Прах к праху

Глава 22

Джинни Купер долго складывала последнюю из выстиранных вещей. Сложить пижаму восьмилетнего ребенка не так уж трудно, просто, покончив со стиркой, Джинни уже не могла дольше оттягивать свое появление в гостиной, где ее дети последние полчаса смотрели чат-шоу.

Отправив пижаму Стэна в последнюю стопку белья, Джин взяла эту стопку и, выйдя из кухни, помедлила у лестницы. Стэн сидел на полу между диваном и кофейным столиком, прижавшись щекой к колену Джимми. Шэр сидела плечом к плечу со старшим братом, держась за рукав его футболки. Они теряли его, они знали, что теряют его, и при виде того, как они цепляются за Джимми, словно только это и могло их спасти, у Джинни так защипало в глазах, что ей захотелось кинуться и расшвырять их в разные стороны.

— Дети, — сказала она, но вышло слишком резко.

Щэр быстро глянула в ее сторону, Стэн тоже. Рука младшего сына крепче обвилась вокруг ноги Джимми. И Джинни поняла, что они выстраивают защитную стену, и задумалась, когда же они успели научиться делать это, едва заслышав звук ее голоса.

Она сменила тон и сказала с мягкостью, вызванной усталостью и отчаянием:

— Сегодня вечером у нас рыбные палочки и чипсы. И «Кола».

Лицо Стэна просияло.

— «Кола»! — воскликнул он и с надеждой посмотрел на брата. «Кола» была редкостью, но Джимми никак не отреагировал на новость, а Шэр лишь натянуто вежливо сказала:

— «Кола» — это очень здорово, мама. Я накрою на стол?

— Хорошо, милая, — ответила Джинни.

Она понесла белье наверх, опять же, не спеша, и стала раскладывать его по соответствующим ящикам. Потом немного прибралась в комнате мальчиков, взбила подушки на обеих постелях. Только бы что-нибудь делать. Продолжать двигаться, чем-то заниматься, не думать, не задаваться вопросами, а самое главное — не спрашивать себя, почему.

Но внезапно она опустилась на край кровати Джимми.

— Полицейские утверждают, что он лжет им, — сказал ей мистер Фрискин. — Они говорят, что в коттедже он не был. Но, поверьте мне, это не меняет ситуацию. Будьте уверены, они от него не отстанут.

— Но если он лжет… — Джинни с готовностью ухватилась за эту тонкую соломинку надежды.

— Это они говорят, что он лжет. Есть четкое различие между тем, что они говорят нам, и что им действительно известно. В арсенале полиции десятки приемов, чтобы заставить подозреваемых заговорить, и мы должны учитывать, что это может быть только очередная уловка.

— А если нет? Если он действительно лгал с самого начала, и они это знают? Зачем им терзать его?

— По одной логической причине. Я полагаю, они ждут, что он назовет имя убийцы.

Ужас накатил на нее, как волна тошноты — от желудка к горлу.

— Я больше чем уверен, что они нацелены на это, — сказал мистер Фрискин. — Вполне естественный вывод с их стороны. Исходя из его присутствия на месте преступления в прошлую среду, в чем он сознался, они считают, что он должен был видеть поджигателя. В своих предположениях они пошли дальше: они считают, что он знает поджигателя. Без сомнения они заключили, что он принимает вину на себя, чтобы не донести на другого человека.

Ей удалось выговорить только одно-единственное:

— Донести.

— Однако полагаю, учитывая обстоятельства Джимми, что он не просто не хочет доносить, как любой подросток на его месте, а скорее всего, хочет кого-то защитить.

Мистер Фрискин, который до этого говорил, опустив взгляд на носки своих туфель, теперь поднял глаза на Джинни. Шли секунды, и Джинни ощущала ток времени через пульсацию в висках.

Полиция еще придет, сказал наконец мистер Фрискин. Самое лучшее, что может сделать Джинни — это убедить сына сказать тогда полиции правду. Она ведь понимает это, не так ли? Разве может она не понять, что правда — это их единственная надежда навсегда оградить жизнь ее сына от вмешательства полиции и средств массовой информации? Наверняка, родная мать мальчика с этим согласится.

