Предатель выбирает один раз

Глава 11

Die Spur ist frisch und auf die Brücke

Tropft dein Schweiss Dein warmes Blut

Ich seh Dich nicht

Ich riech Dich nur Ich spüre Dich

Ein Raubtier das vor Hunger schreit

Witter Ich Dich meilenweit

(След свежий и на мосту

Капли пота и твоей теплой крови

Я не вижу тебя

Я лишь чувствую тебя по запаху

Я как хищник кричу от голода

Почувствовав жертву за много миль)

Du riechst so gut — Rammstein

Шпатц пришел в себя и попытался открыть глаза. Что-то мешало. Наверное, склеились ресницы, так бывает, надо просто потереть руками.. Пошевелился и понял, что что-то его удерживает. Перехватывает локти, запястья, колени и лодыжки. Двигать головой было можно. Из помутненного сознания всплыло воспоминание про лес, костер и газовую гранату. Шпатц несколько раз крепко зажмурил и расслабил веки. Это помогло разлепить один глаз. Помещение, в котором он находился, было круглым. Короткие стены-ширмы делили внешнюю часть круга на восемь секторов. В одном из которых как раз Шпатц и находился. Он был привязан к наклонному стенду, сколоченному из досок. Точнее, притянут плотными ремнями или чем-то вроде строп. На сгибе локтя он ощущал еще какое-то неудобство. Шпатц наклонил голову. Из руки торчала толстая игла, от которой змеилась пульсирующая трубка. Кровь. Кто-то воткнул ему в вену иглу, и теперь по этой трубке кровь сливается в стеклянную бутыль, стоящую у его ног. За стенкой в соседнем секторе кто-то был, Шпатц слышал шаги и тихий голос, напевавший незнакомый легкомысленный мотивчик. Шпатц попытался пошевелить рукой, но ему не удалось.

— А, герр штамм Фогельзанг, вы проснулись, — в неярком свете керосиновой лампы, стоящей на столе в центре комнаты показалась человеческая фигура. На лицо падала тень, но голос был знаком.

— Герр Паули? Что здесь происходит? — Шпатц снова попробовал ослабить ремни, но они держали крепко.

— Я хотел рассказать вам одну историю, герр штамм Фогельзанг, — Паули подошел к столу и зашелестел страницами толстой тетради. Взял ручку и сделал в ней какую-то пометку. — Но, как вы помните, нам помешали. Сейчас я могу вернуться к этой теме, и нам никто не помешает. Вам знакома сказка про рассерженное солнце? Нет? Ну что ж, я рад буду рассказать вам эту историю первым.

Паули подошел вплотную, проверил ремни, коснулся иглы.

— Однажды люди стали принимать свет солнца как должное, — Паули снова отошел к столу и оперся на него. А Шпатц понял, что показалось ему странным — он не хромал. — Они забывали приветствовать его на рассвете и перестали желать сладких снов. Пришло солнце тогда к одному человеку и спросило: «Почему вы меня не замечаете? Я же даю вам свет и жизнь, без меня вы бы все погибли!» А человек отвечает: «А, это ты, солнце! А что же ты хотело? Ты изо дня в день делаешь одно и то же, ничего нового. Нельзя же все время благодарить за одно и то же». Солнце сначала расстроилось, а потом разозлилось. «Неблагодарные людишки! — закричало оно. — Сейчас я вам покажу что-то новенькое!» И солнце направило на людей восемь особых лучей. И те люди, на которых они попали, неуловимо изменились. Одни стали обаятельнее, другие — сильнее, третьи начали управлять эмоциями, четвертые... Ну, вы же понимаете, о чем я, герр штамм Фогельзанг?

— Я слышал разные гипотезы о происхождении виссенов, герр Паули, — Шпатц незаметно шевелил левым запястьем. Кажется, этот ремень был притянут не так плотно, как остальные. — Только виссенов не восемь видов, а семь.

— Терпение, мой друг, я до этого обязательно дойду, — Паули улыбнулся, и от уголков его глаз разбежались знакомые морщинки. Если хромота его волшебным образом прошла, то возраст все-таки остался при нем. — «Поцелованные солнцем» посчитали случившееся дарами. Истолковали это как знак того, что теперь они выше, лучше остальных людей. Что теперь они должны править. Вот только никак они не могли определить, какой из даров главнее, а договориться всем вместе у них не получалось. Не участвовали в спорах только одни виссены. Те, даром которых было строить.

— Строить, герр Паули? — Шпатц смотрел на старого инженера. Надо же, а ведь ему даже не пришло в голову спросить про него герра пакт Вользе...

— Ну да, строить, — Паули покивал. — Складывать, знаете ли, камни на камни, возводить стены из кирпичей и блоков, превращать груды бесполезных материалов в красивые и удивительные сооружения. Больше, конечно же, удивительные. Потому что они не просто так строили. Просто так умели строить и люди. А эти виссены возводили совершенно особенные здания. Башни умели связываться друг с другом, цирки собирали энергию прямо из воздуха, в палатах можно было исцелить любые болезни... И все это вместе подчиняло всех остальных виссенов. И как только города были достроены, все споры утихли, и строители стали править. И выглядело бы это все как счастливый конец, но вот только, как мы помним, солнечные поцелуи не были подарками. И хозяева разных городов поспорили, чей город могущественнее. И вспыхнула война. Ужасная и жестокая. Земля плавилась от разлитого по ней огня, ядовитый дым проникал во все щели, страшные болезни убивали и калечили тысячи людей. А солнце смотрело на это с неба и улыбалось.

Паули замолчал и снова скрылся в секторе за стеной. Там что-то металлически лязгнуло, потом Паули снова появился в поле зрения Шпатца. В руках он держал тускло поблескивающую кювету, вроде той, которые используют доктора для своих инструментов.

