Пражская весна

Глава 11

Май выдался напряженным. Дни государственных праздников, встреча с иностранными делегациями, заседания Политбюро, предстоящая посевная, и прочая движуха. Все это не способствовало нервному здоровью. Я была в чудовищном напряжении, все время боялась проколоться. Но повезло, пролетела. Скорей всего товарищи по Партии списали все на сердечный приступ, а активную самостоятельность на отсутствие Черненко. Да, у Черненко будет очень много вопросов, скоро, очень скоро он выйдет из палат Кремлевской больницы и тогда будет очень весело..

Поездка в Ленинград была как нельзя кстати. Сигналы на Толстикова, первого секретаря Ленинградского облисполкома по линии КГБ уже поступали. Романов был вторым секретарем Ленинградского обкома Партии. На площади Диктатуры пролетариата и Смольного пора было менять персонал.

Еще Фурцева добавила волнений. Я – то ее отправила в Ленинград, для того чтобы она не отсвечивала в Москве, дабы проверить как работает система государственных праздников без личного пинка министра культуры, да и от Шелепина надо было Фурцеву убрать, хрен знает, кто ее в моей реальности до самоубийств провоцировал. Так вот Фурцева в аккурат на Первое мая влипла в приключение в стиле хорошо закрученного голливудского боевичкаc с перестрелкой и погонями – поучаствовала в спасении студента от злобных прибалтов фашистов. Семичастный не хотел меня расстраивать, поэтому о самом событии я узнала уже 10 мая. Ну, естественно, этому предшествовал звонок самой Фурцевой с просьбой не отзывать ее из Ленинграда, что типа в нее не стреляли. Звонок был как раз перед совещанием с Моро. Хотя Косыгина поставили в известность еще первого мая.

Блин, я тут государство понимаешь ли, спасаю, а меня глава КГБ уведомлять о ЧП ну ни как не хочет, типа нервы и сердце генсека бережет. Снова, понимаешь ли, происки Шелепина. Шелепин был предыдущим главой КГБ и сильно влиял на Семичастного. Естественно, я потребовала от Семичастного держать меня в курсе этого приключения, а Косыгину пообещала для Фурцевой командировку в Ленинград продлить.

Запросила я информацию по Ленинграду, поскольку помнила по истории, что очень уж темные ночи были в Столице трех революций, и приход Романова был воспринят ленинградцами как спасение от тупости предыдущего руководства. Поэтому я решила поспособствовать возвышению Григория Романова чуть пораньше. Толстикова надо было сплавить в Китай к Мао Дзе Дуну, тем более, там у нас полноценно действующего посольства из-за Хрущева так и не было. Семичастному было высказано пожелание о получении срочной аналитической справки по составу посольства в Пекине, и естественно, он сразу слил эту информацию Шелепину. А потом я сама заглянула к Шелепину на огонек и спросила между делом о том, что типа мы восстановим китайское посольство и человек на руководящую должность у меня уже есть. Шелепин стазу встал в стойку и очень настоятельно просил уведомить об этом Политбюро. Я же, немного помявшись, сказала что товарищи из Ленинграда заслуживают повышения и работы за границей.

Я запросила карты Ленинграда, нужно было очень хорошо подумать. Я планировала нагнуть Политбюро и заблокировать все крупное строительство в Прибалтийских республиках. Учитывая поведение прибалтов после одна тысяча девяносто первого года, когда они повернулись всей своей прибалтийской жопой. Нужно было завести дружбу с финнами, какими бы ультраправыми они не были. «Сапсан» на четыреста километров в час нужен был уже сейчас. Да и проблема ленинградской дамбы была достаточно актуальной.

Я изучала Ленинград по картам. Новых территорий еще не было, кроме того, улицы были с достаточно революционными названиями, поэтому пришлось изображать Шерлока Холмса в поисках алых человечков. Кроме всего прочего меня ждал облом с метрополитеном. В своем будущем я как-то привыкла к тому, что город можно было проехать под землей. Сейчас же Ленинград по количеству подземных станций сильно отставал от Москвы. Были построены следующие станции: Балтийская на Балтийском вокзале, Автово, Нарвская, Кировский завод, Владимирская, Пушкинская, Горьковская, Петроградская, Сенная площадь, Московские ворота, Невский проспект, Площадь восстания, Парк Победы, Электросила, Фрунзенская, Площадь Ленина, Чернышевская, Технологический институт. В общем, красная и синяя ветки метро были неполные. Но часть зеленой ветки должны были сдать в шестьдесят седьмом году – Василеостровскую (она же Средний проспект), Гостиный двор, Маяковскую, и Московскую под Московской площадью. У меня появилось очень большое желание проинспектировать стройки метрополитена.

