Преданная (СИ)

Глава 11

Юля

Ты вляпалась по полною, Юленька.

Можешь защипать себя до полусмерти, но это не поможет.

Моя вера в лучшее не просто пошатнулась, ее сбило с ног. И меня сбило. Не помню, как сохранила самообладание. Послушно взяла купюры, вышла к себе. Тарнавский через пару минут пронесся мимо так, словно ничего не произошло.

Дал своим поведением понять: от меня, очевидно, ожидает того же.

Мой судья отправился на заседание, а я тряслась пол дня.

Зато теперь знаю, почему Тарнавский так акцентировал на преданности. Моя преданность ему нужна для подобных грязных делишек.

Смелости сказать, что я в таком участвовать не буду, не хватило. Смело я уже шагнула между молотом и наковальней. Теперь предстоит расхлебывать.

Состояние абсолютного шока длилось несколько дней, потом организм сказал, что ему достаточно.

За прошедшее с того дня время я успела понять, что, скорее всего, передавала проект судебного решения. Очевидно, в пользу Леонида. Деньги в ответ — это молчаливое согласование. Размер взятки… Впечатляет. Но это меня.

Не меньше шокирует, насколько Тарнавский беспечен. Неужели не боится?

Или есть шанс, что все не так, как кажется?

Я знаю, как развеять свои наивные сомнения. Достаточно залезть в базу и попытаться найти дело, которое может касаться загадочного Леонида. Я убежусь в правдивости того, что мне изначально сказал Смолин. Тарнавский — продажный. Но сделать это я натурально боюсь.

А обновленная реальность тем временем затягивает.

Я продолжаю ходить на работу и исполнять свои ненужные и бессмысленные «должностные обязанности». На заседания с Тарнавским все еще ходит Марк. Видимо, я судье изначально нужна была не для этого.

Видимо, я всем кажусь бедной и жадной до бабок. А я… Беру деньги и складываю их в тумбочку, которую зову про себя «кирпич на совести».

Раньше я со страхом ждала звонка или сообщения от Смолина. Теперь с не меньшим — нового «задания» от Тарнавского.

Иногда присматриваюсь к нему. Думаю много. Неужели я так сильно ошиблась в человеке? Придумала себе рыцаря, что ли? Не понимаю, как так? Он же казался мне таким хорошим…

Эти размышления делают больно. Моя дилемма становится невыносимой. Благодарность за спасение жизни брата никуда не пропала. Тяга — тоже. Но и оправдывать его поведение я не могу. Я очень близка к разочарованию. Только ему… Да похуй, конечно.

Но разочарование — это еще не повод предавать. А помогать остался повод?

— Тарнавская, идешь на обед? — в приемную без стука заглядывает Мелания — одна из сотрудниц аппарата суда. Я вздрагиваю и даже подпрыгиваю на стуле. Она видит это — смеется.

— Я Березина, господи, — качаю головой, прекрасно осознавая, что внимание Мелании уже не переключу.

Она не плохая. Сплетничает, конечно, но говном с головы до ног, как некоторые, не поливает. Общаемся мы нормально, если не считать ее редкие доебки и дурацкую привычку называть помощников фамилиями судей.

Раньше меня бы замурашило, назови кто-то Тарнавской. Сейчас — мороз по коже бежит из-за всего, что с ним связано.

— Кушать идешь, Юль? Мы собрались уже.

Смотрю на судейскую дверь. Тарнавский внутри. Колеблюсь несколько секунд, но решаю не отпрашиваться. На глаза попадаться лишний раз не хочется.

— Да.

Хватаю сумку, выключаю компьютер.

Мы с Меланией выходим из суда и останавливаемся возле одной из клумб. Девушка прикуривает, я привычно отказываюсь, хотя иногда ловлю себя на том, что чертовски хочется.

Телефон жужжит — смотрю на экран. Это не Тарнавский и не Смолин. Уже хорошо.

Лиза пишет:

«Погуляем на выходных, Юль?»

Динамить ее с каждым днем мне становится все сложнее. И все более стыдно.

Я же не тварь какая-то. Я тоже скучаю. И нуждаюсь тоже. В последние дни — особенно. Тем более, у Лизы скоро День рождения. До того, как началась вся эта дурь, мы много фантазировали, как этот день пройдет. Я даже платье купила. И подарок.

— Что, женихи достали? — Мелания спрашивает, скорее всего неправильно расценив то, что я скривилась. Веду плечами. Усмешка с симпатичного лица двадцатипятилетней коллеги не пропадает. Я отмахиваюсь и строчу Лизе:

«В сб или вскр?»

