Правда понимания не требует

Глава 10

Sie sagen zu mir

Schliess auf diese Tür

Die Neugier wird zum Schrei

Was wohl dahinter sei

Hinter dieser Tür

(Мне сказали

Открой эту дверь

Любопытство становится криком

Что может быть за ней?

За этой дверью?)

Rammstein — Klavier

— Герр Шпатц, что вы знаете о психиатрии? — доктор Хольц прищурился и заглянул Шпатцу в глаза. Взгляд его был добродушным, никакого сверлящего пробирающего до костей холода и заглядывания в душу. Доктор выглядел совершенно безопасным — невысокий, кругленький, с блестящей лысинкой, обрамленной по краям смешными пучками седеющих волос, очень располагающий к неторопливой беседе под вкусную еду с не менее вкусными напитками.

— Почти ничего, герр доктор, — Шпатц развел руками.

— Так вот, на правах специалиста могу заверить вас, что никакими препаратами, даже самыми странными, свести человека с ума невозможно. Я так понимаю, что этот самый дурман шаманов вы на себе пробовали, верно?

— Почему вы так... — Шпатц замолчал. Потом медленно кивнул.

— Поделитесь впечатлениями?

— Ох... Это было довольно давно, но попробую, если вам действительно интересно, герр доктор...

— Мне действительно интересно, я ни разу не сталкивался с этим препаратом, хотя и слышал о нем.

— Когда дурман шаманов в Сеймсвилле запретили, среди молодежи он тут же вошел в моду. Обычно это было как игра — мы садились в круг, поджигали корень и следили друг за другом, кого зацепит первым. Все реагировали по-разному... Впрочем, вы же спрашиваете про меня... Сначала начинает появляться неопределенное движение на краю зрения. Как после бессонной ночи — маячат туманные фигуры, но стоит оглянуться и присмотреться, видения исчезают. Потом появляется свечение по контурам. Звуки становятся громче и четче. И тоже как будто начинают светиться. А потом... Вот тут сложно сказать. Мир вокруг разом изменяется. Моргаешь, и знакомые лица перестают быть знакомыми. Вместо одних слов звучат другие. А еще слова и фразы становятся видимыми и начинают жить своей жизнью.

— А что происходит с самоосознанием?

— Вы имеете в виду, продолжал ли я чувствовать себя собой? Да, для меня было похоже на немного абсурдный сон, но я не стал предметом или кем-то другим. Хотя кто-то из приятелей говорил, что воспринимал себя собакой.

— И что было потом? Когда действие препарата закончилось?

— Ничего особенного. Мне показалось, что я просто моргнул, и мир стал прежним. Пару мгновений было тоскливое ощущение, что реальность слишком тусклая по сравнению со светящимся шаманским сном, но не сказал бы, что мечтаю этот опыт повторить.

— И почему же, герр Шпатц?

— Не хотелось бы выпрыгнуть вслед за каким-нибудь видением в окно, герр доктор.

— Вот, герр Шпатц, вы только что описали реакцию здорового и здравомыслящего человека! Чувствовали ли вы себя безумцем до или после того, как попробовали ваш шаманский дурман.

— Нет, герр доктор, — Шпатц остановился рядом с зарешеченным окном и выглянул наружу. Здание клиники стояло посреди густого парка. Если не знать, что именно здесь находится, то обитателям этого места можно было бы позавидовать. — Но моя ситуация иная, в отличие от герра Фуггера я знал, что со мной произойдет что-то необычное. Если бы мне подложили дурман тайно, вряд ли я чувствовал бы себя полностью здоровым и нормальным, даже когда его действие закончилось бы.

— И как бы вы тогда поступили?

Шпатц посмотрел на странно молчаливого Крамма потом снова на доктора. Пожал плечами.

— Наверное, обратился бы за помощью. Герр доктор, вы хотите сказать, что с герром Фуггером случилось что-то другое? Не имеющее отношения к галлюцинациям?

Сегодня утром Шпатц явился в контору, поставил греться чайник и, ожидая Крамма, читал утренний выпуск Билегебен-цайтунг. На развороте была длинная статья-дискуссия о мере отбраковки для психически больных. Вариантов рассматривалось три — физическая отбраковка гуманной безболезненной инъекцией и кастрация, механическая или химическая. Группа докторов выступала против устранения всех психически нездоровых, прежде всего потому что это нерационально. Многие больные при должном лечении еще могут приносить обществу пользу, работая, например, на фабриках. А главную исходящую от них опасность — плохую наследственность — легко можно купировать несложной операцией или недавно открытым препаратом. Сторонники радикальных мер возражали против ненужной гуманности, которая обходится государству в немалые средства... Читателям предлагалось высказывать мнения на этот счет и писать письма в газету.

— Герр Шпатц, у меня плохие новости! — Крамм ворвался в контору, не сняв мокрого плаща. — Фуггера сегодня ночью забрали в Флауменблут.

Шпатц оторвался от чтения и нахмурился.

— Ты не знаешь, что это такое? — Шпатц покачал головой. — Психиатрическая лечебница. Соседи вызвали полицаев, пожаловались на шум. Полицаи явились, осмотрелись и передали Фуггера медикам. А, ты тоже читаешь эту статью!