Ленинград пора было превращать в научно-туристический центр. Правительство же страны все стягивало в Москву, и это послужило началом морального противостояния между регионами РФ и Москвой. Ленинград должен был стать крупным логистическим центром и перетянуть на себя потоки транзита с Прибалтики, и открыть ворота в Сибирь и Дальний Восток. Именно поэтому мне нужна была Фурцева в рабочем состоянии. Московские учебные центы под Министерством культуры, выпускали студентов, которые кроме Мосфильма, Большого Театра и остальных культурных учреждений Москвы ничего в лоб не воспринимали. Вот такие пауки в банке от культуры в Москве проживали. Правда я не понимала ненависть Фурцевой к ленинградской культурной интеллигенции, они вроде были более человечными по сравнению с москвичами. В общем, мне нужно было, чтобы выпускники Римского-Корсакова, Вагановки и тд. с песнями и плясками покоряли просторы необъятной Родины и не лезли в Москву. Для этого придется вместе с Фурцевой пройтись по подразделениям комитета культуры Ленинграда, нужно указать правильную линию партии товарищам окультуренным.

Итак, первого июня я созрела для великих свершений, озадачилась учебником китайского языка для Толстолобикова, более или менее правдивой легендой для Семичастного, Шелепина я оставляла в Москве на хозяйстве, пусть порулит, заговорщик недоделанный.

Неделю спустя в кабинете Шелепина Семичастный сдавал очередной доклад о проделанной работе, короче говоря, стучал он на генсека, как дятел в американском лесу.

Мужчины сидели за длинным столом, на котором стояли фрукты, сладости, тарелка с бутербродами, пузырь с «Араратом», чай в прикуску с рафинадом. В кабинете была открыта форточка, в пепельнице дымились сигареты. Галстуки были расслаблены, пиджаки висели на спинках стульев.

– Ну, Владимир Ефимович, не томи, – Шелепин был очень заинтересовал в рассказе Семичастного, так как не понимал – какая собака укусила генсека, что он бросил все и сорвался в Ленинград. Раздолбайство Толстикова конечно нарушало Уголовный кодекс, но ситуация была не так критична, чтобы Тослстикову светила пятнашка, да и с Фурцевой все обошлось, превратившись в небольшой косяк охраны, никто на нее не покушался.

– Знаешь, Александр Николаевич, я и сам был немного удивлен просьбой генсека о китайском посольстве, столько лет мы мягко говоря, просерили там. Интерес генсека был неподдельным, он действительно интересовался нашими успехами на китайском поприще. Был озабочен состоянием дел на китайской границе. Сказал, что война с Китаем на шестьдесят шестой год в его планах не предусмотрена. Затем сказал, что товарищам из Ленинграда прямо таки необходимо познакомиться с китайской культурной революцией. Тут я его не совсем понял, что ему стало известно о делах в Пекине. В общем, он мне прямо предложил Толстикова в качестве прикрытия для нашей агентуры, по ходу дела ленинградец ему на мозоль наступил.

– Да, на всякий случай надо узнать у Толстикова, чем он генсека прогневил, да так, чтобы тот без консультаций с Политбюром своего человека так рьяно турнул. – Задумчиво произнес Шелепин. – Так кого генсек собрался на место Толстикова рекомендовать по Ленинграду?

– Григория Романова, – ответил Семичастный, помешивая ложечкой чай, – второго секретаря. Кстати, генсек был очень смурной и сразу же поставил Романова в позу «зю», заявив, что тот станет для него «козлом отпущения» в этом визите.

– Да, не ладно что-то в ленинградском королевстве, из-за чего генсек на дыбы встал – неясно. – Ну да ладно, махнул рукой Шелепин. Давай рассказывай с самого начала, или вы в полете между Москвой и Ленинградом коньячок хлестали?

Семичастный задумался, вспоминая вояж в Ленинград. Да, было о чем вспомнить.

Итак, на борт Ила поднялась делегация из представительных мужчин. Был Косыгин, Председатель Совмина, был Семичастный – глава КГБ, Был Суслов – серый кардинал идеологии партии, министр сельского хозяйства, министр иностранных дел, который после Италии получил передышку, министр легкой промышленности Николай Тарасов, министр Транспортного строительства Евгений Кожевников, представитель фармокопейного комитета при министерстве здравоохранения, сам министр здравоохранения, личный секретарь генсека СССР и сам товарищ Брежнев и его охрана. Замыкали кавалькаду пара представителей Академий наук. Все поднялись на борт с серьезными лицами и молча прошли по салону.

Министры были в небольшом недоумении по поводу того, зачем их пригласили в Ленинград, обычно Брежнев летал сам, или вместо него страну бороздил Косыгин. Министр иностранных дел смотрел на своих коллег по Совмину свысока и делал морду кирпичом. Министры решили подождать, когда Председатель Совмина будет давать им указания, может быть они чего-то и поймут.

Брежнев прошел в середину салона и сел в кресло возле окна. Фюзеляж наполняли два потока кресел по три. Там где сидел Брежнев, кресла были обращены друг к другу и их разделяли столики. Возле Брежнева сел Семичастный, напротив Косыгин и Суслов. Сбоку пристроился личный секретарь. Министры разошлись по салону, охрана села в начале салона и в конце. Все застегнули посадочные ремни и стали ждать взлета. Лететь до Ленинграда было не долго, скорость Ил-62 была семьсот девяносто километров, это был последний самолетконструктора Илюшина, и первый самолет, сделанный по нормативам международного комитета. Брежнев получил его год назад как борт номер один.

