Поймать Короля и высечь!

Пилот «Стрекозы»

Шестой «б» лихорадило. Дверь была заперта стулом. Вожатая, девятиклассница Вера Аксенова, еле успевала записывать предложения по «Зарнице», сыпавшиеся, словно из ведра.

— Захватить «языка» и узнать их планы! Все умные разведчики в кино так делают! — кричали с первых парт.

— Ха-ха-ха! Так тебе «язык» и расскажет, держи карман шире! — смеялись на третьих партах. А с четвертых рассудительно советовали разбиться на два отряда. Один будет внимание отвлекать, а другой атакует противника врасплох и захватит знамя.

Чего только ни предлагали «бэшники». Лишь Женька Чижов, белобрысый, в клетчатой ковбойской рубашке, из закатанных рукавов которой торчали длинные тонкие руки, сидел тихо. Подперев голову, он задумчиво смотрел на вожатую. Подметая широкими клешами пол перед доской, она на ходу записывала предложения в крохотную книжечку.

Возле окна Вера останавливалась, сосредоточенно грызла кончик шариковой ручки, в желтом стволе которой плавала «золотая рыбка». Немного в нос, потому что изучала французский, говорила: «Оригинально!» или «Грандиозно», шла к двери и с удивлением замечала, что Женька Чижов продолжает пристально смотреть на то место, где она стояла. А потом, спохватившись, он догонял ее взглядом.

— Чижов! — громко сказала Вера. — От тебя еще не поступило ни одного предложения.

Женька, не мигая, смотрел на вожатую.

— Где ты был сейчас? — Вера подошла к Женькиной парте.

— Тут я! — добродушно улыбнулся Женька, не понимая, почему у вожатой Веры Аксеновой такой сердитый вид.

— Понятно, — недоверчиво посмотрела на него Вера. От этих шестиклашек можно ожидать любого подвоха.

— Он у нас — стрекозел, стрекулист. Чихалов! Пу-2! — словно скорострельный пулемет, выпалил Колька Костылев, и его слова закачались на огромных волнах дружного хохота.

Когда все успокоились, вожатая сурово сдвинула густые черные брови и с неестественным огорчением вздохнула:

— Горе ты мое, Чижов! Ну почему ты такой пассивный? Все активные, а ты — пассивный. Ведь игра-то у нас военная, самая мальчишечья… Ну выдай хоть одно предложение!

— Нету. Я, честно говоря, даже кино про шпионов… не очень, — виновато потупился Женька.

— Неужели ты и про войну книжки не любишь? — озадаченно спросила Вера.

— Я про военных летчиков люблю. И вообще про летчиков. Я на той неделе читал про Виктора Талалихина. — Женька даже встал, чтобы рассказать обо всем поподробнее. В его памяти мгновенно и отчетливо всплыло: «…Виктор надавил гашетку, но пулемет молчал. Кончились боеприпасы.

Немецкий бомбардировщик, тяжело гудя, шел к линии фронта.

И тогда Виктор, набрав высоту, бросил машину вниз.

Стремительно вырастал немецкий бомбардировщик, наполненный смертоносным грузом.

«Не пройдешь!..» — руки Виктора, сжимавшие штурвал, побелели от напряжения…»

Но не успел Женька сказать и двух слов, как Вера Аксенова поспешно заметила:

— Хорошо. У нас намечена конференция «Твоя любимая книга». Вот там и расскажешь. А сейчас надо думать о «Зарнице». Или ты не болеешь за честь отряда?

— Болею, — с неохотой сел Женька.

— Не вижу. Ты же у нас в зводе… во зводе… во взводе разведчиков, — лишь с третьего раза удалось Вере выразиться правильно. Военная терминология была ей непривычна, и она часто ошибалась.

— Не гожусь я в разведчики, — что-то рисуя пальцем на парте, спокойно отказался Женька.

— А почему ты раньше, когда тебя утверждали, не заявил об этом? — Верино терпение лопнуло.

— Не слышал.

— А где же ты был? Может, на Луне? — насмешливо прищурилась Вера.

— Тут я был… — невозмутимо ответил Женька.

У Веры не нашлось больше слов. Она прошла к столу и устало опустилась на стул.

