Immer wenn ich einsam bin
Zieht es mich zum Feuer hin
Warum ist die Sonne rund
Warum werd ich nicht gesund -
Das Feuer liebt mich
(Всегда, когда я одинок,
Меня тянет к огню.
Почему солнце круглое?
Почему я не могу быть как все?
Огонь возлюбил меня)
Hilf mir — Rammstein
Бесчувственное тело Клоса лежало на кровати Крамма. Лицо его было бледным, как будто восковым. Лоб то и дело покрывался испариной. Лисбет выпрямилась и посмотрела на Шпатца.
— Давно это с ним? — спросила она.
— Несколько минут, — Шпатц нахмурился. — Я с ним разговаривал, и в какой-то момент он вскрикнул, захрипел, выгнулся дугой и упал на пол. Мы перенесли его на кровать, и я сразу же привел тебя.
— Честно скажу, я понятия не имею, что с ним, — Лисбет пожала плечами. — Похоже, что он в коме. Ты спросил его о чем-то конкретном?
— Мы просто разговаривали, — Шпатц задумчиво провел пальцами по столу. — Он рассказывал о своей матери, которая умерла от воспаления легких несколько лет назад. Он замолчал на середине фразы. Может быть, позвать доктора пакт Ледебура?
— Он чем-то ценен для тебя? — Лисбет отошла от кровати Клоса и посмотрела в окно. Уже стемнело, единственный фонарь на площади выхватывал круг света под исполинским дубом.
— Я надеялся, что он может рассказать что-то интересное, — Шпатц хмыкнул. — Но или я не умею задавать вопросы, или он в действительности очень мало что знает.
— Тогда перенести его в местную больницу и сообщить отцу, — сказала Лисбет.
Крамм вернулся, спустя примерно час. Лицо его было задумчивым.
— Знаешь, что странно, герр Шпатц? — сказал анвальт, усаживаясь на стул. — Даже не то, что Ингваз пропал, и его уже третий день никто не видел.
— Странно, что это вас не удивляет, герр Крамм, — Шпатц посмотрел на Клоса, но его состояние не изменилось.
— Никто не удивился, что Клосу стало плохо, — Крамм вскочил и заходил по комнате. — Я пришел в рюмочную как раз к открытию, поговорил с несколькими мужиками, все они отреагировали одинаково. «Нет, мы не знаем, где Иво, с той самой ночи не видели... Клосу плохо? А, ну это нормально...» И никто больше ничего не сказал.
— Ингваз лесник, это нормально, что он не появляется в городе по несколько дней, — задумчиво проговорил Шпатц.
— И что будем делать? — Крамм остановился рядом со своей кроватью.
— Поступим, как советует Лисбет, — Шпатц тоже встал. — Отнесем его в больницу. Если он чем-то болен, то местный доктор должен это знать. Ну что, взяли?
— А может ты отдашь указание своим громилам, чтобы они ворочали тело? — Крамм кивнул в сторону двери, за которой дежурили оба телохранителя.
— Знаете, герр Крамм, я предпочту, чтобы их руки были свободны, — Шпатц усмехнулся. — Он довольно субтильный юноша, мы с вами справимся.
Шпатц подхватил тело Клоса подмышки, а Крамм взялся за ноги. Голова юноши мотнулась, растрепанные рыжие вихры казались еще более огненными из-за бледности кожи. Как всегда бывает в таких случаях, хрупкий на вид юноша в бесчувственном состоянии весил, казалось, целую тонну. Шпатц осторожно спускался по ступенькам, чтобы случайно не ударить парня о перила, а также не оступиться и не рухнуть с крутой лестницы самому.
Гостиная была пуста, даже Блазе уже оставил свой пост за стойкой. Но внешняя дверь была открыта. «Гроссман-хауз» почти никогда не закрывался на ночь. Лисбет выскочила на крыльцо и придержала створки открытыми, чтобы Шпатцу и Крамму было удобнее вынести Клоса наружу. На улице накрапывал мелкий дождь, густая крона исполинского дуба на Эйхенплац тревожно шумела под порывами ветра. Лисбет забежала на соседнее крыльцо и толкнула дверь.
— Здесь заперто! — она несколько раз стукнула в деревянную поверхность сжатым кулаком, потом дернула шнур колокольчика. Никто не отозвался.
Ночную тишину вдруг прервал громовой хохот, сменившийся не то кашлем, не то шипением, как у испорченного динамика. Качающийся свет фонаря на мгновение выхватил тень великана на фоне светлой стены особняка управляющего.
— Отдайте мне мое! — раздался чей-то громкий хриплый голос. — Отдайте!
Снова зазвучал жуткий хохот, прерываемый шипением и свистом. Дождь из редкой мороси ударил сплошной стеной. Одежда Шпатца моментально промокла.
— Стреляйте по великану! — крикнул он, осторожно опуская тело Клоса на землю.
Оба телохранителя одновременно выхватили тяжелые армейские пистолеты. Два выстрела слились в один, в нос ударил запах пороховой гари. Темная фигура метнулась в щель между домами. Вразнобой прозвучали еще несколько выстрелов. Снова зашипело и захохотало. Шпатц рванул застежку своей кобуры и тоже выхватил пистолет. Как показали последние события, этот городок вовсе не был сонным и безопасным, так что теперь он на всякий случай не расставался с оружием даже когда ложился спать. Навел ствол куда-то в сторону движения во мраке и выстрелил. Отдача больно ударила по ладони, пуля ушла явно выше, чем он хотел. Шпатц с неудовольствием подумал, что неплохо бы потренироваться в стрельбе, но сейчас особо не было времени на сожаления. Он бросился вперед, туда, где, кажется, все еще шевелилось что-то большое и темное. Хохот зазвучал откуда-то сбоку. Шпатц повернулся на звук и машинально выстрелил. Краем глаза заметил движение слева — один из телохранителей вышел из круга света и двигался в том же направлении, что и Шпатц. На фоне темной улицы снова показалась тень великана. Три выстрела грянули одновременно. Великан нелепо дернулся и стал заваливаться на бок. С противоположной стороны площади снова раздался громовой хохот, переходящий в шипение.