— Герр доктор, мы можем навестить герра Фуггера? — голос Крамма дрогнул.

— Я понимаю ваше беспокойство, но боюсь, что сейчас вы сможете только посмотреть на герра Фуггера.

— Но это же не запрещено?

— Ни в коем случае! Давайте я вас провожу.

И кругленький Хольц заспешил вперед по прогулочной галерее, показывая дорогу. Огромное здание психиатрической лечебницы Флауменблут могло поспорить в запутанности и сложности с семсвилльским королевским дворцом. С галереи они спустились по лестнице вниз, потом прошли длинным коридором вдоль ряда запертых дверей, потом свернули направо и снова спустились по лестнице в круглый зал-перекресток семи широких коридоров. Через два поворота Шпатц понял, что окончательно заблудился, и если доктор вдруг куда-то исчезнет, ему ни за что не найти дорогу к выходу.

В конце концов они оказались рядом с запертой дверью, рядом с которой на стуле дремал здоровенный, но как будто слегка заторможенный охранник. По указанию доктора он извлек из кармана связку ключей и отпер замок.

— Постарайтесь не пугаться, — доктор Хольц остановился в дверях. — Наши пациенты на новых людей могут производить несколько... эээ... шокирующее впечатление. Следуйте за мной.

По обеим сторонам широкого коридора располагались одиночные палаты. Сквозь толстый плексиглас каждая из них полностью просматривалась, вместе с обстановкой и обитателями. Впереди кто-то надрывно кричал. Все помещения заливал яркий свет.

— На каждой палате есть табличка с информацией о пациенте, — доктор семенил впереди и вещал, будто вел экскурсию. — Про нас много болтают всякого, но мы боремся с предубеждениями. Сюда может прийти любой желающий и посмотреть, как здесь все устроено. Вот, например, обратите внимание...

— Герр доктор, мы бы хотели увидеть Ульриха Фуггера, — Крамм коснулся плеча доктора Хольца, чтобы прервать его увлеченный монолог.

— Ах да, конечно! — доктор торопливо устремился в дальний конец коридора. Крамм не отставал, так что Шпатцу тоже ничего не оставалось, как ускорить шаг, изредка бросая взгляды на экспонаты местной психиатрической коллекции. На мгновение Шпатц устыдился этой мысли. Все-таки за стеклянными стенами были живые люди, а не бездушные предметы на музейных стеллажах. Но почему-то его сознание отказывалось проводить параллели между собой и нелепо движущимися, качающимися из стороны в сторону, закатывающими глаза и нечленораздельно воющими фигурами. Как будто сломанные куклы. Макеты человека в натуральную величину.

В палатах были и мужчины и женщины, без какой-либо системы. Некоторые пациенты были прочно пристегнуты к кроватям широкими кожаными ремнями. Некоторые просто спали.

Сначала Шпатц не узнал Фуггера. Всегда жизнерадостный рыжеволосый великан сидел на корточках и сосредоточенно рисовал чем-то коричневым знак, похожий на оккультный. Несколько похожих символов уже украшали стекло и стены палаты. На зрителей инженер не обратил никакого внимания. Потом он поднялся и повернулся спиной. Полы больничной рубахи разлетелись, и стало понятно, что именно Фуггер использовал в качестве краски. Шпатца затошнило.

— Герр доктор, это как-то неприлично даже! — Крамм отвернулся от стекла. — У вас нет санитаров, чтобы помыть его и его палату?

— Конечно есть, герр Крамм, как вы могли подумать! — доктор всплеснул руками и сплел на груди толстенькие пальцы. — Но тут видите ли, какая штука... Как только мы стираем эти... знаки... он начинает расстраиваться и даже буянить. И его приходится фиксировать, чтобы он не причинил вреда прежде всего себе. А мы стараемся без нужды не применять к пациентам насилие. Я понимаю, что со стороны это выглядит ужасно — уважаемый человек сидит с голым задом и рисует своими какашками. Но так он спокоен и принимает прописанные лекарства.

— Что вы ему даете? — Крамм все еще не смотрел в сторону Фуггера.

— Пока ничего сильнодействующего, мы все еще надеемся, что помутнение сознания носит временный характер, — доктор бросил быстрый взгляд на карточку Фуггера.

— Скажите, герр доктор, если вы все еще не уверены, что он на самом деле болен, то может быть не стоит его показывать всем желающим? — Шпатц хотел отвернуться от палаты Фуггера, но не мог. Инженер некоторое время бродил взад и вперед, потом снова сел на пол и принялся за рисование следующего символа. — Ведь если окажется, что его всего лишь отравили, то пребывание на публике в качестве безумца нанесет непоправимый вред его репутации!

— Увы, герр Шпатц, у нас нет скрытых от глаз палат для пациентов, — доктор снова развел руками. — К счастью для него, Флауменблут не пользуется особым успехом у посетителей. Вы пока что первые с момента его поступления.

Шпатц вспомнил многочисленные закрытые двери, мимо которых они проходили, пока следовали за доктором, но спрашивать, что именно за ними скрыто, не стал. Наверняка у доктора Хольца найдется убедительный и ничего не значащий ответ. Шпатц наконец-то смог заставить себя отвести взгляд от Фуггера и вздрогнул, встретившись глазами с пациенткой из-за соседнего стекла. Молодая, вряд ли больше двадцати. В других обстоятельствах, возможно, показалась бы симпатичной. Светлые волосы собраны в пучок на затылке, одета, как и Фуггер, в бледно-голубую больничную рубаху. Она смотрела на Шпатца вполне осмысленным взглядом, а палец правой руки выводил на стекле как будто бы буквы.