На помощь вожатой пришел Сашка Ермаков, председатель совета отряда, он же — командир боевого отряда «Вымпел».

— Предлагаю перевести Чижова в кашевары. На большее он не способен. Пускай варит кашу. Взводу разведчиков нужны серьезные люди, а он со своей «Стрекозой» носится…

— Ура! — воодушевленные речью командира радостно закричали «бэшники».

Женька присел на корточки перед большой лужей. Словно выпиленные из пенопласта, хрупкие и величавые, ее переплывали облака. Были они совсем рядом, и Женька, мысленно заложив крутой вираж, пролетел между ними. Стремительной свечой ушел ввысь. Невольно замерло дыхание. Из-за светящейся кромки облака вынырнул вражеский бомбардировщик. Полный смертоносного груза, он шел к линии фронта. Женька развернул самолет и зашел в хвост бомбардировщика. Яростно надавил пальцами гашетку — пулемет молчал. Кончились патроны. «Не пройдешь!» — со злостью подумал он и резко бросил машину вперед…

Женька почувствовал, как его швырнуло вверх. Он больно ударился головой о фонарь. Что-то затрещало…

«А если испугаюсь?» — тревожно подумал Женька. «Нет!» Он круто развернул свою краснокрылую «Стрекозу» и сделал одну из фигур высшего пилотажа — мертвую петлю.

Внизу, задрав головы, стояли мальчишки и девчонки из шестого «б».

Самолет с красными крыльями выделывал в воздухе такие фигуры, что Вера Аксенова тоненько ойкала, а Сашка Ермаков то и дело ронял свой огромный «министерский» портфель на ногу Костылеву. Тот морщился от боли и, прыгая на одной ноге, смотрел в небо посрамленный и расстроенный. Ему хотелось крикнуть: «Прости, Жека! Ты герой…» Но Женька был далеко в небе.

«Еще умрет с горя!» — серьезно подумал Женька, пронесся над самыми крышами и приветственно помахал рукой огорченному Кольке: «Я все забыл!» И, ликуя, круто набрал высоту.

Из-за угла вышел Колька Костылев. Увидев Женьку, сидевшего на корточках перед огромной лужей, осмотрелся — вокруг никого не было.

Колька шмыгнул остреньким носом, повел им в разные стороны, словно принюхивался. В его голове лихорадочно крутилось: чтобы такое выкинуть? От нетерпения он переложил портфель из руки в руку, почесал носком левой ноги под коленкой правой и метеором исчез в кустах акации, растущей под балконом соседнего дома.

А Женька, поглощенный воображаемым полетом, наклонялся набок и чуть не падал, когда его «Стрекоза» делала крутой поворот. Он и не заметил, как носком ботинка сдвинул портфель в лужу и вода тоненькой струйкой побежала внутрь, к красным и синим корешкам учебников.

Впереди медленно плыло огромное облако, похожее на баранку. Женька направил самолет в голубой кружок. И только ощутил холодок облака, как голубой кружок разлетелся вдребезги. В лицо веером ударили грязные брызги.

— Ха-ха-ха! — услышал он торжествующий хохот Кольки Костылева. — Сообщение ТАСС: стрекозел столкнулся с мухой и спикировал в лужу! Для его спасения вышла тихоходная баржа! Ха-ха-ха!..

Кренясь набок, в луже тонула огромная калоша.

Грязный, обиженный, Женька стиснул кулаки и кинулся к Костылеву.

Квартала три бежал за ним Женька, а потом отстал: бежать за Костылевым бесполезно. Он на шестидесятиметровке — первый среди шестых классов.

Женька прислонился плечом к водосточной трубе, чтобы немного отдышаться, а то ноги подкашивались. Посмотрел на круглые часы, висевшие на углу.