Самолет взлетел, стюардесса провела инструктаж, потом пронесла по салону минералку, музыка тихо полилась из динамиков.

Компания высокопоставленных лиц стран молча сидела и наблюдала за взлетом через иллюминатор. Брежнев сосал конфету с закрытыми глазами. Генсек нарушил всеобщее молчание, резко кашлянув.

– Товарищи, вы всё ещё в недоумении, почему я вас и гоп-компанию пригласил в Ленинград?

– Да! – потянулся в кресле Суслов. – Вы так скоропалительно нас собрали и ничего не объяснили. – Идеолог был в недоумении и сомнениях. Молниеносность действий была не в характере генсека. Обычно движения наводил Черненко.

– Товарищи, вы наверное, помните, что на Девятое мая у нас был премьер Италии.

– Ну был, – хмуро отозвался Косыгин. – И?

– С Моро нужно плотно работать реальными делами, – усмехнулся генсек. Человек работал еще с Дуче и все выверты как фашистов, капиталистов, социалистов, аристократов и буржуазии уже повидал. Если мы будем делать дело четко и вовремя, он нас поддержит. План Маршала дал Италии первоначальный капитал на восстановление экономики, но сейчас они в глубокой яме. У них более жесткая нищета, чем у нас.

– Но позвольте! – Оскорбился Суслов.

– Не позволю! – Рявкнул генсек. – Итальянцы сидят с голой жопой, но у них Гольфстрим под задницей, поэтому они наскребут денег на продаже продовольствия. Нам нужны технологии, которые оплатили янки. У нас другая проблема – дальше Москвы если не пинать, то у всех ответственных работников почему – то руки из жопы начинают расти и деньги пропадают в небесных далях, это наших ученых тоже касается. Научная интеллигенция от научного прогресса оторвалась и заигралась во фронду.

Косыгин благоразумно молчал, за этот месяц на заседаниях Политбюро он уже насмотрелся на орущего Брежнева. Суслов же так и не привык к быстро выходящему из себя генсеку. Семичастный внимательно следил за всеми и в разговор пока не вступал.

– По поводу фашистов! – генсек прервал Суслова и обернулся к Семичастному. – Нам глава доблестного Комитета не может сказать, почему неофашизм в Прибалтике голову поднял, да и следы свои в городе-герое Ленинграде стал оставлять?

– Миграция! – веско заметил в ответ Семичастный, он не понимал, что может ответить в свое оправдание.

– И что миграция? – удивился генсек. – Могли бы лесных братьев по разнорядке на поселения в Среднюю Азию оправлять, зачем их в Центральную Россию тащить?

– Лесные братья уже отсидели свое, на столицы Прибалтики ограничение по поселению не распространяется. – Флегматично заметил глава КГБ.

– Да, и как поживают солдаты «Ваффен СС» в благословенной Прибалтике? Фарцуют янтарем на Рижском взморье? – язвительный плевок прилетел со стороны генсека.

– Они отсидели свое! – повторил еще разСемичастный. – У меня нет в штате людей, чтобы устанавливать оперативные мероприятия. Все ресурсы сосредоточены на международных направлениях и на Москве.

– Хорошо, товарищ Семичастный, попытаюсь объяснить вам то, что вы не понимаете! – начал заводится генсек. – Пережившие блокаду ленинградцы, считают – что тогда, в сорок втором-сорок третьем году Москва их предала, поэтому тянула со снятием блокады и освобождением города. Вольготное времяпрепровождение прибалтийских неонацистов ленинградцы не простят и предъявят претензии партии на следующем съезде. Нам это совсем не надо. Кроме того, достаточно большой объем экономических нарушений у нынешнего руководства Ленинграда, город может вспыхнуть как Новочеркасск.

– Что Новочеркасск! – тут же вскинулся Суслов. – Будут беспорядки – введем армию!

– Спасибо вам сердечное товарищ Суслов – С сарказмом ответил генсек. – Вы уже ввели армию в Новочеркасск, да так, что все иностранные разведки на уши встали. Даже итальянцы до сих пор вспоминают. До итальянцев эта история дошла в совершенно другом виде. Хотите узнать в каком? – заинтриговал генсек.

– Угу! – согласился с ним Семичастный. – Ему было интересно – чего такого страшного нарыли итальянские друзья.

– Так вот, итальянцы считают, что чиновники, которые руководили заводом, проворовались, обманули рабочих и не заплатили взнос русской «Коза Ностре».

– Ха-ха! – развесился Суслов. – Русская «Коза Ностра». – Ну, они и выдумщики У нас нет «Коза Ностры».