— Герр Шпатц, нам пора! — Крамм хлопнул Шпатца по плечу. От неожиданности он снова вздрогнул и понял, что разглядывая девушку, пропустил часть разговора. Девушка оттолкнулась от стекла и принялась кружиться по своей палате, что-то напевая. Она действительно писала на стекле «ПОМОГИ МНЕ», или Шпатцу только показалось?

— Проклятье, — Крамм с силой захлопнул дверь мобиля.

— Стыдно признаться, но я почувствовал облегчение, когда мы покинули стены Флауменблута, — Шпатц потер виски пальцами и зажмурился. — Будто было опасение... или заразиться, или сказать что-то не то. И тогда добрый доктор даст сигнал санитарам, и...

— Мерзкое место, согласен, — Крамм снял шляпу и бросил ее на заднее сидение. — Что же случилось с Ульрихом? Он всегда был человеком здравомыслящим, не хочется верить, что...

— Он говорил, что его кто-то пытается подставить, — Шпатц вспомнил последний разговор с инженером. — А оккультные знаки появились еще на люфтшиффбау... Но доктор сказал, что отравить до сумасшествия нельзя.

— Почему-то я не верю этому доктору! — Крамм повернул ключ в замке зажигания.

— Виссен может свести с ума, — Шпатц посмотрел через плечо на скрывающиеся за поворотом ворота психиатрической лечебницы.

— Что?

— Вологолак, например, — Шпатц потянулся за портсигаром. Пару дней назад он почти дал себе обещание не покупать больше сигарет, но передумал. — Я бы проверил, как дела у Лангермана. Он очень плохо выглядел, когда я вызвал к нему Нейрата.

Крамм молчал. Шпатц внимательно посмотрел на своего начальника. Тот выглядел растерянным. Кажется, визит в психиатрическую лечебницу несколько выбил его из колеи настолько, что он даже перестал быть ироничным и рассудительным. Кто-то из родных или друзей потерял разум и оказался в подобной же заведении? Шпатц пожал плечами и замолк. В конце концов, обсудить Лангермана, Вологолака и Флинка они могут и позже.

Шпатц смотрел на прохожих, которые куда-то спешили или наоборот не торопились, которые шли парочками или поодиночке. Вот деловитый юноша в зеленой униформе расставляет стулья в уличном кафе. Вот компания смеющихся фройляйн оккупировала лавочку и о чем-то щебечет. На мгновение кольнуло досадой. Ему снова подумалось, что хочется вот так идти на службу, беспокоясь только о том, чтобы все бумаги были заполнены верно, но чтобы его гораздо больше заботило, придет ли вечером на свидания миловидная Марта или Агата. Раз Хаган штамм Фогельзанг решил не проявлять инициативы в наведении мостов с новым родственником, значит ли это, что его, Шпатца, уже списали со счетов как допустимые потери? Или просто он устал, издергался, и вокруг случилось слишком много разных несчастных случаев? Доктор Хольц говорил что-то про важность полноценного отдыха. Что если есть хоть крохотная предрасположенность к психическим недугам, то именно усталость способна в кратчайшие сроки превратить ее в настоящую болезнь.

Шпатц посмотрел на свое отражение в боковом зеркале мобиля. Под глазами наметились темные тени, скулы обострились. Плохо спал сегодня? Или просто мало?

— Так что случилось с Лангерманом, герр Шпатц? — мобиль Крамма наконец вывернул на Мейнштрассе, и на лицо начальника вернулось привычное выражение.

— От него вышел высокий худой посетитель, и когда я зашел, то застал его в несколько помутненом сознании, — Шпатц отвернулся от зеркала. — Иногда он меня узнавал, а в остальное время... В общем, с ним было что-то не так. Я вспомнил, что Нейрат живет и работает неподалеку, позвонил ему, и...

— Нейрат? Ксав Нейрат?

— Да, мы познакомились на приеме у Лангермана в Унгебунден. А что?

— Ничего, продолжай.

— Герр Нейрат очень быстро пришел, и я их оставил, — Шпатц затушил сигарету в пепельнице на дверце. — А в кафе неподалеку от редакции Фамилиен-цайтунг увидел Флинка, который обедал в обществе Тедерика Вологолака.

— Вологолака? Ручного виссена Хаппенгабена?

— Да. А он как раз высокий и худой. И вроде даже одет был так же, как и тот посетитель, которого я видел только со спины. Вот я и подумал...

— Флинк? Роблинген?

— Я тоже был удивлен. И сделал все возможное, чтобы никто из них меня не узнал. Но подслушать, о чем они говорили, мне не удалось. Выглядели по-приятельски.

Крамм помолчал, шевеля бровями. Потом замедлил ход и притерся к тротуару.

— Нам надо выпить пива или чего-нибудь покрепче, — Крамм повернулся за шляпой. — Ты ему все еще доверяешь?