«Уже два!» — Женька сразу же забыл про Костылева. В мыслях он был уже в просторной мастерской, где духовито пахло сосной и березой. Там, на третьем столе от окна, лежит его краснокрылая «Стрекоза». Он начал делать ее зимой. И очень торопился, чтобы успеть до осенних дождей испытать в воздухе. Прежняя его модель, названная на манер «Ту» «Чиж-1», не набрав высоты, ударилась в телеграфный столб и рассыпалась. Руководитель кружка Владимир Николаевич объяснил неудачу тем, что «Чиж-1» попал в сильный вихревой поток. Это на областных соревнованиях случилось. Из пятого «б» тогда человек десять болело за своего однокашника. Среди болельщиков был и Колька Костылев. Он потом целый месяц рассказывал, как «Чиж-1» сбил телеграфный столб.

Заложив руки за спину, по мастерской неторопливо прогуливался Юрка Баулин, черноволосый парнишка в квадратных роговых очках, присматриваясь к работающим мальчишкам. Временами он демонстративно выбрасывал руку вперед и смотрел на сверкающие никелем часы.

— На восемь минут опоздал! — громко выговорил он Женьке. — Я не люблю иметь дело с необязательными людьми.

— Ладно уж, извини… — Женька еле сдерживал улыбку: до того в эту минуту Юрка был похож на своего отца.

Женька полез в свой шкафчик, достал шасси с резиновыми колесиками, кабину, выдавленную из желтого оргстекла, новенький мотор и разложил все на столе рядом с раскинувшей красные полутораметровые крылья «Стрекозой».

— Сколько весит твоя аппаратура… после всех переделок? — спросил он Юрку.

— 108 граммов 30 милиграммов.

— Много. Я же предупредил! — огорченно посмотрел на приятеля Женька.

— На сколько сбавить?

— Хоть бы граммов на 10, а лучше — на 20.

— Вполне реально. Если я применю малогабаритные аккумуляторы. Правда, они — дефицит. Но могу найти. Могу… — Юрка потрогал пальцем крыло «Стрекозы». От малейшего прикосновения самолет, сделанный из легчайшей бальзы и сосновых реек, обтянутых тончайшей папиросной бумагой, закачался.

— Твоя конструкция не внушает доверия. Развалится!.. А я аппаратуру радиоуправления, между прочим, целый год делал.

— Я тоже — год. Смотри! — Женька быстро отсоединил крыло от фюзеляжа и, закрыв глаза, бросил на пол. Отчетливо слышал он, как боком ударилось крыло о пол, подскочило, еще раз ударилось.

— Нормально, — одобрительно заметил Юрка.

И Женька понял, что крыло с честью выдержало столь рискованное испытание.

Юрка присел на корточки, для чего-то погладил крыло и озадаченно двумя пальцами поправил очки.

— Давай все обсудим в деталях. Покажи место, куда мы аппаратуру поставим. Нам нужна полнейшая ясность.

Часа полтора они примеряли, прикидывали, как удобнее расположить в фюзеляже аппаратуру радиоуправления. И когда все было «учтено и согласовано», Юрка взял кисточку и категорично заявил:

— Непорядок! На самолете нет названия фирмы, изготовившей аппаратуру. Или ты не считаешь меня соавтором?

— Считаю. Пиши свою фирму, — с готовностью согласился Женька.

Юрка кисточкой тонко вывел под «Стрекозой» — «Аппаратура фирмы Баулина».

— Послушай, «Стрекоза» — это же вчерашний день. Стрекоза с электронной аппаратурой! Нас засмеют. И как я раньше не заметил? Хочешь, я у отца в словарях покопаюсь и завтра утречком модерновое название приволоку.

Юрка уже занес кисточку, чтобы решительным мазком уничтожить «Стрекозу», но Женька перехватил его руку.

— Я так назвал, это — мое право!

— Ну, твое. Только это — непорядок! — Юрка с досадой бросил кисточку в банку с водой.

— Стрекоза никогда не разбивается.

— Предрассудки! Наверное, я зря с тобой связался, — пренебрежительно фыркнул Юрка. — Техника любит точность и расчет. Мой отец говорит, что памятник нашему веку будет состоять из микрометра и секундомера.

К концу недели Женька закончил «Стрекозу». Установил аппаратуру и, отойдя шага на четыре, по указанию Юрки Баулина нажимал кнопки на продолговатой пластмассовой коробочке, в которой у бабушки раньше хранились пуговицы. Теперь эта коробочка называлась пультом управления.