На самом деле, мне-то все равно. Просто откладываю ненадолго необходимость решать.

Возвращаюсь взглядом к Мелании. Закатываю глаза, потому что девушку до сих пор не попустило. Сотрудников суда очень интересую подробности моей отсутствующей личной жизни. О том, что я отбрила Марка, знают уже все. Марка это злит, остальных — забавляет.

Он и еще несколько парней и девушек тоже выходит из суда. Мелания быстро докуривает. Оплетает мой локоть и мы вместе выдвигаемся в сторону одного из новых кафе.

Здесь приятный интерьер и не очень дорогие ланчи (скорее всего, только пока, потому что заведение отличное) и мы этим пользуемся.

Занимаем один из больших столиков, заказываем, болтать начинаем.

Я участвую не очень активно. Кажется, упорно зарабатываю себе репутацию немногословной и отчужденной, но это все из-за бесконечного стресса.

Один из секретарей судей-долгожителей — Артур — рассказывает смешную историю из недавних. На самом деле, история зашкварная и я бы со стыда сгорела. Через электронный суд вместе с ходатайством о присоединении к материалам дела экспертизы вместо самой экспертизы одна из сторон приложила архив с нюдсами. В теории это правда очень смешно. На практике… Брррр…

Но за столом все в восторге. Смеются и уточняют подробности. А я ставлю себя на место авторов проеба и понимаю, что врагу бы такое не пожелала.

Тяну лимонад через соломинку, когда севшая рядом Мелания по-дружески бодает меня плечом и говорит так, чтобы услышали все:

— О, Тарнавская, смотри, твой…

Знаю, что надо было проигнорировать, но оглядываюсь.

В кафе заходит… Мой. То есть, совсем даже не мой Тарнавский. Вместе с ним — Лена-прокуратура.

Борюсь с желанием скукожиться до размера изюмины. Наш стол обращает все свое внимание на вход. Я — как все.

В груди колючим кактусом разрастается разочарование. А еще ревность. Досада. Страх. И мучительный трепет.

Тарнавскому в глаза заглядывает администратор зала. Лена тем временем окидывает помещение.

Видит нас. Меня. Кривовато усмехается.

Не знаю, почему она записала меня в конкурентки, но это очевидно, хоть и глупо.

Не хочу играть с ней в тупые гляделки, вместо этого возвращаюсь к судье.

Он обаятельно улыбается. Даже с расстояния замечаю ямочки.

Как может человек с такими ямочками быть плохим? Ну как?

— Красивый он, конечно…

Стреляю взглядом в Аруну — сотрудницу канцелярии. Парни реагируют на это замечание не очень ярко, а девочки поддерживают.

Я же ревную. Возможно, за Лену.

— А к тебе не подкатывает, Юль? — Аруна поворачивает голову ко мне. Я закатываю глаза. Еще чего.

— Нет, конечно. Я работать к нему пришла, а не…

Девушка смеется.

— Ну совместила бы приятное с полезным. Кто знает, как жизнь сложится. Попробовала бы хотя бы…

Пожимает плечами, как будто все элементарно, просто я глупая. А я заглатываю язык вместе с лежащим на душе грузом, который никому не выговорить.

Я нужна ему, чтобы проворачивать коррупционные схемы, а не для…

Снова оглядываюсь.

Тарнавский как раз вместе со своей Леной идет в сторону одного из дальних от нас столиков. Вот и отлично. Поем нормально.

Надеюсь, что он исчезнет из виду — и тема сменится. Но, к сожалению…

Нам приносят еду. Стараюсь жевать и чувствовать вкус. А еще не вслушиваться, но черт…

— Она вроде серьезно думает, что сможет его до ЗАГСа довести…

— Ты думаешь, не сможет?

— Да хуй… Зачем ему эта сучка прокурорская?

— Че это она сучка?

— От прокурорши верности ждать — тупо. А у Тарнавского, говорят, пунктик…

Смотрю на говорящего Артура из-под бровей. А хотела не слушать, Юль. Слабо, да?

— Какой? — вопрос, который крутится у меня на языке, задает Мелания.

Артур держит паузу и ухмыляется. Потом склоняется ближе к столу. Все слушают. И я слушаю.