— Кому? Флинку? — Шпатц взялся за ручку двери. — Я ему и раньше не доверял. Он всегда находит неприятных друзей и покровителей и занимается какими-то темными делами.

«Может быть, я зря решил, что Флинк виссен? — подумал Шпатц, спускаясь в полумрак подвальчика пивной. — чем Ирма лучше Вологолака в конце концов?» Не стал делиться этими подозрениями с Краммом. Тогда ведь пришлось бы рассказать про анализ крови, который во всей этой истории выглядит самым сомнительным эпизодом.

Длинный крафтваген Дагмар стоял, перегораживая вход в контору. Сама хозяйка нервно ходила взад и вперед рядом его блестящим боком и нервно курила. По всей видимости, ждала она уже давно.

Шпатц и Крамм вышли на площадь с фонтаном пешком, решили прогуляться — выпили пива чуть больше, чем собирались изначально, и решили не садиться за руль, а вернуться за мобилем потом. Дагмар бросила раздраженный взгляд на Крамма и повернулась к Шпатцу.

— Это твой начальник? Мне он не нужен, я хочу поговорить с тобой!

— Васа Крамм, к вашим услугам, фройляйн! — Крамм вежливо приподнял шляпу. — Тогда я просто захвачу из конторы кое-какие документы и оставлю помещение в вашем распоряжении.

— Не стоит, герр Крамм! Я бы предпочел, чтобы вы остались. Мне кажется, я знаю, о чем пойдет разговор, — Шпатцу не хотелось оставаться с Дагмар наедине. Она выглядела расстроенной или даже разозленной.

— Я прекрасно знаю, кто вы такой герр Крамм, — Дагмар швырнула недокуренную сигарету с золотым ободком прямо на брусчатку и притоптала ее острым носком пурпурной замшевой туфли. — Я Дагмар штамм Эйхендорф, или фрау Лангерман, если так вам будет понятнее.

— Вы гораздо красивее, чем я мог себе представить...

— Оставьте, Крамм, мне плевать на ваши комплименты!

— Мне кажется, наша беседа идет в однобоком ключе, — Крамм усмехнулся. — Словно вы узнали про меня что-то плохое и заочно невзлюбили. Но я-то вас совсем не знаю! Может быть, нам имеет смысл все же...

— Я же сказала, что хочу поговорить с герром Шпатцем, а не с вами!

— Фройляйн Дагмар, я буду разговаривать с вами или в присутствии герра Крамма, или никак. Можете... Можешь уезжать, если тебя не устраивает.

Шпатцу было немного стыдно за грубость и резкий тон. Но лишь самую малость. Больше всего ему хотелось влепить Дагмар пощечину, но воспитание никогда бы не позволило ему ударить женщину. Плечи Дагмар поникли. Она опустила голову, оперлась рукой о капот крафтвагена и по ее гладким щекам покатились слезы. Крамм среагировал быстрее. Он приобнял девушку за плечи, погладил ее по волосам, а другой рукой махнул водителю крафтвагена, чтобы тот освободил проход к двери в контору.

— Во что впутался Алоис? — Дагмар откинула с лица волосы. До этого момента она казалась сломленной с слабой. Крамм усадил ее на диван и отошел к шкафу, посмотреть, не осталось ли там чего-нибудь из напитков. Но когда она подняла глаза, ее лицо уже не выглядело несчастным. Разве что косметика чуть потекла, но самих слез больше не было.

— Я вчера отвез твоему брату... — Шпатц снял плащ, но еще не успел его повесить на вешалку.

— Мой брат дурак, — Дагмар скинула с ног туфли на высоком каблуке и вытянула ноги. Тонкий шелк платья соскользнул, обнажая бедро. — И ты дурак, если этого не понял. Но ты понял, судя по тому, что ты ему наплел.

Шпатц опустил взгляд.

— Наш дом перевернули вверх дном. И за домом следят какие-то головорезы. Они не похожи на обманутых любовников. Самого Алоиса нет со вчерашнего дня. Я бы решила, что он трахает очередных дешевых девок, как он любит, если бы не разгром в квартире и не эти... Он жив?

— Не знаю, Дагмар, — Шпатц сначала не хотел рассказывать о своем вчерашнем визите, но передумал. — Я видел его вчера в редакции. Он был не в себе, и я вызвал к нему Ксава Нейрата.

— Так во что он впутался? Кто эти люди, которые вломились в мой дом?

— Ты думаешь обо мне лучше, чем я есть, Дагмар, — Шпатц покачал головой. — Да, я был на приеме у твоего супруга и даже познакомился с его друзьями. Но вот в свои тайные дела они меня не посвятили, увы.

— Но тайные дела все-таки есть?

— Возможно.

Дагмар обхватила себя руками и закусила губу. Крамм вернулся от шкафа со стаканом и почти пустой бутылкой шнапса.

— Нам следует пополнить бар, герр Шпатц, — Крамм вылил в стакан остатки шнапса. — Фройляйн штамм Эйхендорф?

Дагмар взяла стакан и одним глотком выпила содержимое. Поморщилась. Благодарно кивнула.

— Может быть, вы расскажете все по порядку, фройляйн Дагмар? — Крамм сел за стол и откинулся на спинку стула. — И мы вместе попробуем разобраться, что происходит и кто за всем этим стоит?