– Да вот, оказывается у нас есть мафия – крякнул обиженно генсек, вы ее прошляпили в Новочеркасске. Когда информация о беспорядках дошла до Москвы, надо было запросить Прокуратуру и ОБХСС, вы же сами знаете, что компромата поУголовному кодексу именно там искать и надо. После того, как вы ввели войска, западники всполошились и оправили агентуру. Умные люди вспомнили, что у нас есть уголовный элемент и оплатили покупку информации. Уголовники, конечно, были рады стараться и выложили информацию и свои обидки иностранным гаврикам, и именно там всплыло, что криминальный мир потребовал от фарцовщиков и цеховиков сдавать в воровской общак 10 %, а вот цеховики решили использовать административный ресурс и вовлекли в свою преступную деятельность товарищей партийцев.

– И что? – Суслов делал покерфейс.

– А то, что мелкие проступки партийцев проходят по комитету госконтроля, а вот криминалитет у нас под Прокуратурой и Комитетом. МВД есть только в РСФСР.

А некоторые ушлые партийцы, чтобы не нести ответственность за сделки с криминалитетом прикрываются партийной неприкосновенностью. Это не есть хорошо – поднял указательный палец генсек.

– Я не позволю! Ваши инсинуации, товарищ Брежнев, не выдерживают критики! – взревел белугой Суслов. Брежнев еще никогда так не опускался до обвинений в адрес Суслова. Это задело Суслова, ведь он был достаточно сильным союзником Брежнева.

Покрасневший Сслов хватал ртом воздух от негодования. Семичастный посмотрел на Косыгина, тот сидел с отсутствующим видом, типа не при делах, и перевел взгляд на генсека. Брежнев нехорошо так скалился, вперившись взглядом в лицо главного идеолога.

– Товарищи, это еще не все! – усмехнулся довольный генсек. – Итальянцы рассказали что у них возникли проблемы с экс-персоналом гестапо и солдатами «Ваффен СС». ФРГ начало выплачивать пожизненные пособия этим товарищам, и они не могут их покрыть налогами. Так что, товарищ Семичастный, Третий рейх платит деньги своим бывшим солдатам. В связи с этим, в Прибалтике и Украине, где в основном такой персонал Третий рейх набирал из местных, может усилиться активность забугорных агентов и неофашистов, они получат официальные деньги из Бонна и мы не сможем им ничего противопоставить.

– И что же делать? – спросил удивленный Суслов.

– Я бы предложил восстановить МВД СССР! – веско заметил генсек. В МВД передадим систему исполнения наказаний, ГУЛАГ, обяжем товарища Косыгина восстановить полностью функционал систем защиты общественного порядка. А товарищу Семичастному добавим полномочий по внутренней безопасности, пусть увеличивает штат своих агентов, да и по делам с наркоторговлей и внутренними неонацистами работает.

Семичастный от неожиданности икнул – такого результата от местечковой склоки он не ожидал.

– Введение нового министерства все равно на Политбюро надо обсуждать из-за вопросов финансирования. Госплан будет против. – Подал голос ошарашенный Председатель Совмина.

– А вы подумайте! – обратился к нему генсек. – Я не тороплю, у вас сейчас посевная, но к июлю надо бы организационно-штатную структуру определить по республикам, вопросы довольствия, систему служебного жилья. Закон о Милиции в новой редакции принять.

– А? – подал голос Семичастный.

– И с товарищем Шелепиным посоветуйтесь! – насмешливо ответил генсек главе КГБ.

Все успокоились, подавшись в размышления. Суслов все еще переживал выволочку от генсека. Косыгин с интересом присматривался к Брежневу. Косыгин не ожидал, что Брежнев примет участие в его делах. Они вроде бы друг с другом в контрах. Семичастный же переваривал предложение о выводе ГУЛАГ из состава КГБ, хорошо хоть контроль над БАМом не предложили убрать.

Тишину нарушил голос командира корабля. Пилот вещал о том, что через двадцать минут борт совершит посадку в Городе – Герое Ленинграде.

– И так, о Ленинграде, и почему мы с вами задержимся там на неделю! – сразу после сообщения пилота раздался голос генсека. – В Ленинграде в скором времени смениться руководство. Я посмотрел информацию и пришел к выводу, что мы неоправданно сконцентрировали все мощности, как научные, промышленные, культурные в Москве. Москва не резиновая, нужно диверсифицировать перегруженность центра, чтобы все не профукать.

– Товарищ Косыгин, вы так до сих пор не предоставили поэтапный развернутый план освоения Сибири и Дальнего Востока. Вы не задумались о вопросах обучения кадров для данных территорий. Такие обучающие мощности необходимо разместить в Ленинграде, чтобы студенты не надеялись на рабочие места Москвы, их и так мало.

– Товарищ Суслов, дело Новочеркасска перешло из разряда внутренних в международное. Этим воспользовались зарубежные разведки. Любые беспорядки по линии ОБХСС в Прибалтике могут быть использованы как провокация для ввода войск. Учитывая фактор недобитых националистов, то все может быть очень плохо.

– Мы не допустим! – взвился петухом главный идеолог.