— Ты же умный мальчик, Шпатц, — Паули опять приблизился и потрепал Шпатца по щеке. — Ты же понимаешь, что это не вся сказка?

— Не думал, что мы перешли на ты, герр Паули, — Шпатц попытался увернуться от его руки.

— Я вдруг подумал, что особого смысла в вежливости нет, — Паули перестал улыбаться. — Тем более, что мы оба знаем, что вервант ты только по крови, а не по воспитанию. Хочешь узнать продолжение сказки?

— Разумеется, герр Паули, — Шпатцу хотелось ответить иначе, гораздо более грубо, но он подавил это желание.

— Помнишь того человека, с которым солнце говорило в самом начале сказки? — Паули поставил кювету на узкую полочку рядом. Теперь Шпатцу было видно содержимое. Три больших пустых шприца. — Дом этого человека сгорел, жена умерла от эпидемии, а дети вырвали себе глаза и ушли на войну слепыми солдатами. Он пришел к солнцу, поклонился и спросил: «И что же нам теперь делать, светозарное?!» Улыбнулось солнце и говорит: «Глупый человечек! Ты ждешь, что я буду теперь тебе помогать?» И тогда человек понял, что надо брать дело в свои руки. Он возглавил армию людей, и они смели виссенов, воюющих между собой. Города их были разрушены, а жалкие остатки «поцелованных солнцем» попали в плен. И чем больше человек смотрел на связанных виссенов, тем больше его сердце полнилось жалостью. Не поднялась у него рука казнить этих беспомощных бедняг. Развязал он их и отпустил на все четыре стороны. Ведь не могут же в самом деле несколько израненных и сломленных виссенов причинить вред могучему человечеству, которое только что показало силу своего единства.

Паули сменил наполнившийся кровью Шпатца бутыль на новый. Первые капли упали на его прозрачное дно. Инженер взял один из шприцев, приладил на его кончик толстую иглу, опустил ее кончик в кровь и потянул на себя поршень. Густая красная жидкость стала заполнять стеклянный цилиндр. Когда она дошла до верхней отметки, Паули извлек шприц и осторожно положил его обратно в кювету. Потом закатал себе рукав до плеча на левой руке, перетянул бицепс при помощи правой руки и зубов резиновым жгутом. Несколько раз сжал и разжал кулак. На сгибе локтя выступили синие прожилки вен. Паули снова взял шприц, отошел к столу и сел поближе к лампе. Острый кончик толстой иглы погрузился под его кожу. Он начал медленно вливать себе в вену кровь Шпатца.

— С тех пор прошло много лет, — снова заговорил Паули. — У людей память короткая, они построили новые дома, нарожали новых детей и стали жить, как раньше. Казалось, что все забыли свои обиды. В общем-то, так оно и было. Почти для всех. Кроме тех виссенов, у которых отняли их силу. Их города. Ведь без них они ничем не выделяются — обычные люди, как и прочие. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю, Шпатц?

— Признаться, не очень, герр Паули, — голова у Шпатца начала кружиться. Кровь в бутыль капала медленно, но постоянно, и, кажется, ее потеря начала ощущаться. Пальцам были холодно, в голове шумело, казалось, что все тело легонько покачивается на волнах.

— Они больше не называют себя виссенами, дурачок, — Паули извлек иглу из своей вены, зажал ранку кусочком бинта и согнул руку. — И вообще старательно и успешно делают вид, что они не имеют к виссенам никакого отношения. В них нет человеческого сочувствия и жалости, они открыли на виссенов настоящую охоту, прикрывая ее кружевами красивых слов и красочными плакатами.

Паули стер со лба выступивший пот и потянулся за вторым шприцем. Игла погрузилась в бутыль с кровью, красная жидкость снова стала наполнять цилиндр, повинуясь движению поршня. Конечно, Шпатц уже понял, к чему ведет Паули. Но, пользуясь тем, что манипуляции с кровью и шприцами поглотили все внимание инженера, он старательно растягивал петлю на левом запястье. У него уже даже получилось подсунуть под нее большой палец.

— Верванты — это такие же виссены, Шпатц, — Паули положил Шприц в кювету и взял последний оставшийся. Шпатц отметил, что выглядит он как-то не очень хорошо. Он обильн потел, на лице и шее проступили красные пятна. — Это хранится в строжайшей тайне, посвященных — считанные единицы. Теперь и ты тоже среди них.

— Вы сделали этот вывод на основании какой-то сказки, герр Паули? — Шпатц осторожно потянул ремень на запястье вниз и почувствовал, что тот поддается. Еще движение — и его рука будет свободна. Правда двигать ей все равно можно будет очень ограниченно — над локтем был еще один ремень. Но маленькая победа — это лучше, чем ничего.

— Нет никакой сказки, Шпатц, — Паули усмехнулся, снова перетягивая жгутом плечо. Руки его отчетливо дрожали. Попасть иглой в вену с первого раза не получилось, колоть пришлось трижды. — Твой Ледебур наверняка тоже уже догадался, просто молчит. Понимает, что стоит ему открыть рот, как длинный язык моментально укоротят. А он умный, как и его стервозная подружка.

— Что вы делаете? — не выдержал Шпатц, глядя как второй шприц его крови вливается в вену Паули.

— Ты знаешь, где мы? — инженер вынул иглу из вены, уронил шприц в кювету и откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Прикрыл глаза. — Наверняка, знаешь, вы же сюда и шли... Между прочим, ты очень упростил мне задачу. Не пришлось тащить тебя от самого города.

— Это сигнальная башня? — Шпатц вынул руку из петли и пошевелил пальцами. Попробовал оттянуть петлю над локтем.