— Лисбет, нам нужен фонарь! — крикнул Шпатц, продолжая двигаться вперед.
В окнах первого этажа особняка управляющего включился свет. В наступившей оглушительной тишине неожиданно громко скрипнула приоткрывающаяся дверь. К бесформенной куче неподвижного тела великана осторожно приблизился один из телохранителей. Привыкшие к темноте глаза Шпатца уже вполне отчетливо различили фигуру громилы, осторожно толкнувшую тушу великана, на что последняя никак не отреагировала. Шпатц опустил пистолет и подошел ближе. Судя по телу, это действительно был великан — не меньше трех метров ростом, огромная голова с торчащими из-под старомодной шляпы жесткими волосами... Со стороны «Гроссман-хауза» раздались быстрые шаги Лисбет и Крамма. Девушка несла в руках керосиновую лампу, а анвальт — походный электрический фонарь.
— Ничего себе, чудовище! — Крамм осветил лицо великана. Кожа была грубой и морщинистой, как дубовая кора. Широко распахнутые глаза смотрели злобно, правый чуть косил. Губы застыли в кровожадной ухмылке. — Подожди... Что-то с ним не так...
Крамм опустился рядом с телом на корточки и потрогал входное отверстие от пули на грубом шерстяном жилете. Надавил на живот, рука его легко прожала плоть, как будто тело было рыхлым и мягким. Шпатц убрал пистолет в кобуру и присел рядом с Краммом. Лисбет поставила лампу на землю и ощупала лицо великана.
— Это маска! — уверенно сказала она, ухватила голову за торчащие заостренные уши и потащила на себя. Жутковатая голова неожиданно легко отделилась от тела, Лисбет пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть. — Не знаю, кто мастерил это чудище, но он явно талант! Даже выражение лица нарисовал на случай, если кто-то столкнется с ним не в темноте...
— Надо посмотреть, кто там внутри, — Крамм принялся расстегивать крупные деревянные пуговицы. — Похоже, голова начинки вот здесь, на уровне груди...
В том месте, куда указывал Крамм, шерстяной жилет украшала замысловатая вышивка, частью которой, похоже, и были прорези для глаз. Через несколько мгновений пуговицы поддались и костюм распахнулся. Шпатц взял фонарь и посветил на открывшееся лицо, вместо одного глаза на котором зияло уродливое темное пятно — след попадания пули из тяжелого армейского пистолета.
— Это же Ингваз! — Шпатц поднялся во весь рост, и повернулся в сторону площади, откуда приближались чьи-то осторожные шаги. Он направил туда рассеянный луч фонаря, и пятно света выхватило из темноты растерянное лицо управляющего.
— Доброй ночи, герр Ульфбраун, — в голове Крамма, который все еще сидел на корточках и смотрел снизу вверх слышалась насмешка. — Какая неожиданная встреча.
— Герр штамм Фогельзанг... — на лицо управляющего было жалко смотреть. Растерянность, страх, недоумение. Взгляд его судорожно перемещался с обезглавленного тела великана на Шпатца, на Лисбет, на застывших неподвижными истуканами телохранителей, потом обратно на великана. — Я... Я могу...
— Можете все объяснить? — голос Шпатца был холоден. — Как вы там говорили? Ваши суеверия имеют под собой основания?
— Герр штамм Фогельзанг... — голос Ульфбрауна дрожал. Он собирался еще что-то сказать, но не успел — с улицы, ведущей от рюмочной послышался шум приближающейся толпы. Видимо, кто-то из молчаливых свидетелей перестрелки уже успел добежать до всегдашнего места вечерних возлияний, и подогретая настойками и наливками толпа шриенхофцев устремилась наводить порядок на центральной площади своего города.
Шпатц смотрел на надвигающуюся темную стену из людей, вооруженных лопатами, выломанными из заборов штакетинами и прочими неприветливыми предметами. Рука сама собой легла на открытую кобуру, Шпатцу пришлось себя сдерживать, чтобы не выхватить пистолет и не направить его в сторону весьма недобро настроенных горожан. Правда, пока по гулу и отдельным выкрикам было сложно понять, против кого конкретно направлена агрессия. Телохранители снова взялись за оружие и переместились так, чтобы оказаться между толпой и Шпатцем.
Толпа придвинулась, в свете редких фонарей и ламп уже стали различимы лица. Выкрики тоже стали отчетливее.
— Герр Гроссман!
— Что творится-то?
— Долой!
— Убирайся домой, проклятый вервант!
Оружие в руках телохранителей немного остудило пыл горожан, и толпа забуксовала в нескольких метрах от Шпатца, Крамма, Лисбет, управляющего и бывшего великана, теперь представляющего собой скорее нелепую кучу, из которой торчала голова Иво Ингваза.
— Мы требуем объяснений! — запальчиво выкрикнул длинноволосый Одо Махтклеве.
— Хальт! — один из телохранителей повел пистолетом в сторону опасно приблизившихся нетрезвых мужчин с лопатами и вилами. Те остановились, правда на лицах их все еще сохранилось воинственное выражение.