– Товарищ Суслов, – оборвал его генсек. – Что будет, если руководство порта Риги, чтобы недопустить ОБХСС, договорится с националистами и выставит перед войсками женщин и детей в стиле нацистских штурмовых отрядов в Крыму – что будете делать – по женщинам стрелять?

– Этого не может быть! Этого не может быть! – запричитал разнервничавшийся Суслов.

– Все может быть в этом мире подлунном! – философски заметил генсек. – Поэтому нужен «План Б». План предполагает создание порта в Усть-Луге и создания грузопассажирской ветки Ленинград – Выборг – Хельсинки. Если националисты будут вас товарищ Суслов шантажировать женщинами и детьми, то у нас будет реальный ответ.

– Косыгин и Семичастный с открытыми ртами следили за диалогом идеолога и генсека. Семичастный не мог оправится от шока – генсек только что описал военную операцию со стороны колобрационистов и не покривился.

– Товарищ Семичастный, что вы так удивлены? – грозный взгляд генсека прошелся главе КГБ. – Я учитываю реальность, боевую реальность. Раз зарубежные разведки вышли на уголовный мир СССР, то они будут их прикармливать. Что из этого может быть, Вам расскажет товарищ Косыгин.

– Я? – о чем вы? – Председатель Совмина поперхнулся от подобного оскорбления со стороны генсека.

– Расскажите Семичастному о разгроме Бадаевских складов. – Презрительно процедил генсек. – Вы же были тогда в Ленинграде.

– Но я не понимаю?

– Хорошо. Тогда я объясню, что там произошло. Итак, товарищ Семичастный, слушайте и учитесь. Дело было уже после того, как с третьего января сорок второго года в Ленинград не поступил завоз продовольствия. Чиновники Смольного потеряли контроль над городом. Вернулся бандитский Петербург. Все продовольствие было сосредоточено на Бадаевских складах. Чиновники получали рекомендации рассредоточить запасы по районам и организовать распределение, но это сделано не было. В это время уголовники, а это были настоящие матерые уголовники, прошедшие Гражданскую войну, завершающие свои отсидки в стольном граде, и очень не любившие советскую власть, вступили в контакт со врагом.

– Но у них ведь была совесть! – перебил Семичастный.

– Дорогой мой товарищ, – обратился к нему генсек, – воровские авторитеты были взбешены тем, что Советская власть вернула Уголовный кодекс, кроме того, из-за Гражданской войны криминал имел серьезные противоречия с властью. Поэтому урки, сошедшись с фашистами, не считали это преступлением. Итак, благодаря вредительству чиновников Смольного криминал сдал координаты складов вражеской авиации. Бадаевские склады разбомбили, но урки были наготове и во время пожара растащили оставшуюся провизию, а там было немало, и естественно, стали после этого ею фарцевать. Вот так свинство чиновников привело к трагедии крупного масштаба.

– Товарищ Семичастный я более не желаю, чтобы вы, как мои партийные товарищи наступали на одни и те же грабли и несли потери. Новочеркасск спровоцировал утечку информации о внутренних разборках криминала, чиновников и партократии в зарубежные разведки и наши враги этим воспользовались. Нужно быть готовыми к провокациям, поэтому и предлагаю план, включающий восстановление МВД по всей стране, подготовку Ленинграда как практического логистического центра на случай националистических восстаний в Прибалтике. После XX съезда повылазила вся националистическая шушера и стала качать права в ущерб социалистической справедливости.

Семичастный был в шоке, такой вариант развития он не рассматривал, хотя в Комитете были достаточно сильные аналитики.

Косыгин только качал головой от такого финта генсека. Алексей Николаевич понимал, что Прибалтийское лобби было сильно своим финансовым анализом и прибалты использовали все щели и дыры, чтобы решать дела в свою пользу. В то же время Алексей Николаевич и как блокадник и как фронтовик понимал, что именно оскорбило Брежнева. Брежнев хоть и был на войне представителем Политуправления, но так же проливал кровь за Советскую власть и такое попрание результатов Великой Отечественной его оскорбляло. В общем, Косыгин понимал Брежнева как фронтовика, но не понимал как партаппаратчика.

Семичастный на встрече у Шелепина обстоятельно рассказал о междуусобчике в полете и выжидательно посмотрел на своего наставника.

Шелепин недолго молчал. Александр Николаевич тоже воевал, только воевал в финскую компанию, там отморозил ноги, и Великую Отечественную встретил в Москве на должности специалиста по работе с партизанским движением. Шелепин предположил, что Брежнева спровоцировала на резкие движения утечка информации за рубеж по делу Новочеркасска, но никто тогда в шестьдесят втором году не ожидал таких событий. Партократия Кремля не была готова к таким вызовам, поэтому всю ответственность Хрущев спихнул на Суслова. А теперь ответка прилетела с Италии. Дай-то бог, что итальянцы так и не поняли что произошло, и посмеялись по поводу претензий русской «Коза Ностра». Так же он понял, что Брежнев оценил возможную операцию прибалтийских нацистов по созданию провокаций, как реальную, но Шелепин до конца не верил, что прибалты на это решаться.

