Презрение Лорда

22 Катакомбы горы Грома

Луна Друла отравляла ночь, словно издевающаяся желчь. В ее кровавом свете река билась и ревела в Ущельи Предателя, будто в агонии. Водяная пыль и скользкий мох делали лестницу, спускавшуюся со Смотровой, такой же предательской, как болото.

Кавинанта бил озноб. Сначала, когда подошла его очередь спускаться, ужас парализовал его. Но когда Баннор предложил понести его, он нашел в себе достаточно гордости, чтобы заставить себя двигаться. В дополнение к веревке из клинго Баннор и Корик несли его посох, за который он мог держаться, как за перила в ущелье, словно пытаясь при каждом шаге приклеиться ногами к камню.

Лестница постепенно переходила со скалы в стены Ущелья. Вскоре отряд уже вползал в ревущую бездну, ведомый только светом факела Биринайра. Красная пена реки, казалось, прыгала вверх, пытаясь достать до них, словно голодная чума, когда они стали приближаться к дороге. Каждая ступенька была более скользкая, чем предыдущая. Позади Кавинант услышал вскрик одного из подскользнувшихся воинов. Этот негромкий вскрик нес в себе ужас, леденивший кровь. Но Стражи Крови крепко держали веревку из клинго. Воин быстро восстановил равновесие.

Спуск продолжался. Икры Кавинанта начали болеть от все возрастающего напряжения. Он пытался представить себе, что его ноги — часть камня, что они вросли в скалу. И он с такой силой сжимал посох, что ладони стали скользкими от пота, и дерево, казалось, стало стараться вырваться из них. К тому же начали дрожать и колени.

Но Баннор и Корик поддерживали его. Расстояние до дороги мало-помалу сокращалось. После нескольких долгих мучительных минут угроза паники уменьшилась.

Потом он добрался до сравнительно безопасного выступа. Томас стоял в середине отряда, между стеной ущелья и руслом реки. Полоса неба над головой начинала сереть, но приближавшийся рассвет лишь подчеркнул темноту ущелья. Одинокий факел Биринайра мерцал, словно затерявшийся в пустыне.

Членам отряда приходилось кричать, чтобы услышать друг друга сквозь рев течения. Кваан отдал своему отряду короткую команду построиться. Воины проверили оружие. Несколькими жестами Тьювор отдал последние распоряжения Стражам Крови. Кавинант сжал посох и убедился в том, что его нож — нож Этьеран — на месте. У него было смутное ощущение, будто он что-то забыл. Но прежде, чем он смог вспомнить, что именно, его отвлекли крики.

Старый Биринайр кричал на Высокого Лорда Тротхолла. Впервые Хатфрол, казалось, забыл о собственном грубоватом достоинстве. Приблизив к Тротхоллу морщинистое дрожащее лицо, он рявкнул, перекрывая шум реки:

— Ты не можешь! Риск!

Тротхолл отрицательно покачал головой.

—‘Ты не можешь вести! Позволь мне!

Тротхолл снова ответил молчаливым отказом.

— Конечно! — кричал Биринайр, пытаясь выразить всю свою решимость вопреки грохоту воды. — Ты не должен! Я могу! Я знаю дорогу! Разумеется. Разве только ты достаточно стар, чтобы узнать? Я знаю старые карты. Я не шучу — ты знаешь — если я выгляжу старым, и… — он на мгновение запнулся, — и бесполезным. Ты должен позволить мне!

Тротхолл попытался ответить ему без гнева:

— Времени мало! Нам нельзя медлить, Биринайр, старый дружище, я не могу возложить первую опасность похода на кого-либо другого. Это мое место!

— Глупец! — плюнул Биринайр, не заботясь о том, что его грубость уже граничит с наглостью. — Как ты будешь видеть?

— Видеть?

— Конечно! — Хатфрол дрожал от охватившего его сарказма. — Ты пойдешь впереди! Рискнуть всем! Освещать путь Огнем Лордов! Глупец! Друл увидит тебя раньше, чем ты доберешься до моста Варренов!

Тротхолл, наконец, понял.

— Ах, это правда!

Он обмяк, словно мысль об этом причинила ему боль.

— Твой огонь не такой яркий, как мой. Друл обязательно почувствует наше приближение, если я воспользуюсь посохом.