— Да, дружок, это сигнальная башня, — Паули продолжал сидеть, не открывая глаз, капли пота струились по его лицу, словно он стоял под проливным дождем. — И построили ее когда-то твои предки.

— И для чего она? — Больше всего Шпатцу хотелось выдернуть иглу из своей вены, но он опасался делать резкие движения. Пока что он мог двигать только одной рукой, а этого недостаточно, чтобы дать полноценный отпор. Нужно было больше свободы. Тем временем, Паули отдышался и взялся за третий шприц. Шпатц осторожно проверил ремень на правом запястье. Пошевелил рукой, потянул. Все еще туго. Проклятье...

— Это власть, Шпатц, — Паули несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, сжал кулак и нацелился острым кончиком иглы на вену. Рука дрожала. — Это глаза и уши. Наше радио и телефон ужасно несовершенны, они требуют проводов, передачи можно перехватить, можно превратить их в хаос, некоторые до сих пор больше доверяют курьерам, чем радио. Сигнальные башни — это другое дело. Они могут... Они...

Паули задержал дыхание, усилием воли смог унять дрожь на несколько мгновений, и добился своей цели — игла погрузилась в его вену. Он отдышался и надавил на поршень. Шпатц замер, глядя как кровь в цилиндре убывает. Паули покачнулся, его ослабевшие пальцы разжались, шприц выпал, ударился о каменный пол и разлетелся на мелкие осколки. Глаза Паули закатились, он сполз по стулу, голова свестилась на бок. Шпатц немедленно начал действовать. Прежде всего, он выдернул из вены иглу, через которую вытекала кровь. Дернул несколько раз петлю на втором запястье, потом понял, что сначала ему надо ослабить петлю на плече. Нужно что-нибудь острое, чем надрезать... На узкой полочке, куда Паули ставил кювету, лежал скальпель. Осталось только до него дотянуться... Шпатц рванулся, напряг изо всех сил левую руку, почувствовал, что ремень поддается, расслабился, снова рванул, потом еще раз. Победа! Стропа выскользнула из прорези в щите, его левая рука и плечо были свободны. Шпатц потянулся к полочке, зацепил кончиками пальцев скальпель за острое лезвие, подтянул ближе, потом еще... Сейчас главное не уронить... Получилось! Шпатц сжал лезвие и резанул по ремню на правом запястье. Пальцы дрожат, проклятье... Из пореза выступили несколько капель крови. Да и ладно, главное, быстрее, пока он не очнулся. Ремень на правом запястье лопнул! Так, теперь плечо. Только осторожно, крови и так вытекло немало, не хватало терять ее еще и от неосторожных порезов. С ремнем на плече Шпатц справился быстрее. Остался ремень вокруг корпуса и ноги. Дернув ремень на талии, Шпатц понял, что резать его необязательно. Похоже, Паули принятул Шпатца к деревянному щиту одной стропой. И теперь, когда Шпатц уже в нескольких местах ее перерезал, она ослабла, и ее стало можно просто выдернуть.

— Власть... — Паули пришел в себя в тот момент, когда Шпатц освобождал лодыжки. — Теперь остался последний шаг.

Инженер открыл слезящиеся глаза, и рука его дернулась к пистолету Шпатца, лежащему на столе. Шпатц рванулся вперед, повалил Паули вместе со стулом на бок. Голова кружилась так, что казалось, это пол под ногами качается, как палуба корабля в шторм. Впрочем, Паули чувствовал себя явно хуже — его тело колотило в лихорадке. Шпатц даже сквозь одежду чувствовал исходящий от него жар. Он подмял инженера под себя, скрутил его руки за спиной и потянулся за обрезком стропы. Далеко. Пришлось встать, приподнять Паули, который все еще пытался сопротивляться, и подтащить поближе к щиту. Голова закружилась, Шпатц не удержал равновесие и снова упал на тело Паули. Он попытался вывернуться, но силы были слишком неравны. Несмотря на головокружение, Шпатцу удалось дотянуться до обрезка стропы. Он снова скрутил руки пыхтящего и сопротивляющегося Паули за спиной и туго перетянул запястья. Подтащил его обратно к стулу, посадил, перекинув связанные руки через спинку и притянул их к лодыжкам остатком стропы. Не особо беспокоясь об удобстве инженера.

Отдышался, пытаясь унять приступ тошноты и головокружения. Сколько крови Паули из него выкачал? Шпатц облокотился на стол и осмотрелся. Ужасно хотелось пить. Из ранки на сгибе локтя все еще струилась кровь. Шпатц оторвал кусок бинта, зажал им след от толстой иглы и согнул руку. Стол в центре был каменным, похоже, он был построен вместе с башней. Стул, к которому Шпатц привязал Паули, был явно более новым. Складной армейский стул, такие обычно стояли в штабных палатках для старших офицеров. Шпатц полистал тетрадь с записями. Она была заполнена незнакомыми закорючками.

— Ты ничего не поймешь в моих записях, — Паули тяжело дышал, лицо его стало восковым.

— Ну что ж, значит ваши знания умрут вместе с вами, — Шпатц пожал плечами.

— Ты собираешься меня убить? — глаза Паули сверкнули.

— Думаю, в этом нет нужды, герр Паули, — Шпатц захлопнул тетрадь, оперся ладонями на стол и оценивающе посмотрел на старого инженера. — Я не доктор, но что-то мне подсказывает, что до утра вы не доживете.

— Ублюдок, — прошипел Паули.

— Что вы сделали с остальными? — резко спросил Шпатц, когда взгляд его упал на газовую маску, лежавшую на столе.

