Nach einem Windstoss
Ging ein Sturm los
Einfach beispiellos
Es wurde Zeit
(После порыва ветра
Началась буря.
Просто беспримерно,
Время настало.)
Rammstein — Los
Шпатц стоял, облокотившись на дверной косяк, и изредка поглядывал на сидящего на диване Бруно Мюффлинга. Лицо здоровяка было бледным, в руках он, не переставая, комкал рабочую кепку.
— Я не сразу понял, что это засада, сначала все выглядело обычной дракой, — сказал он, смутился, опустил глаза. Расправил кепку и положил рядом с собой. Поерзал. Снова схватил кепку и смял ее. — А теперь они все мертвы.
Бруно Мюффлинг пришел ранним утром, Шпатц заметил его сидящим под дверью конторы, как только проснулся и выглянул в окно. Здоровяк сидел, привалившись к стене. Крамм подъехал, когда Шпатц торопливо пересекал площадь.
— Вы сможете показать, где это произошло, герр Мюффлинг? — Крамм встревоженно вглядывался в лицо Бруно. — Герр Шпатц, у нас же вчера оставался шнапс?
— Да, герр Крамм, я убрал в шкаф четверть бутылки.
— Угости герра Мюффлинга, нет-нет, никаких протестов! — Крамм вскочил и присел рядом с Бруно на диван. Шпатц открыл шкаф, достал бутылку и стакан, набулькал на два пальца, вернул бутылку обратно в шкаф. Протянул стакан Мюффлингу.
— Я не...
— Герр Мюффлинг, я не пытаюсь вас напоить и что-то выведать. Но на ваших глазах несколько часов назад были убиты все ваши родственники. На вашем месте практически кто угодно испытывал бы шок. А мне сейчас надо задать вам много вопросов, отвечать на часть из которых вам, скорее всего, будет больно. Так что быстро выпейте это. Как лекарство. И давайте продолжим беседу.
Мюффлинг снова положил кепку, взял стакан в руки и некоторое время разглядывал его содержимое. Потом поднял глаза на Шпатца. Взгляд был помутневшим, почти бессмысленным. Шпатцу хотелось как-то поддержать здоровяка, но он не представлял как. Улыбнуться? Похлопать по плечу? Это все казалось совершенно неуместным в такой ситуации.
Бруно одним глотком забросил горячительную жидкость себе в рот. Поперхнулся. Подышал в рукав. И снова посмотрел на Шпатца.
Вчера вечером братья Мюффлинги ужинали в социальной столовой. По какому-то пустячному поводу завязалась ссора с работягами из-за соседнего стола. От кого именно прозвучало предложение выяснить отношение в более тесном контакте, Бруно сказать не смог — он пришел уже к финалу словесной перепалки. Возможно даже, что вслух это произнес кто-то из братьев — они всегда были не против размять кулаки.
Встречу назначили в Кухвайде, дальней части Старого города, на территории заброшенной аанерскгросской молочной фабрики. Место тоже не вызвало подозрений — сохранившиеся кирпичные стены цехов защищали дерущихся от любопытных глаз, а расположение руин, до которых пока не добрались цепкие пальцы дельцов и промышленников, — от пристального внимания полицаев.
Несмотря на свое героическое сложение, Бруно никогда не любил драться. Полди это знал, так что привычно оставил гиганта в резерве — в густых кустах справа от входа, где был удобный для наблюдения пролом в стене.
Мюффлинги пришли первыми. Похохатывая и разминая пальцы, они занимали удобные позиции. Четверть часа ничего не происходило, оппоненты опаздывали. Бруно уже думал покинуть свой наблюдательный пост и присоединиться к братьям, когда с Крайсбана свернул обшарпанный ластваген с закрашенными окнами и заблокировал вход.
Стрелять начали сразу же, как только открылись двери — наповал убили Трогота и Карли. Потом внутрь полетели две газовые гранаты, а из ластвагена стали выскакивать люди в противогазах. В этот момент Бруно понял, что никого здесь в живых не оставят и принял единственно верное решение — он прополз за кустами вдоль стены, выбрался за пределы фабрики через дыру в заборе и бросился бежать вглубь Альштадта, петляя и сворачивая по узким улочкам. Ночь он провел, забившись в угол крохотного заброшенного сарая и терзаясь мыслями о своей трусости.
— Да, я хотел остаться в живых! Я бежал, потому что понимал, что ничем и никому сейчас не помогу, — рот Бруно кривился, голос дрожал.
— Герр Мюффлинг, вам незачем перед нами оправдываться, — Крамм извлек из кармана портсигар, открыл его и протянул Бруно. — Давайте вернемся к событиям...
Шпатц снова облокотился о дверной косяк. Он смотрел, как Крамм задает вопросы и вспоминал вчерашний разговор.
— Герр Шпатц, я хочу объясниться до того, как ты заговоришь.
— В таком случае, я весь внимание, герр Крамм, — Шпатц перевел дыхание и сел на диван. Тем более, что он все равно не знал, что именно терзает его больше — незаданные вопросы или желание поделиться последними событиями.
— Мой настоящий наниматель, узнав, что события начали развиваться совершенно непредсказуемо, дал добро на раскрытие тебе своего инкогнито, — Крамм выдержал драматическую паузу. — На люфтшиффбау тебя отправил твой дядя, Хаган штамм Фогельзанг. Я вижу, ты не удивлен, герр Шпатц?
— Признаться, мне это не приходило в голову, герр Крамм.
— Но ты уже знал, что Ульрих Фуггер здесь ни при чем?