— Подождите... — Шпатц наморщил лоб, вспоминая номер Ксава Нейрата. — Давайте сначала попробуем узнать, что произошло вчера с герром Лангерманом.

— Герр Грессель? Слушаю вас.

— Герр Нейрат, простите за беспокойство, как дела у герра Лангермана?

— У Алоиса? Понятия не имею, а почему вы спрашиваете?

— Герр Нейрат, я буквально вчера оставил его в вашем обществе в редакции!

— Вы что-то путаете, я не видел Лангермана с приема в Унгебунден.

Дагмар вскочила с дивана и выхватила трубку у Шпатца.

— Ксав, перестань врать! Где мой муж?!

Нейрат нажал отбой. Дагмар выпустила телефонную трубку, она повисла ну шнуре, не долетев до пола.

— Что происходит? — прошептала она. — Ты уверен, что видел вчера Нейрата?

Уверен ли он? Шпатц вспомнил коридор с плексигласовыми стенами, за которыми качались, бродили, сидели и лежали безумные макеты человека. Уверен ли? Конечно же, да! Он позвонил Нейрату, тот очень быстро явился, ни о чем не спрашивая, и выпроводил его из кабинета Лангермана.

— Наверняка с этим как-то связан Рикерт... — Дагмар снова села на диван и принялась рыться в сумочке.

— Рикерта застрелили на Тульпенштрассе, — сказал Шпатц.

— Что? Кто?

— В темноте было не видно.

Пальцы Дагмар задрожали. Она открыла портсигар и вытянула из него сигарету. Шпатц потянулся за спичками.

— Я... Я не знаю, что мне теперь делать, — Дагмар глубоко затянулась и закашлялась. Шпатц сел рядом с ней на диван и подумал, что с удовольствием бы дал ей какой-нибудь совет, если бы сам имел представление, как нужно себя вести в этой ситуации. Подавил желание расспросить Дагмар про Рикерта подробнее. «Может, мне следует ее обнять?» — подумал он.

— Фройляйн Дагмар, вам есть, где скрыться? — спросил Крамм.

— От кого? От тех громил? Если бы им было нужно, они могли меня похитить или застрелить много раз. Они пропустили меня в дом, а потом позволили выйти оттуда. Они ждали не меня, а кого-то другого. Поэтому я и спрашиваю, во что впутался Алоис.

— А как выглядели эти громилы? — Крамм подался вперед. Кажется, в нем проснулся охотничий азарт.

— Как обычно выглядят громилы, — Дагмар наморщила лоб. — Плащи, шляпы. Плохо замаскированное оружие. Один стоял на лестнице. Двое во дворе. Еще двое рядом с вагеном с закрашенными окнами. Возможно, на углу, но насчет него я не уверена.

— Ваген?

— Обычная рухлядь, — Дагмар пожала плечами. — Кто угодно на таких может ездить, хоть медики, хоть почтальоны.

Шпатц вспомнил про рассказ Бруно, но вслух ничего говорить не стал.

— Как именно выглядел беспорядок дома? — Крамм открыл блокнот, но записывать ничего не стал. — Что-то украдено? Разбито? Книги в шкафах?

— Украдено? Даже не знаю, наверное, ничего. Картины сорваны со стен, книги все на полу. Открыты все шкафы, все ящики валяются снаружи. На кухне все рассыпано. Специально вроде бы ничего не разбито, просто... Будто искали тайник.

— Нашли?

— Нет. Когда вернулась, я открыла сейф, забрала его содержимое и ушла.

— Нет-нет, не надо хвататься за оружие! — человек в белом костюме остановился на пороге и миролюбиво поднял открытые ладони. — Герр Крамм, герр Грессель, фройлян...

— Что тебе здесь нужно, Хаппенгабен? — Крамм медленно поднялся со своего стула, держа одну руку под столом.

— Я исключительно по делу, Васа, — Хаппенгабен сделал шаг вперед. — Я могу войти, или мне так и стоять на пороге, чтобы все ваши соседи смогли внимательно меня рассмотреть?

Крамм молча положил на бумаги пистолет. Хаппенгабен вошел внутрь и закрыл дверь на замок.

— Так что тебе здесь нужно? — повторил Крамм.

— Я хочу уладить некоторые недоразумения с герром Гресселем, — Хаппенгабен снял белую шляпу и аккуратно водрузил ее на вешалку. — Я надеюсь, герр Шпатц, вы не держите на меня зла за тот досадный инцидент? Кстати, я рад, что с вами все в порядке.

Шпатц промолчал. Хаппенгабен пересек прихожую и остановился в середине комнаты, все еще держа руки перед собой.

— Герр Шпатц, я всего лишь исполнял работу, за которую мне неплохо заплатили. Лично против вас я ничего не имею. В знак моей приязни и в качестве извинения за доставленные неприятности примите этот небольшой подарок.

Хаппенгабен вопросительно взглянул на Крамма. Тот медленно кивнул. Незваный гост медленно правую руку, унизанную перстнями в карман пиджака и извлек черный бархатный футляр. Щелкнул замочек.

— Взгляните, — он протянул открытую коробочку Шпатцу. — Замечательный образчик ювелирного искусства, верно? Когда подписываешь документы или ведешь заметки столь изящным пишущим прибором, это автоматически настроит ваших визави на серьезный лад, не так ли?