С радостью замечал Женька, как послушно приходят в движение рули высоты и поворота.

— Отличная машина, даром что — «Стрекоза!» — одобрительно заметил руководитель кружка, придирчиво осматривая модель. — В этом году, Женя, я на тебя серьезно надеюсь. Есть шансы на победу в областных соревнованиях. Ишь, ты как ее всю отделал. Без сучка, без задоринки. Молодец! Освой в воздухе, потом расскажешь, как она себя ведет.

Приятели решили, не откладывая дела в долгий ящик, в воскресенье съездить за город и испытать модель в воздухе. Но в субботу шестой «б» получил боевой приказ: «В районе Сеженского леса в воскресенье будет выброшен вражеский десант. Найти и обезвредить».

Весь день «бэшники» сидели как на иголках. Один Женька ходил грустный и подавленный. Срывались все его планы. С тоской смотрел он в окно на кружившиеся в воздухе желтые и красные листья и думал, как им хорошо! Могут летать во дворе, на улице. А его «Стрекозе» простор нужен.

Вечером Женька вместе со своим отцом уложил рюкзак. Николай Павлович несколько раз удивленно спрашивал:

— Ну зачем тебе столько продуктов?

Женька с неохотой признался, что ему поручили «кашеварить».

Отец поднял вверх большой палец и торжественно изрек:

— Кашевар в полку — фигура номер один! Ему всегда почет и уважение. Даже у нас на комбинате. Вот моя бригада, например, повара столовой Анну Михайловну всегда по имени-отчеству величает, хоть годков-то ей — кот наплакал! Повар — это величина!.. Ну, все готово. Запомнил, где и что лежит? — Николай Павлович, словно мячик, подкинул рюкзак, похлопал ладонями по бокам, прислушиваясь, не гремит ли что. — Ты своих ребят предупреди: одна ложка может целый полк погубить!

— Ладно, — Женька посмотрел на крылья «Стрекозы», висевшие над его кроватью, и помрачнел.

Отец, рассказывая что-то веселое из армейской жизни, надел рюкзак ему на плечи, отошел шага на два, полюбовался сыном и подтолкнул его к двери:

— Ну, орел, поди бабушке с матерью покажись. С рюкзаком ты уже настоящий мужчина! А они тебя по утрам манной кашей потчуют.

Бабушка с матерью смотрели телевизор. Увидев Женьку с огромным рюкзаком за плечами, они перепугались не на шутку. Забегали, запричитали. А Женька, не отрываясь, смотрел на экран: передавали сводку погоды.

— Завтра в Москве и Московской области, — размеренным голосом говорил диктор, — сохранится солнечная погода. Температура воздуха 15–17 градусов тепла. В последующие дни ожидается резкое похолодание. Возможны дожди…

— Ну, орел, посмотрели на тебя? Кругом и спать! Завтра в семь часов подниму. Вам понятен приказ, рядовой Чижов?

Женька опустил рюкзак на пол, прямо посреди комнаты. Присел перед ним на корточки и с минуту смотрел на него, а потом решительно расшнуровал. Вытащил свитер, который мать дала «на всякий случай», свой паек, даже вилку и ложку: «Свое я имею право не брать». Затем снял крылья «Стрекозы», достал из-под кровати фюзеляж. Аккуратно сложил их вместе и осторожно засунул в рюкзак.

Крыло и хвост высовывались больше чем на метр.

— Ничего, мне не по лесу бегать, — успокоил себя Женька, — я — всего лишь кашевар. Пока каша варится, я «Стрекозу» в воздухе опробую. Никому это не помешает…

Уже в кровати, закрыв глаза и свернувшись калачиком, Женька представлял, как, покачиваясь на упругих потоках воздуха, «Стрекоза» набирает высоту. А потом его мысли унеслись к самой заветной мечте — велолету. Он никому из ребят о нем не рассказывал. Женька боялся, что его тут же высмеет Колька Костылев.

Про велолет знали только бабушка и классная руководительница Светлана Георгиевна. Бабушке Женька рассказал потому, что знал: она, если и не поймет, то никому тайны не выдаст. Только махнет рукой: «Твори, твори… Все лучше, чем по улицам бегать!»

