Правда понимания не требует

Глава 14

Alle warten auf das Licht

Furchtet euch, furchtet euch nicht

Die Sonne scheint mir aus den Augen

Sie wird heut nacht nicht untergehen

Und die Welt zahlt laut bis zehn

(Все ожидают света

Кто-то его боится, кто-то нет

Солнце светит на меня из глаз

Оно может сегодня ночью не зайти

И мир считает вслух до десяти)

Rammstein — Sonne

— Знаете, герр Крамм, неделю назад я бы вцепился в эту историю с шахтой, но сейчас... Я просто выспался на соломенном матрасе в обществе трех плюшевых медведей, позавтракал отличной яичницей с жирненькими колбасками и отправился искать ферму Штраббе, — Шпатц потянулся за кружкой с остатками темного пива и одновременно сделал пухленькой фройляйн-официантке знак повторить.

— Как я понимаю, Лангермана там не оказалось? — Крамм сделал небольшой глоток и отставил стакан в сторону.

Поезд из Шиферберга прибыл в Билегебен в сумерках. Крамм встретил Шпатца на перроне и предложил обсудить дела в шумной пивной, на что Шпатц, конечно же, согласился. Его действительно утомило беспокойство о делах, на которые никак нельзя повлиять. Даже если Дедрик планирует заговор против кайзера и сотрудничает с сеймсвилльскими шпионами, доказательств этому все равно нет. Куда бежать? Что докладывать? Что в темноте нетрезвого светского сборища кто-то с голосом, похожим на Дедрика штамм Фогельзанга иносказательно отдал приказ кому-то неопознанному убить известного контрабандиста и торговца людьми? И как Шпатц с таким заявлением будет выглядеть в полицайвахте? В лучшем случае, дежурный просто покрутит пальцем у виска, в худшем — незаметно вызовет рослых санитаров из заведения вроде Флауменблут. Нет, может, конечно, Дедрика Фогельзанга кто-то о чем-то спросит... Но вместо него ответит анвальт, который предоставит пачку свидетельств, что герр штамм Фогельзанг не покидал своего поместья, вот, кстати, фотокарточки, а вот письменные показания ста тридцати гостей... Нет, большая политика Шпатцу надоела. Хотелось от нее отвернуться, что, собственно, он и сделал. Отправившись на ферму к Абеларду Штраббе. Который, вопреки ожиданиям, оказался совершенно не похож на своих питомцев. Герр Штраббе был высокий, худой и элегантно одетый. На его ферме царила совершенно стерильная чистота, кругленькие свинки устрашающих размеров чинно хрюкали в каменных стойлах, а перед просторным каменным домом буйно цвели розы. «Нет, Алоис не приезжал уже больше двух недель, не поссорились ни в коем случае, что вы говорите! Пропал? Супруга беспокоится? Не волнуйтесь, он просто ушел в загул. Утомится у своих вульгарных шлюшек и вернется к своей. Желаете отобедать с нами, герр Шпатц?». От обеда Шпатц отказался, хотя и с сожалением, но он мог опоздать на поезд, и тогда пришлось бы задерживаться в гостеприимном Шиферберге до завтра. И Шпатц опасался, что в этом случае не выдержит и отправится-таки на разведку к злополучной восьмой шахте, выяснять, что стало с Бруно и что за интерес проявляет к этому месту Вологолак. Если это был он, конечно.

— Нет, и давно не появлялся, — Шпатц улыбнулся наклонившейся над столом официантке, на ее щеках заиграл румянец. — Честно говоря, я представлял себе свиноферму как-то иначе. Думал, придется месить грязь и обходить лужи с боровами... А там целый дворец — розарий, каменные дорожки и камердинер в униформе. Жаль, не было времени с хозяевами пообедать, наверняка у них там хрустящая белая скатерть и антикварное столовое серебро. А как прошел ваш день? Удалось что-нибудь узнать, или фройляйн Дагмар заняла все ваше время?

— Герр Шпатц! — Крамм шутливо толкнул секретаря в плечо. — Признаться, свободного времени у меня и правда было немного, но кое-что я все-таки успел сделать... Наша проблема с Ксавом Нейратом в том, что он знает нас обоих в лицо. Особенно тебя, герр Шпатц. Так что мне пришлось перепоручить слежку доверенному лицу. Сегодня я с ним встретился, выдал ему все инструкции и поспешил встречать тебя.

— Знаете, герр Крамм, оказывается без мобиля работать совершенно неудобно... — Шпатц задумчиво посмотрел в свою кружку и подавил желание заказать следующую. — Мне теперь очень совестно, что я так неосторожно разбил вашу машину.

— Ничего, на время следствия по Лангерману фройляйн штамм Эйхендорф любезно позволила нам пользоваться ее гаражом. Так что если тебе снова хочется сесть за руль, можешь завтра связаться с ее механиком и подобрать мобиль себе по душе.

— Щедрый жест с ее стороны, — Шпатц многозначительно подмигнул начальнику.

Площадь перед конторой была пуста. Дневные ее завсегдатаи уже разошлись по домам, а ночные еще не выползли из своих нор. А возможно все дело было в громкоговорителе. Фонари уже зажглись, а из его раструба все еще звучала музыка, перемежающаяся с короткими новостями. Впрочем, ничего интересного для себя Шпатц не услышал — диктор сообщал, что через несколько дней в столицу Сеймсвилля отправится вейсландская делегация во главе с Хаганом штамм Фогельзангом.