Джинни положила ладонь на покрывало с коричневым зигзагообразным узором. Она до сих пор слышала суровый голос мистера Фрискииа: «Это действительно единственный способ, мисс Купер. Убедите мальчика сказать правду».

Но даже если он скажет правду, что тогда? — думала Джинни. Каким образом сказанная правда поможет стереть из памяти весь тот ад, через который они прошли?

И еще. Даже адвокат, который знает Джинни и ее детей каких-то двое суток, понял суть отношений между матерью и ее старшим сыном, Потому что он попросил ее убедить мальчика сказать правду, но не предложил, чтобы она попыталась убедить Джимми сказать правду ей.

Скажи правду своему адвокату, Джим. Скажи ее полиции. Журналистам, которые преследуют тебя, кусая за пятки. Скажи чужим людям. Но даже и в мыслях не имей сказать мне. А как только ты скажешь им, Джимми… Как только ты скажешь, что ты видел и что знаешь, людям, которым нет никакого дела до твоих страданий, людям, которые только и хотят закончить это дело, чтобы прямиком отправиться домой и сесть за ужин…

Нет, подумала она. Так не пойдет. Она его мать. Несмотря ни на что — и учитывая все — только у нее есть долг перед своим ребенком.

Она спустилась вниз. Шэр хлопотала на кухне, мальчики продолжали смотреть телевизор. Попросив Стэна помочь сестре, Джинни выключила телевизор, потом позвала Джимми, и, когда он весь подобрался, не покидая дивана, добавила более мягким тоном:

— Пойдем, Джим, милый. Просто выйдем в сад.

Они оставили Шэр тщательно выкладывать рыбные палочки на противень, а Стэна — вытряхивать в сковородку замороженные чипсы.

— Сделать зеленый салат, мам? — спросила Шэр, когда Джинни открыла заднюю дверь.

— А можно печеную фасоль? — добавил Стэн.

— Можете сделать все, что захотите, — разрешила им Джинни. — Позовите нас, когда будет готово.

Джимми первым спустился с единственной бетонной ступеньки, ведущей в сад. Он неторопливо направился к купальне для птиц, Джин пошла следом и пристроила сигареты и книжечку со спичками на разбитый край.

— Кури, если хочешь, — сказала она сыну.

Он ухватился за поломанную стенку купальни, от которой уже давно отвалился целый кусок, и даже не посмотрел в сторону сигарет.

— Конечно, лучше бы ты не курил, — сказала Джинни, — но если хочешь, кури пока. Сама-то я жалею, что стала курить. Может, и брошу, когда все это закончится.

Она окинула взглядом жалкое подобие сада: разбитая купальня для птиц, бетонная плита с клумбами по краям, в которых росли чахлые анютины глазки.

— Неплохо было бы иметь настоящий садик, да, Джим? — сказала Джинни. — Мы можем превратить эту навозную кучу в настоящую конфетку. Когда все закончится. Уберем этот бетон, сделаем газон, посадим красивые цветы, какое-нибудь дерево, и в хорошую погоду сможем здесь отдыхать. Хорошо бы. Но мне понадобится твоя помощь. Одна я тут не справлюсь.

Джимми достал из карманов джинсов сигареты и спички, закурил, положил их рядом с сигаретами и спичками матери.

Почувствовав запах дыма, Джинни страстно захотелось курить, но она не взялась за сигареты, а сказала:

— О, спасибо, Джим. Как хорошо. Я закурю. — И взяв одну, затянулась, закашлялась. Снова заговорила: — Кстати, мы же не хотим, чтобы Шэр и Стэн закурили. Нам надо быть им примером. Мы даже можем сделать эти наши сигареты последними, если пожелаем. Нам надо заботиться о Шэр и Стэне.

Он выдохнул дым. Словно фыркнул. Он насмехался над ее словами.