— Несчастный случай, — сказал Шпатц, кивнув в сторону бывшего Герра Гроссмана. — Кто из вас знал, что Герр Гроссман — это на самом деле маскарадный костюм?
— Герр Гроссман! — завыла публика из дальних рядов.
— Гнев его будет ужасен!
— Никакого гнева не будет, — спокойно сказал Шпатц. — Это просто кукла.
Лисбет подняла на вытянутых руках голову Герра Гроссмана. Часть людей отшатнулась. Шпатц внимательно смотрел на лица. Похоже, что часть горожан была совершенно не в курсе маскарада. Неподдельное изумление, страх, понимание. Зато некоторые как будто совершенно не удивились этой новости.
— По какому праву вы устроили стрельбу на улице?! — заорал кто-то из толпы.
— Да! У нас тихий город и свои нравы! Убирайтесь вон с нашей земли!
— Я хотел бы напомнить... — начал Шпатц как можно более спокойным тоном, но голос его потонул в криках толпы. Телохранитель справа направил ствол пистолета вверх и дважды нажал на курок. Крики мгновенно стихи. — Я хотел бы напомнить, что Шриенхоф — это часть Шварцланда, а вовсе не гордое независимое королевство. И что вы подчиняетесь нашим общим законам.
Толпа снова загомонила, но было заметно, что первоначальный агрессивный настрой был сбит. Все-таки, по большей части это были обычные зажиточные горожане. Может быть, полчаса назад они и были убеждены, что разорвут в клочья этого наглого верванта, посмевшего вмешиваться в их дела, но когда дошло до необходимости переть на огнестрельное оружие, праведный гнев изрядно поутих.
— Герр Ульфбраун? — Шпатц повернулся к управляющему.
— Ребятушки, вы бы расходились по домам, а? — сказал он, сложив руки на груди. — Промокли все уже под дождем. Мы здесь без вас разберемся...
— Они убили Иво! — крикнул кто-то из темноты.
— Так кто ж его заставлял натягивать на голову эту страхотень и пугать гостей города, а? — голос Ульфбрауна окреп. Он сделал шаг вперед. — Расшумелись они! Лучше тело приберите, надо завтра похоронить герра Ингваза по-людски. Давайте, расходитесь!
Слова управляющего окончательно остудили пыл толпы, она как-то сразу поредела. Остались только длинноволосый Одо, его отчим и Блазе, который появился одним из последних.
— А где доктор? — сказала Лисбет. — Мальчику нужна помощь!
И тут Шпатц тоже вспомнил, что когда началась эта суматоха, они бросили бесчувственное тело Клоса на крыльце больницы. Лисбет, растолкав локтями мужчин, бросилась к нему и снова начала колотить в дверь больницы.
— Герр Ульфбраун, кажется, нам с вами есть, что обсудить, — Шпатц ухватил управляющего за рукав как раз в тот момент, когда он сделал шаг в сторону своего особняка. Тот вздохнул, стянул с головы промокший насквозь ночной колпак и кивнул.
Шпатц прошел к столу в гостиной, не обращая внимание на мокрые следы, которые оставляли его ботинки. Выдвинул стул, сел и кивнул Ульфбрауну на стул напротив себя. Управляющий медленно пересек комнату, но остался стоять.
— Герр Ульфбраун, я правильно понимаю, что вас ничуть не удивило то, что Герр Гроссман — это кукла? — Шпатц пригладил мокрые волосы.
— Герр штамм Фогельзанг, я клянусь вам, что никогда даже не думал о... — управляющий присел на краешек стула и подался вперед.
— Сколько там вы управляете Шриенхофом? Семнадцать лет? — Шпатц иронично приподнял бровь. — Вы или круглый идиот, во что я не верю, или просто опять пытаетесь сочинить что-то правдоподобное. Давайте пропустим элементы допроса с пристрастием, и вы мне просто расскажете, что все это значит.
Ульфбраун молчал, разглядывая свои ладони. Шпатц внимательно наблюдал за его лицом, жалея, что не успел притащить вместе с собой Крамма, оставшегося на площади помогать с телом. Все-таки его анвальт понимал в допросах гораздо больше, а Шпатцу приходилось импровизировать и делать значительный и уверенный вид. С одной стороны одно только то, что пресловутый Герр Гроссман оказался куклой, придавало его позиции сил, с другой... С другой, управляющего надо было как-то загнать в угол наводящими вопросами, грамотно составлять которые Шпатц так и не научился. Так что ему оставалось только сверлить загрустившего Ульфбрауна взглядом и нетерпеливо постукивать ногтями по полированному дереву овального стола.
— Ладно, герр штамм Фогельзанг, — Ульфбраун поднял глаза. — Я знал, что Гроссман — это маскарад. Скажу больше, это когда-то даже я сам и придумал.
— Но зачем? — Шпатц постарался не показать, что он обрадовался тому, что управляющий перестал вилять и заговорил.
— Видите ли, герр штамм Фогельзанг, — Ульфбраун задумчиво почесал щеку. — Вы же видели тойфеля? Тогда, на ритуале?
— Блазе меня старательно убеждал, что это маска, — Шпатц слегка улыбнулся одними губами.
— Но мы же с вами знаем, что это не так, верно? — Ульфбраун ответил на улыбку, только более печально. — Как образованный человек вы точно знаете, кто это такой, верно?
Шпатц кивнул.
— Они пришли много лет назад, — управляющий снова опустил взгляд на свои руки. — И попросили о сделке. Мы позволим им жить в Заубервальде и будем снабжать продовольствием, а они помогут нам.
— В чем именно помогут? — Шпатц бросил взгляд в сторону лестницы. Ему показалось, что кто-то начал спускаться сверху, но остановился. Супруга? Или одна из дочерей?