Шпатц поднялся по лестнице к своей каморке под крышей. У него было отличное настроение, он даже мурлыкал под нос фривольную песенку про глупенькую Марту и обдумывал, что надо будет на днях навестить Клод и Лейзе, прикупив по дороге игристого вина и зайти в «Зибелле» за пирожными. Да и ребят хотелось повидать. Нохофф и Мозер должны быть свободны на этих выходных... Шпатц на ощупь вставил ключ в замочную скважину, дверь скрипнула и открылась. Под ноги скользнул свернутый листок бумаги. Шпатц включил свет, поднял записку и несколько мгновений просто на нее смотрел. Приподнятое настроение таяло. Бумажка жгла пальцы. Разворачивать ее не хотелось. Хотелось выбросить, не читая.

Шпатц положил записку на стул. Снял плащ. Аккуратно повесил на стул рубашку, пиджак и брюки. Взял мыло и зубную щетку и спустился по лестницу в ванную комнату. «А может это просто был почтальон... Например, посылка от отца из Сеймсвилля. Или может это от Лейзе? Давно не заходил, девушки забеспокоились и решили узнать, что со мной... Почему я сразу думаю, что это что-то плохое? — Шпатц смотрел на себя в зеркало, машинально двигая зубной щеткой. — Неплохо бы подстричься...»

Вернулся в комнату. Разложил гигиенические принадлежности по местам. Улеглся прямо на покрывало. Повернул голову и снова посмотрел на записку. Протянул руку и решительно развернул бумажку.

«Шпатц, я прождал тебя два часа, но не дождался. Давай встретимся завтра в полдень в той кондитерской, которую нам показал наш общий знакомый редактор. Давно не виделись. Флинк».

«Проклятье, — подумал Шпатц. — Я же так и знал, зачем я вообще взялся это читать?!»

Не спалось. Шпатц сел на кровати, приоткрыл штору и стал смотреть на площадь. Он не обратил внимания, когда именно замолчал громкоговоритель. Надеялся посмотреть на ночную жизнь соседских тихих пьянчужек, но их, как назло, не было. На бортике фонтана сидела очень юная парочка, наверное, сбежали на свидание из-под бдительной опеки родителей и теперь держались за руки и шептались о чем-то своем в свете одинокого фонаря.

Шпатц не заметил, как уснул. Вроде бы только что он смотрел за окно на темную улицу, а вот уже в приоткрытые шторы светит яркое солнце. Он даже забыл забраться под одеяло вечером, так и уснул поверх покрывала. «Кажется, я устал даже больше, чем мне казалось», — Шпатц поднялся и увидел под ногами листок бумаги. Перечитал, скривился, будто съев лимон. Видеть Флинка ему не хотелось. «Может быть, сделать вид, что я не получил записку?» — Шпатц несколько раз присел, помахал руками, разминаясь, накинул халат. Флинк не знал, что Шпатц видел их с Вологолаком. Флинк не знал, что Шпатц подозревает, что он виссен. Кроме того, если Флинк действительно виссен, то идти к нему на встречу, никого об этом не предупредив, было по меньшей мере глупо. Да что там, глупо! Это было опасно! Значит следовало принять кое-какие меры.... Шпатц вздохнул, мысленно откладывая планы выпить игристого с Клод и Лейзе на потом, и направился в душ.

Крамм несколько раз пробежал глазами по листку с запиской от Флинка и вернул ее Шпатцу. Сонная Дагмар, кутаясь в шелковый халат, что-то пробормотала и ушла поднялась обратно в спальню, оставив Крамма и Шпатца в гостиной своей огромной квартиры. Шпатц подумал, что найдет начальника именно там, и не ошибся.

— Я все еще не понимаю, почему тебя беспокоит эта встреча... — Крамм нахмурил лоб.

— Флинк виссен, — просто сказал Шпатц.

— Ты уверен? — лицо Крамма перестало быть сонным.

— У меня есть по меньшей мере три эпизода с его участием, объяснить которые другими способами я не могу. Кроме того, я видел их с Вологолаком...

— С одной стороны, мне очень хочется тебя сейчас отговорить от этой встречи, — Крамм встал и заходил по комнате. Полосатый халат Лангермана был ему слишком длинным и волочился по полу, как шлейф на церемониальном платье сеймсвилльской принцессы. — С другой... Вы встречаетесь в публичном месте, значит можно кое-что предпринять заранее...

— Кондитерская, Флинк? — Шпатц подошел к старому приятелю, поягивающему молочный коктейль и протянул руку. — Что случилось с пивными?

— Есть грешок, люблю сладкое больше пива! — Флинк торопливо вскочил, пожал протянутую руку. — Нищее детство сказывается, конфеты мне даже не в каждый праздник удавалось урвать. А тут — такое богатство!

На столике стоял наполовину опустевший поднос с крохотными пирожными с разной начинкой.

— Заказать тебе коктейль? Ванильный просто изумительный! — Флинк плюхнулся обратно на стул. — Впрочем, может тебе больше понравится шоколадный...

— Да, шоколадный — отлично, — ответил Шпатц, хотя сначала был убежден, что будет пить только чай и не притронется ни к чему сладкому. — Ты хотел о чем-то поговорить? Очередная фрау нуждается в красивом спутнике?

— Шпатц, ну почему ты меня всегда подозреваешь в каком-то коварном умысле? — Флинк схватил еще одно пирожное, с лимонно-желтым кремом, и сунул его в рот целиком. — Почему я просто не мог соскучиться по старому приятелю?