— Ничего! — выдохнул Паули. — Они или сдохнут сами без антидота, или очнутся к утру, если здоровья хватил...

— Где антидот? — Шпатц рванулся к инженеру и схватил его за подбородок.

Паули захохотал, но драматического эффекта не вышло, потому что смех его быстро превратился в надсадный хрипящий кашель. На глазах его снова выступили слезы.

— Неужели твои слуги для тебя так много значат, вервант? — отдышавшись, прохрипел инженер и громко застонал. — Твоя проклятая кровь убивает меня...

— Вы собирались таким образом стать вервантом, герр Паули? — Шпатц иронично приподнял бровь. — Доктор пакт Ледебур, пока меня лечил, сказал, что если влить человеку неподходящую кровь, то он скорее всего умрет. Даже если это обычная кровь обычного человека. А моя, как вы сами сказали...

— Я рассчитал все правильно! — тело Паули сотрясала такая дрожь, что стул под ним ходил ходуном. — Такого количества должно быть достаточно, чтобы снять защиту с башни, но она не должна была меня убить!

— Значит в расчеты где-то вкралась ошибка, — Шпатц сделал несколько осторожных шагов. Голова все еще кружилась, пальцы немного подрагивали, но, в целом, он чувствовал себя неплохо.

— Что же ты не бежишь спасать своих друзей, Шпатц? — дыхание Паули стало прерывистым и шипящим.

— Раз у этого газа есть антидот, значит это не тетравозган и не фурин, — Шпатц остановился напротив Паули. — На моей коже нет язв и ожогов, значит это и не зауэркат. И не вургер, иначе я был бы уже мертв. Значит это какой-то из захтегифтов. За то время, когда мы здесь находимся, он уже успел рассеяться. А значит, приду я позже или раньше, не имеет значения. Это вы убили Оглоблю, герр Паули?

— Ну да, теперь ты конечно же понял, — глаза Паули закатывались, голова дергалась, как будто стала такой тяжелой, что Паули стоило немалых усилий, чтобы удержать ее вертикально. — И патлатого мальчишку тоже убил я. И Шмальзе.

— Но зачем? — Шпатц смотрел на сотрясающееся тело старого инженера. Он был довольно хрупкого сложения, а сейчас казался совсем немощным.

— Наверное, моя ошибка была в том, что я слишком стар... — Паули несколько раз с шипением втянул в себя воздух. — Молодое тело справилось бы. Смогло бы усвоить порцию крови, и все бы получилось...

— Зачем ты их убил? — спросил Шпатц громче.

— Проклятая старческая немощь... — глаза Паули затуманились, голова стала заваливаться на бок.

— Так зачем? — Шпатц взял Паули за волосы и удержал его голову прямо.

— Они мне помогали, — прошептал он. — А потом начали мешать. Могли рассказать. Пожаловаться. Тупицы... Убогие...

— Вы выполняли задание Энфернегренц, герр Паули? — спросил Шпатц, уже не особенно рассчитывая на ответ. — Кому доложить о вашем провале?

Паули открыл глаза, взгляд его на несколько мгновений стал осмысленным, он посмотрел в глаза Шпатцу и захохотал. Но смех его опять оборвался приступом кашля.

— О победе, Шпатц, доложить о победе, — прохрипел он. Голова его несколько раз дернулась, глаза закатились, из горла вырвался последний полувздох-полухрип. Шпатц отпустил волосы Паули, и голова безжизненно скатилась на бок. Шпатц брезгливо вытер ладонь о штанину и еще раз внимательно осмотрел помещение, в котором находился. В одном из восьми секторов была размещена изящная металлическая лестница. Можно было спуститься вниз, можно было подняться вверх. Шпатц взял со стола керосиновую лампу и забрался на этаж выше. Стены сужались к потолку, словно внутри маяка, сквозь почти разрушенную крышу было видно звездное небо. Пока Шпатц был без сознания, дождь прекратился и облака разошлись. В центре тоже был такой же формы каменный стол, как и этажом ниже, только меньше диаметром. По краю располагались восемь выпуклостей. На каждом — незнакомый знак. Поверхность стола — полированный до идеальной гладкости камень. Шпатц вытянул руку и коснулся одного из знаков. По пальцам как будто пробежал слабый разряд тока.

Костер все еще не погас, угли светились в темноте. Великан Бензель лежал, раскинув руки и ноги, лицом вверх. Крамм упал за бревно — плечи и голова на земле. Болдер сидел, привалившись спиной к стволу дерева. Было похоже, что он только что очнулся. Взгляд уже осмысленный, но еще блуждающий. Раненый телохранитель лежал на боку, рука на кобуре пистолета. Второй громила успел выхватить пистолет и, возможно, даже выстрелить. И только потом упал и ударился головой об дерево. На лбу ссадина и запекшаяся кровь.

— Герр Крамм! — Шпатц поставил керосиновую лампу рядом с бревном, схватил анвальта за плечи и потряс. — Герр Крамм! Васа!

Шпатц упал на колени рядом с бывшим начальником и приложил ухо к его груди. Слабый шелестящий звук, редкий, но вполне размеренный. Жив! Шпатц вскочил, приподнял Крамма за подмышки, стащил его ноги с бревна и развернул в полусидячее положение.

— ..ерр ..амм ...огельзанг... — Болдер зашевелился и попробовал встать. — Я... помогу...

— Сидите, герр Болдер! — Шпатц подскочил к посланнику и чуть ли не насильно усадил того на место. — Герр Бензель?

