Преступный мир. Очерки из быта профессиональных преступников

Ill КАРМАННЫЕ ВОРЫ

Ни один класс профессиональных преступников не отличается таким общественным устройством, корпоративностью, как категория уже описанных мною «марвихеров». Родина их — привислянский край, и отсюда эти воры распространились по всей России. Организации этой воровской специальности много способствовала близость границы и беспрестанный наплыв пришлого преступного элемента. Многим иностранным крупным ворам пришлось в силу полицейских преследований прекратить свою деятельность за границей и переехать в Россию. Первыми представителями этих воров в России были евреи, но постепенно к ним примкнуло немало русских, которые в настоящее время занимают в этом обществе довольно видное место, хотя евреи по-прежнему преобладают, проживая большей частью в западных губерниях. Здесь во многих местах они составляют довольно влиятельную часть населения, чему много, конечно, способствует материальное благополучие таких воров.

Тут, конечно, явится вопрос: почему же пускается такой богатый человек на преступление, делает его своей профессией?

Вышеописанные воры в большинстве случаев бывают выходцами из этого же общества, с детства вращавшиеся среди воров, и из них, в конце концов, конечно, формировались преступники. Он ворует из традиции, любви к делу, привычке, и прежде всего, главным побуждением является легкий, сравнительно, заработок крупных сумм сразу. Все крупные состояния, которыми обладают большинство карманных воров, приобретены ими посредством краж.

Относительно риска, сопряженного с такой профессией, могу сказать, что эти карманщики из всех преступников рискуют меньше всех, по причине как самого характера краж, так и условий, при которых они совершаются. У них выработано много маневров для избежания подозрения и ареста; хороший вор в высшей степени изобретателен и так обставит дело, что только догадливый и решительный человек сумеет его поймать.

Укажу на несколько более употребительных маневров. О том приеме, когда помощник вора при «шухере» старается, чтобы жертва заподозрила его, и тем дает своему товарищу возможность скрыться с деньгами, я уже говорил в первом очерке. Когда жертва, заметив пропажу, требует повального обыска, ворам приходится очень скверно. Если их станут обыскивать, бумажник будет непременно найден, а бросить его нельзя — могут заметить. Попавшиеся в западню преступники в большинстве случаев пускаются на такую проделку. В то время, когда происходит сумятица, вор «ха-вирует» бумажник, т. е. вкладывает осторожно бумажник в карман пиджака или пальто кого-нибудь из публики. После этого воры, конечно, в безопасности и начинают совершенно иначе вести себя: они «бьют панты», возмущаются вместе с другими дерзкой кражей, требуют, чтобы никого не выпускали, и вместе с тем строго следят за «хавиром» — человеком, у которого бумажник, боясь, чтобы он не ушел вместе с деньгами. Когда все формальности исполнены, подозрения ни на кого не заявлено, опасность прошла и толпа начинает расходиться, воры, не отходя от ничего не подозревающего «хавира», стараются вступить с ним в беседу по поводу происшествия, по-воровскому, «бурчат» его, и, улучив благоприятную минуту, воруют у него бумажник, который раньше положили ему в карман. Эту вторую кражу одного и того же бумажника ворам легче совершить, так как они крадут уже со «шхеры», т. е. из наружного кармана пиджака. Первый род кражи совершается со «скалы», т. е. из бокового кармана, и такая кража самая трудная. Похищение же из верхнего платья называется кражей с «верхов». «Марвихеры-аристократы» редко воруют со «шхер» и «верхов», потому что в таких карманах публика почти никогда не носит крупных сумм. Кроме того, воры часто после кражи «перетыриваются», изменяют свой наружный вид настолько, чтобы поднявший тревогу человек, видевший раньше около себя преступника, не узнал его. Делается это очень просто: преступник, предположим, поднимает воротник, натягивает на голову какую-нибудь оригинальную шляпу, вроде жокейской например, которую удобно держать на этот случай в кармане, надевает очки с большими темными стеклами, закуривает сигару и, на первый взгляд, наружность его совершенно преображается, и видевший его несколькими минутами раньше обворованный наверное не узнает вора. Таких изворотов у них очень много; иногда в минуты опасности они «бьют панты» положительно артистически. Нужно быть большим скептиком, чтобы не поверить искренности человека возмущающегося, негодующего, взволнованного, самолюбивого. Все эти чувства ворами так выражаются, что бывали случаи, когда их отпускали люди, которым удалось поймать их на месте преступления, уверенные, что тут или ошибка, недоразумение или, наконец, что-то непонятное, но во всяком случае не факт совершения кражи прилично одетым господином. Известны даже случаи, что во время задержания воров полицией публика, возбужденная «бьющими панты» ворами, вступалась за них, вмешиваясь в дело, сталкивалась с полицейскими и тем самым давала возможность пользующимся такими моментами ворам скрываться.