– Хорошо, я понял, что у тебя в Комитете людей свободных нет, а восстановив структуру МВД СССР можно будет использовать их осведомителей. Я не верю, что прибалты готовы сейчас начать резню на пустом месте. В общем, я поддерживаю идеювоссоздания МВД, ну а Брежнев часом не сказал, кого он хочет видеть министром?

– Нет, они с Косыгиным договорились о консультациях и подготовке предварительных наработок. У Косыгина на носу посевная. Так что, вопрос отложили до июля. – Четко ответил Семичастный.

Шелепин считал, что Брежнев немного перебздел, узнав у итальянцев информацию о Новочеркасске. Ну не верил Александр Николаевич, что прибалты будут резать курицу, несущую золотые яица. Прибалты действительно поднялись на международном морском транзите и замкнули на себя всю логистику. С другой стороны, как человек, кое что понимающий в ведении партизанской войны, Александр Николаевич понимал, что прибалтийские порты – уязвимое место и действительно, в случае войны захват прибалтийских портов был бы катастрофичен.

В общем, Шелепин решил посмотреть на то, что дальше будет делать Брежнев и пока не провоцировать генсека на активные действия.

Итак, за двадцать минут до посадки борта номер один в Столице трех революций я провернула шикарную комбинацию по обработке крутых парткомитетчиков. Если Семичастный не будет ничего решать, пока не получит указаний от Шелепина, то Косыгин задумается. Особенно сильно его должно было ударить сообщение об истории с Бадаевскими складами, ведь он занялся «Дорогой Жизни» блокадного Ленинграда зимой сорок второго. Косыгин должен озаботиться последствиями Новочеркасска в новом раскладе событий. По поводу Новочеркасска – если Брежнев в шестьдесят втором занимался больше международными вопросами, то Шелепин, Суслов и Косыгин были доками во внутренней политике, я удивлялась, что Шелепин так бездарно слил Суслову Новочеркасск и позволил событиям перерасти в кровавую бойню.

Теперь, когда я озвучила великий план по восстановлению МВД СССР всем значимым шишкам, кстати, Брежнев в моей реальности восстановил МВД в шестьдесят седьмом, так что я историю тут не нарушаю. Теперь я могла с чистой совестью загнать в пену по улицам колыбели революций и Семичастного на предмет явных и мнимых угроз, и Косыгина, позволив побывать ему в городе молодости и отработать на премьер-министре все свои движения по активизации научно-технического прогресса в отдельно взятом субъекте.

Мы сошли с самолета по трапу и внизу нас уже ждал Толстиков, девицы с хлебом солью и ансамбль народных инструментов. Толстиков выеживался как уж на сковородке, ведь сообщение о визите он получил от секретаря-референта, а не от Брежнева лично, это давало подозрения, что он впал в немилость, вот только в какую.

Я отведала хлеба с солью, сухо поприветствовала Толстолобикова, сказала ему, что народ устал с дороги, и едем мы сейчас в гостиницу. В гостинице я озвучу план мероприятий.

На самом деле, когда я решила разобраться с картами Ленобласти и Ленинграда, то в то время и наметила план поездки, озвучила его референту и запрягла человека в дела.

Погрузившись в «ПАЗ» мы добрались до гостиницы «Октябрьская», там как раз проживала и Фурцева. В гостинице все освежились и пообедали. Я оставила Суслова и часть делегации отдыхать, а сама, прихватив Косыгина, Семичастного, министра по транспортному строительству, поехала осматривать хозяйства метрополитена.

Сначала мы путешествовали по верхам. Я прокатилась на метро и по куску синей ветки и по куску красной ветки, выбрав за точку отчета Метро «Технологический институт». Помпезность внутренних вестибюлей меня не восхищала, я кним привыкла и в двадцать первом веке. Меня раздражали отсутствия лавочек на платформе «Невский проспект», в мое время они уже были. Я выразила неудовольствие, посетовала на отсутствие больших часов на подъемах и выходах, отсутствия спусков для инвалидов и колясок. В общем, побухтела. Выбравшись на поверхность, я потребовала проехаться между станциями.

На «Парке Победы» я заметила некую странность в поведении Косыгина. Премьер-министру было жутко неловко, эту неловкость ему помогли решить в сооружении с колоннами, на территории парка. Неловкость Косыгина была естественной необходимостью, и поэтому я технично наехала на Толстикова и представителя Водоканала, который сопровождал нас в поездке и уже вспотел.

– Товарищи, – я, конечно, понимаю, вся помпезность ваших вестибюлей метро, мы доказали всему миру, что советский метрополитен самый красивый в мире, а вот забыли про хомо сапиенса и туристов. Не так давно в иностранной прессе прошла заметка туристической группы из Великобритании, и они очень сожалели о том, что возле метро на поверхности у нас все обоссано. – Я стебалась над представителем водоканала. – Что не говори, иностранная пресса – это сила.

– Итак, – товарищ Нефедов, что вы скажите на выпад злобной капиталистической прессы?