— Я видел тебя с Вологолаком, — Шпатц посмотрел Флинку в лицо. «Виссен первого типа не отдает директивные приказы, которым ты не можешь сопротивляться, — сказал вчера Карл пакт Готтесанбитерсдорф. — Ему нужна атмосфера доверия и сочувствия. Сбивай его с толку, не позволяй вызвать к себе жалость и умиление. И тогда ты продержишься дольше». Тощий доктор согласился встретиться сразу же, не требуя никаких объяснений.

— О, это была практически случайная встреча, — Флинк помешал белую пену в своем стакане полосатой трубочкой. — Мы столкнулись на улице, он сказал, что хочет поговорить, а я не отказался. Он довольно интересный малый, ты знаешь...

— Он виссен.

— Шпатц, ты же не так давно приехал из Сеймсвилля, как и я! Неужели ты успел заразиться местной верой в то, что виссены — это абсолютное зло?

— Тех из них, с кем я сталкивался лично, трудно назвать добрыми... — Шпатц пожал плечами.

На некоторое время пришлось замолчать и подождать, пока круглолицая улыбчивая официантка поставит перед Шпатцем высокий стакан шоколадного коктейля и тарелочку с вишневым пирожным.

— Ты имеешь в виду Сигилд? — Флинк сделал большие глаза. — Затравленную девчонку, на которую ее способности свалились внезапно? Она не просила себя такой рожать, но это же не значит, что она сразу же заслуживает смерти? Или ты думаешь, что с ней поступили бы иначе, чем с ее матерью?

Шпатц смотрел, как на молочной пене в стакане лопаются пузырьки, распространяя аппетитный аромат шоколада.

— А Тедерик точно ничем не хуже того парня, который купил его у отца и заставил на себя работать. Ты же знаешь, что он делал все эти вещи только потому, что выполнял приказ Хаппенгабена?

— А когда ты просил меня сдать вместо себя кровь, ты тоже выполнял чей-то приказ? — Шпатц поднял глаза и посмотрел Флинку в лицо.

— Ты знаешь, да? — Флинк сцепил пальцы в замок. — А я тогда не знал. Только подозревал. И когда в Гехольце появился этот кошмарный богомол со своим страшным саквояжем, то подумал, что должен подстраховаться, иначе меня ждет судьба тех двух бедняг. Поэтому и попросил... Я просто спасал свою жизнь, понимаешь? Разве поэтому я плохой человек?

«Не человек», — подумал Шпатц и пожал плечами. Флинк подался вперед и схватил Шпатца за руку.

— Я хотел бы, чтобы этот разговор шел по-другому, но раз уж ты сам начал, то давай я буду честен с тобой. Я позвал тебя, потому что считаю, что ты все еще способен здраво мыслить, и что надвигающаяся война тебе тоже поперек горла. Нет, подожди, не говори ничего! Да, я виссен. Теперь я знаю это совершенно точно, но ведь и ты меня знаешь! Ты знаешь, что я хороший парень, да, у меня есть склонность к авантюрам, и я люблю деньги... Но это потому что у меня их никогда не было достаточно! Я обычный живой человек! И я просто хочу и дальше оставаться живым. Понимаешь?

Шпатц, конечно же, понимал. Но перед глазами почему-то всплывало то перекошенное лицо Сигилд поверх тяжелого армейского пистолета, то лягушачий рот Тедерика Вологолака, пляшущего вокруг стола...

— И они тоже просто хотят жить, — Флинк понизил голос. — Нас вынудили, понимаешь? Обстоятельства таковы, что если мы ничего не предпримем, нас всех просто переловят и перебьют по-одному. Если Сеймсвилль проиграет, то кайзер распространит на его территорию свои порядки. Это будет настоящая резня. Его головорезы убьют всех — женщин, детей, стариков. Только лишь под предлогом того, что они родились... неправильными. Не такими.

— И как вы хотите этому помешать?

— Мы уже делаем, что можем, поверь! Мы устраиваем диверсии и всячески саботируем гонку вооружений, чтобы оттянуть начало военных действий. Мы очень хотим мирных перемен. Кайзер сделал очень много, он превратил Шварцланд из кучки разрозненных и слабых государств в одно большое и сильное. Он решил проблему голода и безработицы. Он... Я признаю, что жить в Шварцланде много лучше, чем в Сеймсвилле. И я хочу жить здесь и дальше, И приносить пользу этой стране, насколько могу. Но меня никто не послушает, пока не увидят мой анализ крови. А когда увидят, то будет... Ну, ты знаешь что. «Примите с честью вашу судьбу...»

Флинк замолчал и с шумом втянул через трубочку остатки молочного коктейля.

— Ты говоришь «мы», значит вас много? — Шпатц убрал руку под стол и сжал ее в кулак, ногти больно впились в ладонь. «Не обдумывай словесные кружева, которые он будет плести, — Готтесанбитерсдорф пошевелил длинными пальцами, копируя движения лапок паука. — Чем больше ты будешь искать в них рациональное звено, тем более уязвимой будет становиться твоя психика».

— А сам-то как думаешь? — Флинк слабо улыбнулся. — Не думай, что среди нас одни только виссены. Большинство обычные люди, просто они тоже уверены, что бессмысленная жестокость только вредит. Шпатц, подумай сам, сколько пользы могут принести виссены! Ведь наши возможности несколько больше человеческих. Мы можем обеспечить связь на расстоянии. Можем врачевать душевные раны. Вести допросы преступников в конце концов! Мы можем мирно жить и сосуществовать! Нужно всего лишь...

— Что же?

— Всего лишь несколько простых политических реформ. Точнее, достаточно одной.