Ручка была тяжелой даже на вид. Выполненная из черненого серебра с вычурным геометрическим узором. Шпатц усмехнулся. Подарок в духе Хаппенгабена. Или Смирненхоффа. Чтобы она смотрелась гармонично, Шпатцу пришлось бы сменить гардероб, обзавестись комплектом мужских перстней от Каценхерца и антикварными карманными часами.

— Но есть небольшой секрет, — Хаппенгабен повернул футляр ближе к свету. — Видите выступающий декоративный завиток? Если вы сделаете пальцем одно незаметное движение, то вот с этой стороны... — блестящий ноготь на длинном пальце указал, не коснувшись, на широкую часть ручки. — вылетит пуля. Очень маленького калибра. И выстрел всего один. Но и этого бывает достаточно в некоторых ситуациях, верно?

Хаппенгабен перевел взгляд на Крамма и улыбнулся одними губами. Шпатц облизнул пересохшие губы, взял футляр, захлопнул его и положил в карман.

— Герр Крамм, для вас у меня тоже есть небольшой подарок, но он в моем мобиле. Если у нас с вами получится... хм... сломать лед, я прикажу его принести. Вы оцените, я знаю. Фройляйн... — Хаппенгабен склонился перед молча сидящей на диване Дагмар. — Увы, я не знал, что здесь будет очаровательная дама, иначе захватил бы что-то и для вас. Могу я узнать...

— Что тебе здесь нужно? — Крамм подался вперед, положив руку на пистолет.

— Васа, я действительно здесь по делу, — Хаппенгабен выпрямился.

— Тогда перестань кривляться и говори, что хотел.

— Хорошо. Можно я присяду? Разговор может быть долгим.

Не дожидаясь ответа, Хаппенгабен вышел в прихожую, взял оттуда стул Шпатца, поставил его на середину комнаты и сел на него верхом, опершись локтями на спинку.

— Герр Шпатц, мне поручено устроить вашу встречу с одним очень влиятельным человеком.

— И что же помешало вам поступить стукнуть меня по голове, сунуть в ваген и доставить по нужному адресу, герр Хаппенгабен? — Шпатц подавил нервный смешок.

— Человек желает, чтобы вы явились на встречу добровольно.

— А что будет, если я не соглашусь?

— Скорее всего, мне прострелят голову, герр Шпатц, — Хаппенгабен пригладил и так гладко зачесанные волосы.

— Вы же понимаете, что это звучит очень заманчиво?

— Знаете почему я с вами откровенен, герр Шпатц? — тяжелый взгляд Хаппенгабена уперся в лицо Шлатца. — Если ваша беседа пройдет успешно, а скорее всего так и будет, то нам с вами придется очень много вместе работать. Я допускаю, что вы не испытываете ко мне никаких нежных чувств и отлично понимаю причины этого. Но также надеюсь, что вы достаточно умны, чтобы не проецировать тот случай на все наши отношения.

— Что это за человек?

— Я не могу сейчас назвать его имя.

Шпатц растерянно посмотрел на Крамма.

— Если бы он хотел вас убить, то уже сделал бы это... — Крамм пожал плечами.

— Васа прав, — Хаппенгабен энергично кивнул. — Поверьте, никакой опасности нет. Согласившись, вы ничего не потеряете.

Шпатц опустил руку в карман и потрогал бархатную поверхность только что подаренного футляра. Нахмурился. В нем боролись два чувства. С одной стороны, он представил себе, как рассказывает об этом визитере Боденгаузену, и тот разражается поучительной историей про беспомощную птичку и смолу, в которую попала ее тонкая лапка. С другой... С другой стороны, ему было любопытно.

— Соглашайтесь, герр Шпатц, я же вижу, что вам не страшно! — Хаппенгабен склонился вперед и широко улыбнулся. — Вы даже не представляете, сколько возможностей вам может открыть такое знакомство!

Шпатц медленно кивнул.

— Очень благоразумное решение, — Хаппенгабен вскочил со стула и жестом фокусника извлек из кармана карточку из черного картона с золотым тиснением. «Пансион Унгебунден». — Вас ждут завтра к закату. Вы можете взять с собой одного спутника, — Хаппенгабен бросил взгляд на Крамма. — Или спутницу.

Дагмар поджала губы и отвернулась.

— Очень рад, что мы смогли преодолеть наши разногласия, — Хаппенгабен картинно прижал правую руку к груди. Свет из окна заставил камни в его перстнях заиграть яркими бликами. — С вашего позволения, я откланиваюсь.

Он направился к двери, взял с вешалки шляпу, остановился перед зеркалом, и водрузил ее на свою безупречную прическу. Щелкнул замок.

— Ах да, герр Крамм! Вы же не откажетесь принять небольшой подарок от меня?

— Валяйте, Хаппенгабен, я сгораю от любопытства, — Крамм убрал пистолет в стол и задвинул ящик.

— Надеюсь, я правильно запомнил ваш вкус, — Хаппенгабен забрал сверток через приоткрытую дверь, что-то тихо сказал своему человеку и вернулся к столу. — Хорошего вечера, господа.

Дверь за незваным гостем в белом костюме захлопнулась.