— Мы очень старое поселение, герр штамм Фогельзанг, — продолжил Ульфбраун. — В давние времена у нас много лет был запрет на брак с чужаками. Доктор считает, что дело именно в этом. Женщины у нас рождаются нормальными. Сильными, здоровыми, могут иметь детей. А вот мальчики стали все чаще порчеными. Многие просто не доживали до отрочества. А те, что доживали, были бесплодными и могли вообще внезапно умереть. Тойфели сказали, что помогут. Каждый мальчик проходил два ритуала — один в раннем детстве, если доживал до трех лет, второй — когда становился мужчиной. Тойфель делал надрез напротив сердца и заливал туда какое-то свое зелье.
— Я был свидетелем именно этого ритуала? — спросил Шпатц.
— Нет, — Ульфбраун покачал головой. — Некоторых мальчиков тойфели помечали особым образом. Если они доживали до совершеннолетия, им вырезали сердца и хоронили с каменными. Нет-нет, это не человеческое жертвоприношение или что-то подобное. Просто они... как бы вам объяснить, герр штамм Фогельзанг... Это как носители заразной болезни. Которые не бесплодны, но если они произведут потомство, а они это, к сожалению, могут, то все их дети либо умрут, либо будут уродами, либо...
— Это вам виссены рассказали? — Шпатц подумал, что определенная логика в этом подходе, конечно, есть, но звучала эта история, скорее как одна из тех страшных сказок, на которые жаловался Крамм, когда они только приехали.
— Я понимаю, как это все звучит, герр штамм Фогельзанг, — Ульфбраун снова вздохнул. — Но это помогло нашему городу выжить. Мы перестали чахнуть и болеть, наши жители перестали выглядеть как бледная немочь.
— Я так понимаю, этот договор был заключен еще до войны? — спросил Шпатц.
— Да, около сорока лет назад, — Ульфбраун кивнул.
«Они обитали только в дельте Сюдфлюсса. Они насылали эпидемии на соседей, и в конце концов их уничтожили. Это было около сорока лет назад, но порожденные ими болезни до сих пор иногда вспыхивают», — вспомнил Шпатц слова доктора Готтесанбитерсдорфа.
— Но при чем здесь Герр Гроссман? — Шпатц снова посмотрел на лестницу. Теперь он был уже более, чем уверен, что их подслушивают.
— А вы как думаете? — Ульфбраун неожиданно зло сверкнул глазами. — Когда Швабе стала частью Шварцланда здесь с одной стороны мало что изменилось, с другой — мы все понимали, что согласно доктрине о чистоте крови мы все совершаем наитягчайшее преступление. Понятно, что большинство жителей понятия не имели, что тойфели — это на самом деле никакие не маски, а ритуал имеет вовсе не мистический, а вовсе даже практический смысл. И нам нужно было как-то себя... знаете... обезопасить. Герр Гроссман — герой наших старых сказок. Никто не удивился его появлению, потому что... Ну, знаете, при всей моей прагматичности, даже я уверен, что далеко не все знаю про Заубервальд. И если однажды...
— Вы отвелклись, — остановил пространные рассуждения Шпатц.
— Да, прошу прощения, герр штамм Фогельзанг, — Ульфбраун вздохнул. — Герра Гроссмана сделали лет десять назад. Просто чтобы припугнуть парочку заезжих дельцов, которые возжелали устроить здесь масштабные лесозаготовки. Билегебенцы оказались суеверными и быстро сбежали. А потом Вейсланд развернул здесь строительство флюгплаца. И тогда тойфели выдвинули нам ультиматум. Либо мы находим способ, как избавиться от этой напасти, либо они перестанут нам помогать. Мы оказались в безвыходном положении...
— И решили, что если убить несколько рабочих, то строительство свернут, и о вашем маленьком секрете так никто и не узнает? — Шпатц хмыкнул.
— Вы должны понять! — Ульфбраун подался вперед. — Шриенхоф — всего лишь крохотное поселение, мы не делаем ничего плохого и всего лишь хотим, чтобы наши детки рождались здоровыми и могли жить дальше!
Шпатц откинулся на спинку стула. Рассказанное управляющим было очень похоже на правду. Правда, он ни слова не сказал про заброшенный город, сигнальные башни, что бы они такое ни были, а также про то, почему ему, верванту, здесь угрожала какая-то таинственная опасность.
— Что такое сигнальные башни? — спросил он.
— Что? — в глазах Ульфбрауна читалось абсолютное непонимание. — Нет, то есть, я, конечно, знаю, что это такое. Это вышки, помогающие люфтшиффам и фогелям не зацепиться за высокие здания и вершины в темноте, но какое отношение это имеет к теме нашего разговора?
— Может и никакого, герр Ульфбраун, — Шпатц поднялся. — Благодарю вас за откровенность.
— Герр штамм Фогельзанг... — управляющий тоже вскочил. — Я понимаю, что мы здесь застряли где-то в прошлом... Но я также знаю, что вы выросли не в Вейсланде... Могу я надеяться, что вы с пониманием отнесетесь ко всему, что сейчас услышали?
— Ну, я не могу вам запретить надеяться, — Шпатц похлопал управляющего по плечу и направился к выходу. Ульфбраун семенил следом, опустив голову. Возможно, он сейчас сожалел о своей откровенности, а может быть, обдумывал, как сделать так, чтобы Шпатц никогда больше не покинул пределы их маленькой общины на краю таинственного леса. Шпатц вышел за дверь, в лицо тут же ударили косые струи дождя. Телохранитель, все это время терпеливо ожидавший его за дверью, бесшумной тенью последовал за ним.