— Ты нужен Шэр и Стэну, — только это она и сказала в ответ на насмешку.

— У них есть ты, — пробормотал он.

— Конечно, у них есть я. Я их мать и всегда буду с ними. Но им нужен и старший брат. Неужели ты не понимаешь? Теперь как никогда им нужен ты. Теперь они будут видеть в тебе… если их отец…

— Я же сказал, у них есть ты. — Голос Джимми звучал отрывисто. — У них есть мать.

— Но им нужен и мужчина.

— Дядя Дер.

— Дядя Дер — не ты. Да, он их любит, но он не знает их так, как ты, Джим. И они к нему относятся не так, как к тебе. Брат — это не дядя, брат ближе. Брат всегда рядом, может присмотреть за ними. Это важно. Присматривать за ними. За Стэном. За Шэр. — Она облизала губы и вдохнула едкий дым сигареты. Безобидная часть беседы подходила к концу.

Джинни решилась встать с другой стороны купальни, так, чтобы видеть лицо сына. Она сделала последнюю затяжку и раздавила окурок ногой. Заметила, как взгляд Джимми метнулся в ее сторону, и когда их глаза встретились, она наконец тихо спросила:

— Почему ты лжешь полиции, милый?

Он дернул головой и затянулся так сильно, что Джинни показалось, будто он одним махом докурит сигарету до конца.

— Что ты видел той ночью? — мягко спросила она.

— Поделом ему.

— Не говори так.

— Буду говорить, что захочу. Имею право. Мне наплевать, что он умер.

— Нет, не наплевать. Ты любил своего отца больше всех на свете, и никакая твоя ложь этого не изменит, Джимми.

Он выплюнул крошку табака, отправил следом комок серо-зеленой слюны. Нет, она не даст ему себя сбить, отвлечь. Она сказала:

— Ты так же сильно хотел вернуть отца домой, как и я. Может быть, даже больше, потому что между вами не стояла эта драгоценная шлюшка блондинка. Почему же ты лжешь, Джим? Мне. Мистеру Фрискину. Полиции. — Она увидела, как внезапно заходили желваки в углах рта Джимми. Джинни чувствовала, что настало время сказать, и продолжала: — Может, ты лжешь, потому что лгать легче? Тебе это приходило в голову? Может, ты лжешь, потому что это легче, чем мучиться сознанием, что на этот раз отец ушел навсегда?

Джимми бросил дымящуюся сигарету на землю и так и оставил.

— Точно. Ты абсолютно права, мама, — проговорил он с такой легкостью, что Джинни это даже не понравилось.

Он потянулся за сигаретами. Джинни опередила его, накрыв ладонью обе пачки.

— А может, дело обстоит так, как сказал мистер Фрискин? — спросила она.

— Мама? — позвала от кухонной двери Шэр. Джим загораживал от матери вход. Она не обратила на дочь внимания, тихо сказав:

— Послушай меня, Джим.

— Мама? — снова позвала Шэр.

— Ты должен сказать мне, почему лжешь. Ты должен сейчас сказать мне всю правду.

— Я уже сказал.

— Ты должен сказать мне, что ты на самом деле видел. — Она протянула к нему руку через купальню, но он отпрянул. — Если ты мне скажешь, Джим, мы вдвоем придумаем, что делать дальше.

— Я сказал правду. Сто раз сказал. Но никто ее знать не хочет!

— Не всю правду. А всю ее ты должен мне сейчас сказать. Чтобы мы придумали, как нам быть. Потому что мы не сможем этого решить, пока ты…

— Мама! — крикнула Шэр.

— Джимми! — завопил Стэн.

Джим кинулся к дому. Обогнув купальню, Джинни успела поймать его за локоть.

— Черт! — произнес Джим.

— Нет, — сказала Джин.

Инспектор Линли осторожно отцепил повисших на нем Шэр и Стэна и сказал из кухни:

— У нас есть несколько вопросов. И Джимми сорвался с места.