— Доктрина о чистоте крови.

— Вот видишь... Уверен, ты тоже считаешь этот документ несправедливым. Я не верю в то, что за несколько месяцев ты превратился в упертого виссеноненавистника.

— Я могу думать все, что угодно, Флинк, — Шпатц усмехнулся. — Вес моей политической фигуры все равно стремится к нулю.

— Я думаю, ты сейчас просто прибедняешься, Шпатц, — лицо Флинка стало серьезным. С его крысиной мордочкой это смотрелось скорее комично, чем угрожающе или авторитетно. — По рождению ты Фогельзанг. Шансы, что следующим кайзером станет Хаган — примерно семь из восьми.

— Не думаю, что для виссенов это хорошая новость... Хаган вряд ли отменит доктрину о чистоте крови, скорее уж закрутит гайки еще крепче.

— Я не об этом, Шпатц! Вовсе не о движениях в политических верхах, а о том, что тебе надо перестать прятаться за ничтожной работой секретаря и заявить уже права на фамилию! Она твоя по праву рождения, по праву индекса идеала... Ты умен, рассудителен, ты молод, в конце концов! И оказавшись в Вейсланде ты точно сможешь влиять на ситуацию. Шпатц, неужели тебе не хочется сделать мир справедливым? Ведь для этого у тебя есть все!

«Если ваш разговор продлится больше, чем несколько минут, шансов у тебя нет. Ты сдашься, прогнешься и начнешь соглашаться, — тонкие губы Готтесанбитерсдорфа растянулись в жутковатой улыбке. — Нет-нет, не пугайся! Тебе следует позволить ему сделать это с собой. Химический допрос покажет воздействие, а также и то, что оно не было необратимым».

«Оно точно обратимо?»

«Если твой приятель виссен первого типа, то да»

«А если нет?»

«Я с моими ребятами буду неподалеку. Я не позволю случиться непорпавимому».

— Шпатц, можно я попрошу тебя только об одной вещи? Пойдем сейчас со мной, я хочу, чтобы ты поговорил с одним человеком. Я понимаю, что я не особенно убедителен. Кто я такой, в конце концов? Так, мальчишка-разнорабочий, который все еще не может досыта наесться сладостей. Но я даю тебе слово, что если ты не захочешь к нам присоединяться, мы просто позволим тебе уйти. Это будет только твой выбор. Договорились?

Флинк протянул ладонь, и Шпатц ее пожал. В конце концов, что он потеряет, если послушает еще одного человека?

— Ты не пожалеешь, правда! — Флинк хлопнул его по плечу и вскочил. Шпатц тоже поднялся. В голове мелькнула мысль, что вроде бы он собирался после этой встречи в кондитерской пойти куда-то в другое место. Впрочем, неважно. Вряд ли встреча с этим «одним человеком» продлится долго...

Приятели вышли из кондитерской и остановились на крыльце.

— Ты случайно не на мобиле? — спросил Флинк.

— Увы, я недавно его разбил, и он до сих пор в ремонте.

— Жаль! Впрочем, тут недалеко, погода отличная, прогуляемся.

— Куда нам идти?

— До поворота, а потом еще минут десять, — Флинк повлек Шпатца вперед, по Мейнштрассе. Шлатц подумал, что для этого часа здесь как-то маловато прохожих. Только какой-то мужчина в красно-синих клетчатых брюках читает газету на скамейке и трое мужчин в рабочей форме занимаются каким-то ремонтом фасада. Во всяком случае, рядом с ними стоят какие-то ведра, валики и кисти.

Сидевший на скамейке мужчина сложил газету, поднялся во весь свой немаленький рост и шагнул навстречу Шпатцу и Флинку.

— Какая удивительная встреча, герр Шпатц! Я надеялся вас повидать в этот визит в Билегебен!

— Герр доктор...

— Шпатц, мы спешим! — Флинк побледнел и с силой потянул Шпатца за рукав.

— Не думаю, герр Роблинген! — крохотные красные очки на лице Готтесанбитерсдорфа сверкнули. Флинк отшатнулся от протянутой руки длинного доктора, но маляр вдруг развернулся и сграбастал его здоровенными руками. Этот рабочий оказался настоящим гигантом, особенно по сравнению с субтильным Флинком.

— Шпатц, что происходит? Шпатц! — голос Флинка сорвался на визг.

— Герр пакт Готтесанбитерсдорф, это какая-то ошибка, — Шпатц нахмурился, пытаясь собрать разрозненные мысли. Сознание будто двоилось. — Это Флинк, мой старый приятель, мы просто встретились и поболтали.

— И куда же вы направляетесь сейчас, герр Шпатц?

— В контору. Мой перерыв закончен, и герр Крамм...

— Контора в другой стороне. Что с вами, Шпатц? Вам нехорошо? — доктор одним быстрым движением приблизился вплотную и ухватил Шпатца за лацкан пиджака, не позволяя тому упасть. — Вы помните наш вчерашний разговор?

— Так ты все это подстроил?! — Флинк побледнел еще больше, хотя мгновение назад это казалось невозможным. Он отчаянно рванулся, и у него даже почти получилось освободиться из медвежьих объятий псевдомаляра. Но сил не хватило. — Ты подонок! Убийца! Ты такой же как они!

— Уверяю вас, герр Роблинген, он гораздо лучше, — доктор осторожно усадил Шпатца на скамейку и распахнул стоящий здесь же саквояж. В его руке блеснул ланцет. — Держите его крепче, Хобб.