— Герр Шпатц, я не думал, что вы оставили замок открытым, когда мы вошли, — Крамм извлек из бумажного свертка бутылку шерри, мельком глянул на золотые буквы на этикетке и отставил ее в сторону.

— Мне казалось, что я закрыл, — Шпатц подошел к двери и задвинул щеколду. — Видимо, у него была отмычка. Или ключ. Знаете, в чем ирония, герр Крамм? Я уже был в пансионе «Унгебунден». Там проходят приемы Лангермана. Но вряд ли Хаппенгабен зовет меня к нему...

— Я знаю, к кому он вас зовет, тоже мне тайна... — Дагмар взяла со стола бутылку, тоже мельком глянула на этикетку и решительно отвернула крышку.

— Я бы не стал это пить, фройляйн Дагмар, — Крамм покачал головой. — Даже если допустить, что Хаппенгабен действительно пришел мирно договариваться, это не значит, что он не подсунет нам какую-нибудь дрянь. Если вам непременно хочется выпить, то я лучше отправлю посыльного за вином.

Дагмар с сожалением поставила бутылку на стол.

— Дагмар, ты сказала, что знаешь, на кого работает Хаппенгабен? Вы же вроде не были знакомы?

— Не представлены, но когда вы его назвали, я сразу поняла, кто это такой. Он правая рука Дедрика штамм Фогельзанга в Шварцланде.

Шпатц сел на диван, потер лоб ладонью и посмотрел на Крамма.

— Хм... А это многое объясняет! — Крамм приподнял бровь. — Мне была непонятна его наглость и безнаказанность. Против покровителя такого полета сложно что-то предпринять.

— Не понимаю, — Шпатц достал подаренный футляр, открыл его и посмотрел на ручку.

— Что именно, герр Шпатц? — спросил Крамм.

— Почему тогда человек Хаппенгабена убил Руди Рикерта? Ведь это анвальт Дедрика...

— Ты уверен, что это был его убийца?

Шпатц задумался. Выстрел из подворотни. Еще один выстрел, в ногу полицаю. Потом убийца сбежал. Потом безмолвный наблюдатель вышел из тени и отправился на Фризорштрассе, где встретился с Тедериком Вологолаком.

— Нет, не уверен точно. Может быть, наблюдатель и убийца работали не вместе. Но наблюдатель сразу же направился к Вологолаку, а он...

— Ручной виссен Хаппенгабена, да, — Крамм встал и заходил по комнате. — Это может значить все, что угодно, герр Шпатц. Может быть, наблюдатель просто немедленно доложил о происшествии.

— Ручных виссенов не бывает, — Дагмар скривила губы. — Виссены всегда сами по себе.

Они остановились рядом с запертым домом Вологолака. Шпатц прислушался. Из-за двери не доносилось ни звука. Где-то залаяла собака. На соседней улицу подгулявшая компания пела хором. Опознать песню Шпатцу не удалось, потому что, похоже, каждый участник пел что-то свое. И на свой мотив. Еще были слышны звуки отдаленного семейного скандала и не очень отдаленной драки. Бруно привалил оглобли тачки к стене дома. Тачку они одолжили у Корбла, который не стал задавать лишних вопросов.

— Ты уверен, что он здесь? — Бруно приложил ухо к двери.

— В прошлый раз я не смог этого проверить, — Шпатц пожал плечами. — Может быть, там никого нет.

— Сейчас мы это проверим, — Крамм просунул ломик под петли замка, уперся ногой, надавил.

— Давайте я, герр Крамм, — в руках Бруно ломик казался чуть ли не зубочисткой. Замок жалобно лязгнул и упал на порог. Скрипнула дверь. Изнутри пахнуло запахом пыли и недавно протухшей еды. Шпатц включил фонарь.

Никакой мебели в комнате больше не было. На тонком матрасе в углу неподвижно лежало чье-то тело, прикрытое траченным молью одеялом, рядом с ним — миска с засохшими остатками чего-то и пара свертков.

Крамм приподнял одеяло и попытался рассмотреть лицо.

— Не вижу кто это, герр Шпатц, подойди ближе!

Тело вдруг зашевелилось и замахало руками. Крамм отшатнулся, едва успев увернуться.

— Ыыыыыы! — раздалось из перекошенного набок рта.

— Герр Клаус! Тише! Это я, Бруно!

Ропп попытался вскочить, но его повело в сторону, он со всего маху ударился боком о стену и завыл еще громче. Он был абсолютно голым, лицо его выглядело странно — оно все время шевелилось. Вразнобой двигались брови, рот то широко открывался, то сползал на бок, то растягивался в диком подобии улыбки, лоб собирался попеременно то в продольные, то в поперечные морщины. Узнать в этом существе прежнего Роппа было практически невозможно.

— Надо его как-то успокоить! Бруно!

Здоровяк бросился вперед, сграбастал дергающегося Роппа в свои могучие объятия и закрыл его рот ладонью. Тот продолжал мычать и брыкаться.

— Надо увезти его отсюда, — сказал Бруно. Крамм задумчиво чесал подбородок. Шпатца передернуло. Вот значит как он бы выглядел, если бы у младшего Вологолака получилось закончить свою... процедуру.