Великан был жив. Его грудь едва заметно поднималась и опускалась. Шпатц вернулся к Крамму. Приподнял веко, похлопал по щекам. Он плохо себе представлял, что делать дальше. Наверное, следовало попробовть привести его в чувство. Шпатц встал, вытащил из кармана куртки носовой платок, дотянулся до тента и намочил клочок ткани в скопившейся там дождевой воде. Протер открытые участки кожи. Вроде бы, ни один из захтегифтов через кожу не проникал, но вреда точно не будет. Осторожно похлопал Крамма по щекам. Бросился к почти потухшему костру, схватил кружку, потянул край тента. Дождевая вода потоком хлынула вниз. Шпатц подставил кружку, плеснул анвальту водой в лицо. Его веки затрепетали. Он вздохнул глубже, закашлялся, перевернулся на бок и оперся на руку.

— Герр Крамм! — Шпатц склонился к анвальту и придержал его за капюшон. — Вы живы.

Рассвет разогнал ночной мрак, превратив непроглядный мрак в серые сумерки. Острые почти черные вершины елей окрасились розово-золотым, но сюда, к подножью исполинов Заубервальда солнечные лучи никогда не проникали. Шпатц сидел у потрескивающего костерка, наблюдая за закипающей в котелке водой. Болдер оправился от ночной газовой атаки быстрее всех. Крамма долго выворачивало и колотило в лихорадочных припадках, заснуть он смог только совсем недавно. Бензелю было полегче, но не особенно. Как и одному из телохранителей. Раненого громилу откачать не удалось. Похоже, он сделал глубокий вдох, когда вскакивал, и это его и убило практически сразу. Когда Шпатц к нему подошел, тот уже не дышал, сердце не билось, а распахнутые глаза выглядели бессмысленными стеклянными шариками.

— Теперь вы можете ответить, кто на нас напал, герр штамм Фогельзанг? — Болдер бросил рядом с костром охапку толстых веток.

— Паули Вийко, — Шпатц снял с огня котелок, поставил на землю, вскрыл пачку чая и всыпал в кипяток щедрую порцию.

— Хромой старик с маленькой собачкой? — Болдер воткнул топор в бревно и выпрямился. — И где он?

— Там, — Шпатц махнул рукой. — Он мертв, рядом с башней.

— Вы его убили, герр штамм Фогельзанг? — Болдер закашлялся, присел и потянулся за кружкой. Впрочем, Шпатцу показалось, что на самом деле он только изобразил приступ кашля.

— Он сам умер, герр Болдер, — Шпатц помешал содержимое котелка. — Там еще остались пирожки герра Блазе?

— А... — Болдер бросил на Шпатца долгий взгляд, но спрашивать больше ничего не стал. Подтянул к себе наполовину разобранный рюкзак, достал оттуда краюху хлеба и завернутые в бумагу колбаски. — Это можно просто подогреть на костре. Пирожков не осталось, герр штамм Фогельзанг. Только печенье.

Шпатц кивнул, развернул сверток, взял одну колбаску и впился в нее зубами. Можно было, конечно, нанизать ее на палочку и подогреть над костром, но есть уже хотелось настолько, что такие мелочи, как застывший пленкой жир не делали колбаску менее аппетитной. Слабость от потери крови все еще была заметной.

Болдер сидел на бревне и молча пил чай мелкими глотками. Шпатц поднялся, подтянул повыше сбившееся на Крамме одеяло. Ставить ночью палатку сил у него не было, так что он просто уложил Крамма, Бензеля и телохранителя в ряд под тентом и накрыл несколькими одеялами. Тело мертвого громилы они с Болдером оттащили чуть в сторону, и Шпатц старался туда не смотреть.

Болдер поставил кружку рядом с бревном и встал.

— Я принесу еще дров, — сказал он. — И посмотрю, что там рядом с башней.

Шпатц рассеянно кивнул. Он знал, что тот увидит. Ночью ему стоило немалых усилий стащить мертвое тело Паули, привязанное к стулу, по узкой металлической лестнице. Рядом с телом он разбросал шприцы, газовую маску, бросил сумку с неразборчивым дневником и бутыль с остатками крови. В общем, постарался создать видимость того, что все происходило снаружи. Вряд ли получилось создать идеальное место преступления, но он и не собирался отвечать на уточняющие вопросы. А обнаружить вход в башню, если не знаешь, что таковой есть, было довольно сложно. Шпатц проводил Болдера взглядом, дождался, когда тот скроется из виду среди хвойных веток и кустов и посмотрел на Крамма. Почувствовал короткий укол совести, что собирается скрыть от своего анвальта, что на самом деле произошло, но потом подумал, что это, пожалуй, для его же блага. Крамм — хороший человек, не доверять ему у Шпатца не было ровным счетом никаких оснований. Но они здесь были не одни. В любой момент и у любого разговора были лишние глаза и уши. Так что все обсуждения Шпатц решил отложить на потом. Или вообще не говорить об этом никогда. В конце концов, никакой пользы Крамму эти знания не принесут, зато навредить очень даже могут. Паули же двинулся рассудком на этой башне. Власть... Могущество... Шпатц хмыкнул и зачерпнул кружкой еще порцию чая. При потере крови надо пить много жидкости. Это ему еще Ледебур сказал...

— Герр Шпатц, — Крамм приподнялся на локте. — Это у тебя чай?

— Да герр Крамм, еще горячий, — Шпатц взял чистую кружку и зачерпнул из котелка. Поднялся, поставил рядом с Краммом. — Еще есть хлеб и колбаски. Сделать вам бутерброд?

— О нет, — Крамм взял кружку, сделал глоток и шумно выдохнул. — Боюсь, что есть я захочу еще нескоро. Кажется, мне наконец вернулся ясный рассудок. Похоже, нас травили каким-то захтегифтом. Если бы не дождь, мы бы не выжили. Кто это был? Он мог просто перерезать нас, пока мы валялись в беспамятстве!