Рассерженный, он резко повернулся и скомандовал:

— Тьювор! Хатфрол Биринайр пойдет вперед! Он вместо меня будет освещать нам путь. Охраняй его, как следует, Тьювор! Не допусти, чтобы угрозы, предназначенные мне, заставляли страдать старого друга!

Биринайр подтянулся, обретя в ответственности прежнее величие. Загасив прут Лиллианрилл, он отдал его одному из воинов, чтобы тот связал его вместе с остальными прутьями. Затем, ударив по наконечнику своего посоха, он вызвал появление пламени. Резким движением он поднял его вверх и зашагал по дороге ко входу в Гору Грома.

Террель и Корик тотчас обогнали Хайербренда и заняли разведывательные позиции в 20 футах впереди его. Двое других Стражей Крови расположились сразу следом за ним; потом шли Тротхолл и Морэм вместе, потом еще двое Стражей Крови, сопровождаемые цепочкой, состоящей из Мейнфрола Лифе, Кавинанта и Биринайра. Следующими шагали Кваан и его йомен в шеренгу по три, и замыкали колонну два оставшихся Стража Крови. В таком порядке отряд двигался ко входу в катакомбы.

Кавинант бросил короткий взгляд вверх, пытаясь в последний раз увидеть Гиганта на Смотровой. Но он ничего не разглядел — Ущелье было слишком заполнено темнотой. А дорога требовала постоянного внимания. Он вошел в скалу под Гигантом, даже не помахав ему рукой на прощание.

Отряд удалялся от дневного света — от солнца, неба, открытого воздуха, травы и возможности отхода назад — и продолжал поход уже в глотке Горы Громы.

Кавинант входил в это сгущение ночи, словно в кошмар. Он не настроил себя на катакомбы, но облегчение, наступившее после спуска со Смотровой, временно обеспечило ему иммунитет от паники. Он не простился с Гигантом, он что-то забыл, но эти угрызения рассеивались чувством предвкушения, чувством, что сделка освободит его ото сна, оставив способность к выживанию.

Но небо над головой — открытое пространство, которое он вряд ли осознавал, — было отрезано, словно ударом топора, и на его месте теперь оказалась каменная громада горы, такая тяжелая, что могла расплющить одним своим видом. Кавинанту казалось, что ее масса гудит, словно молчаливые раскаты грома. Рев реки усиливался в глотке горы, словно боль сдавленного течения становилась сильнее, громче от еще более сильного сдавливания. Водяные брызги падали часто, как дождь; пламя Биринайра, ведущего отряд, было тусклым и слабым, почти задушенным влажным воздухом. И поверхность дороги была раздолбанной, усыпанной камнями и щебнем, с внезапными ямами и провалами. Кавинант напряг внимание, будто прислушиваясь к ноте чувства в тарабарщине всего, происходившего с ним, и под этой настороженностью он спрятал свою надежду на бегство.

Каким-то комплексом ощущений он чувствовал, что это — его единственная защита. Отряд выглядел трогательно слабым, беззащитным перед обитателями тьмы — Пещерниками и юр-вайлами. Спотыкаясь в ночи, освещаемой лишь одиноким огоньком Биринайра, он предвидел, что их скоро заметят. После этого о них доложат Друлу, и внутренние силы вайтварренов польются им навстречу, и армия будет отозвана назад. Какой шанс был у Гиганта в борьбе со многими тысячами Пещерников? И отряд будет сокрушен, словно горстка самонадеянных муравьев. И в это мгновение решимости или смерти наступит его собственное спасение или поражение. Другого выхода он не мог себе представить.

С такими мыслями он шел, словно прислушиваясь к шуму волны, несущейся вниз.

Пройдя некоторое расстояние, он осознал, что звук реки начал меняться. Дорога уходила внутрь почти горизонтально, но река падала в глубины скалы. Течение превращалось в водопад, бездонный отвесный поток, подобный прыжку в смерть. Шум реки постепенно утихал по мере того, как река рвалась все дальше и дальше от пропасти.