— Да, я с ним встречался... — Шпатц задумался. Все, что он слышал про старшего Фогельзанга, вполне объясняло поведение Роппа и Мюффлингов, если предволожить, что и драка, и двусмысленные разговоры были частью проверки новоявленного родственника на моральную устойчивость. Но потом что-то пошло не так. Шпатц открыл рот, чтобы спросить про убийство Вика, но передумал и промолчал.
— Фогельзанг велел мне немедленно лететь в Вейсланд, когда я не смог выйти на связь с Роппом, а ты заявил, что он виссен. Клаус работает на Фогельзанга уже не первый год, прошел многократные проверки, герр штамм Фогельзанг был уверен, что это не может быть правдой. Герр Шпатц, у тебя странное выражение лица, ты хочешь что-то рассказать?
— Пожалуй, герр Крамм, — Шпатц некоторое время молчал, опустив глаза. Внутри него словно распался здоровенный морозный ком. Крамм все еще был хорошим парнем, никоим образом не причастным к мрачным осколкам мозаики событий, которые никак не желали складываться в единую картину. — Я, кажется, нашел Роппа.
Шпатц открыл блокнот, чтобы не запутаться в последовательности, и начал излагать все, что произошло с того момента, когда Крамм покинул Билегебен. Про вечеринку Лангермана, про оккультные знаки на люфтшиффбау, про Бруно Мюффлинга и подмену Роппа, про скользкого Руди Рикерта и загадочного Дедрика штамм Фогельзанга, про брата и сестру Эйхендорфов, про убийство на Тульпенштрассе и Тедерика Вологолака. Когда Шпатц рассказывал про последний визит Фуггера, Крамм хотел что-то сказать, но передумал. Выражение его лица стало мрачным.
— Кажется, это все, герр Крамм, — Шпатц взял со стола кружку и отхлебнул большой глоток остывшего чая. Поморщился от горечи. Все-таки Крамм кладет слишком много заварки на его вкус. — Что думаете?
— Пока сложно сказать, герр Шпатц, — Крамм встал со стула и заходил по комнате. — Надо признаться, ты очень многое успел за эти дни... В каком-то смысле, я обескуражен.
— Я очень рад, что вы непричастны ко всем этим событиям, герр Крамм, — на мгновение Шпатц почувствовал сомнение в своих словах, но сразу же отогнал их. Нет. Если Крамму по какой-то причине захочется причинить Шпатцу какой-то вред, то у него есть масса куда более простых возможностей, чем устраивать интригу с вовлечением вервантов и авторитетных персон криминального мира. — Но я в растерянности. Иногда мне кажется, что эти все события как-то связаны и я имею к ним самое непосредственное отношение, но когда я пытаюсь сложить из фактов связную картину, все рассыпается, как карточный домик.
— Думаю, нам просто не хватает сведений, герр Шпатц, — Крамм задумчиво покрутил в руках кружку, следя за чаинками на ее дне. — Мы с тобой не оккультисты, чтобы извлекать из эфира недостающие знания, вызывая духов...
— Вы считаете, что нам следует...
— Нет, — Крамм поставил чашку на стол, открыл свой саквояж и извлек бутылку шнапса.
— Герр Шпатц? Ты что, заснул? — Шпатц встрепенулся. Крамм задал ему вопрос, который он, задумавшись, пропустил мимо ушей.
— Извините, герр Крамм, я отвлекся. Не могли бы вы повторить вопрос?
— Ты сможешь доехать до Кухвайде на мобиле?
— Думаю, да, герр Крамм, — Шпатц посмотрел на Бруно. Тот крутил в руках стакан, на дне которого снова плескался шнапс. — Возможно, в конце все равно придется прогуляться пешком, там не очень хорошая дорога.
— Тогда поезжай осмотри место событий прямо сейчас. Будь осторожен, не суйся, если там кто-то бродит.
— Да, герр Крамм, — Шпатц взял с вешалки плащ и шляпу и направился к выходу.
— Может нам всем вместе надо поехать? — Бруно встрепенулся и привстал с дивана.
— Нет необходимости, герр Бруно. — Крамм схватил здоровяка за рукав и усадил обратно. — Скорее всего, герр Шпатц там ничего и никого не найдет. Но если мы примемся рыскать там все вместе, то привлечем лишнее внимание. Герр Шпатц, осмотритесь и сразу назад!
Шпатц повернул ключ в замке зажигания. Можно было попытаться проехать через Альтштадт, субъективно так было короче. Но старый город непредсказуем, любую из условно широких улиц в любой момент могло перекрыть обвалившееся здание или не в меру развеселившаяся публика. Шпатц вывернул руль и направил мобиль в объезд.
Когда-то Ротебан был главной кольцевой дорогой, сейчас та его часть, которой решил воспользоваться Шпатц, была в крайне плачевном состоянии. Выщербленная брусчатка, а кое-где каменного покрытия и вовсе не осталось. Приходилось ехать медленно и осторожно. В конце концов путь преградила огромная лужа, которую Шпатц предпочел не форсировать и остановился. Вышел из мобиля, огляделся по сторонам. Справа от дороги были развалины альтштадской окраины, в этой части практически незаселенные. Слева — густые кусты. Пешком до Кухвайде — минут десять. Шпатц снова сел в мобиль, развернулся и съехал с дороги под прикрытие кустов. Развалины, конечно, выглядели необитаемыми, но на всякий случай лучше не привлекать излишнего внимания возможных обитателей.