Как я уже говорил, эти карманщики искренне любят свое ремесло, относятся к нему с увлечением, стараются в нем совершенствоваться. Искусные воры пользуются между ними большим уважением, почетом и влиянием. В ремесле их есть какая-то непонятная для нас, но несомненная профессиональная прелесть; кражи по своей «работе» могут вызывать у них восхищение: какой-нибудь «перелом» бумажника или искусная «мойка» заставляют гордиться вора, смотреть на себя как на «артиста» своего дела, тут также есть своя тонкость, деталь, понятная только «специалистам». Среди них ходит масса всевозможных анекдотов, интересных фактов из воровской практики, целые легенды, традиционно переходящие из рода в род.

Часто они рассказывают о каком-то гремевшем «мар-вихере», будто бы совершившем следующую проделку. У богатого купца украли на московском вокзале бумажник с 25 000 рублей, причем вместо денег воры оставили чистую бумагу. Когда купец заявил полиции, последняя, сообразив, что воры будут следить за купцом, посоветовала ему опять положить в карман 20 000 рублей и отправиться в собор. Полиция обещала окружить его агентами, которые и задержат воров при покушении на кражу. Купец послушался совета, постоял в соборе некоторое время и, когда выбрался из толпы на улицу, то обнаружил, что 20 000 из кармана исчезли, а вместо них снова очутилась чистая бумага. Полиция, конечно, была очень смущена подобным обстоятельством, но еще более убедилась, что воры неотлучно следят за купцом, привычка которого носить при себе крупные суммы была известна многим. Но взять снова с собой деньги она уже не советовала бедному купцу, а просила его положить газетную бумагу и пойти в театр, где агенты будут смотреть в оба. Сказано — сделано. Отправился купец в театр с газетной бумагой в кармане, просидел спектакль и по выходе на улицу вытащил из кармана бумагу, но только не газетную… а чистую. Плюнул тогда купец на это дело и перестал хлопотать о деньгах, поняв, что надеяться на их возвращение нечего. Прошло недели две, купец начал было уже успокаиваться, как вдруг с ним произошел следующий случай: проходя однажды по Кузнецкому мосту, он обратил внимание, что ехавший в богатой коляске какой-то господин, увидев его, велел кучеру остановиться. Господин вышел из коляски и, направившись к купцу, вежливо спросил его, предварительно извинившись:

— Не вы ли купец такой-то?

— Я! — ответил купец.

— Не у вас ли была совершена на вокзале кража 25 тысяч рублей? — продолжал неизвестный.

— Совершенно верно, у меня! — подтвердил купец.

— Так значит, у вас и 20 000 затем украли?

— Как же, как же, тоже у меня, — отвечал купец, у которого зашевелилась какая-то неясная надежда.

— Так значит, это вы сыграли штуку с ворами, положив вместо денег бумагу в карман? — спросил серьезно молодой человек.

— Совершенно верно, я положил… — и купец хотел было засмеяться этой проделке, но не успел он выговорить последних слов, как глаза господина сверкнули и, отступив на шаг, он размахнулся и влепил купцу две оглушительные пощечины.

— Будете другой раз знать, как нас обманывать, — проговорил он, сел в свою коляску, и, пока опешивший купец успел прийти в себя, вор скрылся из виду.

Солидарность воров особенно рельефно проявляется во время проездов. Они всегда находятся в разъездах, редкий поезд железной дороги не везет карманщиков, на каждой станции одни входят, другие выходят; это беспрерывное движение их по всей сети железных дорог происходит круглые сутки. Есть несколько пересадочных станций, на вокзалах которых, если прожить месяц, можно видеть всех действующих воров, как железнодорожных, так и других, уже известных читателю. Пересекая Россию вдоль и поперек, они беспрестанно встречаются и делятся впечатлениями. Это делается не для удовлетворения простого любопытства товарищей, это необходимо им для общего дела, совместной пользы. Если, предположим, одному вору удается где-нибудь совершить кражу, он покидает это место и при первой встрече с другим вором передает ему об этом. Тот в свою очередь оповещает об этом встречных товарищей, и таким образом весть, что в таком-то месте «шухер», облетает в короткое время всех карманных воров. Знать об этом необходимо им для того, чтобы к месту недавней кражи они не являлись некоторое время, пока не пройдет тревога. В противном случае легко попасться полиции.