Выслушав рассказ о том, что велолет будет похож на стул: внизу — педали как у велосипеда, а вверху — винт как у вертолета, бабушка покачала головой и строго-настрого предупредила: «Из кухни стулья не брать. Вот поедем на дачу, там у меня в сарае два сломанных валялись».

Светлане Георгиевне — классной руководительнице и учительнице литературы Женька рассказал обо всем по необходимости. Он не сдал в срок сочинение на тему «Моя будущая профессия». Когда Светлана Георгиевна спросила, почему, Женька помялся-помялся и, поскольку врать не умел, чистосердечно признался: «Смеяться будут!..» Ведь он собирался построить велолет, освоив сложную науку конструирования летательных аппаратов.

Светлана Георгиевна вспомнила, что где-то в старой кинохронике видела подобный аппарат, построенный лет сорок назад. Он не поднялся и на полметра от земли.

— А Карлсон! — с ходу возразил Женька.

— Это же сказка! — улыбнулась Светлана Георгиевна, но тут же посерьезнела: — Хотя… очень похоже на правду.

— Я тоже понимаю, что сказка, — согласился Женька. — Но сказка, пока не открыты новые законы физики. Допустим, что…

И тут он выложил целую теорию, в которой многое основывалось на «допустим»! Женька предлагал каждому велолет, который приводится в движение педалями. А если нужно лететь на большое расстояние, пожалуйста, включай электромоторчик.

— А зачем же педали? Ведь электроэнергия в будущем — не проблема, — искренне удивилась Светлана Георгиевна.

— Конечно, копейки! — небрежно махнул рукой Женька. — Я для здоровья педали оставил. Мне тут папа одну статью прочел… Я эту газету с собой ношу. Хотел на классном собрании для всех… А то у нас многие от физкультуры отлынивают.

Женька вытащил из портфеля газету и прочитал подчеркнутое красным карандашом: «…никого не могут оставить равнодушными результаты исследований, показавших, что после поступления в школу двигательная активность наших детей снижается примерно наполовину, а по мере перехода из класса в класс — до 85 процентов!..»

— Представляете, какая это опасность! — Женька аккуратно сложил газету. — А тут можно увеличить перемену. Все выходят на крышу школы, где стоят велолеты. Полетают минут десять на свежем воздухе. А то на перемене даже по коридорам побегать не дают! — грустно вздохнул Женька. — У моего папы год назад инфаркт был. Он тогда институт вечерний заканчивал. Он теперь за меня боится. — Женька посмотрел на Светлану Георгиевну и доверительно добавил:

— Я ведь вам про велолет по секрету. Меня все в классе почему-то считают несерьезным.

— Ну что ты, Женя… Я, например, считаю тебя очень и очень серьезным человеком. И в твой велолет я сразу поверила, — сказала Светлана Георгиевна.

— Правда? — обрадовался Женька. И в тот же вечер написал сочинение на шести страницах, наделал массу ошибок, но получил пятерку «за содержание».

И вот теперь Женька переживал, что Светлана Георгиевна болеет, и всей «Зарницей» руководит смешливая вожатая Вера Аксенова. Ей он ничего объяснить не мог. И со страхом подумал, как бы завтра, увидев «Стрекозу», она не отправила его домой.

На небе не было ни облачка, ни одна веточка на деревьях не качалась. Даже опадающие листья не кружились, а опускались плавно, словно парашютики. Погода была самая что ни на есть летная. К обеду осеннее солнце пригреет настолько, что воздух завибрирует от испарений. Родятся тысячи невидимых воздушных потоков, которые взметнут ввысь краснокрылую «Стрекозу». У нее бензиновый моторчик, но все же на случай неполадок погода была идеальная. Опираясь на воздушные потоки, «Стрекоза» может спланировать на поле и уцелеет.

весело напевал Женька в это воскресное утро.

Около правого крыла школы остановились бойцы отряда «Вымпел», а около левого — «Факел». Они старались не замечать друг друга. Не разговаривали между собой, то и дело посматривали на часы: всем не терпелось поскорее начать операцию и «вступить в бой».