Громила скрутил Флинка так, что тот не мог пошевелиться, только продолжал выкрикивать проклятья в адрес Шпатца. Готтесанбиттерсдорф приблизился и полоснул Флинка по голому запястью. Заструилась кровь. Доктор ловко подставил под ярко-красные капли пробирку и вернулся к своему саквояжу. Деловито извлек из него склянку с жижей бледно-розового цвета. Выдернул зубами пробку и наклонил над горлышком пробирку с кровью Флинка. Розовая жижа забурлила, стала сначала фиолетовой, потом замерцала оранжевыми искрами. Над склянкой поднялся розоватый дымок.

— Вот и все, герр Роблинген, — Готтесанбитерсдорф разогнулся. — Герр Шпатц, вы вне опасности. Этот туман в сознании скоро пройдет, и к вам вернется здравый рассудок.

— Отпустите меня! — из горла Флинка вырвалось хриплое рыдание. — Это какая-то подстава! Предательство! Я все могу объяснить! Пожалуйста! Я не сделал ничего плохого.

— Ну-ну, герр Роблинген! — Готтесанбитерсдорф потрепал Флинка по щеке. — Будьте благоразумны. Не пугайте прохожих, они ни в чем перед вами не провинились. Как и герр Шпатц, которого вы только что отравили своими словами.

— Вы не понимаете! Нет, пожалуйста... — субтильное тело Флинка обмякло. По щекам струились слезы. — Я... Я все вам расскажу.

— Нет, мой друг, не расскажете, — взгляд доктора стал ледяным. — Хобб, заткните ему рот, нам нельзя с ним разговаривать.

Громила разжал одну руку и быстрым движением извлек из кармана резиновый кляп. Флинк снова попытался вырваться, но споткнулся и упал под ноги Хоббу. Тот поднял его за заломленные руки, встряхнул так, что хрустнули кости, и защелкнул на его тощих запястьях массивные браслеты наручников. Взвизгнули тормоза черного вагена.

— Герр Шпатц, — Готтесанбитерсдорф захлопнул саквояж, поддернул брюки и устроился на скамейке рядом с Шпатцем. — Как видите, вы оказались совершенно правы. Ничего мне сейчас не говорите, ваш мозг все еще полон дурмана. Вас тошнит?

Шпатц покачал головой. Почувствовал, что на его глаза наворачиваются слезы. Раздраженно смахнул их тыльной стороной ладони. Вдох-выдох. Всю предыдущую сцену он наблюдал как будто посторонний. Проклятия Флинка долетали до него словно со дна колодца. Шпатц не мог понять, что он чувствует. Вспомнил, как Флинк подсел к нему в накопителе. «Чтобы у нас с тобой все получилось, герр Шпатц!» Потом перед глазами всплыло обозленное лицо Ирмы... Потом... Шпатц почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Готтесанбитерсдорф успел поймать шляпу, до того, как она упала с головы Шпатца прямо в урну, над которой тот быстро склонился. Шпатц снова сел прямо, достал из кармана платок и вытер губы. Потом сплюнул еще раз, стараясь избавиться от вкуса шоколадного коктейля во рту.

— Я мог бы поставить вам укол, но уверен, что вы справитесь, герр Шпатц, — Готтесанбитерсдорф снова распахнул саквояж, извлек оттуда бутылку воды, одним движением свернул ей крышку и протянул Шпатцу.

— Спасибо, — прошептал Шпатц одними губами и одним глотком осушил бутылку более, чем наполовину. — Кажется, я прихожу в себя. Я правильно понимаю, что мне предстоит медикаментозный допрос?

— Да, все верно. Мы не можем допрашивать вашего приятеля Флинка, но должны узнать точное содержание вашего разговора.

— Он сказал, что мы идем встретиться к какому-то человеку, — Шпатц проводил взглядом тронувшийся черный ваген, куда маляры погрузили уже не сопротивлявшегося Флинка, ведра с краской, кисти и валики. — Может быть, если бы вы подождали, то узнали бы о заговорщиках больше?

— Мы не могли подвергать вас опасности, герр штамм Фогельзанг, — доктор захлопнул саквояж и поднялся. — Идемте, мой мобиль за углом.

«Фогельзанг... Фогельзанг... » - Шпатц крутил в мыслях эту фамилию и чувствовал, что ему в первый раз не хочется поправить доктора, напомнив, что он все еще Грессель.

— Да, герр доктор, давайте покончим с этим.

Крамм сидел за столом и нервно постукивал ручкой по бумагам. Было заметно, что он сердится, что больше всего ему сейчас хотелось бы швырнуть в стену ворох бесполезных фотокарточек и исписанных страниц, но он изо всех сил сдерживается. Действительно, не проявлять же такое малодушие перед Дагмар и своим секретарем.

— Чаю, герр Крамм? — Шпатц выключил примус и повернулся к начальнику.

— Да, будь так любезен, — Крамм медленно закрыл папку и встал.

— Васа, тебе необязательно это делать... — Дагмар сидела на диване, поджав ноги. Ее пурпурные туфли на высоких каблуках стояли на полу. Шпатц наполнил чашку начальника и поставил на стол перед ним. Снова взял в руки страницу, которую только что отбросил Крамм.

«Герр Крамм, к сожалению я не могу продолжать расследование, потому что оно выходит за рамки моей компетенции. Даже то небольшое количество сведений, которые мне удалось накопать, говорят о том, что я имею дело с антиправительственным сепаратным заговором. Если я скрою эту информацию, то меня причислят к изменникам и расстреляют. Из уважения к нашей дружбе я передаю тебе все документы и сообщаю, что завтра утром они окажутся на столе инспектора по контролю. Надеюсь, ты отнесешься с пониманием и поступишь правильно. Р.Ц.»