— У него была любовь-любовь. Девка примажоренная. Единственная дочка крутого бати. Нашла нормального зятя. Все были в восторге. Он тогда и сам круто зарабатывал. Еще до суддейства. Но дела еще лучше пошли… Связи решают… — Скашивает взгляд на меня. Я свой опускаю. Сердце отбивает сумасшедшую чечетку. Артур не договаривает, а у меня в груди саднит. — Девка слезла с папкиной шеи, села на Тарнавского. Он ее осыпал. Замуж позвал. В попу дул практически. И вроде бы что тебе еще надо, дура? Замуж иди и радуйся. А она сблядовала. Их долго мирить пытались. Ситуация сложная, понятно. Уже не просто чувства, бизнес-отношения вовсю. Тарнавский не простил. Говорят, с тестем общается. С пиздой этой — нет. После — романы с такими как Лена. Еще и целкой была, прикиньте? На одном хуе остановиться не смогла…

— Фу блять, Артур. А можно без целок и хуев? — Аруна просит, но в ответ получает не извинения, а широкую улыбку и подмигивание.

— Можем с тобой продолжить разговор про целок и хуи вечером. Хочешь? — Такому подкату я бы вряд ли обрадовалась, но Аруна закатывает глаза и немного розовеет. Мне кажется, они друг другу нравятся.

А мне…

Тема плавно перетекает в новую сплетню о другом человеке. Я, как самой хочется верить, незаметно для всех оглядываюсь.

Столик моего судьи почти не видно. Я испытываю болезненные смешанные чувства. Боюсь его… И ищу. А потом оторваться не могу. Чем больше узнаю — тем сильнее путаюсь.

Они с Леной едят и о чем-то болтают. Смеются. Смотрят друг другу в глаза без страха.

Еще несколько дней назад я бы сказала, что тоже так хочу. Сейчас… Я его не понимаю.

Кто он? Какой он? С кем я связалась? А она его каким знает?

Засматриваюсь. В отчаянье тону. Хочу помощи. Глупо, но до сих пор — от него. Знаю, что нужно оторваться, но как же сложно, когда кажется, что разделяющие нас метры и материальные преграды делают наблюдение безопасным.

Но безопасность — мираж.

В лицо выстреливает прямой мужской взгляд. Как кипятком ошпаривает. Дергаюсь и пуганным зайцем утыкаюсь в тарелку. Дура ты, Юля. Надо было делать вид, что вообще его не видела.

Обед вкусный, но кроме салата в меня ничего больше не лезет. И оглядываться снова не тянет.

Мы пришли раньше судьи, и вроде бы доесть тоже должны были раньше, но когда считаем деньги и скидываемся, несколько взглядом с противоположной стороны стола взлетают.

Его я спиной чувствую. Присутствие и взгляд.

— Здравствуйте, Вячеслав Евгеньевич, — кто-то здоровается, а я оборачиваюсь и как будто на скорости влетаю в стену. Эмоционально. А так-то просто торможу взглядом на лице работодателя.

— Приятного, — он желает не кому-то конкретно, а всем.

— Да мы уже… — а вот ответ не слушает. Смотрит на меня. Улыбается. Но я почему-то ему не верю. За теплом что-то прячется. Что? Хладнокровие? Безразличие? Потребительство?

— Через полчаса зайдешь ко мне, Юль? — Он спрашивает более чем вежливо. По-доброму. А у меня на затылке волосы дыбом становятся.

Не надо…

Сглатываю и киваю.

Он снова улыбается.

Слегка опьянев из-за моментального выброса адреналина, веду взглядом в сторону и встречаюсь глазами с Леной.

Она тоже смотрит на меня. Мы друг другу не нравимся. Даже не знаю, кто кому больше.

— Я думала раньше вернусь, — возвращаюсь к Тарнавскому.

Про себя спрашиваю: что с вами случилось за эти годы, Вячеслав Евгеньевич? Какая пропасть между тем парнем, который за гроши вытаскивал из передряг таких, как мой брат, и судьей, который берет взятки и ебет прокуроршу для удовольствия?

Не знаю, задает ли эти вопросы мой взгляд, но у Тарнавского становится более пристальным. Мы смаргиваем синхронно.

— Раньше не надо. Кофе можешь выпить. Погода хорошая. Нос погрей на солнце.

Киваю.

— Хорошо, — и отворачиваюсь. Не могу на них смотреть.

Ловлю на себе взгляды остальных. Им весело. У них — куча предположений.

А у меня облегчение, когда слышу адресованное не мне:

— Хорошего дня, — и чувствую легкое дуновение ветерка.

Тарнавский прячет руку в кармане и отворачивается.

Только его зазноба, к сожалению, не следует прекрасному примеру. Прежде, чем уйти, Лена кладет свою хищную лапку на мое плечо. Я дергаюсь. Она склоняется.

В ухо змеями заползает притворно ласковое:

— Сверху еще минут двадцать накинь, зай… Работодатель не заметит. А на кофеек денежку я тебе на столе оставлю.