Свет керосиновой лампы бросал на лица причудливые блики. Крамм, Лисбет и Ледебур хранили молчание во время всего рассказа. Было заметно, что Крамм несколько раз хотел прокомментировать слова Шпатца, Ледебур оживился на моменте описания ритуала с вливанием зелья в надрез, глаза Лисбет блестели, как у девочки, которой рассказывают страшную сказку.
— Вот такую историю мне поведал Ульфбраун, — закончил Шпатц. — И теперь я в некотором смятении. Моя миссия здесь вообще-то была в том, чтобы подготовить жилье для переселенцев, а в результате... Я понятия не имею, как должен поступить. И что произойдет, когда я изложу эту замечательную сказку Заубервальда в своем отчете. Всех жителей Шриенхофа отбракуют?
— Не думаю, герр Шпатц, — Ледебур снял очки и принялся протирать их платочком. — Тем более, что вряд ли кайзер и соответствующие департаменты об этом не знают.
— Что вы имеете в виду, герр доктор? — быстро спросил Шпатц, уже подозревая, о чем идет речь.
— Вашего приятеля Паули, — Ледебур встал и подошел к столу, на котором Шпатц предусмотрительно расставил несколько тарелок с закусками, любезно предоставленные герром Блазе. Он не решился вести этот разговор в гостиной, поэтому пригласил всех в свою комнату.
— Вы знакомы? — Шпатц почувствовал волнение. Ему хотелось пристать к Ледебуру с вопросами еще после той странной сцены за обедом, но он опасался, что эксцентричный доктор холодно пожмет плечами и проигнорирует его интерес, как бывало нередко. Но вот он, кажется, сам заговорил. Теперь главное было не спугнуть удачу.
— С ним лично — нет, — Ледебур водрузил очки обратно себе на нос. — Только с организацией, которую он представляет.
— Фростигхерц? — Шпатц недоуменно нахмурился.
— А вы разве не знаете? — Ледебург посмотрел на Шпатца поверх очков. — Ах да, все время забываю, что вы не Адлер, а знания вместе с фамилией не наследуются... Нет, конечно. Фростигхерц было детищем романтиков и мечтателей, вроде Ауфзеса и его ближайших дружков. Хаган им потворствовал только лишь затем, чтобы случайно не упустить что-то важное. Что-то, что действительно можно использовать на практике... Лисбет, ты же помнишь эту историю? Расскажи им, а то у меня во рту пересыхает, когда я долго говорю.
— Конечно, герр доктор! — Лисбет вскочила со своего стула у окна и прошлась по комнате. — С какого момента начать? Что вам уже известно, герр Шпатц?
— Хм... — Шпатц задумался. — Подозреваю, что почти ничего. Мне рассказывали, что из второй полярной экспедиции вернулись два человека — Ауфзес и Штакельберг. И второй отрицал, что они видели там развалины города. Кажется, он не выжил на люфтшиффе у Адлера?
— Штакельберг? Одноглазый? — Лисбет хихикнула. — Хорошего парня так просто не убьешь. Насколько я знаю, он жив, и неплохо себя чувствует. Но на самом деле он всей истории только косвенно касается. Его подвигали по игровому столу, как пешку, а сейчас убрали в сторону до поры до времени. Ладно, тогда начну с самого начала. Я все-таки теперь настоящий участник полярной экспедиции, так что могу говорить со знанием дела. Хотя, признаться, я все равно так до конца и не поняла, в чем романтика всех этих лишений... Так, я отвлекаюсь, да? Значит так. Идейных вдохновителей у Фростигхерца было двое — Ауфзес и Рапотонен. Сначала они были просто энтузиастами-историками, а потом, когда поняли, что их состояния никак не хватит на организацию полноценных экспедиций, явились к Хагану штамм Фогельзангу. Тот внимательно их выслушал, и счел проект полезным для образования и воспитания, и принял их под свое могучее крыло. Потом случилась злополучная вторая экспедиция, перед которой друзья стали бывшими друзьями, Рапотонен гневно хлопнул дверью и покинул ряды Фростигхерца, и люфтшифф экспедиции улетел без него. Не знаю точно, что там произошло, но мне кажется, что Рапотонен на самом деле не такой уж лопоухий простак, каким пытается казаться... В общем, с этой экспедицией получилось что-то странное. Похоже, они что-то оттуда привезли странное, что заставило Хагана сделать стойку и изменить свое отношение к Фростигхерцу...
— Привезли? — переспросил Шпатц. — Но вроде бы, они только с высоты видели город, даже координаты не отметили...
— Ай, это все глупости, — Лисбет махнула рукой. — Просто нужно было напустить тумана, вот там и нагромоздили всякого. Штакельбергу сразу удалось вправить мозги, и он замолчал, а вот Ауфзес оказался очень идейным, и довольно долго сопротивлялся. Но с ним поработали, и даже Адлеру потом не удалось вытрясти из путешественника хоть что-то полезное. Сплошные противоречия! Это я все к чему... Хаган человек очень практичный. Когда до него дошло, что полярные экспедиции — это не просто повод подрастающему поколению мечтать о свершениях и тренировать выносливость и любознательность, он немедленно наложил на эти исследования свою могучую лапу. И идеалистов, вроде Ауфзеса, сменили прагматичные безымянные граждане, имен которых я, если честно, не знаю. Знаю только название учрежденной Хаганом тайной службы — Энфернегренц.
Лисбет снова села на стул и поджала под себя ноги. Шпатц невольно вспомнил Лейзе, которая любила сидеть в точно такой же позе. Интересно, как у нее дела? Она собиралась воспользоваться войной, чтобы сделать карьеру врача... Надо будет попробовать с ней связаться как-нибудь потом...
