левой берёзы, чуть помешкав, "вышагнул" высокий мужчина в длинной, подпоясанной широким ремнём шинели и в будёновке.

- Кто таков будешь, товарищ?

- Дяденька, ты нас видишь?

- Вижу, - сказал Лёхин, невольно улыбаясь изумлению девчушки. - Живу я в этом городе, ищу здешних Палисадничих - дело у меня к ним.

- А скажи нам, - предложил мужчина в будёновке, - может, мы знаем про твоё дело? Аль не доверяешь?

- Ищу нечто, принадлежащее теперь вашему миру. Так называемую связующую нить. Слышали о таком?

- Нет, не слыхали. Пойдём, лучше тебя к Палисадничим проведём, - сказала девочка и повернулась, кивая идти за собой. - Они на краю кладбища работают. Там, на склоне овражном, промоина случилась после сентябрьских дождей. Вот и заваливают, а то не дай Бог, могилки откроются. Дядя Андрей, проводим?

- Проводим, конечно. Слышь, прохожий, сейчас иди за нами, выведем тебя потихоньку на тропу хорошу - легче будет.

- Если не секрет, кто такой Захарка? - спросил Лёхин, с трудом отыскав на земле фонарик и спрятав его в карман: светить себе в присутствии привидений было как-то неудобно, хоть и приходилось изо всех сил вглядываться, куда ногу ставить. Кустарник здесь разросся, шагать приходилось не по земле, а по пружинистым и ломким веткам.

Девочка приостановилась, дожидаясь человека. В темноте она светилась, подобно ангелу, а может, это не из-за свечения - может, так казалось из-за её навсегда расчёсанных волос волнами. Хорошенькая, как кукла. Что с ней случилось? Наверное, умерла из-за болезни… Привидение независимо сунуло руку в кармашек.

- Не такой, а такая. Мамонтиха.

- Мамонтиха?! - удивился Лёхин. Потом вспомнил, как трещали сучья и кусты под тяжёлыми ногами, и решился уточнить. - А как же она… Ну, ломала же деревья…

- Испугалась скотинка, вот и наломала, - успокоительно отозвался солдат.

Лёхин и успокоился. Времени на размышления ему дали много, так что он вспомнил всё, что прочитал о привидениях, и сообразил: сильные эмоции призраков делают их немного материальными - в биоэнергетическом смысле. Если он и в самом деле испугал доисторического зверя, тот и впрямь мог наполниться энергией до такой степени, чтобы суметь влиять своим присутствием на материальный мир. Но вспомнил он и другое, из-за чего осторожно заговорил, пока шёл между привидениями по обещанной широкой тропе:

- Меня зовут Алексей Григорьевич. Вы оба явно привидения светлые. Что такого вы не выполнили на земле, отчего не уходите навсегда?

- А ты, мил человек, пошто интересуешься? Из пустого, али помочь желаешь?

- Если смогу, то помогу обязательно.

- Ну, коли так… Есть в трёх с полтиной часах от города деревня Ивановка. Родные мои там. Они, как война закончилась, получили письмишко моё, что еду домой. А я не доехал. С госпиталем ехал. Раненый был, думал - выживу, да что-то не заладилось, сгорел от лихоманки и здесь похоронен. А они не знают. Как уйти-то? А сообщить и вовсе никак. Так и брожу здесь вот с Катеринкой да с Захаркой.

- А фамилия у тебя, Андрей, как?

- Ивановка же - Ивановы и будем. Катеринка, скажи-ка и ты ему своё…

- Маменька меня у бабушки оставила, - сказала девочка, поглаживая пышный подол платья. - Мы собирались с бабушкой на именины к её сестре - зимой. Холодно было. Бабушка велела хорошенько натопить печки по дому. А я, пока ждала, когда она будет готова к выходу, так пригрелась в своей комнате, что заснула. И… не проснулась. Так тепло печкой пахло. И… не проснулась.

Лёхин прикинул. Печкой пахло. Кажется, печь неисправная была. Девочка угорела. Но что же её держит на земле? Кажется, история Катеринки не закончена.

- И что дальше было?

- Пока меня не похоронили, приехала маменька, очень сильно ругалась с бабушкой. Но ведь бабушка не виновата. А мама сказала, что, когда бабушка умрёт, она, маменька, пальцем не шевельнёт, чтобы приехать её хоронить. И не приехала. А я обещала бабушке - ещё живой, что обязательно поставлю свечку в церкви, когда она умрёт. Наверное, поэтому и… Я так думаю…

- А как звали бабушку?

- … Не знаю… Бабушка - и бабушка. Я маленькая была, - будто оправдываясь, сказала Катеринка.

- А вот и Палисадничие, - сказал дядя Андрей.

Из-за края обрыва поднялись головы в широкополых шляпах, превращающих Леших-Палисадничих в ходячие грибы, зазвучали неизбежные в случае знакомства с Лёхиным охи-ахи. Терпеливо дождавшись момента, пока волнение уляжется, Лёхин с тревогой спросил о главном. Палисадничие запереглядывались, и один, вздохнув, сказал:

- Разве эта егоза будет сидеть на месте? Давно уж улетела. Бывает - возвращается, но редко, очень редко, так что и обещать, что она вскорости заявится, не можем.

Привидения вызвались проводить приунывшего человека к мемориалу. По дороге всё больше молчали, только Катеринка всё взглядывала на Лёхина вопросительно, а дядя Андрей шагал невозмутимо, словно его ничего не волновало.