В Билегебен-цайтунг писали, что, возможно, через год-два это место зачистят от руин и возведут новые жилые кварталы. Но пока дальше планов дело не пошло. И, судя по вступвшей в активную фазу подготовке к войне, в ближайший год здесь ничего не изменится. Когда из-за поворота показалась ржавая стела с проржавевшей жестяной коровой, Шпатц остановился и прислушался. Ничего. Вроде никаких голосов и посторонних звуков не слыхать. На всякий случай Шпатц свернул с дороги и, стараясь не шуметь, обошел кирпичный периметр по кустам. Хрустнув очередной веткой, мысленно выругался. Ну да, пытающийся маскироваться городской житель. Подумал, что всегда можно оправдаться тем, что пошел в кусты отлить. Что, впрочем, звучало бы не особо правдоподобно, местность же совершенно безлюдная, зачем так прятаться?
Шпатц заглянул в пролом в стене. Судя по описанию, тот самый, у которого был наблюдательный пост Бруно. Никого и ничего. Пыль, строительный мусор, груды кирпичных обломков, куски кровли. Шпатц выбрался из кустов, обобрал с брюк налипшие колючки, и зашел в бывший цех через центральный вход. Никаких следов недавнего побоища. Ну, то есть, в пыли есть множество следов, но понять, кому они принадлежали и когда были оставлены, Шпатцу не хватало опыта.
Шпатц обошел помещение, внимательно оглядываясь. А может быть, Бруно просто приснилось, что его братьев убили? Например, тот же дурман шаманов вполне способен в неподготовленном разуме спутать реальность с фантазиями и страхами.
Присел на корточки у самого выхода. Крамм подозревал, что скорее всего здесь ничего не окажется. Ему тоже пришло в голову, что Бруно сходит с ума, или?...
А вот следы колес были настоящими. И свежими. Шпатц коснулся глубокой борозды в земле. Брусчатка в этом месте дороги не сохранилась, так что, разворачиваясь, тяжелый ваген оставил глубокие борозды. Бурое пятно на земле. Кровь?
Что это? Шпатц достал из-под листа лопуха смятый и запыленный предмет. Кепка. Засаленная и грязная, по которой невозможно определить, какого цвета этот головной убор был изначально.
— ...чей-то сыночка пожаловал, — Шпатц почти услышал голос хозяина кепки. Вздрогнул. Встал и еще раз осмотрелся по сторонам. Не то, чтобы он питал нежные чувства к Троготу, но версия, что Мюффлинги живы, просто кто-то зло подшутил над Бруно, ему нравилась больше. Тоже так себе история, но лучше, чем шестеро знакомых парней, расстрелянных в упор. Чьи трупы потом погрузили в ваген и увезли в неизвестном направлении.
Бруно держал в руках кепку Трогота, молчал и не шевелился. Потом с хрустом сжал пальцы и завыл, уронив лицо на руки. Крамм коснулся рукава Шпатца, кивнул в сторону прихожей. Шпатц последовал за начальником и прикрыл дверь.
— Кажется, я склонен согласиться с тобой, герр Шпатц, — прошептал Крамм.
— Что вы имеете в виду, герр Крамм?
— Насчет того, что все события, о которых мы вчера говорили, это части единого целого. И еще нам нужно спрятать Бруно. Наши загадочные убийцы могут пересчитать трупы и понять, что одного не хватает. Впрочем, даже если у них не было цели перебить всех Мюффлингов, перестраховка нам не повредит.
Шпатц кивнул и задумался.
— Это я беру на себя, герр Шпатц, не ломай голову, — Крамм устроился за столом Шпатца и открыл лежавшую сверху папку. Ту самую, в которую Шпатц сложил поддельные документы по Лангерману. Крамм пробежал глазами по страницам, нахмурился и с непониманием уставился на Шпатца.
— Это подделка, герр Крамм. Для брата и сестры Эйхендорф. Они сказали, что поделятся сведениями про Дедрика, если я разведаю секреты Лангермана. Я подумал, что не готов посвящать Дагмар в настоящие секреты герра Алоиса, и придумал несколько невинных грехов.
— Хм... Изобретательно! А когда твоя фрау вервант узнает, что ты ей солгал, она не возьмется мстить со всей страстью и фантазией, а, герр Шпатц?
— Я не думал об этом, герр Крамм, — Шпатц пожал плечами. — Но думаю, вы правы. Имеет смысл встретиться с герром Лангерманом и посвятить его в этот план. Чтобы он, в случае чего, мог подтвердить то, что я написал. В конце концов, это в его же интересах.
Редакция Фамилиен-цайтунг занимала два верхних этажа семиэтажного серого здания типичной шварцландской постройки. Крупные буквы названия были подсвечены красным, на стенах по обеим сторонам входа — обширные красные полотнища с восьмилучевым солнцем. Должно быть, в темноте это выглядит грозно и величественно, но днем здание смотрелось как обычная официальная контора.
Лифтер придирчиво осмотрел Шпатца, и, не найдя во внешнем виде посетителя поводов выпроводить его вон, поджал губы и взялся за рычаг подъемного механизма.
— Простите, уважаемый, а что находится на первых пяти этажах? — спросил Шпатц подчеркнуто вежливо. Лифтер ему не понравился. Шпатц даже не стал копаться в своих мыслях, чтобы понять причины этой неприязни. Обычный привратник. Упивающийся своим крохотным ломтиком власти. Шпатц был уверен, что в седеющей голове под форменной круглой шапочкой герр лифтер уже наклеил на Шпатца ярлык хлыща, зануды и занозы в заднице.
— А вы зачем спрашиваете? Если бы у вас было там дело, вы бы знали.
— Виноват, герр лифтер, любопытство — мой порок! — Шпатц лучезарно улыбнулся. Лифтер снова поджал губы, глаза его сузились в подозрительные щелочки. Потом он насупился и отвернулся. Раздался звонок.
— Седьмой этаж, можете выходить! — сказал лифтер, но не пошевелился, чтобы открыть дверь. Шпатц философски пожал плечами, сам сдвинул щеколду и распахнул дверь.