Линли не предполагал, что мальчишка может передвигаться с такой скоростью. Не успел он договорить, как Джимми вывернулся из рук матери и кинулся в глубь сада. Проигнорировав калитку, он перемахнул через стену, крякнув, приземлился, и помчался по проулку.

— Джимми! — завопила его мать и побежала следом.

— Он бежит к Плевна-стрит, — бросил через плечо Линли. — Попытайтесь перехватить его, — обратился он к сержанту Хейверс.

Отстранив детей, он тоже бросился в погоню, а Хейверс поспешила назад к парадной двери.

Джин Купер распахнула калитку одновременнно с Линли. Она схватила его за руку с криком:

— Оставьте его!

Линли вырвался и устремился за мальчиком, Джин следовала за ним, зовя сына. Джимми мчался по узкой бетонной дорожке между домами. Он оглянулся и увеличил скорость. У садовой калитки предпоследнего по проулку дома стоял прислоненный велосипед, и, пробегая мимо, Джимми сбросил его на землю. Подпрыгнув, он уцепился за сетку-рабицу, идущую по верху кирпичной стены, выходившей на Плевна-стрит, перелез через нее и пропал из виду.

Линли перепрыгнул через велосипед и свернул к деревянным воротам в стене, которые мальчик оставил без внимания. Ворота оказались заперты. Подпрыгнув, Линли ухватился за верхний край кирпичной стены. С той стороны ее послышался крик Хейверс. Затем раздался топот ног по тротуару. Слишком многих ног.

Преодолев сетку и спрыгнув на тротуар, Линли увидел Хейверс, несущуюся по Плевна-стрит в направлении Манчестер-роуд, за ней следовали трое мужчин, один из них — с двумя камерами.

Ругнувшись, Линли продолжил преследование. Через десять секунд он обогнал журналистов. Еще пять секунд, и он поравнялся с Хейверс.

— Где? — спросил он.

Не останавливаясь, она показала, и Линли увидел его. Джимми перемахнул через очередную ограду — парковую, на углу Плевна-стрит. По изогнутой, мощеной кирпичом дорожке он несся к Манчестер-роуд.

— Дурак, что бежит туда, — пропыхтела Хейверс.

— Почему?

— Манчестерское отделение. В четверти мили. К реке.

— Позвоните им.

— Откуда?

Линли указал на угол Плевна-стрит и Манчестер-роуд, где на приземистом кирпичном здании виднелись два красных креста и шедшая вдоль карниза красная надпись «Медицинский кабинет». Хейверс ринулась к кабинету, Линли стал огибать парк по периметру.

Джимми выскочил из ворот парка на Манчестер-роуд и устремился на юг. Линли выкрикнул его имя, и в этот момент из-за поворота Плевна-стрит выскочили Джин Купер и журналисты и догнали Линли.

Журналисты закричали: «Кто…» и «Почему вы…», а фотограф, подняв одну из камер, принялся снимать. Линли снова припустил за мальчиком, Джин Купер завизжала:

— Джимми! Стой!

Джимми удвоил свои усилия. Он миновал заброшенный склад и очутился на углу, возле цветочного магазина. Пожилая женщина в зеленом рабочем халате заносила в магазин контейнеры с цветами. Она испуганно вскрикнула, когда Джимми промчался мимо нее, В ответ на крик из магазины выскочила восточноевропейская овчарка. С яростным воем она бросилась на мальчика и вцепилась в рукав его футболки.

Слава богу, подумал Линли, где-то позади Джин выкрикнула имя сына. Продавщица уронила корзину с нарциссами на землю и с криком «Цезарь! Назад!» схватила пса за ошейник. Тот отпустил Джимми как раз в тот момент, когда Линли крикнул:

— Нет! Держите его!

И когда женщина повернулась к Линли с выражением страха и недоумения на лице, Джимми бросился бежать. Линли промчался по нарциссам, когда мальчик оторвался уже на добрых тридцать ярдов. Он перепрыгнул еще через один забор и исчез на территории начальной школы Кьюбитт-тауна.