Кроме того, в каждом большом городе есть люди, специально занимающиеся общением с карманными и другими ворами. Это преимущественно сами бывшие профессиональные преступники, почему-либо оставившие ремесло вора — по старости или вследствие частых неудач на этом поприще. Такие господа занимаются чаще всего торговлей, но главным образом они живут от содержания «блатной» квартиры, занимаются покупкой краденого и т. д. Адреса и их имена известны обыкновенно всем ворам, а если какой-либо вор едет на «дело» в город, где он еще не бывал, то стоит ему по дороге спросить первого встречного в поезде вора, и тот ему всегда посоветует, к кому обратиться, где живет «блатак», «блатокай». Последний всегда расскажет приехавшему к нему «гастролеру», где больше бывает публики, какие места посещаются знатью или купечеством, кого надо опасаться из полиции; стоит с ним у ворот сыскной полиции и показывает выходящих агентов. Одним словом, дает ему все нужные сведения, указания и советы.

В местах, где проживают крупные карманные воры, население не брезгует довольно близкими сношениями с ними; в какой-нибудь мещанской семье вор считается выгодной партией, он получает большое приданое. Здесь они пользуются кредитом, так как многие из них у себя дома занимаются крупной торговлей, их считают «благородными» людьми, хозяевами своего слова. И действительно, надо отдать им справедливость, «марвихеры-аристократы» представляют из себя джентльменов среди воровского мира. В преступной деятельности они никогда не употребляют насилия, не пускают в ход оружия, они воруют «чисто», жертвы их — только состоятельные люди, что много успокаивает их совесть; по их словам, они обкрадывают только того, кто позволяет себя обокрасть. В частной жизни они сами не прочь помочь бедному, иногда довольно щедро, и у них самих замашки заправского барина. Это заметно и по их домашней жизни. Между этими ворами не наблюдается той общей испорченности, как среди других преступников. Почти каждый имеет свою семью, живет своим домом, воспитывает детей и бывает, что у многих из них дети вырастают порядочными людьми. По частной жизни карманщики не разнятся от «ветошного» общества, из которого выделяется много членов в воровскую компанию. Новые члены входят в общество «марвихеров» по многим причинам. Неудачи в отношении карьеры, любовь к тратам, широкой жизни при отсутствии средств, привычка, наконец, к ней после прежнего житья-бытья, когда были средства, — все это толкает молодых людей на путь преступления; затем тюрьма, тот же воровской университет, где формируются профессиональные преступники, и вот, по выходе на волю, такая личность входит в общество воров, приучается, сначала идет «затырщиком», а там, если может, то и «торговцем». Год счастливо поработал, втянулся человек, и заправский вор готов.

Часто люди попадают в воровское общество благодаря женщинам-воровкам. Если красивая преступница привлекла какого-нибудь молодца не особенно высокой нравственности, питающего страсть к презренному металлу, тогда не миновать ему воровской карьеры. Воровка ему скоро затуманит голову легким заработком крупных сумм, и он непременно станет «блатным».

Для того чтобы сделаться хорошим «марвихером», нужно обладать большим нахальством, самообладанием, находчивостью и ловкостью. Главное достоинство вора — это «ветошный кураж», т. е. умение во время деятельности держать себя, как «ветошный», не отличаться по поведению от него, чтобы для постороннего глаза не заметна была принадлежность вора к разряду преступников и чтобы сам вор во время кражи не «пешил», чувствовал себя совершенно спокойно, как честный человек. Только обладая таким «ветошным куражем», можно сделаться «торговцем», и потому не все обладающие желанием воровать могут делать это. Тут также нужны своего рода способности, которыми не всякий преступник одарен. Воры, не имеющие «ветошного куража» или потерявшие его в силу неудачных операций, сами уже не воруют, они только помогают, делаются помощниками и получают с каждой кражи проценты, смотря по достоинству такого помощника, его ловкости.

Несмотря на то, что члены этого общества все знают друг друга, не всякому известны фамилии их товарищей. Между ними распространены клички, которые и заменяют им в воровском мире настоящие имена, и такую кличку имеет почти каждый вор. Когда вор отправляется в дорогу, он никогда не ездит со своим паспортом, а непременно с чужим. Паспорта эти не поддельные, они настоящие, только выданы на имя других лиц, так что при задержании «вора» личность его оказывается незапятнанной, лицо, записанное в документе, никогда не судилось, и потому, если преступника и судят, то только за первую кражу. А это много значит, потому что за рецидив грозит сильное наказание.

Относительно таких паспортов, называемых на воровском жаргоне «линковыми очками», могу сказать следующее. У нас в России есть много мест, хорошо известных в преступном мире, где мещанские управы и волостные правления специально занимаются выдачей «очков» на «линк» — паспортов за деньги преступникам для их дела. Такие учреждения наполнены людьми, которые благодаря выдаче документов сами косвенно стали членами преступного мира, и, раз взявшись за это дело, они всецело в руках воров. Чиновники мещанских управ и волостных правлений, где совершаются подобные операции, положительно обогащаются благодаря выдаче таких паспортов, еще называемых «черно-белое», или «шварц-вейс». Система же выдачи чужих паспортов заключается в том, что многие умершие лица не вычеркиваются из списка живых, и на их имя и выдаются паспорта с соблюдением примет, подходящих к личности «блатного». Такие продавцы «мертвых душ» оперируют очень ловко и редко случается, чтобы их проделки выплывали наружу.