— Ах, простите! Я такая неловкая! — чуть не сбившая Шпатца с ног симпатичная фройляйн принялась собирать с пола рассыпавшиеся бумаги. — Нет-нет, не надо мне помогать! Может быть, я научусь смотреть, куда бегу!
Разумеется, Шпатц не стал слушать ее протестов, тем более, что фройляйн и правда была очень мила — рыженькая, с круглым лицом, усыпанным веснушками. Пока они вместе собирали бумаги, он успел узнать, что ее зовут Грета, что она работает машинисткой в отделе брачных объявлений, и что сегодня вечером она совершенно не занята, потому что ее подруга, с которой они собирались в театр, неожиданно заболела, так что... Шпатц даже на мгновение задумался, не назначить ли разговорчивой фройляйн свидания в какой-нибудь симпатичной кондитерской, но в этот момент дверь Лангермана открылась, и кабинет покинул высокий и худой посетитель, лица которого Шпатц не успел рассмотреть. Он улыбнулся Грете, как бы случайно коснулся пальцами ее ладони, вкладывая ей в руки бумаги, извинился и вошел в кабинет редактора.
Лангерман стоял рядом с открытым окном и курил. Лицо его выглядело растерянным.
— Добрый день, герр Лангерман! — Шпатц широко улыбнулся и шагнул вперед, но улыбка почти сразу показалась неуместной. — С вами все в порядке?
— Да... — после продолжительной паузы ответил Лангерман. — Герр... эээ...
— Шпатц. Шпатц Грессель.
«Он что, меня не помнит?!» — Шпатц остановился рядом со стулом для посетителей, не решаясь присесть. Стул, разумеется, был неудобным даже на вид.
— Да-да, герр Шпатц, — Лангерман потряс головой, словно отгоняя наваждение. — Простите, я что-то неважно себя чувствую. Что у вас с лицом?
— А что такое? — Шпатц подошел к зеркальной дверце шкафа и изучил свое отражение. С лицом все было нормально, даже старые синяки и ссадины уже зажили.
— Простите, — снова повторил Лангерман. — Что-то показалось... Герр Шпатц, вы видели тут этого человека... Нет, глупости, забудьте. Я просто плохо спал сегодня ночью.
— Посетителя, который вышел от вас прямо передо мной, герр Лангерман? — Шпатц присел на край стула. — К сожалению, я не успел заметить его лицо...
— О чем вы говорите? Ко мне с самого утра никто не заходил! — Лангерман затушил сигарету в массивной хрустальной пепельнице и захлопнул окно. — Что за дело вас ко мне привело, герр... эээ?
— Шпатц, герр Лангерман, — Шпатцу стало не по себе. С Лангерманом определенно было что-то не так. И это точно не было связано с плохим сном или рассеянностью. Взгляд редактора бессмысленно блуждал, длинные пальцы сжимались и разжимались на лацканах пиджака. Потом на короткое мгновение его лицо прояснялось, он как будто хотел задать какой-то вопрос, но не успевал — нечто, туманящее его сознание накатывало снова. Шпатц убрал руку от портфеля. Было ясно, что разговаривать с редактором о делах сейчас не получится. Его чем-то опоили?
Лангерман резко наклонился через стол и схватил Шпатца за рукав.
— Герр Шпатц, я...
Но пальцы его почти сразу разжались, губы расплылись в вялой улыбке. Он схватил стакан, попытался из него попить, но тот был пуст. Шпатц встал, взял с полки графин с водой и наполнил стакан редактора. Тот сделал несколько жадных глотков, проливая жидкость на пиджак.
— Простите, герр Шпатц, — снова сказал он и вытер рукавом выступивший на лбу пот. — Очень жарко сегодня.
Жарко не было. Шпатцу захотелось уйти, но он тут же устыдился этого малодушного порыва. Нельзя было оставлять Лангермана в таком состоянии. Может быть, позвонить кому-то из его доверенных друзей? Шпатц мысленно перебрал тех, кого видел в Уферхаузе. Беннингсен живет на северной окраине, Фуггер вряд ли обрадуется звонку Шпатца. Нейрат... Ксав Нейрат живет и работает в паре кварталов отсюда.
— Можно воспользоваться вашим телефоном, герр Лангерман?
— А? Что? Да... — сейчас Лангерман казался просто пьяным.
По номеру, который Нейрат записал Шпатцу на карточке, отозвалась горничная и прощебетала, что герр Ксав в своей лаборатории, а рабочий номер хозяина она незнакомцам не раздает, даже если у них приятный голос. Шпатц оглянулся на Лангермана. Тот что-то невнятно бормотал, подперев подбородок двумя кулаками. Ясно, не помощник. Шпатц огляделся. Наверняка где-то здесь должна быть... Да! Записная книжка в кожаном переплете с золотым тиснением лежала на тумбочке рядом с дверью. Нейрат... Нейрат... Вот он!
— Слушаю, говорите! — раздался в телефонной трубке недовольный голос химика.
— Герр Нейрат, это Шпатц Грессель, мы познакомились...
— Я помню, кто вы такой, герр Грессель. Что вы хотите?
— Герр Лангерман... гм... неважно себя чувствует. Боюсь, мне нужна ваша помощь. Не могли бы вы подойти в редакцию?
— Что вы имеете в... — начал Нейрат, но оборвал вопрос, не закончив. — Нет, молчите. В редакции Фамилиен-цайтунг, я верно понял?
— Да, герр Нейрат.
— Вы меня дождетесь, герр Шпатц?
— Да.