— Если вкратце, то задачи, которые поставил перед новосозданной организацией Хаган штамм Фогельзанг, примерно такие — изучать и поставить на службу Вейсланда и Шварцланда разные паранормальные явление невиссенского происхождения. В том числе и те, которые пылятся в заброшенных городах. Что, как вы понимаете, подразумевает довольно большую работу по выявлению и изучению этих явлений, а также проверку разных оккультистов на действительность того, чем они занимаются. Причем, шарлатанам в этой области от грозной новой тайной службы ничего не грозит. Наказывать мошенников — это работа полицаев, а не людей в железных кольцах.
— И у герра Паули на пальце... — теперь уже Шпатц встал и заходил по комнате от стены к стене.
— Да! — Лисбет хлопнула в ладоши. — То самое кольцо с эмблемой. Вообще-то, мы бы об этом и не узнали, просто был период, когда герр доктор недолго с этой организацией сотрудничал. Но они немного... гм... не сошлись характерами. Но эту историю я, пожалуй, не буду сейчас рассказывать, она к делу не относится...
Лисбет бросила взгляд на Ледебура, но никаких особых эмоций его лицо не выражало. На самом деле, Шпатцу очень хотелось послушать и эту историю тоже, но он не рискнул задавать лишние вопросы.
— Герр Паули довольно пожилой человек, — сказал молчавший до этого момента Крамм. — Может быть, он просто выбрал эти места для заслуженной пенсии?
— И носит на пальце опознавательный знак, который на понимающих людей действует как... — Лисбет пощелкала пальцами, подбирая слова. — Скажем, как на люфтшифф красные огни на сигнальной башне.
— Он сказал, что принимал участие в строительстве люфтшиффа «Кальтенхерц», — вспомнил Шпатц.
— Не исключено, что так и было, — Лисбет пожала плечами.
— Кстати, об этом... — Шпатц облокотился на дверной косяк. — Раз все эти исследования, экспедиции и раскопки засекретили, то что же значит полет Адлера? Он прямым текстом говорил, что ищет заброшенный город и собирается повторить путь второй полярной?
— О, герр Шпатц, наверное вы просто плохо знакомы с механизмом засекречивания чего бы то ни было! — Лисбет захихикала. — Хаган штамм Фогельзанг — отнюдь не наивный идеалист, который считает, что если он громогласно заявит всему Вейсладну и Шварцланду, что говорить и думать про заброшенные города запрещено, то жители тут же потеряют к этому интерес и займутся другими делами. Об этом ведь уже говорили и писали. И немало. Если просто запретить, то интересующиеся почувствуют, что это что-то действительно важное, и будут упрямо продолжать копать информацию. Даже под страхом тюрьмы и отбраковки. Поэтому никто и не стал ничего запрещать. Вроде бы. Вот скажите, герр Шпатц, кто сейчас занимается тайнами истории и говорит про заброшенные города?
— Гм... — Шпатц пожал плечами. — Рапотонен ведет лекции в Билегебен-стадшуле... Я даже на одной из них был...
— Давайте я немного дополню, — Лисбет подмигнула. — Герр Рапотонен, выживший из ума лектор, которому из уважения к заслугам и регалиям предоставили аудиторию, чтобы он мог вещать там свои небылицы. Для кучки таких же придурков, на которых остальные студенты стадшуле смотрят свысока. Изучая гораздо более практичные законы, анатомию, криминалистику и бухгалтерский учет. Верно?
— Пожалуй, — Шпатц, подумав, кинвнул.
— Но на самом деле герр Рапотонен — не такой уж и чудаковатый лектор, — Лисбет снова подмигнула. — Ничуть не удивлюсь, если на его пальце имеется в точности такое же кольцо, как и нашего с вами белоглазого выходца с берега рыболовов.
— Откуда? — переспросил Шпатц.
— Из Стейнуфера, — объяснила Лисбет. — Бывшее Таари. Такие бледные глаза только у выходцев из тех мест бывают.
— Вы думаете, что после каждой лекции он пишет отчеты, сколько и каких человек посетило его на этот раз, какие вопросы задавали и на кого обратить внимание? — снова заговорл Крамм.
— Я не утверждаю, что так и есть, — Лисбет выставила руки ладонями вперед. — Но скорее всего.
— Вы так легко об этом рассказываете, фройляйн Лисбет, — Шпатц опустил взгляд на свои ботинки.
— Так само существование Энфернегренца вовсе не секрет, — Лисбет пожала плечами. — У них даже есть собственные карантинные зоны, только я знаю о трех. Их легко опознать по девизу на воротах. «Цель достигается трудом».
— Боюсь спросить, чем именно там занимаются... — Крамм придвинул стул поближе к столу, налил в стакан компота и сделал глоток.
— А я все равно на это не отвечу, потому что на самом деле не знаю, — Лисбет развела руками. — Я была только в накопителе, дальше меня не пропустили.
Шпатц не стал спрашивать, что у нее там были за дела. Тем более, что она уже сказала, что не намерена рассказывать про историю разногласий Ледебура и Энфернегренца.
— Что? — Лисбет нахмурилась, поймав заинтересованность во взгляде Шпатца. — Я просто доставляла заказанные ими реактивы. Мне было ужасно интересно, что они намерены с ними делать, но мне не удалось попасть внутрь.
— Значит, герр Паули здесь не просто потому что нашел подходящую вдовушку и решил осесть на старости лет... — задумчиво проговорил Шпатц. — Кстати, я уже говорил, что где-то здесь в лесу есть заброшенный город? Я показал эту штуковину Паули и пристал к нему с расспросами. Он очень убедительно рассказал мне, что был дружен с Ауфзесом, и до сих пор немного интересуется этой темой, поэтому он и здесь. Он был так убедителен, что я ему почти поверил.