— У нас есть время до завтра, герр Крамм, — Шпатц положил записку на стол и взял фотокарточку. Кирпичная стена, три ряда колючей проволоки и ворота. На воротах несколько запрещающих знаков. Шпатц потер лоб и задумался. — Кажется, я видел это место совсем недавно. На карточке оно выглядит более внушительно... Это совсем рядом с тренировочным лагерем фолкскриг. Я еще подумал, что видимо хозяин этого поместья очень не любит гостей.

— Поместья? — Крамм сделал глоток чая и взял из рук у Шпатца фото. — Это выглядит как правительственный объект...

— Поместье Ледебура охраняется не хуже иного правительственного объекта, — Шпатц пожал плечами. — Среди этих знаков нет ни одного официального. В стадшуле есть предмет о сигналах и знаках, которые должен знать любой фрайхер. Это входит в базовый экзамен на гражданство.

— Проклятье, а ведь ты прав... Знак «Хальт!» выполнен не на красном поле, а на черно-зеленом. Знак «Верботенес Гебит» на круглом щите, а не на прямоугольном... — Крамм вскочил. — Большинство не станет обращать внимания на такие мелочи и на всякий случай обойдет стороной... Говоришь, что знаешь это место?

— Кажется, да. Я дважды был в Тапферкайте, второй раз ехал туда на мобиле самостоятельно. Сам лагерь разбит на месте старого аэродрома, вокруг несколько поместий. Большинство выглядит запущенными или заброшенными. И только одно обитаемо. Вот с этими самыми воротами.

Крамм выхватил из папки все остальные карточки. Дом Нейрата, «Исследовательская лаборатория химических соединений», пятиэтажный куб из песчаника почти в самом центре Билегебена. Гараж. Нейрат, Фуггер и неизвестный мужчина рядом с пивной на Мейнштрассе...

— Рабан про эту карточку не написал никаких подробностей, — Крамм заходил по комнате взад-вперед. — Должно быть, не успел. Случился этот проклятый телефонный разговор, на основании которого он и сделал вывод, что Нейрат — предатель.

— У нас есть время до завтра, если он не солгал, — Шпатц облокотился на стену. — Мы можем проникнуть внутрь. Не знаю, найдем ли мы там Лангермана, но это будет хоть что-то...

Шпатц подпрыгнул и ухватился за край кирпичной стены. Подтянулся и заглянул внутрь. В глубине не очень ухоженного сада стоял длинный одноэтажный дом, три окна светились. Над крыльцом горела лампа. Рядом с воротами стоял потрепанный запыленный ваген с закрашенными окнами. Собачьей будки на первый взгляд было не видно. Спрыгнул обратно, кивнул Крамму. Тот развернул походный табурет, Шпатц забрался на него и достал из кармана кусачки. Тихонько зашипел, уколовшись. Перекусил все три ряда колючей проволоки и отвел концы в стороны. Путь был свободен.

«Вообще, конечно, это безрассудство, — Шпатц крался вдоль стены, скрываясь в чахлой тени давно не стриженных кустов. — Сейчас нам навстречу выскочат какие-нибудь волкодавы, и останутся от нас только кровавые тряпочки...» Оглянулся на Крамма. Тот бесшумно ступал по траве, лица его было не видно. Шляпы и плащи остались в крафтвагене Дагмар. Оставалось надеяться, что темные костюмы и рубашки достаточная маскировка. Скрипнула дверь. Шпатц замер. На крыльцо вышел мужчина в брюках и расстегнутой рубашке. Фонарь осветил его лицо. Нейрат. Поза расслабленная. Щелкнула зажигалка. Нейрат затянулся и сел на ступеньки.

Крамм тронул Шпатца за плечо и кивком головы указал в темноту между углом дома и забором и осторожно двинулся в том направлении. Шпатц остался стоять на месте, не будучи уверен в своей способности бесшумно передвигаться по незнакомому саду. Крамм скрылся в темноте. Нейрат докурил. Посидел на крыльце еще несколько минут, потом поднялся и вернулся в дом.

Когда Шпатц наконец зашел за угол дома, Крамма было не видать. Или он прошел дальше, за следующий угол, или... Стекла в одном из окон не было. В оконном проеме маячила темная фигура Крамма. Отлично.

Шпатц тоже забрался в окно. Как Крамму удалось совершить все эти действия так бесшумно? Шпатц казался себе неуклюжим медведем, который цепляется просто за все — ботинками за штукатурку, локтем за раму, головой за какую-то полку в темной комнате. Хорошо еще хоть стекло, которое Крамм поставил где-то внизу не зацепил и оно не разлетелось со звоном на осколки. Шпатц замер, стараясь даже не дышать. Слушал стук собственного сердца и думал, что уж этот-то оглушительный звук обязательно привлечет внимание обитателей дома.

Обошлось. Глаза привыкли к темноте, но не настолько, чтобы ясно видеть. Похоже, они с Краммом забрались в одну из пустых спален — две узких кровати, на обеих скрученные матрасы. На стеллажах возле окна что-то сложено в аккуратные стопки. Видимо, одеяла, подушки и прочее постельное белье. По стилю напоминало скорее казарму, чем комнату для гостей.