Шпатц спустился с крыльца и остановился. Ксав примчался очень быстро. Как будто разговаривал из этого же здания. Когда он вошел в дверь, Шпатц на мгновение подумал, что не мог ли именно он быть тем самым загадочным посетителем, которого Шпатц видел выходящим из кабинета. Но вроде бы тот был значительно выше...
В портсигаре осталось только две сигареты. Шпатц захлопнул крышку и осмотрелся в поисках вывески «табак». Ксав осмотрел Лангермана, выслушал короткий рассказ Шпатца, потрел нахмуренный лоб и вежливо выпроводил Шпатца. Не потрудившись ничего объяснить. Впрочем, не было похоже, что Нейрат понял, что именно произошло с редактором. «Повезло мне, что они заговорщики, — подумал Шпатц, направляясь к уличному кафе. — Тот же Нойхофф в подобной ситуации точно не помчался бы на помощь, не задав десяток неудобных вопросов...»
За крайним столиком в кафе, в сторону которого направлялся Шпатц, сидел Флинк и оживленно беседовал с другим посетителем, которого не было видно из-за склонившегося над столом официанта. Шпатц хотел окликнуть приятеля, но тут официант отошел от стола. Напротив Флинка сидел Тедерик Вологолак.
От неожиданности Шпатц чуть не вскрикнул. Чтобы не привлекать внимания прохожих, он надвинул шляпу на глаза, не сбавляя скорости, прошел мимо кафе и остановился у газетного ларька. Расслышать хоть что-то из беседы Флинка и Вологолака к сожалению не получилось. Шпатц отдал продавцу монету в пять клейнов, взял у него свежий номер Билегебен-цайтунг и три клейна сдачи и огляделся в поисках удобной для наблюдения скамейки. К сожалению, ничего подходящего не нашлось, а свой мобиль Шпатц припарковал за углом. Незаметно устроиться за столиком в том же кафе не получится, кроме Флинка и Вологолака посетителей было всего трое.
Шпатц облокотился о фонарный столб и раскрыл газету, мельком глянув в сторону кафе. Беседа выглядела приятельской. Из-за уличного шума не было слышно, о чем они говорят, но Флинк горячо жестикулировал, а Вологолак смеялся. Как давно они знакомы? Проклятье. Флинк всегда был склонен влипать во всякие сомнительные предприятия, но Вологолак... Флинк что, работает еще и на Хаппенгабена? Хуже компанию трудно себе представить. Впрочем, может это просто деловая разовая встреча, например, Флинк пишет статью для газеты, и... Что это должна быть за статья, для которой потребовался виссен? А что, если... Шпатц похолодел, не решаясь проговорить следующую мысль даже про себя. Вот Флинк и Шпатц курят за бараком в карантинной зоне Гехольц, и Шпатц соглашается дать Флинку свою кровь. Вот Флинк просит его встретиться с Дагмар под вымышленным именем.... А вот доктор Карл пакт Готтесанбитерсдорф роняет каплю крови в чашу с жижей бледно-розового цвета. «Нам известно семь разновидностей виссенов. Вот эти, на отсутствие родства с которыми нам сейчас указал тест, самые безопасные. Они обычно очень красивы и обладают неумеренным очарованием, и им никто не может отказать».
Им. Никто. Не. Может. Отказать.
Газета в руках Шпатца задрожала. Он отвернулся от кафе, свернул газету, сунул ее в портфель и торопливо зашагал к своему мобилю. Почему такое простое объяснение всех этих нелепых глупостей, которые он творил с подачи Флинка, не приходило ему в голову раньше?
Люфтшифф затрясло от резкого порыва ветра. В густой пене облаков образовался просвет.— Земля? Судя по карте, здесь не может быть никакой земли! — голос Адлера звучал глухо из-под намотанного на лицо шарфа. — Это точно не лед, вон там цепь гор, а это... Это же...В кольце похожих на черные кинжалы гор раскинулся город в форме восьмиконечной звезды. С высоты трудно было понять, какой высоты внешние стены этого поселения, но было ясно видно, что эта четкая геометрическая конструкция — не творение природы. Различались отдельные здания, башни и прямые улицы.— Спускаемся, Гейнц! Немедленно! — Адлер отлип от окна. Там, где его ладони касались покрытого морозным узором стекла, остались мокрые следы пальцев. — Я приказываю!— Мы не можем, Адлер, — Крессенштейн покачал головой. — Если мы попытаемся поменять курс, ветер разломает «Кальтесхерц» на куски.— Но это же он! Город! Он на самом деле существует, Ауфзес не сумасшедший, я же говорил!Облака снова сомкнулись, скрыв белесой пеленой циклопические постройки.— Ты отметил координаты, Гейнц? Гейнц?!— Адлер, не кричи, — Крессенштейн покачал головой. — Эта проклятая буря болтает нас уже четвертый час. Мы сможем начать маневрировать, когда ветер хоть немного утихнет.— Проклятье! — Фогельзанг ударил кулаком по балке. Налетел очередной порыв ветра, люфтшифф затрясло так, что он едва сумел устоять на ногах.
Шпатц обогнал медленный ластваген и выжал газ на максимум. Сжал руль до хруста в пальцах. «Я просто буду делать то, что могу. Я буду делать то, что могу. Просто делай то, что нужно, герр Шпатц!» — повторял он про себя. Выдох. Вдох. Это всего лишь домыслы. Просто домыслы. Никто не обязывает его немедленно докладывать о каждом своем нелепом подозрении инспектору по контролю. Выдох. Вдох. Шпатц осторожно снизил скорость, чтобы вписаться в плавный поворот. Авария точно не входила в его планы.