— Есть идеи, как его успокоить? — вопрос Крамма повис в воздухе. Ропп, удерживаемый Бруно, продолжал хаотично двигать всеми частями тела и сдавленно мычать.

— В тачке есть веревка, — Шпатц сделал шаг к двери. — Можно связать, накрыть одеялом и...

— И что потом с ним делать?

— Погрузить в мобиль и отвезти в Флауменблут?

— Нет!

— Герр Бруно, вы знаете, как ему помочь?

Широкие плечи Бруно поникли, он опустил ладонь, которой зажимал рот Роппа. Тот снова завыл громко.

— Проклятье... — Бруно вернул руку на место. — Я не знаю, что можно с ним сделать. Но бросить его здесь — это не по-человечески.

— Если верить Вологолаку, то это уже не Клаус Ропп, а просто пустая оболочка, которая может шевелиться и только, — Шпатц приоткрыл дверь и выглянул на улицу. Пока все было тихо.

— Значит за ним ухаживают, — Крамм потянул носом воздух. — Если бы он просто валялся здесь запертый и брошенный, то бы иначе пахло.

— Логично. Похоже, Тедерик управляет этим телом. Приходит сюда, приносит одежду, а потом под видом Роппа отправляется по своим делам, — Шпатцу было не по себе. Он старался не смотреть на дергающиеся конечности существа, когда-то бывшего человеком. — Инструменты нужно содержать в порядке.

— Надо убираться отсюда, — Крамм посмотрел на валяющийся рядом с грязной миской ржавый нож. — Было бы разумнее просто прекратить его страдания... Но с другой стороны, тогда мы с вами станем убийцами. Где там наша веревка?

«Слишком много шума,» — подумал Шпатц, когда тачка подскочила на очередной выбоине. Даже с учетом, что Корбл отлично ухаживал за своим инструментом, колеса не скрипели и не пытались отвалиться на каждом повороте. Но увы, не Корбл отвечал за дороги Альтштадта, которые, кажется, никогда не ремонтировали. На каждом ухабе их беспокойный пассажир взвывал, взревывал и начинал метаться, еще сильнее. Тачку приходилось держать в равновесии, Роппа приходилось держать, чтобы он не перевернул тачку, , кляп в его рту приходилось держать, чтобы сдавленное мычание и утробное рычание не превратилось в оглушительные визги и вопли. И все эти сомнительные удовольствие — в почти полной темноте, изредка подсвеченной тусклым светом из окон и фонарем в руках Крамма, который скорее мешал, чем помогал. Тьма за пределами его неровного круга света смотрелась еще непрогляднее.

В какой-то момент Шпатцу показалось, что они заблудились в лабиринте бесконечных кривых улочек Альтштадта. Вроде бы, они уже целую вечность волокут эту тачку с дергающимся связанным телом, частично накрытым рогожкой, которая все время норовила сползти. Не разговаривали. Изредка сдавленно ругались на выщербленный булыжник, на скрип, на шмыгнувшую под ногами крысу.

Шпацт не знал, о чем думали остальные участники экспедиции по спасению Роппа. Его самого занимало два вопроса — что делать с этим телом дальше, учитывая, что Бруно Мюффлингу забрать его некуда, он и сам скрывается в каком-то убежище, которое для него подыскал Крамм. И второй вопрос — что они скажут, когда их остановит патруль полицаев и задаст резонный вопрос: «Что происходит?»

Не заблудились. За поворотом наконец-то показался вожделенный фонарь возле фонтана. Шпатц облегченно перевел дух.

— Ох, я уж думал, мы никогда не выберемся, — Бруно остановился и вытер рукавом пот со лба.

— Герр Мюффлинг, так что вы намерены делать с телом Клауса Роппа? — Крамм потушил фонарь и повернулся к Бруно. — Я очень сожалею, но мне некуда его спрятать.

— Герр Крамм, я... — Бруно растерянно посмотрел на Шпатца. — Почему вы говорите «тело», он же еще жив!

— Герр Мюффлинг, давайте не будем спорить о таких глупостях, — лицо Крамма стало отстраненным. — Вы наняли нас, чтобы мы нашли Клауса Роппа, мы выполнили свою часть работы. Я даже готов принять во внимание свалившиеся на вашу голову неприятности и не требовать немедленной оплаты всех счетов. Но я детектив, герр Мюффлинг. Я не могу хранить у себя беспокойное... гм... тело.

— Герр Бруно, почему вы не хотите воспользоваться услугами докторов? — Шпатцу на мгновение показалось, что в переулке, откуда они только что вышли, маячит чья-то фигура.

— Нет! — вырвалось у Бруно.

— Но почему? Невооруженным глазом видно, что Ропп не в порядке. Это как вытащить из боя раненого товарища, но не подпускать к нему полевого хирурга, чтобы тот оказал ему помощь...

— Вы ничего не понимаете, Шпатц! — голос Бруно стал громче. Шпатц поморщился от кольнувшей в висок головной боли. Не слушая многословного объяснения Бруно он снова всмотрелся во мрак альтштадского переулка. Только преследователь больше не скрывался. Облокотившись на стену под самым фонарем за ними наблюдал высокий и худой человек, укутанный с ног до головы в темно-серый плащ. Его лягушачьи губы шевелились. То как будто что-то шептали, то растягивались в улыбке.