Даже не запыхался, изумился Линли. Или им движет ужас, или он на досуге занимается бегом на длинные дистанции.

Джимми пересек школьный двор, Линли перемахнул через забор. Занятия закончились часа два назад, поэтому во дворе не было никого, кто перехватил бы беглеца, но когда он приблизился к самому дальнему строению, за которым лежал стадион, из него вышел сторож, увидел Джимми и окликнул его. Мальчик промчался мимо, прежде чем сторож успел что-либо сказать или сделать. Потом он увидел Линли и с криком «В чем дело?» загородил ему дорогу.

Поверх плеча Линли он заметил Джин Купер, перебирающуюся через забор, а за ней — не так далеко — журналистов.

— Вы! Стойте! Школа закрыта!

— Полиция, — сказал Линли.

— Докажите, — потребовал сторож. Подбежала, пошатываясь, Джин.

— Вы… — Она схватила Линли за пиджак. — Оставьте его…

Линли оттолкнул сторожа. За потерянное Линли время Джимми успел оторваться еще на двадцать ярдов. Он уже добежал до середины игрового поля, направляясь к жилому кварталу. Линли возобновил преследование.

— Эй! — закричал сторож. — Я звоню в полицию! Линли оставалось лишь молиться, чтобы он это сделал.

Джин Купер, спотыкаясь, бежала следом. Она хватала воздух ртом, словно всхлипывала.

— Он бежит… — выговорила она. — Он бежит домой. Домой. Разве вы не видите?

И правда, Джимми как бы описывал круг, направляясь к Кардейл-стрит, но Линли не мог поверить, что он так глуп, чтобы бежать прямиком в ловушку, Мальчик постоянно оглядывался и наверняка видел, что сержанта Хейверс среди гнавшихся за ним нет.

Джимми добежал до дальнего края поля, вдоль которого росла живая изгородь. Он бросился напролом, но потерял несколько секунд, споткнувшись и упав на колени с другой стороны.

Легкие Линли горели. Он надеялся, что Джимми остановится. Но как только Линли сократил разрыв между ними, Джимми вскочил и, прихрамывая, побежал вперед.

Он пересек пустырь, на котором в окружении пустых бутылок и мусора красовался остов автомобиля на истлевших шинах, выскочил на Ист-Ферри-роуд и рванул на север — в направлении своего дома. Линли услышал крик Джинни:

— Я же вам говорила!

И в этот момент Джимми метнулся через дорогу, наперерез мотоциклисту, которому удалось объехать мальчика, и взлетел по лестнице на платформу Кроссхарбор-стейшн, к которой как раз подъезжал синий поезд линии Доклендского трамвая.

Шансов у Линли не было никаких. Двери за мальчиком закрылись, и в тот момент, когда Линли выскочил на Ист-Ферри-роуд, состав тронулся.

— Джимми! — закричала мать.

Линли пытался отдышаться. За спиной у него стояла, пошатываясь, Джин Купер. Позади с руганью продирались сквозь изгородь журналисты.

— Куда это он? — бросил Линли.

Джин покачала головой, хватая ртом воздух.

— Сколько еще станций на линии?

— Две. — Она провела рукой по лбу. — Мадчьют. Айленд-гарденс.

— Далеко? — потребовал он.

— В миле? Нет, меньше. Меньше.

Линли проводил взглядом удалявшийся поезд. На своих двоих он его не догонит. Но в шестидесяти ярдах к северу от Ист-Ферри-роуд начиналась Кардейл-стрит, а там стоял его «бентли». Маленький, но шанс есть…

Он побежал к машине. Джин Купер не отставала. Она кричала:

— Чего вы хотите? Оставьте его. Он ничего не сделал. Ему больше нечего сказать.

На Кардейл-стрит, прислонившись к «бентли», стояла сержант Хейверс. Она подняла голову на топот Линли.

— Упустили? — спросила она. Линли выдохнул:

— Машина. Едем.