Женька, не доходя шагов пяти до одноклассников, остановился. Сначала его никто не замечал, а когда увидели — с любопытством и недоумением уставились на крылья и хвост самолета, торчавшие из рюкзака.

— Что это такое? — Вера Аксенова даже отступила назад. — Зачем ты это взял?

— Он — ангел. Он без крылышек не могет! — сострил Колька Костылев, и взвод его разведчиков дружно расхохотался.

— Я ведь все равно кашу варю… Вот и хотел в свободное от работы время… Я же никому не помешаю…

— Ты свои крылышки вместо наших продуктов взял? — грозно спросил сегодня особенно важный Сашка Ермаков, накручивая на палец ремешок командирского планшета.

— Я только свой паек не взял. Я вчера с вечера наелся и утром еще… на весь день.

— Хватит! — Сашка Ермаков резко оборвал Женьку. — Ты не у себя дома. Ты получил приказ. Вернее, ты нарушил приказ… С этим мы разберемся после боя. Эгоист несчастный, все только о себе думаешь.

— Да, ты, Чижов, неисправим! — криво усмехнулась Вера. — Хорошо хоть кашу варить умеешь, а то бы от тебя совсем никакой пользы.

— Автобус! — выкрикнул кто-то.

К школьному подъезду тяжело подкатил «Икарус». Отряды «Вымпел» и «Факел» быстро построились в шеренги. Садились они в разные двери, старательно не замечая друг друга. И, к удивлению шофера, даже песни пели разные.

К десяти часам все были раз десять проинструктированы шефами из воинской части.

Майор с лихими кавалерийскими усами скомандовал:

— Командиры, ко мне!

Он вручил им пакеты с огромными сургучными печатями.

— Выйти на исходные позиции и ровно в десять двадцать три вскрыть пакеты. Огласить приказ. Выполняйте!

— За мной! Не растягиваться! — крикнул Сашка Ермаков и побежал по тропинке в глубь Сеженского леса.

Последним шел Женька. Ему даже оружия не выдали.

По кустам шнырял Колька Костылев с настоящим автоматом, то и дело с глубокомысленным видом раскрывал планшет с картой и бормотал: «азимут… курс… пятнадцать градусов северной широты…»

Минут через пятнадцать отряд вышел к дому лесника, помеченному на карте крестиком. Сашка Ермаков разорвал пакет:

«По данным разведки диверсионной группе «Факел» поручено захватить ваше знамя. Действуйте самостоятельно, согласно обстановке. Диверсионная группа будет считаться обезвреженной, если вы захватите ее знамя. Прятать его, закапывать не разрешается. Отряд без знамени считается «уничтоженным». Место нахождения знамени каждому бойцу нанести на свою карту и держать в строжайшем секрете. Майор Павлов».

— Ну, ребята, думайте! — Ермаков сунул приказ в планшет и, заложив руки за спину, задумчиво прошелся перед строем. Со стороны казалось, что огромный бинокль, мерно покачивающийся на тонкой шее, тянет книзу и поэтому Сашка горбится.

Предложения сыпались со всех сторон. Но в конце концов решили, что в доме лесника останется начальник штаба Вера Аксенова с радистом. Пятнадцать бойцов со знаменем уйдут в лес, а другая половина отряда выйдет на поиски диверсионной группы. Связь будет поддерживаться через начальника штаба с помощью раций.

— Как только мы обнаружим знамя, дадим знать, и резервная группа ударит неожиданно, а мы внимание будем отвлекать, — блестя глазами от возбуждения, шепотом закончил Сашка.

И тут кто-то заметил:

— Чижова нам в резерве не надо! У нас — знамя!

— Верно, — согласился Сашка, — мы его с собой возьмем. Я за ним лично присмотрю.

— Мы его в плен сдадим. Пускай с ним «ашники» помучаются! — засмеялся Колька Костылев и, повернувшись к взводу разведчиков, скомандовал:

— Кругом. Идти цепью на расстоянии двадцати шагов. В случае опасности кукарекнуть три раза и ждать меня!

Километра два все прошли в полной тишине. Миновали овраг и поднялись на крутой его склон. Отсюда был хорошо виден домик лесника. Колька Костылев надел наушники и связался со штабом. Оттуда передали, что все спокойно.