— Не исключено, что он ни в одном пункте не солгал, включая ранение, — подал голос Ледебур. — Я слышал, что любого шурфера учат изящно замешивать коктейль из правды, причем так, чтобы в результате получилась бесполезная болтанка.
— Шурфер, герр пакт Ледебур? — спросил Шпатц. — Я впервые слышу этот термин...
— Это не термин, — доктор поморщился. — Это жаргонное словечко, которое означает полицая без формы, делающего вид, что он обычный обыватель.
В осторожно постучались. Шпатц отодвинул щеколду и приоткрыл дверь.
— Вас хочет видеть фрау, — склонился к щели один из телохранителей. — Оружия при ней нет.
— Хорошо, — Шпатц кивнул и распахнул дверь. На порог шагнула высокая фигура, закутанная в длинный плащ с капюшоном. Увидев, что хозяин комнаты не один, замешкалась.
— Кажется, я не вовремя, герр штамм Фогельзанг, — фрау Ульфбраун стояла, низко надвинув капюшон и наклонив голову, но Шпатц опознал ее по голосу.
— Как раз напротив, фрау Ульфбраун, — Шпатц вежливо кивнул.
— Я была бы вам очень признательна, если бы вы не называли моего имени, — сказала женщина. — Мой муж спит, и мне удалось проскользнуть в «Гроссман-хауз» так, что герр Блазе меня не видел.
— Это вы слушали наш разговор в гостиной, — слова Шпатца прозвучали как полувопрос-полуутверждение.
— Он рассказал вам не все, потому что сам не подозревает о том, что творится у него под носом, — супруга управляющего так и не сняла капюшон, лицо ее осталось в тени.
Женщина замолчала, но Шпатц терпеливо ждал продолжения. Она сделала шаг подошла к нему вплотную и перешла на быстрый шепот.
— Год назад к нам приезжал один человек, — она говорила почти в самое ухо Шпатца, так что остальные, скорее всего, не слышали ее слов. — Он пообещал большую награду тому, кто сможет открыть ворота города в лесу. Они сами давно про него знали, но вход в него смертельно опасен, никто не мог преодолеть защитный барьер. Но недавно им в руки попался манускрипт, в котором говорится, что ключ к могуществу — это кровь верванта.
— Они? — шепотом же спросил Шпатц, чтобы не смущать женщину.
— Главы общины, — ответила она. — Те, кто на самом деле управляет нашим городом. Часть из них с самого начала была против сговора с тем скользким типом. Но Берльгейзе умер в больнице, а Ингваза погубил... несчастный случай. Это именно они были против вашего убийства. Боюсь, что остальные просто пойдут на поводу у Шмальзе, который давно стремится захватить полную власть над Шриенхофом. Хотя я думаю, что его амбиции гораздо шире.
— За всем стоит хозяин лесопилки? — спросил Шпатц.
— Не только он один, — прошептала фрау Ульфбраун. Ей не приходилось даже подниматься на цыпочки, она была со Шпатцем почти одного роста. — Я понимаю, что вы смелый и уверенный в себе юноша, но поверьте, я беспокоюсь не только о вас. А если быть честной, то совсем не о вас. Меня волнует моя судьба и судьба этого города. Мой супруг уже рассказал вам достаточно для очень и очень тяжелых последствий. Если главы общины воплотят в жизнь свой жуткий план, боюсь, с нами никто не станет церемониться. Уезжайте. Вам не справиться здесь.
— Благодарю за заботу, фрау..., — Шпатц вежливо кивнул. Супруга управляющего сделала шаг назад.
— Мне нужна ваша помощь, герр штамм Фогельзанг. — Не могли бы вы спуститься вниз и проверить, не вернулся ли герр Блазе в гостиную? Я не хочу, чтобы видел меня здесь.
Шпатц медленно кивнул и начал осторожно спускаться вниз. На полпути он услышал, что чьи-то тяжелые шаги. Перестав таиться, он легко сбежал по ступеням. Хозяин гостиницы, стоял, облокотившись на стойку, и что-то записывал в своем журнале. Услышав Шпатца, он поднял голову.
— А, герр штамм Фогельзанг! — на лице его появилась приветливая улыбка. — Я вас разбудил?
— Нет-нет, герр Блазе, я просто... — Шпатц понял, что не успел придумать повод, по которому спустился в гостиную.
— Подождите! Я совсем забыл! — Блазе хлопнул себя по лбу и полез под стойку. — Сегодня днем приезжал юноша с флюгплаца и просил передать вам послание. Где же оно? Сейчас-сейчас!
Блазе выпрямился и положил на стойку белый конверт, подписанный «Шпатцу штамм Фогельзангу». На обратной стороне — капля воска, припечатанная чуть смазанной эмблемой с молотом и силуэтом причальной башни. Шпатц задумчиво взял конверт и повернулся уходить, чуть не забыв, зачем он вообще пришел в гостиную. Сделав несколько шагов, он замер и повернулся обратно к стойке.
— Герр Блазе, хотел вас попросить о небольшой услуге, — сказал он, вежливо улыбаясь. — Я что-то не могу уснуть, хотел попросить вас заварить мне чая с ромашкой и мятой.
— О, конечно, герр штамм Фогельзанг! — Блазе всплеснул пухлыми руками. — Сейчас все сделаю! Кстати, у моей супруги есть ее собственная настойка, отлично помогает от бессонницы, желаете опробовать тоже?