Она забралась внутрь. Линли включил мотор, и тот взревел. На улицу выскочили Стэн и Шэр, они кричали, но из-за шума двигателя ничего не было слышно. Пока Шэр возилась с задвижкой на калитке, из-за угла показалась Джин Купер и взмахом руки велела детям вернуться в дом.

Вдавив в пол акселератор, Линли отъехал от тротуара. Джин Купер прыгнула наперерез машине.

— Осторожно! — крикнула Хейверс и ухватилась за приборную доску, когда Линли ударил по тормозам и вильнул в сторону, объезжая Джин. Та забарабанила кулаком по капоту, потом ухватилась за заднюю дверцу и открыла ее. Задыхаясь, упала на сиденье.

— Почему… почему вы не оставите его в покое? Он ничего не сделал. Вы это знаете. Вы…

Линли тронулся.

Они свернули за угол и понеслись к Ист-Ферри-роуд. За окном мелькнули журналисты — измученные, прихрамывающие, они двигались назад, к Кардейл-стрит. Над ними тянулись пути Доклендского трамвая, ровной линией уходившие к Мадчьюту.

— Вы позвонили в участок на Манчестер-роуд? — тяжело дыша, спросил Линли.

— Они подключились, — ответила Хейверс.

— Полиция? — воскликнула Джин. — Еще полиция?

Линли просигналил идущему впереди грузовику, обогнал его и помчался дальше. Фешенебельные кварталы Кроссхарбора и Миллуолл-Аутер-дока Сменились рядами грязных кирпичных домов Кьюбитт-тауна.

— Вон он!

Сержант Хейверс показала в сторону Мадчьюта, где местность от дороги поднималась холмами, образованными многолетними илистыми наносами Миллуоллских доков. Джимми Купер быстро карабкался по одному из них.

— Он бежит к своей бабушке, — уверенно сказала Джин, обращаясь к Линли, который уже сворачивал к обочине. — В Скунер-истейт. К моей маме. К югу от Миллуолл-парка. — Линли распахнул дверцу. Джин не умолкала: — Я же сказала, куда он бежит. Мы можем…

— Гони, — приказал он Хейверс и бросился вслед за мальчиком.

Сержант перебралась на его место. Взбираясь вверх на холм, Линли услышал, как сзади заработал двигатель. Почва еще не высохла от последнего апрельского дождя и крошилась под ногами, а туфли у него были кожаные и потому скользили. Один раз он упал на колени, дважды хватался за глухую крапиву и какие-то сорняки, росшие среди высокой травы. На верху холма, ничем не сдерживаемый, вовсю гулял ветер. Он рвал с Линли пиджак, застилал глаза слезами, и пришлось остановиться и проморгаться, прежде чем продолжать путь. Он потерял секунды четыре, но зато увидел мальчика.

Кроссовки Джимми давали тому преимущество. Он уже преодолел холмы и спускался на игровое поле внизу. Но, вероятно, решив, что оторвался от преследователей, или вымотавшись, он замедлил шаг, перейдя на трусцу и поминутно хватаясь за бок, словно придерживал послеоперационный шов.

Линли побежал по верху первого холма. Он старался не терять Джимми из виду, пока не начал спуск, а затем подъем на второй холм. Оказавшись наверху, он увидел, что Джимми замедлил бег не просто так. Мужчина и мальчик в одинаковых красных ветровках выгуливали на поле двух датских догов и ирландского волкодава. Собаки носились большими кругами, лая, лязгая челюстями и хватая мячики, мусор и любые движущиеся предметы. После столкновения с овчаркой на Манчестер-роуд, Джимми не хотел нового нападения крупной собаки.

Линли этим воспользовался. Он спустился с третьего холма, практически съехав вниз, и побежал по полю. Собак он обошел как можно дальше, но когда он оказался на расстоянии двадцати ярдов от них, волкодав его заметил и залаял. Доги присоединились. И все трое устремились в его сторону. Владельцы закричали. И этого оказалось достаточно.

Джимми оглянулся. Порыв ветра подхватил его длинные волосы, прикрыв ему глаза. Он отбросил волосы назад и снова побежал.