Теперь водяной пыли стало меньше, и она не так затемняла пламя Биринайра. Каменная стена, уже не такая мокрая, еще больше начала давить своим гранитом. Между стеной и пропастью дорога казалась единственным надежным местом для Кавинанта. Делая очередной тяжелый шаг, он чувствовал, как твердость выступа пронизывает его от ступней до основания позвоночника.

Пещера вокруг стала похожа на тоннель, если не считать пропасти слева. Чтобы не думать о ней, Кавинант сосредоточился на дороге и на пламени Хайебренда. Река беспомощно падала вниз, и ее рев стихал глубоко внизу, словно пальцы, скребущие по краю пропасти в последней попытке удержаться. Вскоре Кавинант начал различать шум движения отряда. Он повернулся, пытаясь увидеть вход в пещеру, но либо дорога сделала поворот, либо вход остался далеко позади; он не увидел ничего, кроме мрака, столь же непроницаемого, как тьма над головой.

Но через некоторое время Кавинант почувствовал, что клубящаяся темнота как-то неуловимо меняется. Какая-то перемена в воздухе ослабила полночь катакомб. Кавинант вглядывался вперед, пытаясь выяснить, в чем дело. Все молчали, как будто боялись, что стены имели способность слышать.

Однако вскоре Биринайр остановился. Кавинант, Лифе и Лорды быстро подошли к старому Хайербренду. С ним стоял Террель.

— Впереди мост Варренов, — сказал Страж Крови — Корик ходил на разведку. Там есть часовые.

Он говорил тихо, но после долгой тишины его голос звучал вызывающе громко.

— Ах, я боялся этого, — прошептал Тротхолл. — Мы можем приблизиться?

— Скальный огонь отбрасывает темные тени. Часовые стоят на вершине пролета моста. Мы можем приблизиться на расстояние полета стрелы.

Морэм тихо подозвал Кваана, пока Тротхолл спрашивал:

— Сколько часовых?

Террель ответил:

— Двое.

— Только двое?

Страж Крови слегка пожал плечами.

— Этого достаточно. Между ними лежит единственный вход в вайтваррен.

Но Тротхолл снова повторил:

— Только двое?

Казалось, он пытался предугадать опасность, которой не может увидеть.

Пока Высокий Лорд размышлял, Морэм быстро говорил о чем-то с Квааном. Вохафт повернулся к своему йомену, и тотчас двое воинов встали рядом с Тереллем, отвязав со спины луки. Это были высокие стройные Вудхельвеннины, и в бледном свете их руки выглядели слишком тонкими, чтобы согнуть тугие луки.

Тротхолл еще мгновение колебался, дергая себя за бороду, словно пытаясь довести до сознания какую-то смутную идею. Но потом он подавил тревогу и резко кивнул Террелю. Страж Крови тотчас повел двух воинов в направлении забрезжившего впереди рассеянного света.

Тротхолл напряженно прошептал, обращаясь ко всему отряду:

— Будьте осторожны. Без моего приказа никакого риска. Сердце подсказывает мне, что впереди опасность, какое-то зло, которое упоминается в учении Кевина, но сейчас я не могу этого вспомнить. Ах, память! Эти знания столь туманны и отделены от всего, что мы узнали со времен Осквернения. Думайте, каждый из вас. Будьте очень осторожны.

Медленно двигаясь, он прошел вперед, к Биринайру, и отряд последовал за ним.

Теперь свет становился все отчетливей — оранжево-красный скальный отблеск, подобный тому, который Кавинант видел очень давно, во время своей встречи с Друлом в Кирил Френдор. Вскоре члены отряда уже могли видеть, что в нескольких сотнях ярдов от них пещера резко поворачивает вправо, и в тоже время потолок тоннеля поворачивается и поднимается, словно за поворотом находится огромный склеп.

Прежде, чем они прошли половину расстояния, Корик присоединился к ним, чтобы указать дорогу к безопасному укрытию. По дороге он указал позицию Терелля и двоих воинов. Они вскарабкались вверх по правой стене и стояли на коленях на выступе, в углу наклона.

Корик подвел отряд вплотную к расселине реки, пока они не достигли гладкой каменной стены. Пропасть, казалось, исчезала прямо в скале, поворачивавшей дорогу в ночь, но свет был виден и над этой скалой, и в расселине. Скала была не стеной, а скорее огромным валуном, служившим полуотворенной дверью в огромную пещеру. Террель определил двум воинам позицию, с которой они могли выпустить стрелы над этим валуном.