Я уже говорил о том, что воры очень редко оставляют свою профессию, но бывают случаи, когда преступнику почему-нибудь опостылеет его профессия; для этого нужен какой-нибудь особенный переворот в его жизни: сильные неудачи, разлад с обществом, постороннее влияние честных людей. В особенности часто вор прекращает свою воровскую деятельность вследствие ссоры с товарищами. Будучи злобен, он и сводит счеты с обществом, «подводит итоги». Для этого ему удобнее сойтись с полицией, и тогда страшен для «преступников» такой «капорник». И если преступники узнали, что товарищ их выдал — «закапал», ему грозит сильная месть с их стороны, ему уже нельзя оставаться членом воровского общества, он уже по необходимости делается честным человеком. После же превращения из «блатного» в «ветошного» ему уже нечего бояться своих бывших товарищей; они не будут ничего предпринимать для мести, т. к. смотрят на него как на всех честных людей, полицию и т. д.; он уже не их, и потому предпринимать в отношении его что-нибудь считается лишним. При этом не могу не сказать, что такой субъект превращается в страшного врага воров и больше никогда уже не ворует.

Карманные воры высшей категории отличаются в своей деятельности большой выдержкой, тактичностью и вообще умением избавиться от всяких неприятностей, нераздельных с их полной приключениями профессией. Если при внезапном задержании они увидят, что есть возможность «сорваться», они, конечно, не постоят за каким угодно «пактом».

В случае же неудачи такой вор, попадая в участок или сыскное отделение, сейчас же оставляет вид оскорбленного и возмущающегося человека; он примиряется с тем, что дело «не прошло», и, переступив порог, сейчас же делается спокойным, отдает паспорт, на вопросы спокойно отвечает, что он карманный вор, даже шутит, одним словом, имеет вид делового человека, которому во время дела пришлось считаться с некоторыми неприятными формальностями. Опытные полицейские и сыщики относятся к этому вполне философски, они смотрят на это с той точки зрения, что у всякого свое дело, вору стараться не попасться им в руки, а им, наоборот, стараться задержать его. На все извороты таких воров они смотрят, как на обыкновенное дело, и не сердятся на это, одним словом, они вполне понимают воров. Последние же, убедясь, что им не уйти, понимают, что, продолжая «бить пант» в полицейском учреждении, они только рассердят полицейских и сыщиков, которые увидят в таком поведении лишь тупое и бесполезное упорство, отнимающее напрасно время. В таких случаях воры идут в «открытую»; к тому же хороший, профессиональный вор большей частью известен хорошему и опытному сыщику. При этом надо сказать, что крупные воры наружной полиции очень мало опасаются, они боятся лишь сыщиков, да и то хороших, бывалых. Крупные «марвихеры» очень редко попадают в руки полиции, но еще реже по обвинению в краже: их часто можно видеть в сыскном отделении задержанными до кражи, для предупреждения краж, и в этом вся цель и главная обязанность сыщиков. Последние знают, что задержать «марвихера» во время кражи очень трудно. После же кражи, если даже удается каким-либо образом узнать виновника и впоследствии задержать его, то ведь очень трудно доказать его виновность. Деньги — такая вещь, что их трудно отличить, они не имеют примет и нельзя доказать, что они приобретены путем преступления. Одним словом, вещественных доказательств нет, а свидетелей тем более.

Сыщики же в свою очередь хорошо знают, что, задерживая вора, они не могут привлечь его к ответственности, так как нельзя же доказать, что вор приехал именно с преступной целью. Ему можно только сделать то, чтобы выслать его по этапу, что также неприятно для вора, и последний для избежания такой меры идет на все, отвечает на все вопросы, полезные для полиции, указывает виновников разных краж, скрывающихся воров и т. д.: все это для того, чтобы ему позволили уехать из города на свои средства. Достигая этой цели, он, давши слово не возвращаться больше, почти всегда сдерживает его, потому что попасться другой раз для него совсем невыгодно, его тогда смогут сделать несчастным. В чем заключается это несчастие, я скажу в своем месте.

Познакомив читателей с обществом «карманщиков» высшей категории, я немоту в заключение не сказать несколько слов об одной из главных представительниц «марвихеров», уже сошедшей со сцены, знаменитой воровке Софье Блувштейн, известной везде под кличкой «Сонька Золотая ручка». Судьба этой воровки очень интересна, биография ее прольет много света на этот мир воров, среди которого имя Соньки Золотой ручки окружено ореолом мученичества и воровской доблести.