— Буду очень вам благодарен! — Шпатц кивнул. Он намеренно говорил чуть громче, чем обычно, надеясь, что фрау Ульфбраун слышит их разговор. Блазе торопливо выбрался из-за стойки и направился к двери кухни. Когда за ним захлопнулась дверь, наверху лестницы показалась супруга управляющего. Она быстро пересекла зал гостиной, у самой двери обернулась и одними губами прошептала:
— Спасибо!
Шпатц в два прыжка догнал ее и вышел вслед за ней на крыльцо. Она взглянула на него с непониманием. Шпатц улыбнулся, достал из кармана портсигар и спички. Ему пришло в голову, что Блазе с кухни мог услышать, как скрипит входная дверь.
Шпатц чиркнул спичкой, рассеянно следя, как закутанная в плащ фигура осторожно обходит площадь по краю, избегая освещенного единственным фонарем места. Сделал затяжку, выпустил в темное небо струйку дыма и прислушался к собственным мыслям. Почему-то предупреждение супруги управляющего оставило его равнодушным. По ее словам ему здесь грозила смертельная опасность, и она даже объяснила, почему, а он, вместо того, чтобы спешно придумывать пути к отступлению и строчить шокирующие отчеты для Кальтенкорбла о мрачном заговоре в глубинке, стоит на крыльце «Гроссман-хауза», задумчиво курит и любуется, как красиво свет фонаря подсвечивает крону исполинского дуба. Может быть, это легкомыслие и ошибка? И к словам фрау следовало бы прислушаться более внимательно? Ведь, судя по ее словам, герр Блазе, который кормит их каждый день по несколько раз в день, легко может добавить в еду какую-нибудь отраву, и завтра утром Шпатц придет в себя, привязанным за все конечности на каком-нибудь алтаре глубоко в лесу, а над головой его будут подмигивать мрачными красными огнями загадочные сигнальные башни... Может быть. Дверь приоткрылась, и в щель высунулась голова герра Блазе.
— А, вы здесь, герр штамм Фогельзанг! — обрадованно воскликнул он. — Ваш чай готов.
Вопреки своим опасениям, Шпатц проснулся в собственной постели, на этот раз даже без стука Крамма в дверь. Он встал, отодвинул в сторону штору и выглянул в окно. Было раннее утро, небо хмурилось, обещая в скором времени снова обрушить на землю потоки воды. У могучего ствола дуба в центре площади стояли две фройляйн в длинных старомодных платьях — дочь управляющего Грета и дочь доктора, имени которой Шпатц так и не запомнил. Девушки о чем-то шептались и хихикали, привычная и очень умиротворяющая картина. У Шпатца даже мелькнула игривая мысль пригласить девушек разделить с ним завтрак. В конце концов, нельзя же все время думать только о делах... Тут его взгляд упал на вчерашнее письмо. Герр пакт Вользе лаконично просил Шпатца навестить флюгплац в ближайшее время. Никаких подробностей в письме не было. Еще вчера они с Краммом решили, что надо будет сразу после завтрака снова попросить у герра Ульфбрауна его ваген и навестить злополучную стройку. Строить догадки о том, что там еще произошло, они не стали, решили что это не очень продуктивное занятие, учитывая, что узнать все можно очень скоро и из первых рук.
Шпатц сунул ноги в тапочки, накинул халат, взял полотенце и направился в ванную комнату. Радуясь, что сегодня ему не приходится торопиться под нетерпеливые подначивания Крамма. Он посмотрел на себя в зеркало, задумчиво потер щеку и взялся за бритву.
Еще наверху лестницы ноздри Шпатца защекотали ароматные запахи сдобы. В желудке заурчало, он уже мысленно представлял себе огромную чашку кофе с шкворчащей яичницей, щедро посыпанной сыром, и две горячих свежих булочки, как тишину и негу раннего пасмурного утра разорвал громкий надсадный рев рассекаемого воздуха. Шпатц ускорился и быстро сбежал по ступеньками вниз. Блазе уже стоял у двери, намереваясь выскочить наружу. Шпатц успел схватить его за рубаху.
— Что это такое, герр штамм Фогельзанг?! — перекрикивая все нарастающий вой спросил он.
— Не знаю, но выходить наружу сейчас это не самая мудрая идея, — ответил Шпатц, и понял, что вряд ли Блазе разобрал хоть слово из того, что он сказал. Рев неожиданно прервался, превратившись в громкий треск ломающегося дерева, рвущейся парусины и икающего и фыркающего двигателя. И все стихло. Потом дерево снова затрещало, к звуку добавился звонкий девичий визг, и Шпатц, решив, что опасность миновала, выскочил на крыльцо. Визжала Грета, на ее подругу упал отломившийся сук огромного дуба, и она без чувств лежала рядом с фонарем. Причина же шума и разрушений завязла в могучей кроне старого дерева — легкие флюг-фогель вроде того, на котором Крамм спускал раненого Шпатца с люфтшиффа. Винт его ботлался из стороны в сторону, парусиновые крылья пробиты в нескольких местах ветками. Место пассажира пустует, зато человек в кресле пилота активно шевелится, пытаясь выбраться из пленившего его растения. Ветка, державшая на себе весь вес маленького фогеля, угрожающе затрещала. Со всех сторон к дубу начали сбегаться местные жители.
Пилот, сумев, наконец, освободиться из ремней, ухватился за стойку шасси и неожиданно легко для подобного приземления спрыгнул на землю.
— Мне нужен Шпатц штамм Фогельзанг! — громко сказал он, слегка покачнувшись. — Мне немедленно нужен Шпатц штамм Фогельзанг! Кто-нибудь здесь знает, как я могу его найти?