С игрового поля он свернул в Миллуолл-парк. Видя, куда бежит мальчик, Линли позволил себе сбавить темп. Потому что за парком располагался район Скунер-истейт, протянувший к Темзе, словно растопыренные пальцы, двухъярусные блоки своих серых и светло-коричневых домов, и Джимми — ошибки быть не могло — направлялся туда. Он не мог знать, что сержант Хейверс и мать предугадали его маршрут. Сейчас они уже, наверное, добрались до места. Перехватить его будет довольно легко, если он двинется на автостоянку.

Джимми от курса не отклонялся. Промчался по траве, прямо по оказавшейся на его пути клумбе, но, очутившись на стоянке, он в последний момент побежал не на восток, к домам, а свернул на юг.

Сквозь шум ветра Линли услышал крики сержанта Хейверс и Джин Купер. Выскочив на стоянку, он увидел «бентли», гнавшийся за мальчиком, но у Джимми было преимущество перед автомобилем. Он сделал петлю по Манчестер-роуд и внезапно бросился через дорогу. Ехавший грузовик резко затормозил, чтобы не сбить мальчика. Джимми вильнул, выскочил на противоположный тротуар и перемахнул через метровый забор, огораживавший серое, похожее на тюрьму, длинное здание средней школы Джордж-Грин.

Хейверс въехала на тротуар, выскочила из машины и тут ее нагнал Линли. Пробежав вдоль фасада, мальчик уже заворачивал за западный угол.

На пустом школьном дворе Джимми не встретил никаких препятствий и постарался извлечь из этого максимальную выгоду. Когда Линли и Хейверс свернули за угол здания, мальчик уже пересек двор. Он вспрыгнул на мусорный бак, с него — на заднюю стену, и очутился по другую ее сторону, когда полицейские едва пробежали двадцать ярдов.

— Возьмите машину, — сказал Линли. — Поезжайте вокруг. Он бежит к реке.

— К реке? Черт возьми! Что он…

— Быстро!

Позади него что-то неразборчиво кричала Джин Купер, а сержант Хейверс бросилась в обратную сторону, к автомобилю. Крик Джин стих, когда Линли добрался до стены и, воспользовавшись тем же баком, перелез через нее.

За школой пролегала другая дорога. Вдоль ее северной стороны шла стена, южная же была застроена шикарными домами по соседству с набережной и парком: современные кирпичные комплексы с электронной сигнализацией на воротах шли вдоль полумесяца дороги почти непрерывной линией и упирались в полоску луга и деревья, росшие по берегу реки. Больше бежать было некуда. Линли бросился туда.

Он миновал вход с вывеской «Айленд-гарденс». В дальнем западном конце парка стояло круглое кирпичное здание со стеклянной крышей и бело-зеленым куполом маяка. Что-то белое мелькнуло на фоне красного кирпича, и Линли увидел Джимми Купера, пытавшегося открыть дверь здания. Это тупик, подумал Линли. Зачем же мальчику?.. Он посмотрел налево, на воду и понял. Кросс привел их к Гринвичскому пешеходному туннелю. Джимми собирался укрыться на другой стороне реки.

Линли увеличил скорость. В этот момент из-за дальнего угла вылетел «бентли». Из него выскочили Джин Купер и сержант Хейверс. Джин позвала сына. Джимми потянул ручку двери, ведущей в туннель. Она не поддалась.

Линли быстро приближался с северо-востока. Женщины надвигались с северо-запада. Мальчик посмотрел в одну сторону, в другую. И бросился на восток, вдоль стены над рекой.

Линли побежал по газону наперерез ему, Хейверс и Джин Купер — по дорожке. Джимми собрал последние силы, прибавил скорости, прыгнул на скамейку, а с нее — на стену. Он выпрямился, стоя на верхней перекладине желто-зеленой железной ограды, отделявшей парк от реки.

Линли звал мальчика.

Джин Купер кричала.

Взмахнув руками, Джимми бросился в Темзу.