— Заблудиться они не могли. Лес небольшой. Чего же они задумали? — Сашка Ермаков присел на пенек, поросший зеленым мхом.

Один из разведчиков бегал по поляне с маленьким пеленгатором и усиленно крутил ручку настройки.

— Слышу!.. Слышу!.. Они о нас говорят! — закричал он.

Его тотчас окружили мальчишки.

— Я этот приемничек специально у соседа выпросил. Он «охотой на лис» занимается, — важно сказал Колька, чтобы все по достоинству оценили его идею.

Вместе со своим взводом он убежал на поиски рации противника. На поляне остались Сашка Ермаков, несколько девчонок и Женька.

— Саш, можно я модель соберу? — осторожно по просил Женька.

Сашка некоторое время непонимающе смотрел на него. В его голове не укладывалось: как это в такой важный момент можно думать о какой-то модели? И он бы отчитал Женьку со всей строгостью, но из кустов вынырнул Колька Костылев и торжественно сообщил:

— Обнаружили рацию! Они всем отрядом идут по дну оврага. Знамени у них нету. Где-то в лесу, наверно. Надо «языка» взять!

— Надо! — обрадованно поднялся Сашка. — Карта есть у каждого. Узнаем местонахождение знамени и передадим в штаб, а те — в резервную группу и… попались, голубчики! Вот что значит думать, Чижов! А ты все со своими игрушками лезешь, — укоризненно покачал головой Сашка и на радостях махнул рукой: — Ладно уж, теперь можешь заниматься, чем хочешь.

Сашка надел рацию на плечи, приказал девчонкам занять наблюдательные посты, чтобы «противник Чижова с картой не утащил», и вместе с Колькой побежал по склону оврага.

Женька торопился. Крылья никак не вставали на место. «Испорчу!» — подумал он, досчитал до тридцати — это немного успокоило. Отнес собранный самолет шагов на десять, положил на пенек и полюбовался моделью издали. Потом взял ее за фюзеляж и побежал по поляне, с замиранием сердца ощущая, как воздух сильно давит на крылья и «Стрекоза» прямо рвется из рук.

Женька заправил бензобак, проверил, как действует аппаратура радиоуправления. Все было исправно. Женька лег на спину рядом с моделью и из-под ее крыла, как из-под крыла настоящего самолета, посмотрел в небо.

Сегодня оно сверкало той особой осенней голубизной, в которой не во что упереться взгляду. И если бы не причудливые редкие облака, высота неба не ощущалась бы совсем.

Земля загудела от чьих-то торопливых шагов. Женька поднял голову и увидел Сашку. Пригибаясь, он бежал среди редкого кустарника.

Сашка упал в желтую траву рядом с Женькой и минуты две не мог отдышаться. Потом рассказал, что их «подловили». Первым «влип» Колька Костылев со своими разведчиками. Их взяли в кольцо.

— «Ашники» обрадовались. Один из них отбился, я его взял в плен! Карту отобрал и бегом к рации. Она в кустах у меня спрятана была. Только на частоту настроился, стал штаб вызывать, как слышу: «Тихо!.. Они рядом». Смотрю, а по кустам трое с пеленгатором бегут. Тоже додумались, не один у нас Костылев — умник… Я даже рацию выключить не успел: карту спасал. Вот смотри!

Сашка разложил на траве карту и ткнул пальцем в красный крестик: «Здесь!» Оказалось, что знамя «Факела» находилось под боком у резервной группы.

— Передать бы сейчас это в штаб и через десять минут — победа!

Сашка привстал и три раза кукарекнул. На сигнал тревоги сбежались девчонки. Сашка быстро объяснил им, чтобы они цепью бежали к штабу. Если их задержат, то они должны пустить красную ракету. Он раздал им по ракете одиночного действия.

— Мне нужно знать, где у них коридор. По нему я пронесу карту. От вас, девочки, зависит успех операции. Я, на всякий случай, поставлю точки на ваших картах в том месте, где находится их знамя. Может, кому-то удастся добраться до штаба. Помните, что мы — на волоске!.. Они уже бегут к нашему знамени!

