Преданная (СИ)

Глава 14

Юля

Первый мой промах — забытая на диванчике шаль.

Лиза ищет, куда бы пристроить букет от отца, поэтому даже не замечает, что я вслед за ним прохожу к выходу.

Оказавшись на улице — ежусь. Медленно обвожу взглядом темные окрестности. Нахожу его немного сбоку от главного входа. Вроде бы у всех на виду, а с другой стороны, место укромное.

Руслан Смолин прикуривает сигарету и выдыхает упругую струю дыма в пространство перед собой.

Оглядывается. Видит меня. Остается равнодушно-спокойным. Не знаю, что это значит для меня.

Обнимаю плечи руками, вдавливая телефон экраном в ставшую гусиной кожу. Усиленно трезвею. Даю бессмысленные сейчас приказы сердцу угомониться.

Я собираюсь выехать на паузах перед ответами.

Просто сначала думай, потом говори, Юля.

Осторожно спускаюсь по лестнице и, не оглядываясь, направляюсь к мужчине. Если ему важно, чтобы нас не увидели вместе, пусть сам об этом заботится.

Телефон продолжает время от времени вибрировать. Фурор в разгаре. Жаль, не могу насладиться.

Внимательный взгляд изучает меня с ног до головы. Я вижу в нем то, что видеть не хочу. Отмахиваюсь.

Благодарна Руслану, что останавливается он в итоге на глазах. Я плотнее сжимаю плечи. Прячу грудь.

— Вечер добрый, Юля, — низкий голос звучит обманчиво бархатисто. Я как боялась этого человека — так и боюсь. Ничего не меняется.

— Здравствуйте.

Наступившую паузу заполняет все такое же внимательное изучение моего лица и гул за спиной. В ресторане вовсю веселье, пока я тут… Дорабатываю.

— Извини, что отвлекаю, — в ответ на неискреннее извинение дергаю уголки губ вверх. «Да ничего» язык не повернулся бы ответить.

Мне кажется, я и преданную помощницу, и послушную крысу играю плохо. Сама себе не верю.

— Как дела, Юль? Что там наш Вячеслав Евгеньевич? — внутренне я вот сейчас вслед за сердцем лечу куда-то к ядру земли. Внешне — прокашливаюсь и немного опускаю взгляд.

Слежу, как Смолин стряхивает пепел с тлеющей сигареты на землю и снова тянет ее к губам.

Раз. Два. Три. Юля, будь умницей. Соберись.

— Пока ничего, — пожимаю плечами, смотря при этом четко в глаза. — Пока мне нечего вам… Сказать.

Легкая усмешка бьет разрядом тока. Так страшно идти по краю, когда в голове все то, что я уже знаю.

— Давай вдвоем поищем. Вдруг найдем…

Предложение ужасное. Хочется мотнуть головой и отшатнуться, но мой максимум еще раз передернуть плечами.

— Может быть встречи какие-то были? Люди приходили? Телефонные разговоры слышала? Имена…

В висках ударами молоточка, похожего на судейский, пульсирует паника. Ненавижу себя за то, что пила. Мне кажется, это замедляет реакцию и притупляет умение мыслить.

— Вячеслав Евгеньевич почти всегда в своем кабинете. Я… В приемной. Чего-то интересного я не слышала. Если бы слышала — сказала бы вам. Написала.

Вру Смолину в глаза. Каждую секунду жду разоблачительной улыбки или слов.

Чего-то похожего на «пиздишь ты, девочка. И заплатишь за это».

И я ведь правда пизжу.

Леонид. Мужчина в ресторане. Деньги. Конверты. Да даже какой-то Айдар Салманов. Я держу внутри всё.

Особенно сильно накатывает паника, когда думаю, что Руслан Викторович может все это знать не от меня. Риск огромный. Я не играю в покер и не курю травку, но в рулетку, кажется, да.

— Надеюсь, что написала бы. Но ты уже долго у него, Юля. Пора действовать активней, малыш. — Обращение коробит. Я зачем-то оглядываюсь. А вдруг Лиза увидит? — Там кусты высокие. Не бойся. — Смолин заставляет вернуться взглядом к нему. На моем плече смыкаются мужские пальцы и тянут ближе. Я слушаюсь, хотя внутренний протест огромный.

Телефон снова жужжит, я опускаю руки. Сжимаю его сильнее.

Горло сохнет. Дыхание рвется. Черт.

— Я понимаю, что легче всего саботировать. Всю жизнь с людьми работаю. Но так не пойдет, Юль.

Руслан Викторович улыбается, а я разглядываю ненужные мне нюансы мужского лица. Легкие шрамики от подросткового акне или какой-то болезни. Заживший белой полосой порез под бровью. Горбинка на носу. Ломали?