Директор Водоканала и Толстиков замерли, было понятно что их ударил разрыв шаблона. Только что пели дифирамбы метрополитену и красоте и так низко опуститься до обоссанных панелей вестибюля метро.

– Мм! – промычал Толстиков.

– Как вы понимаете, товарищ Нефедов, группа иностранных туристов не смогла сходить в ватер-клозет и испытала негатив к нашей стране. По вашей вине акулы капитализма в своих газетах поносят нашу страну всяким дерьмом и напоминают, что при царском режиме в Санкт-Петербурге функционировали платные ватер-клозеты. По вашей вине, товарищ Толстиков и товарищ Нефедов, все достижения социалистического строя были спущены в ватер-клозет. Это черт знает, что.

Косыгин подошел к концу моей речи. Семичастный давил лыбу. Романов, второй секретарь Ленинградского обкома нервничал. У представителей метрополитена и министра по транспортному строительству был обалделый вид.

– Итак, товарищ Романов, вы будете ответственны за деяния «Водоканала», на всех наземных входах в метро должны находится платные ватер-клозеты. Пусть «Водоканал» рассчитает смету расходов и цену одного билета, если она будет высока, рассмотрите дотации из городского бюджета. Также ватер-клозеты должны в количестве десяти штук стоять на Дворцовой площади. Мы же не варвары, чтобы позволять иностранным туристам срать в штаны.

– Итак, товарищи, я так понимаю, у нас есть недостроенные станции?

– Да, Невско-Василеостровская линия. – Ответил глава Метростроя.

– Тогда, товарищи, вперед, едем на Васильевский остров, я так понимаю, это на одном из перекрестков Среднего проспекта?

– Да, вы совершенно правы! – ответил глава Метростроя генсеку.

Кавалькада из автобуса и служебных «Волг» поехала до дорогам города к Васильевскому острову.

Мы проехали через Дворцовый мост, свернули на набережную лейтенанта Шмидта, миновали СПб ГУ с кунсткамерой и повернули закоулками. К стройке вестибюля приехали со стороны 9-й линии. Линия трамвая по Среднему проспекту была заблокирована из-за стройки.

Грязно-желтые дома в коричневых подтеках создавали депрессивную картину. Тучка закрыла солнце и стало еще тоскливие.

– Товарищ Романов, как у вас обстоят дела с гостиницами? – я обратилась с вопросом ко второму секретарю обкома.

– Все гостиницы на Невском. – Последовал ответ.

– Значит так, возле каждого нового вестибюля метро должны быть выделены здания под гостиницы. У вас есть фонд для расселения или новостройки типа Купчино, Шушар, Рыбацкого и других территорий?

– Мы не можем ответить на данный вопрос, не уточнив детали с главным архитектором! – Влез Толстиков, он очень хотел быть полезным генсеку.

– Хорошо, – согласилась я, встретимся с главным архитектором.

Косыгин и Семичастный с интересом рассматривали улицу. Затем мы спустились через вестибюль на платформу. Эскалатор вез нас по неотштукатуренному тоннелю вниз.

– Как у вас с системой вентиляции, сами вентиляторы закупили? – задала я вопрос представителям Метростроя.

– Вытяжные вентиляционные колодцы достраиваются. Промышленные вентиляторы мы не покупали, наши инженеры используют эффект обратной тяги, когда воздух нагнетается от проходящих составов.

Хм, ну да, как же я забыла про это ноу – хау.

– Тогда высота штольни пути должна быть больше высоты действующего вагона. – Заметила я товарищу министру.

– К сожалению, мы были вынуждены экономить, – промямлил глава Метростроя – и высота штолен по ходу движения больше на один метр.

– Товарищ министр, пусть эти экономисты увеличат размер штолен под мою ответственность, и досчитают сметы. Это надо сделать срочно.

– Но у нас же проект! – чуть ли не плача начал жаловаться глава Метростроя.

– Мозгами иногда надо думать о безопасности.

Семичастный поднял глаза на генсека и увидел зверскую гримасу. Семичастному было душно. В подземных каналах время замедляло свой ход и было как-то не по себе.

– Так, – обратился генсек к главам Метрополитена и Метростроя, – сейчас проедем в поликлинику Метрополитена, а потом в «Метрогипростройпроект».

Делегация вернулась на поверхность погрузилась в транспорт и отбыла по новому адресу. Поликлиника была обычной ведомственной, находилась на Московском проспекте. Заинтересованные лица переговорили с главврачом, спросили про нужды и пожелания, в ответ пожелали успехов и отбыли в НИИ.

Меня не устраивала укороченная сеть метро в Ленинграде. Это было издевательством над интеллектом.

– Товарищ Косыгин, как вы смотрите на то, чтобы удлинить ленинградский метрополитен? – задала я вопрос премьер-министру.

– Госплан будет против. – Ответил Косыгин и заинтересованно на меня посмотрел. – Сегодняшняя ветка метро, та, которую мы смотрели сегодня, должна быть сдана в конце следующего года. Госплан не собирался строить метро в Ленинграде дальше. У них другие планы.