— Думаю, у него просто подтекала газовая маска, — Шпатц допил свой чай и зачерпнул третью кружку.

— У кого? Кто это был? — Крамм сбросил с себя одеяло и сел. Выглядел он уже неплохо, разве что очень бледно.

— Это был Паули, — ответил Шпатц без выражения. — Он же задушил Оглоблю. И зарезал Одо и Шмальзе.

— Паули? — переспросил Крамм. — Паули Вийко? Но зачем? Нет, он, конечно, внушал некоторые подозрения, но это его кольцо... Секретная служба...

— Кажется, он слишком увлекся, герр Крамм, — Шпатц смотрел на огонь. — Слишком близко подошел к этим развалинам, и они в конце концов свели его с ума. Я очнулся связанным возле башни. Он влил мне антидот, воткнул в руку иглу и выкачивал из меня кровь, чтобы потом влить себе. Кажется, он вбил себе в голову, что это поможет ему найти вход.

— И что произошло? — отрывисто спросил Крамм.

— Ему стало плохо, я воспользовался его обмороком и освободился, — Шпатц грустно усмехнулся. — А потом привязал его к стулу и проследил, как он умирает.

— А вход в башню? — Крамм протянул Шпатцу свою опустевшую кружку. Тот вытряхнул налипшие чаинки и снова наполнил ее чаем.

— Не знаю, — сказал он, возвращая кружку. — Я не нашел ничего похожего.

— Можем осмотреться внимательнее... — начал Крамм.

— Нет, — Шпатц резко встал. — Я уже тысячу раз пожалел, что вообще притащил вас всех сюда, только потому что в моей голове засела идея-фикс осмотреть эти пыльные развалины. Из-за этого погиб хороший человек, имени которого я так и не знаю. Сейчас вы придете в себя, и мы возвращаемся в город.

— Ты не находишь, что это как-то... — Крамм пододвинулся ближе к костру.

— Безответственно, герр Крамм? — Шпатц поднял глаза от костра. — Все так. Я притащил вас сюда, руководствуясь только своей блажью. И это привело к очень грустным последствиям. Теперь нам предстоит тяжелый путь обратно, а если мы останемся, то можем потерять кого-то еще. Я втянул нас в опасное приключение, герр Крамм. Я не имел права так рисковать. И сейчас я принимаю решение, что мы возвращаемся. Не приближаясь больше к этой проклятой башне.

— Но посмотреть-то на нее можно? — Крамм поднялся, опираясь на дерево. Шпатц снова посмотрел на огонь и кивнул.

Обратная дорога далась гораздо тяжелее. Приходилось останавливаться на передышки едва ли не каждый час, Шпатцу было легче, чем остальным, его всего лишь иногда мутило от слабости. Крамм и Бензель то и дело заходились тяжелым кашлем. Бензель предлагал остаться на стоянке у башни до следующего утра, но Шпатц был непреклонен. Ему хотелось увести всех по двум причинам — во-первых, он действительно не был уверен, что находиться рядом с этой постройкой безопасно, а во-вторых — не хотелось провоцировать того же Крамма на более тщательное исследование места смерти Паули. Было темно, Шпатц не был уверен, что разбросанные как попало вещи не вызовут вопросов. Он, конечно, попытался как-то замаскировать следы, которые вели к входу, но, Крамм — человек более, чем наблюдательный, если дать ему время и возможность все внимательно рассмотреть, он без труда обнаружит место, где открывался вход. Но тяжелый переход — не то место, где его анвальт будет задавать вопросы. Даже неутомимому Болдеру обратная дорога давалась тяжело. После визита к башне он стал молчалив, мрачен и все чаще норовил перейти на строевой шаг. Правда, в лесной чаще это было весьма затруднительно.

Шли медленнее. К вечеру им удалось одолеть едва ли половину пути до Шриенхофа. Пришлось разбить лагерь между двух исполинских елей, устроив под одной из них импровизированный шатер. Ни тент, ни палатку растягивать не стали, понадеявшись, что дождя в эту ночь не будет. Несколько раз Шпатц ловил на себе вопросительные взгляды Крамма, возможно, если бы он чувствовал себя лучше, то насел бы с расспросами.

Шпатц закрыл глаза и сделал вид, что спит. Перед внутренним взором снова возник круглый каменный стол с незнакомыми знаками. Пальцы ощутили легкое покалывание, словно незнакомый механизм принюхивался, легонько касаясь кожи бледно вспыхивающими искорками. Один из знаков на противоположной стороне стола едва заметно засветился. Очень блеклым светом, похожим на гнилушечный. Такой призрачный, что Шпатц вообще не был уверен, что свечение происходит наяву, а не у него в голове. Поверхность стола была теплой, гораздо теплее, чем должен быть камень. На мгновение Шпатцу показалось, что он парит высоко над темно-зеленым морем Заубервальда. На востоке вздымаются суровые снежные пики, а на западе к самому краю леса прилепились домики Шриенхофа. Отсюда они смотрелись игрушечными. Потом видение исчезло. Шпатц обошел стол кругом и коснулся того знака, который светился. Ничего не произошло. Шпатц повторил указательным пальцем линии незнакомого символа. Провел ладонью до центра стола. И снова на несколько мгновений у него захватило дух от ощущения полета. Далеко на юге на фоне стены облаков двигались несколько хищных сигар люфтшиффов. Отсюда они смотрелись как маленькие серебристые рыбки. Попытался потянуться туда, где поднимались в небо столбы чадного дыма. Но полет снова неожиданно прервался. Похоже, Паули был прав. Эта башня — что-то вроде наблюдательного пункта. Просто Шпатц понятия не имел, как этим всем пользоваться. А может быть она неисправна. Все-таки, она заброшена уже много лет. Шпатц полистал дневник Паули. Кроме незнакомых закорючек там были рисунки этого стола. Может быть, если потратить некоторое время в более спокойный период удастся расшифровать, что за догадки записывал в свою тетрадь старый инженер?