Шпатц остановил мобиль в конце длинного ряда ластвагенов, вышел и огляделся. В прошлый раз у него не было возможности внимательно осмотреть это место. Тренировочный лагерь фолкскриг был возведен на месте старого аэродрома — ограду кое-где пришлось подновить, на месте летного поля растянули несколько рядов брезентовых шатров — полевые казармы, кухня, тренировочный госпиталь. На некоторых шатрах не было никаких обозначений. Над воротами натянут баннер с надписью: «ТАПФЕРКАЙТ. Тренировочный лагерь фолкскриг». Чуть ниже — еще один баннер, поменьше: «Потеряешь мужество — потеряешь все».
На ящике рядом с воротами сидел скучающий фельдфебель и разглядывал Шпатца.
— Поздновато приехали, уважаемый, — фельдфебель поднялся и приосанился. — Утренние тренировки уже заканчиваются, а вечерние еще нескоро.
— Хорошего дня, герр фельдфебель! — Шпатц приветливо махнул рукой и направился к воротам. — Я ищу одного человека. Мне нужен Эбнер штамм Эйхендорф.
— Ах этот... — лицо фельдфебеля на мгновение презрительно скривилось. — Он наверняка у себя в шатре. Или у полосы препятствий пялится на каких-нибудь фройляйн.
— О, вам он, как я смотрю, тоже не нравится, — Шпатц подошел поближе, достал из кармана портсигар и протянул фельдфебелю. Тот взял одну из двух оставшихся сигарет, сунул ее в зубы, чиркнул спичкой и с наслаждением затянулся. — Кстати, я не очень понимаю, какую должность он здесь занимает? На его форме нет знаков отличия...
— Да никакой должности у него нет, просто так болтается, сыночка бестолковый, — фельдфебель пригладил пальцами седеющие волосы. — Числится гражданским инспектором. Говорят, его из армии турнули за бестолковость. А на содержание папенька денег не выделил, вот он и сидит здесь, щеки надувает.
— Так в каком он, говорите, шатре штаны просиживает, герр фельдфебель?
Эбнер штамм Эйхендорф сидел на походном стуле, сложив на стол ноги в начищенных до зеркального блеска сапогах. В одной руке он держал жестяную кружку, другой — листал журнал, лежавший у него на коленях. Кроме него в шатре никого не было.
— Герр штамм Эйхендорф? — Шпатц шагнул к столу. Эбнер встрепенулся от неожиданности, журнал упал, раскрывшись на странице с обнаженной пышнотелой фройляйн, изогнувшейся в вызывающей позе.
— Вы кто? Что вам здесь нужно? — Эбнер вскочил, жидкость из его кружки расплескалась. Судя по запаху, герр штамм Эйхендорф пил крепленое вино.
— Вы меня не узнали? Я Шпатц Грессель. Мы беседовали с вами и вашей сестрой именно здесь несколько дней назад.
— Ах да, Грессель! — Эйхендорф уселся обратно на стул, поднял журнал, закрыл фривольную иллюстрацию, щеки его порозовели. — Так что вам нужно?
— В прошлый раз вы пообещали, что если я добуду вам информацию об... одном человеке, то взамен вы кое-что мне расскажете. Этот договор в силе? Вы готовы ознакомиться с первыми результатами моего расследования?
— А почему вы пришли ко мне, а не к Дагмар? — Эйхендорф снова сложил ноги на стол. Шпатц взял из стопки складной стул, поставил его напротив стула Эбнера и сел. Поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Разумеется, у него это не получилось.
— Не хочу ничего плохого сказать о вашей сестре, герр штамм Эйхендорф, но вы мне показались более серьезным человеком.
«Никогда не льсти умному, всегда льсти дураку, — говорил Крамм. — Если не знаешь, дурак перед тобой или умный, польсти ему. Если скривится, значит умный».
Эбнер самодовольно улыбнулся.
— Я вас понимаю, герр Шпатц, моя сестрица — особа взбалмошная. Я рад, что вы оказались достаточно умны, чтобы обратиться напрямую ко мне. Так что вам удалось узнать.
Шпатц щелкнул пряжкой портфеля и извлек неподписанную папку и положил ее на стол перед Эйхендорфом. Тот погрузился в чтение. Шпатц смотрел, как он шевелит губами и водит пальцем по странице. Подавил в себе желание усмехнуться. В конце концов, этого Эбнера он видит второй раз в жизни, нет ничего проще, чем наклеить ярлык «дурак», а потом попасть в идиотскую ситуацию, потому что недооценил противника. Он все-таки вервант, хоть и из таких, про которых даже престарелый фельдфебель на воротах готов сплетничать с первым встречным.
— То есть, вы утверждаете, что ни в каких политических заговорах он не замешан, я правильно понял?
Шпатц кивнул. Потом подумал и добавил:
— Я бы не стал на это ставить, герр штамм Эйхендорф, мое расследование еще не закончено. Не далее, как сегодня я беседовал с герром редактором, и он пригласил меня составить ему компанию в загородной поездке. Но это состоится только на следующей неделе. Сегодня же я оказался поблизости от лагеря фолкскриг и счел, что можно воспользоваться оказией и передать вам те сведения, которые мне уже удалось узнать.
— Вот же хитрый жук, — Эйхендорф взял одну из фотокарточек. Потом пролистал еще раз страницы в папке.
— Это вы обо мне, герр штамм Эйхендорф?
— Нет-нет, герр Грессель, — Эбнер хохотнул. — Ну что ж, вы выполнили часть работы, думаю, будет справедливо, если я поделюсь с вами некоторой частью интересующей вас информации.
— Я весь внимание...