– Это плохо, что у Госплана другие планы. Ленинград – город десятимиллионник, построен он не по кольцевой, это ухудшает транспортные перспективы, кроме того, город на островах – это блокирует районы и не дает гражданам своевременно мигрировать внутри города.

– Что вы хотите предложить, товарищ Брежнев? – спросил Косыгин.

Семичастный стал внимательно прислушиваться к новому разговору.

– Товарищ Косыгин, я хочу предложить продолжение красной ветки метро по заданным координатам. Мы дадим точки НИИ, они оформят заявку на проектирование, я прошу вас, чтобы вы поддержали этот проект. Метрополитен в Ленинграде архиважен, градостроительный план города основан на бреде венецианских масонов. Вольные каменщики хотели сделать вторую Венецию, у них не получилось из-за незнания природных моментов. Из-за их уродского архитектурного основания города все последующие планы по градостроительству идут наперекосяк. Я хочу, чтобы Ленинград был не только памятником архитектуры 18–19 веков, но и нормальным городом по меркам Европы. То есть нашей визитной карточкой.

– Ваша идея достаточно интересна. – Пожал плечами премьер-министр. – Я понимаю, что этот проект предоставит работу достаточно большому количеству человек.

– Вы правы, вы правы, Алексей Николаевич – согласилась я. – Хороший повод уменьшить уровень безработицы.

– Как сказал ранее товарищ Суслов, у нас нет безработицы. – Вклинился Семичастный в интересную беседу.

– Безработица есть всегда, – философски заметила я, – просто по качеству и составу она разная.

Представительная делегация зашла по ступенькам в НИИ «Метрогипростройпроект». Не смотря на то, что мой референт уведомил НИИ о визите, товарищи были не в своей тарелке.

– Добрый день, товарищ Мицунов, – я поздоровалась с директором НИИ. – Как ваши успехи?

– Добрый вечер, товарищ Генеральный секретарь, вот работаем. – Смутился директор НИИ. Директор с опаской поглядывал на Семичастного.

– Покажите ваше хозяйство, – попросил Косыгин смущенного директора.

– Хорошо, пройдемте, я сделаю для вас товарищи, экскурсию.

Мы побродили по этажам, было уже ближе к шести. Народ, услышав по сарафанному радио о приезде больших гостей затихорился. Но мы на это не обращали внимания.

– Товарищ Мицунов, у нас к вам дело есть! – я остановила словоохотливого директора НИИ. – Видите ли, в планах партии сделать из Ленинграда десятимиллионник, для этого у города должна быть хорошая транспортная сеть. Вы можете показать нам рабочую карту города?

– О, да! – прошу в зал совещаний. У нас две карты по масштабам и макет города есть. – Заметил гордо директор НИИ.

– Очень хорошо! – согласилась я. – Ведите.

Мы вошли в зал совещаний и замдиректора метнулся и вытащил карту города. Они водвоем с директором растилили ее на столе и замерли в ожидании. В кабинет просочился местный «молчи-молчи». Куратор преданно ел глазами Семичастного и остальное высшее руководство.

Я взяла указку и обратилась к директору НИИ.

– Мы подумали и решили, что городу необходимо иметь продолжение красной ветки метро от «Площади восстания» на север до Девяткино. Итак, возмите блокнот товарищ Мицунов и записывайте: станция «Выборгская» – перекресток улицы Смолячкова и Лесного проспекта, станция «Лесная» – перекресток улицы Кантемировская и Лесного проспекта, «Площадь Мужества» на Политехнической 17, – станция «Политехническая» после Политехнического университета на Политехнической 29, станция «Академическая» на Науки 19, перекресток Гражданского проспекта, станция «Гражданский проспект» – Гражданский проспект 116, перекресток с проспектом Просвещения, станция «Девяткино», в Девяткино – открытая платформа, координаты на ваше усмотрение.

– Промежуток между станцией «Лесной» и станцией «Площадь мужества» будет очень сложным. Там плывун – нужно создать технологию заморозки и оборудование для этого.

– А если нам изменить место расположения станции? – Мицунов не хотел связываться со сложностями.

– Нет, Политехническая разделяет два района, там будет большая нагрузка.

– А Госплан согласует? – все еще с опаской спросил Мицунов.

– Председатель Совмина и Министр транспортного строительства будут курировать этот проект, так что Госплан будет вынужден согласиться – успокоила я трусливого директора НИИ.

– Товарищ Мицунов, я надеюсь, что вы будете держать товарищей министров в курсе вашего проекта и созданий смет. Это особоважный проект, я рассчитываю на то, что строительство закончится в шестьдесят девятом году, поэтому если вам не хватает инженеров попросите у министра дополнительные ставки и начинайте проекты, все должно быть продумано.

Я посмотрела на часы – было уже семь. Рабочий день закончился, пора было уходить. Мы оставили руководство НИИ в прострации – такой заказ, такие люди.

Оставалось на Политбюро обыграть руководство Госплана и Госбанка. Госбанк будет ныть, что денег у него нет, а за зерно золотом платить – сразу есть.