Крамм медленно повернул дверную ручку. Дверь тихо скрипнула, но Шпатцу показалось, что звук был похож на сирену оповещения, не меньше. За дверью тоже было темно. Крамм коснулся плеча Шпатца, тот наклонился.

— Жди здесь, — прошептал Крамм в самое ухо. — Я осмотрюсь.

Тенью выскользнул за дверь, и Шпатц остался один.

Бесконечно тянулись минуты. Шпатц пытался прислушиваться, но из дома не доносилось никаких звуков. Ни разговоров, ни шагов. Казалось, что дом вообще пуст. Шпатц потрогал лежавшую в кармане фляжку шнапса. Некогда было придумывать детальный план, что они с Краммом скажут полицаям, если вдруг окажется, что хозяева не имеют ни к Нейрату, ни к Лангерману никакого отношения. «Герр полицай, извините! Признаем, что затея была более, чем идиотской, готовы понести заслуженное наказание. Уверяем, что не собирались причинять разрушения или грабить. Мы просто поспорили, что заберемся в этот загадочный дом и выйдем, не привлекая внимания хозяев».

Крамм не возвращался. У Шпатца от напряжения заныли плечи и колени. Он оперся на дверной косяк, снова попытался прислушаться, но ничего не поменялось. Все было тихо. «Крамм не сказал, сколько мне ждать... А если он до утра не появится? Проклятье, как же неудобно без плана!»

Шпатц посмотрел в сторону окна. Потом сделал шаг в коридор. До боли напряг глаза, пытаясь что-то разглядеть. Ничего. Если с Краммом что-то случилось, то где-то в другой части дома. Если бы в соседних комнатах кто-то был, то за время ожидания Шпатц бы услышал хоть какие-то звуки. Дом был совсем не похож на бункер, в котором двери и стены полностью поглощают шум. Значит не будет вреда, если он тоже осмотрится.

Шпатц вышел из комнаты и, касаясь стены, направился по коридору вглубь дома. Еще одна дверь, приоткрыта. Такая же комната, близнец первой — две кровати, два стеллажа. Слабый свет, проникавший снаружи, позволил увидеть очертания мебели. Заглядывать в третью комнату Шпатц не стал. Повернул за угол. Из-под приоткрытой двери пробивался тусклый свет, как будто от настольной лампы под цветным абажуром. Шпатц осторожно пересек коридор и подкрался поближе. Голосов слышно не было. Если в доме и был кто-то кроме Нейрата, то они сидели молча. Впереди коридор заканчивался чем-то вроде кухни, совмещенной со столовой. Шпатц перевел дух, одним шагом проскочил пятно света и заглянул в щель. За дверью была аскетично обставленная гостиная — угловой диван, книжный шкаф и, по всей видимости, стол с той самой лампой, которого Шпатцу было не видно.

В окно кухни проникал свет от уличного фонаря, так что Шпатц смог осмотреться более внимательно. Все та же казарменная обстановка — железная печь, простой деревянный шкаф и стол, рассчитанный человек на десять. Дверь в подвал. По всей видимости, арсенал и запасы продовольствия. Впрочем, может это просто общая военная утилитарность всего дома подтолкнула Шпатца к таким выводам. Шпатц пересек кухню и приблизился к двери в подвал.

— Хальт, — раздался шепот прямо у него над ухом. Шпатц машинально отмахнулся локтем, попал по подкравшемуся сзади человеку, но вряд ли чувствительно. Встречный удар в челюсть снизу был гораздо более точным. Голова Шпатца стукнулась об дверь, перед глазами заплясали цветные искры, в ушах зашумело. Он прянул вперед, толкнул Нейрата, тот упал, и они покатились по полу. Химик оказался более, чем неприятным противником. Он был гораздо легче Шпатца, но, кажется, состоял из одних жил. Захватить его и хоть как-то зафиксировать не получалось. Несколько раз он чувствительно приложил Шпатца головой об ножку стола и об пол. В конце концов прижал локтем и коленом так, что Шпатц почувствовал, что не может толком пошевелиться.

— Где Лангерман? — прохрипел Шпатц. — Скоро здесь будут полицаи...

— Грессель? — Нейрат неожиданно убрал руку. Шпатц попытался сесть, охнул. Оперся на локоть. — Что ты здесь делаешь?

— Я вызвал тебя к Лангерману, а потом он исчез. Куда ты его дел?

— Проклятье, — Нейрат поднялся на ноги. — Что ты там лепетал про полицаев?

— Не полицаи, друг мой, — раздался от двери в подвал голос Крамма. — Инспекция по контролю.

— Что за глупости? Зачем? — Нейрат щелкнул выключателем, и кухню залил яркий свет.

— Вы проникли в мой загородный дом, если кому-то здесь и могут грозить инспектора или полицаи, так это вам.

— Мы всего лишь делаем свою работу, герр Нейрат, — Крамм с грохотом отодвинул стул и сел. — Супруга редактора наняла нас, чтобы мы отыскали ее мужа. Поиски привели нас в этот дом.

— И еще мы выяснили, что вы участвуете в антиправительственном заговоре, герр Нейрат, — Шпатцу, наконец удалось сесть на полу. «Как этот тощий ученый умудрился меня так отделать?» — подумал он.

— Швахкопф... — прошипел Нейрат. — Штрибер... Проклятье! И вы донесли на меня в инспекцию по контролю?

— Так где Лангерман?

— В Пелльнице, приходит в себя после общения с каким-то придурошным виссеном. Есть шанс, что через месяц начнет соображать. Или нет...

— Так вы его...

— Я спас этого дурака, понятно вам?