Из сбивчивого и путаного рассказа Эбнера Шпатцу удалось понять не так много, как хотелось бы. Несколько лет назад Дедрик штамм Фогельзанг был уличен в очень серьезном преступлении, за которое его по вейсладнским законам должны были казнить. Но в дело вмешался кайзер и приговор отменили, отправив его под домашний арест. Подробностей дела Эбнер не знал. Семья Фогельзангов разговоры о Дедрике старательно пресекает и делает вид, что старика не существует вовсе. Как, впрочем, и остальные верванты. Впрочем, сам он нисколько не скучает по чопорной родне и их окружению, живет в настоящем дворце с огромным штатом прислуги и продолжает заниматься всяческими темными делами. Поговаривают про наемные убийства и торговлю людьми. В ответ на уточняющие вопросы Шпатца, Эбнер сделал значительное лицо и туманно сообщил, что приберег подробности для следующей недели.
— Давайте оставим самое вкусное на следующую встречу, герр Грессель, — Эбнер закрыл папку Лангермана. — Надеюсь, у вас тоже получится меня порадовать настоящим компроматом на нашего скользкого редактора.
Шпатц остановил мобиль рядом с конторой и привычно окинул взглядом площадь. Было многолюдно, как, впрочем и всегда в этот час. Если ранним утром большинство местных обитателей спешили на работу, то ранним вечером они уже никуда не торопились, останавливались поболтать с соседями и обсудить свежие новости. Здесь на площади очень не хватало уютной пивной. Хорошо бы тот человек, что затеял ремонт в угловом доме открыл в подвале погребок вроде Фрау Вигберг, с черным пивом и жареным мясом. Шпатц понял, что голоден. Решил заглянуть в контору, проверить на месте ли Крамм.
В заведении царил уютный полумрак, подсвеченный лишь тусклыми напольными чашами-светильниками и крохотными масляными лампами на каждом столе. Расписные тканевые ширмы создавали иллюзию уединения и интимности. В центре полукруглого зала прямо на мозаичном полу сидел музыкант, задумчиво пощипывающий струны незнакомого Шпатцу музыкального инструмента. Однако, официантки не были похожи на смуглых уроженок Чандора. Несмотря на цветные многослойные одежды, густой слой косметики и поддельные черные косы.
— Говорят, что в современном Чандоре никто не носит такие платья, — Крамм отодвинул расписную тарелку и откинулся на спинку мягкого кресла. — Разве что танцовщицы. Обычная же уличная мода чандорских фройляйн мало чем отличается от нашей. Как вам местная кухня?
— Пока не уверен, — Шпатц положил вычурную вилку рядом с расписной тарелкой, которая не опустела еще даже наполовину. Вытер жирные пальцы о салфетку. — Слишком много специй.
На самом деле, еда ему совершенно не понравилась. Мясо было слишком мягким, будто перетертое в пюре для детей или стариков, многочисленные мисочки с соусами и намазками, смотревшиеся так живописно и аппетитно, на вкус оказались слишком пряными или слишком сладкими. Лепешки, которыми полагалось во все это разнообразие макать, истекали жиром и пачкали руки. В целом, было, конечно, съедобно и необычно, но повторить этот опыт Шпатцу бы, пожалуй, не хотелось. Кроме того, вместо пива здесь подавали легкие фруктовые шипучие вина, опять же, слишком сладкие либо горячий пряный напиток из крупных пурпурных цветов, обильно сдобренный специями и сиропом. Хотелось почистить зубы, чтобы избавиться от сладкого привкуса на языке.
— Не стесняйся, герр Шпатц, среди моих знакомых нет ни одного, кому бы нравилась чандорнская стряпня, — Крамм хохотнул. — Будем честны, мне она тоже не очень нравится. Разве что иногда, под настроение. Все время так питаться я бы не хотел.
— Герр Крамм, я вдруг понял, что вы ничего мне не рассказали. Я так увлекся описанием своих приключений, что совершенно забыл спросить о... о Вейсланде. Или вы все еще связаны условием молчания?
— О, вовсе нет! — Крамм взял со стола один из прозрачных кувшинов с рубиново-красным напитком и наполнил свой стакан. — Во всяком случае, в той части, что касается тебя, герр штамм Фогельзанг позволил мне быть сколь угодно откровенным. Так что, спрашивай, герр Шпатц, спрашивай!
— Почему бы вам просто не рассказать мне все, герр Крамм? — Шпатц жестом отказался от красного напитка и поискал на столе кувшин с обычной водой.
— Воспринимай это не как мое желание скрыть, а просто как очередной урок, — Крамм сделал глоток и поморщился. — Кисловато на мой вкус. Даю слово, что если ты забудешь о чем-то спросить, я восполню пробелы сам.
— Хорошо, герр Крамм, — Шпатц почувствовал досаду и постарался сформулировать мысленно список вопросов. Что он хочет узнать? Какой в общении герр Хаган? Что любит на завтрак и какое пиво предпочитает? Или какие у него планы на лично него, Шпатца Гресселя, рожденного Блум штамм Фогельзанг? Какие вопросы в такой ситуации задавать уместно? Шпатц поймал себя на мысли, что ему вообще не хочется задавать вопросы. Воды на столе не нашлось, так что он взял кувшин с самым светлым содержимым. Но увы, бледно-желтая жидкость тоже оказалась отвратительно приторной на вкус. — Какие инструкции относительно меня вы получили от моего дяди, герр Крамм?
— Как ни странно, никаких конкретных, — Крамм поставил свой бокал на стол. — Он вызвал меня и инспектора Боденгаузена, беседовал и с нами вместе, и по отдельности. И в конце концов озвучил мнение, что признает твое поведение здравым и логичным и отказывается от намерения форсировать каким-то образом события. В общем, всесильный Фогельзанг готов ждать, когда ты сам будешь готов к возвращению в семью. За исключением, пожалуй, одного момента...