Едва нога человека ступила на плитки парадного места при кладбище, он обернулся к привидениям, заговорив, словно вопросами размышляя о необходимом.

- Спасибо, что проводили. Андрей, насколько понимаю, достаточно приехать в Ивановку и разыскать списки ушедших на войну, чтобы узнать твоих родственников? Катеринка, в какую церковь вы ходили с бабушкой? Или всё равно, где поставить на неё свечу? Как ты думаешь, если я поставлю свечку за упокой бабушки Катеринки, этого хватит?

- Эх, Алексей Григорьич, я уж грешным делом, решил, что ты… Спасибо, Алексей Григорьич, что думаешь о том.

- Спасибо, Алексей Григорьевич! Конечно, этого хватит!

Привидения, улыбнувшись, взялись за руки и медленно, так что заболели глаза наблюдавшего за ними Лёхина, растаяли во тьме.

Человек постоял немного, словно ожидая их возвращения. Потом зябко повёл плечами и, ссутулившись, неспешно пошёл по мемориалу. Через несколько шагов он нашёл скамейку, сел и стал ждать, разглядывая силуэты памятника погибшим солдатам и барельефы, пустеющие клумбы и поредевшие кусты. Шишик скатился на сгиб рукава в локте и мрачнел на глазах, надувшись на площадку с клумбами.

- Вот ты где? А я думала, ты сбежал!

Маленький вихорёк заплясал-закружился перед Лёхиным, сверкая лукавой улыбкой и матрёшечьими круглыми глазками.

"Помпошка" развернулась к хозяину и быстро начала уплощаться, превращаясь в отнюдь не пушистый блин. Не сразу, но до человека дошло, что собирается делать "помпошка": обляпать собой его лицо, показывая то, до чего хозяин не додумался.

- Не надо, Шишик, - остановил его Лёхин. - Я уже знаю. - И обратился к Вертушинке: - Почему ты сразу не сказала, что ты и есть Связующая нить?

- Хи! А как ты догадался?

- Мозги ещё есть, как их ни пудри, - буркнул Лёхин. - Так почему?

- А зачем говорить, кто я, если у тебя мозги ещё есть? - поддразнил зловредный вихорёк и, заплясав на месте, объяснил: - Я ж связующая. Чтоб меня использовать, надобно связать кое-какие нити мира. Кто, кроме тебя, мог поговорить с привидениями? Вот и привела тебя сюда, чтоб поговорил. Ты мне три ниточки и связал да новые три в жизнь запустил. Теперь можно пойти остальное вязать.

- Так ты пойдёшь со мной в Камень-город? - недоверчиво спросил Лёхин. Кажется, Шишик тоже не поверил - замер, уставившись на своевольный вихорёк.

- Пойду-пойду! - сказала Вертушинка. - У меня там нитей оборванных - не счесть!

- Но зачем ты понадобилась тамошнему колдуну? Он не хочет, случайно, с твоей помощью проникнуть в наш город? Стоит ли тебя отдавать ему?

- Я не вещь! - жёстко сказала Вертушинка. - Меня отдавать нельзя. Увижу, что необходимо, пойду. Но - сама.

- То есть всё остальное выяснится на месте?

- Ну да. Как узор повернёт, так и вязать будем.

- Значит… Возвращаемся?

- Ага. А ничего больше спросить не хочешь?

Лёхин дошёл до поворота к мосту, прежде чем заговорил.

- Почему мамонтиху Захаркой зовут?

- Первой из неприкаянных душ здесь появилась Катеринка. Она и назвала. А встал Андрей, он уж объяснил девочке, что Захарка не мамонт, а мамонтиха. Деревенский он, Андрей-то. - Вихорёк проехался впереди Лёхина и снова вернулся: точь-в-точь - любопытный щенок, забегающий впереди хозяина посмотреть и обнюхать.

Шишик вздохнул и принялся зевать, намекая Лёхину на чрезвычайные обстоятельства. Оголодал. Снов-то давненько не смотрели.

На мосту Вертушинка что-то замолчала, а Лёхин, вспомнив, поневоле перегнулся через перила. А вдруг дракон снова появится?

Исподтишка поглядывая на вихорька, он заметил: Вертушинка не просто примолкла, а тоже втихомолку посматривает на него. Кажется, она ждёт чего-то. Разговора? Обсуждения того, что их ожидает в Камень-городе? Или вопросов о странных снах, которые ловят людей в городе Лёхина?.. Но самого Лёхина пока интересовали свежие впечатления. Он знал, что это не главное, но маленькая проблема мучила его.

- Вертушинка, - оторвавшись от перил, он снова пошёл вслед за вихорьком, - а почему осталась здесь Захарка? Что с ней случилось?

- Хых… Я уж думала, ты никогда не спросишь. Когда-то, давным-давно, мамонтиха жила здесь, где когда-то были горы. И всё мечтала перебраться через довольно бурную речку на равнину. Но так и не выполнила своей мечты.

- А что удерживает её сейчас? Ведь там, внизу кладбища, и в самом деле небольшая, но зелёная летом равнина с уже спокойной речкой?

- Мамонтиха - призрак очень древний. Она блуждает не просто по кладбищу - по нескольким пространствам, в том числе и временным. Нужен кто-то, чтобы проводить её именно туда, куда ей так хотелось живой. Задачка тяжёлая.

Лёхин вздохнул. Судя по тону Вертушинки, она уже нашла кого-то, кто сможет проводить старинного зверя в желанные ему угодья.


Загрузка...