Шпатц сидел на неудобном диване и слушал неспешную речь Нейрата. Их было трое друзей, еще со стадшуле — Фуггер, Лангерман и он. Жизнь на несколько лет их развела в разные стороны, но они все равно не теряли контакта, а когда снова встретились в Билегебене, дружить стали уже более крепко. И стали собирать вокруг себя интересных людей. Обсуждали политику, радовались своему вольнодумству. Фуггер был инженером и фанатом люфтшиффов, Лангерман заигрывал со свободной прессой, а Нейрат... Нейрат работал на контрразведку. О чем друзья, конечно же, не знали. Считали, что он ученый, химик, работающий над боевыми отравляющими газами. В химии Нейрат, конечно же, разбирался, но не был тем уникальным специалистом, образ которого старательно создавал и поддерживал. Зачем? Неважно. Это детали работы. В кружке вольнодумцев, взлееном тремя друзьями, он просто отдыхал. Все пошло наперекосяк, когда на их компанию «умников» обратил внимание Дедрик штамм Фогельзанг. И Нейрат слишком поздно осознал момент, что бархатные сепаратисты превратились в настоящих.

— Фуггер его невзлюбил сразу, — Нейрат кивнул на Шпатца. — Не знаю, что там перещелкнуло у него в мозгу, но когда Лангерман притащил его и того парня с крысиной мордочкой на наше сборище, он готов был рвать и метать. Ему или гадалка какая-то что-то нагадала, или... Не знаю. Ульрих вообще стал странным. Кажется, он возомнил себя будущей правой рукой кайзера Шварцланда Фогельзанга. Он собирался тебя убить, ты же знаешь? Потребовал от меня, чтобы я дал тебе медленно действующий яд, от которого бы ты скончался через несколько часов.

— Что за бумагу вы требовали от меня подписать?

— Донос. На Дедрика. Идея Ульриха была в том, чтобы показать его возлюбленному покровителю, что ты змея и предатель. Уже после твоей смерти.

— А Лангерман?

— Алоис всегда был идеалистом, мечтателем и треплом. И, кажется, был единственным среди нас, кто так до самого конца и не понял, что заговор стал настоящим. Что Дедрик оперся на наши связи, привязал и приблизил к себе разных персон, устраивает саботаж, и...

— Кто убил Мюффлингов?

— Мюффлингов? Кто это?

— Ребята, работавшие на люфтшиффбау.

— Понятия не имею. Я был занят тем, чтобы не выпустить из вида связи Дедрика с сеймсвилльскими шпионами. Он никогда впрямую об этом не говорил, конечно, но, судя по всему, в его планах развязать гражданскую войну между Шварцландом и Вейсландом. И тут появляетесь вы.

— Виссены на него тоже работают?

— Нет, он все-таки слишком вервант.

— А как же Вологолак?

— Кто?

— Тедерик Вологолак, ручной виссен Рейнара Хаппенгабена.

— Герр Крамм, вы забываете, что я вовсе не всезнающ и не всеведущ. Моя позиция очень шаткая, и легенда химика создавалась совсем с другими целями. От которых пришлось отказаться, потому что мне подвернулось дело посерьезнее. Но я знаю далеко не все.

— Но почему-то вы решили, что Лангермана надо спасать. Значит ему что-то угрожало...

— Он не нравился Дедрику. Слабое звено. Ему хотелось заменить Лангермана на кого-то более надежного. Его судьба была почти решена, и в этот момент мне позвонил Шпатц. Я прибежал, увидел Алоиса практически пускающим слюни, отправил его в Пелльниц. А уже потом устроил обыск в его квартире, проявил служебное, так сказать, рвение. И доложил, что редактор бежал.

— И Дедрик поверил?

— Герр Шпатц, вы общались с Дедриком. Можете ли вы определить, когда он говорит правду, а когда лжет?

— Почему мы должны вам верить, герр Нейрат?

— А вы и не должны, я никоим образом вас не принуждаю. И вообще я рассчитываю, что покинув этот дом, вы забудете его адрес и о нашем разговоре.

Шпатц смотрел на Нейрата. Тот сидел на стуле, в его позе и на лице не было заметно напряжения или тревоги. Будто говорил он сейчас не о подготовке гражданской войны, а обсуждал партию в «баранью голову» или подходящую наживку для рыбалки.

— Герр Нейрат, но если вы точно знаете, что Дедрик готовит заговор, то почему вы уже не отправили донесение, чтобы его арестовали.

Нейрат приподнял бровь и глянул на Шпатца так, что ему стало стыдно за вопрос.

— Моя задача вовсе не в том, чтобы написать донос на плохого парня Дедрика штамм Фогельзанга. Я должен оставаться с ним рядом как можно дольше и по возможности помешать его планам.

— Насколько Дедрик близок к своей цели?

— Что вы имеете в виду, герр Крамм?

— Ту самую гражданскую войну, которую он готовит.

Нейрат промолчал.

Шпатц и Крамм шли по пустой темной дороге, передавая друг другу фляжку шнапса.

— Герр Крамм, вы ему поверили?

— Нейрату? Вряд ли он рассказал нам всю правду... Но в общем, да. Думаю, про Лангермана он не соврал.

— У него во дворе стоит ваген с закрашенными окнами. Такой же, как видел Бруно в тот день, когда застрелили Мюффлингов...

— Ваген еще ничего не доказывает, герр Шпатц.

— Но мы же все равно можем узнать правду?

— Можем... — Крамм сделал глоток. Поморщился. — Но не сегодня, герр Шпатц. Не сегодня...