— Какого?
— Расследование смерти твоей матери. Но в эти подробности герр Хаган меня не посвящал. Очевидно, что процесс как-то движется, и однажды на твой порог явится его анвальт. Если уже не явился. Подожди, а разве тот Руди Рикерт...
— Он представлял не Хагана, а Дедрика штамм Фогельзанга. Я думал, что рассказывал...
— Подожди. Дедрика? Или я был настолько занят своими мыслями, что пропустил это мимо ушей, или мы с тобой этого не обсуждали. Пока я был в Вейсланде, я пару раз слышал это имя... В довольно неприятном контексте. Я думал, что он давно умер.
— Руди Рикерта убили как раз, когда мы должны были встретиться в очередной раз. Правда, не думаю, что его смерть была как-то связана с нашей встречей. А что вы знаете про Дедрика? Я пытаюсь собрать на него информацию, но пока получается очень туманная картина.
— К сожалению, тоже ничего конкретного. Фогельзанги обсуждали, что Дедрик исчез из поместья, и этот факт их очень беспокоил. Подслушать больше мне не удалось.
— Тогда оставим пока Дедрика в покое и вернемся к Хагану, — Шпатц откинулся на спинку удобного — о чудо! — кресла и ненадолго задумался. — Каким он вам показался, герр Крамм?
— Жизнерадостным и очень скрытным, — лицо Крамма стало серьезным. — В первый раз в жизни я столкнулся с человеком, по лицу которого ничего нельзя прочитать. Он радушный хозяин, очень щедрый и внимательный, много улыбается. Но, боюсь, с таким же жизнерадостным лицом он поставит подпись на смертном приговоре. Мне показалось, что я ему понравился. С Боденгаузеном он общался гораздо более формально и сухо. Но не ручаюсь.
— Мне следует опасаться за свою судьбу, герр Крамм?
— Сложно сказать, герр Шпатц. Кажется, твой дядя подозревал, что ты работаешь на сеймсвилльскую разведку.
— Но после вашей встречи передумал?
— Мне кажется, у него появился другой план насчет тебя...
— И какой же?
— Мне только сейчас пришло в голову, почему к тебе до сих пор не явился его анвальт...
Крамм помолчал. Взял со стола салфетку и тщательно вытер пальцы, хотя они и не выглядели жирными. Шпатц терпеливо ждал продолжения.
— Твою мать убили, верно? — снова заговорил Крамм, бросив мятую салфетку в тарелку. — И Фогельзанг понятия не имеет, кто это сделал и почему. Думаю, он намерен оставить тебя в покое, чтобы использовать как наживку. Чтобы с твоей пассивной помощью вывести на свет убийц Блум.
— Но ведь Хаган даже не знал, что она жива!
— Но твое появление это изменило. Герр Шпатц, с твоей матерью связана какая-то очень темная история. Судя по всему, она не была таким уж нежным цветочком. И я не уверен, что она осталась бы в живых, если бы ваши родственники были в курсе, что ей удалось спастись и сбежать. Только вот убили ее не они. И эти загадочные «кто-то» все еще действуют. Возможно, один из них — твой приятель Кронивен. Ты еще не забыл про этого торговца зерном?
— Хотел бы, да разве ж такое забудешь... Подождите, герр Крамм. Да, Кронивен или его люди за мной следили и строили насчет меня определенные планы, по которым я должен был погибнуть несколько месяцев назад под видом Адлера Фогельзанга. Но ничего не получилось.
— А Кронивен до сих пор жив. Во всяком случае, я не слышал о его смерти.
— Вы думаете, что эта история может получить продолжение, герр Крамм? — Шпатц невольно вспомнил безумные глаза Сигилд и направленное на себя дуло пистолета. — Мне казалось, что...
— Только если у наших друзей из клуба защитников прав виссенов появится новый сценарий, как можно тебя использовать. Но вот тут-то, как мне кажется, Хаган Фогельзанг и намерен им помочь. Хотя нет! Это слишком странно и запутанно звучит, чтобы быть правдой!
— Герр Крамм, в этом заведении не обидятся, если попросить их сбегать в пивную через улицу и купить нам темного пива? А то у меня от их приторного пойла слиплись даже мысли...
— Не спросим — не узнаем! — Крамм махнул рукой фройляйн, завернутой в ворох ярких тканей и принялся ее увещевать, а Шпатц погрузился в свои мысли. Значит, Хаган не спешит распахнуть родственные объятия. Что, в общем-то, неплохо, Шпатц не чувствовал себя готовым доказывать кому бы то ни было, что он настоящий вервант. Хаган собирается использовать Шпатца в своих делах. Что тоже логично — он государственный деятель, его задача — видеть в каждом человеке потенциал и использовать его.
— На твое счастье фройляйн родилась здесь и понимает твои вкусы, герр Шпатц, — Крамм улыбнулся и отхлебнул своего фруктового напитка. Шпатц содрогнулся, почти почувствовав на языке его сладкий вкус. — Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать.
— Я нахожусь в странном положении, герр Крамм. Опять, — Шпатц вздохнул. — Мне казалось, что сейчас наконец-то до меня никому по-настоящему нет дела. А все события, в которые я оказался втянут, случились потому что у меня неумеренно длинный нос, который я сую в чужие дела. Но вот возвращаетесь вы, и я снова оказываюсь в каком-то двусмысленном положении.
Крамм развел руками.
— Да-да, я все понимаю и уже даже начинаю привыкать, — Шпатц усмехнулся. — И я даже могу себе представить, как именно я бы себя использовал на месте своего дяди. Герр Крамм, у меня остался только один вопрос. Хаган штамм Фогельзанг собирается оставить меня в живых?