— Шпатц, — Бензель говорил шепотом и тряс его за плечо. — Шпатц?

— Что такое, герр Бензель? — Шпатц встрепенулся, приподнялся на локте и осмотрелся. — Моя очередь дежурить?

— Думаю, да, скоро уже рассвет, — великан расстилал одеяло, неловко ползая на четвереньках под низкими еловыми ветвями. — И еще кое-что... Забыл спросить. Ты же подпишешь моим людям аусвайсы?

— Разумеется, герр Бензель, — Шпатц выбрался из-под одеяла и поежился. Он даже не понял, спал он или нет. — Вы же выполнили свое обещание, не могли же вы знать, что нас там ждет.

— А зачем ты скрыл от своих, что у башни есть вход? — прошептал великан в самое ухо Шпатца.

— Вход, герр Бензель? — Шпатц сделал удивленное лицо. — Она показалась мне совершенно монолитной.

Великан усмехнулся, улегся на бок, немного повозился, натягивая на плечи одеяло и мерно засопел.

Шпатц выбрался из-под еловых лап и подсел поближе к небольшому костерку. Действительно, а почему он скрыл? Паули умер не потому, что был внутри башни, а потому что влил себе неподходящую кровь, и его организм убил сам себя. Ледебур как-то рассказывал о подобных вещах, когда лечил Шпатца у себя в поместье. Он тогда тоже потерял много крови, и Ледебуру пришлось спешно восполнять недостачу. Вот тогда он и рассказывал, что произойдет с человеком, если кровь будет не та. И еще сказал, что Шпатцу об этом можно не волноваться, кровь вервантов «переварит» любое вливание.

Кровь вервантов... Шпатц пошевелил угли и подбросил в костер несколько веток. Шпатц вспомнил лягушачью ухмылку Тедерика Вологолака. Он тогда спросил, почему виссенов семь видов, а лучей у солнца восемь. Но Шпатц не придал этому значения, мало ли, какие глупости может рождать разум испорченного собственным могуществом подростка? Зачем бы Вейсланд стал помещать на свой герб символ виссенов? А сейчас оказывается, что верванты — это всего лишь восьмой тип виссенов? Просто вовремя оказавшийся у власти и старательно истребляющий остальные семь типов? Шпатц тряхнул головой. Нужно было возвращаться в Пелльниц. Шпатц был не готов обсуждать эту тему с кем бы то ни было, кроме... Кроме? Какой собеседник ему был нужен? Кальтенкорбл? Готтесанбитерсдорф? Или, может быть, кайзер? Шпатц почувствовал пустоту в районе желудка.

Шпатц открыл глаза и блаженно потянулся. Они пришли в Шриенхоф вчера вечером, уже в почти сгустившихся сумерках. Без происшествий, просто немного заплутали, и пришлось сделать небольшой крюк. Шпатц спустил ноги на пол и сел. Осмотрел свои стертые в кровь пятки, покрывшиеся за ночь корочкой. Встал, почувствовал легкое головокружение. Еще побаливали мышцы, но в целом состояние было далеко не самым плохим. Шпатц накинул халат, еще раз потянулся и выглянул в окно. Под дубом нетерпеливо топтался Ульфбраун, сжимая в руках кожаную папку с документами. Очевидно, ему не терпелось доложить о своих успехах. Или узнать подробности их охоты. Впрочем, одно другому не мешает... В любом случае, перед завтраком следовало привести себя в порядок.

— Герр Шпатц, вы рассмотрели маркировку на газовой гранате, которую в вас бросили? — вместо пожелания доброго утра спросил Ледебур сразу же, как только Шпатц спустился в гостиную.

— Конечно, герр пакт Ледебур, — Шпатц нахмурил брови и потер лоб, вспоминая. — Там была зеленая и красная полосы, и буквы ЗГ, и цифры... Кажется 17 или 18.

— Хорошо, — Ледебур кивнул. — Я так и думал. Можно сказать, что вам повезло, хотя герр Крамм еще долго будет кашлять. Антидота вы не нашли?

— Герр пакт Ледебур... — Шпатц взглядом показал на Блазе, глаза которого округлились, а с полных щек медленно сползал румянец.

— Ах да, — Крамм поморщился. — Извините, герр Блазе, кажется, я мог испортить кому-то аппетит.

— Газовая граната, герр штамм Фогельзанг? — Блазе поспешно выбрался из-за стойки и поспешил навстречу Шпатцу. — Что случилось с вами в лесу? Может быть, нам следует обеспокоиться газовыми масками?

— Уже все в порядке, герр Блазе, — Шпатц вздохнул и взялся за стул. — То есть, вам, конечно же, можно обеспокоиться газовыми масками, все-таки сейчас идет война, и случиться может всякое. Но это никак не будет связано с тем, что произошло с нами. Просто поверьте, что эта опасность вас миновала.

— Сейчас я подам ваш завтрак, герр штамм Фогельзанг, — Блазе продолжал стоять на месте, сминая в руках полотенце. — Но если все-таки...

— Герр пакт Ледебур, вот видите, что вы натворили! — Шпатц широко улыбнулся. — Герр Блазе, с нами случились неприятности, которые мы заслужили по моей непредусмотрительности. И это все, что вам нужно знать о наших приключениях.

Блазе несколько раз мелко поклонился и попятился в сторону кухонной двери.

— Газовая граната, — пробормотал он. — Газовая граната, вот же ужас!