— Я не дергал тебя. Все понимаю. Нужно было привыкнуть. Присмотреться. Но время ограничено, Юля. Проявляй инициативу. Предлагай помочь. Лезь. В кабинете сидит — кофе носи. Узнай, какой любит… Улыбайся побольше…

От отцовской науки начинает мутить. Это все не обо мне. Я так не хочу. Но послушно киваю. Мол, услышала.

— В квартиру не переехала? — Поднимаю скатившийся взгляд от мужской шеи в лицо. Пугаюсь опять. С опозданием понимаю, что сначала, кажется, он заехал туда.

— Моя меня устраивает.

Улыбается.

— Ну смотри. Только с Тарнавским не затягивай.

Пальцы разжимаются. Я бы хотела выдохнуть, но наоборот замираю, потому что сначала подушечки, а потом уже костяшки съезжают от плеча ниже. Не случайно.

Сигарета все так же тлеет невостребованной, а я вспыхиваю.

Чтобы не начать хватать воздух, как выброшенная на берег рыба, зачем-то реагирую на очередную вибрацию телефона. Отвлекаюсь. Рву контакт. Переворачиваю его. При взгляде на экран глаза расширяются.

Среди кучи реакций на историю взгляд выцепляет сообщение, которого быть не должно.

Боец с лицом грозной собаки пишет:

«А как вы относитесь к тому, чтобы вернуться на работу, Юлия Александровна? Мне нужна моя помощница».

Я отношусь ужасно. И вы отказались бы от идеи, Вячеслав Евгеньевич, если бы знали…

— Что там? — Смолин выдергивает из мыслей.

Я еле сдерживаю порыв клацнуть кнопку блокировки или прижать мобильный к груди. Но это опасно.

С ним так нельзя.

И врать сейчас тоже нельзя. Он может попросить взять в руки. Проверить. Что потом?

Я и так слишком долго думаю.

— Тарнавский.

Темные брови приподнимаются. Адреналин выстреливает гейзером. Дальше течет под кожей струйками кипятка.

— Что хочет?

Я опускаю взгляд, потому что, не получив ответа, Тарнавский пишет дальше.

«Скажи адрес, я закажу такси. Сегодня придется поработать. Потом дам выходной».

Я вам не нужна, поверьте…

— Просит… Приехать.

Мне на секунду кажется, что мужчины — заодно. И зачем-то решили меня проучить. Но это — глупость. А совпадение — следствие моей невезучести.

— Видишь, а говоришь, не доверяет тебе ничего…

По моему телу снова проезжается взгляд. Щеки и шея загораются огнем.

— По работе. — Выталкиваю из себя слова, зная, что бессмысленно.

— Ты много выпила? — Смолин спрашивает, я мотаю головой. — Отлично.

И молчит.

Тарнавский в сети. Думаю, в нашем с ним чате. И я в нем.

Допросилась, Юль? Домечталась?

Пальцы занесены над экраном. Я никуда не хочу ехать. Только и на праздник возвращаться уже нет. Домой бы…

— Тогда не расстраивай работодателя… — Произнесенное с еле-уловимым нажимом не предполагает дальнейшего обсуждения. Инструкцию для собственных действий я читаю по внимательным глазам.

Отдаю свое тело в аренду злодею. Задеревеневшими пальцами печатаю Тарнавскому: «ок, я приеду».

А у Смолина не уточняю: о каком из двух моих работодателей речь. Потому что в итоге один точно будет разочарован.

Лизе я неумело вру, что разболелась голова. Сажусь в заказанное Смолиным такси.

Время от времени ловлю на себе взгляд водителя в зеркале заднего вида. Но бог бережет мужчину от того, чтобы ляпнуть мне что-то. Боюсь, удовольствия от общения он не получил бы, а вот настроение я бы ему испортила.

Просто потому, что его испортили мне.

Утром мне придется отчитаться, что там у Тарнавского за срочное дело. Сыграть дурочку. Ночью — не обрасти новой вереницей лишних для меня подробностей.

«Долго ты там?» от Тарнавского провоцируют белые вспышки перед глазами. Рявкнуть хочется, но я просто стискиваю челюсти и вежливо отвечаю:

«В дороге. А как я в суд зайду?»

«Встречу»

Закрываю глаза, опускаю мобильный на колени. Вот и проветрилась…

Пока доезжаю — немного трезвею. Подмерзаю. Шаль так и осталась в ресторане.

Злюсь из-за того, как неуместно буду смотреть в кабинете сейчас.

— Девушка, а вам точно…

— Точно. — Даже договорить водителю не даю. В проявлении его заботы не нуждаюсь.

Выскакиваю из машины, делаю вид, что не слышу «совсем эти пидарасы охуели, шалав прямо в суд заказывают», мщу ужасно громким хлопком двери, поправляю платье и быстрым шагом бегу к знакомой уже лестнице.

Вокруг темно и безлюдно, а на ней меня ждут.

Тарнавский стоит на крыльце и курит.

Я чувствую, как каждую клеточку голой кожи покалывает ночная июльская свежесть и внимательный взгляд.