Оставив рюкзаки, девчонки побежали вниз по склону. А минут через пять со дна оврага взлетела красная ракета, потом другая, третья… Сашка, мрачнея все больше и больше, досчитал до шести и выдохнул: «Все!» Посмотрел в бинокль на дом лесника. Ему хорошо были видны даже ступеньки на крылечке. На третьей ступеньке прогуливался цыпленок, а на перилах, греясь на солнышке, довольно жмурилась большая трехшерстная кошка.

— Крупно мы погорели! По оврагу не пройдешь. А в обход — не меньше часа… Они опередят!

Никогда не видел Женька, чтобы Сашка был таким огорченным. Он отчаянно мотал головой, дрыгал ногами и вздыхал так, что шагов за десять было слышно.

— Ну хоть бы кто-нибудь вышел на крыльцо и вот так же посмотрел на нас! — Он поднял бинокль. — Я бы ему знаками все объяснил. Сидят, наверное, чай с вареньем пьют…

— Стой! Идея! — просиял Женька. — Будет карта в штабе. Ее доставит «Стрекоза».

— Она?

— Именно она. Давай карту! — Женька вырвал карту из Сашкиных рук, сложил ее вчетверо, открыл пластмассовый фонарь кабины и сунул ее туда. Потом скомандовал Сашке:

— Бери пульт управления! Как я крикну: «Пошел!», нажмешь кнопку, крайнюю слева, и будешь держать, пока я не прибегу. Понял?

— Вроде…

Сашка поднял с земли зеленую коробочку с антенной-прутиком и вопросительно посмотрел на Женьку.

Тот резко ударил пальцем по пропеллеру. Чихнув, мотор не набрал обороты и заглох. Женька с ожесточением ударил еще раз, еще, еще… Наконец, мотор затрещал, стреляя синим дымом. Женька подхватил «Стрекозу» и, пробежавшись с ней по поляне, плавно выпустил из рук. Она круто пошла вверх.

— Давай! — Женька взял пульт управления у Сашки. Не глядя, нажал нужную кнопку, и модель послушно развернулась вправо, а потом пошла прямо к дому лесника.

— Только бы долетела… — еле слышно прошептал Сашка.

«Стрекоза» шла с приличной скоростью и быстро превратилась в черную черточку, похожую на тире.

— Бинокль! — крикнул Женька.

Сашка поспешно приставил к его глазам бинокль.

Два круга сделал Женька над домом лесника в надежде, что на шум мотора кто-нибудь выйдет на улицу и тогда можно будет посадить «Стрекозу».

Но никто не выходил.

— Чего молчишь?.. Говори, что там? — нервно спросил Сашка, и бинокль запрыгал в его руках.

— Никто на улицу не выходит. Скоро горючее кончится… Никто не выходит… Еще круга на три хватит… Не знаю, что делать… Да держи ты бинокль нормально!

— Хоть бы через полчаса на всякий случай выходили. Я им потом всем втык сделаю! — прошипел Сашка. — Никакой ответственности!.. Ты, Жека, придумай что-нибудь! Вся надежда теперь на тебя…

Женька почти не слышал Сашкиных слов: он вел «Стрекозу» на третий круг.

Внизу холодно поблескивало зеленое полотно крыши. Он надавил кнопку снижения высоты. «Стрекоза» стремительно заскользила вниз.

Во рту у Женьки пересохло. Кровь гулко застучала в виски.

Он направил самолет на таран…

Женька не слышал громового удара, а только видел, как самолет носом врезался в крышу, как отлетели крылья и вместе с фюзеляжем, на две рейки которого у него ушло целых полтора месяца, покатились по крыше.

Из дверей выскочила вожатая Вера Аксенова. Кружась в воздухе, обломки «Стрекозы» падали прямо к ее ногам…

Женька отвернулся от бинокля. Сашка припал к окулярам и ликующе закричал:

— Нашла карту! Нашла!.. Это — победа! Победа! Ты, Жека, молодец!

Женька стоял в каком-то оцепенении. Перед ним снова и снова круто поворачивался зеленый бок крыши… Его палец, побелевший от напряжения, все еще отчаянно давил кнопку снижения высоты.