— Проклятье, герр пакт Ледебур, вы что не могли держать язык за зубами? — прошептал Шпатц.

— Не подумал, что кого-то сейчас можно этим удивить, герр Шпатц, — доктор пожал плечами. — Хотя вы ведете себя настолько странно, что даже у меня теперь возникли вопросы.

— Думаю, нам следует отложить этот разговор, — проговорил Шпату вполголоса, глядя как по лестнице, чеканя каждый шаг, спускается Болдер. С прямой спиной, как всегда. — Герр Болдер, вот и вы, доброе утро!

— Доброе утро, герр штамм Фогельзанг, — отчеканил посланник. — Я подготовил бланки документов, как вы и просили. Мы собираемся их заполнять сразу после завтрака, верно?

— Да, герр Болдер, — Шпатц откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. — Герр Бензель обещал занести список, чтобы не тратить время на заполнение на месте...

— Герр штамм Фогельзанг! — дверь «Гроссман-хауза» распахнулась, на пороге появилась невысокая фигура управляющего. — Я увидел, что вы проснулись, и сразу же поспешил сюда. Вот у меня здесь список...

— Герр Ульфбраун, присядьте, — Шпатц похлопал по стулу рядом с собой. — Может вы разделите со мной завтрак?

— Нет-нет, я не голоден! — сказал управляющий, усаживаясь на стул и раскладывая перед Шпатцем папку, которую до этого сжимал в руках. — Вот смотрите, я подготовил все, как вы и просили. Список адресов с фамилиями хозяев и количеством жилых мест, которые они могут предоставить. Также вот в этой графе я сделал пометки насчет содержащихся в доме животных, маленьких детей и немощных стариков. Также вот тут, — Ульфбраун перелистнул страницу. — Отдельным списком возможные рабочие места для переселенцев. С именами и адресами. Здесь примерно двести жилых мест и тридцать две вакансии. Кроме того...

— Вы отлично поработали, герр Ульфбраун, — Шпатц пробежался глазами по ровным строчкам таблицы. Почерк управляющего был круглый, крупный и очень разборчивый. — А...

— Я оставляю это вам на случай, если переселенцы прибудут сегодня, — Ульфбраун похлопал по бумагам. — Ах да, вот еще что... Думаю, вам будет удобнее принимать их в ратуше, можете занимать любые столы. Если вам нужны еще люди, только скажите...

— Все отлично, герр Ульфбраун, — Шпатц кивнул. Управляющий тут же вскочил, быстро поклонился и стремительно направился к выходу. Шпатц проводил его взглядом и еще раз просмотрел бумаги. Захлопнул папку.

Ластвагены въехали на Эйхенплац около полудня. Шпатц стоял рядом с крыльцом ратуши и наблюдал, как управляющий раздает вновь прибывшим указания. Шпатц погладил рогатую голову Тойфеля Ганса и затянулся сигаретным дымом.

— Ну что, герр Тойфель, вот наша миссия и подходит к концу? — Шпатц усмехнулся. Он пока не сказал Крамму и Болдеру, что намерен завтра же отправиться обратно в Пелльниц. Вот только нужно принять сейчас первую партию переселенцев, а потом он со спокойной совестью перепоручит это старательному герру Ульфбрауну.

Люди выходили из ластвагенов. Большей частью это были женщины и подростки. К некоторым жались более мелкие детишки. Лица напряженные и испуганные. Еще бы. Они ведь не знали, что именно их ждет в конце пути.

Шпатц потушил сигарету. Пора было садиться за стол и принимать первых посетителей.

— Ваше имя?

— Марисса Бригг, — совсем молодая. Испугана настолько, что даже губы побелели.

— Вы меня боитесь, фройляйн Марисса? — Шпатц поднял на нее глаза и улыбнулся как можно более приветливо. — Мы сейчас всего лишь оформим документы, и вы сможете пойти в свой новый дом.

— Мы провели неделю в карантинной зоне «Дунклетайх», герр... — тихо проговорила девушка и протянула Шпатцу тонкую папочку.

— Герр штамм Фогельзанг, — Шпатц взял бумаги. — Карантинная зона — это просто предосторожность. Вы же понимаете, что в толпе могут затеряться самые разные люди.

— Да, герр штамм Фогельзанг, — глаза Мариссы стали круглыми. — Вы настоящий вервант?

— Чем вы занимались в Сеймсвилле, фройляйн Марисса? — спросил Шпатц, не обращая внимания на ее вопрос.

— Я... Я была няней, — девушка сжалась, будто ожидая удара. Шпатц перелистнул страницу ее личного дела. Несколько строчек, анализы на грязную кровь, надо же... Штамп «ГОДЕН». Интересно, какой пометки здесь ждут от него?

— Замужем? — спросил он.

Девушка помотала головой.

— Добро пожаловать в Шриенхоф, фройляйн Марисса, — Шпатц вернул ей личное дело. — Сейчас подойдите к герру Болдеру, он выпишет вам аусвайс... Следующий!

К середине Шпатц уже сбился со счета. Он задавал вопросы, смотрел в испуганные глаза, глаза, полные надежды, глаза с затаенной болью, тоской и обидой. Сначала он пытался их подбодрить, сказать каждой что-нибудь, вселяющее надежду. Но потом махнул рукой. Они только что сделали нелегкий выбор, и пока были в карантинной зоне, наверняка, много раз о нем пожалели. Нужны недели, прежде чем к ним вернется присутствие духа после всего пережитого.

— Следующий, — Шпатц вздохнул и поднял взгляд на устроившуюся перед ним на стуле женщину. Замер от неожиданности. Перед ним сидела Джерд. Вторая жена его отца.

— Шпатц? — одними губами прошептала она.