Корик провел Тротхолла, Морэма и Кавинанта через тень, отбрасываемую валуном, и отсюда они могли взглянуть слева из-за края камня. Кавинант увидел высокую пещеру с плоским полом. Расщелина реки огибала камень сзади и под прямым углом сворачивала в прежнем направлении прямо через центр склепа, а затем исчезала в дальней стене. Поэтому дальше дорога шла уже параллельно курсу реки. Но по внешней половине пещеры больше не было никаких отверстий.

В этом месте расщелина была по меньшей мере 50 футов шириной. Единственной дорогой через нее являлся массивный мост из природного камня, занимавший середину склона.

Морэм осторожно прошептал:

— Всего двое. Этого достаточно. Будем надеяться на меткость наших стрелков. Другого шанса не будет.

Сначала Кавинант не заметил Стражей. Его взгляд остановился на двух столбах пульсирующего огненного скального огня, которые стояли, словно часовые, по обеим сторонам гребня моста. Но затем он заставил себя оглядеться внимательнее и вскоре различил черные фигуры на дуге моста, по одной возле перил с той и другой стороны. Они были почти невидимы, стоя так близко к скальному огню.

— Юр-вайлы, — пробормотал Высокий Лорд. — Именем Семи! Я должен вспомнить! Почему не Пещерники? Зачем Друлу тратить юр-вайлов на такое дело?

Кавинант почти не слушал Тротхолла. Скальный свет поглощал его внимание; казалось, он имел какое-то сходство с ним, которого он не мог понять. Порочная логика пульсации этого огня заставила его подумать о своем обручальном кольце. Мощное сияние вызвало боль в руке, на которой было надето кольцо, и эта боль являлась как бы напоминанием, что обещанное им счастье не состоялось. Он мрачно сжал кулак.

Тротхолл, наконец, справился с собой и тяжело сказал Корику:

— Попытайся. Но только нас может ждать неудача.

Не сказав ни слова, Корик кивнул Тротхоллу.

Две стрелы одновременно прожужжали в воздухе.

В следующий миг юр-вайлы исчезли. Кавинант успел заметить, как они, словно черные камни, падают в бездну.

Великий Лорд с облегчением вздохнул. Морэм повернулся в сторону лучников, отдав им благодарный салют, и поспешил к остальным членам отряда, чтобы дать им объяснения и наказы. Со стороны Морэма раздались приглушенные крики одобрения.

— Не ослаблять внимания! — прошептал Тротхолл.

— Опасность еще не миновала. Я чувствую это.

Кавинант оставался на своем месте, вглядываясь в скальный огонь, сжимая кулак. Происходило нечто такое, чего он не понимал.

— Юр-лорд, — мягко спросил Тротхолл. — Что ты там видишь?

— Силу, — его охватило раздражение от того, что ему помешали. Собственный голос, казалось, царапал горло.

— У Друла достаточно средств для того, чтобы вы оказались в дураках. — Он поднял левый кулак. — Снаружи сейчас день.

Его кольцо горело сейчас кровавым красным светом, пульсируя в такт скальному огню.

Тротхолл, нахмурившись, смотрел на кольцо, и на его лице появилось выражение яростной сосредоточенности. Губы почти не шевелились, когда он пробормотал:

— Это не так. Я должен вспомнить. Скальный свет не может сделать этого.

К ним приблизился Морэм, и еще до того, как увидел, что происходит между Кавинантом и Тротхоллом, сказал:

— Террель вернулся, мы готовы перейти мост.

Тротхолл рассеянно кивнул. Потом Морэм заметил кольцо. Кавинант услышал звук, словно Морэм заскрежетал зубами. Протянув руку, Лорд схватил кулак Кавинанта.

Мгновение спустя он повернулся и подал сигнал отряду. Кваан повел свой йомен вперед вместе со Стражами Крови. Тротхолл, казалось, находился в замешательстве, но вместе с Биринайром зашел в склеп. Автоматически Кавинант последовал за ними к мосту Варренов.

Тьювор и другой Страж Крови пошли впереди Великого Лорда. Они приблизились к мосту, осматривая его, чтобы убедиться, что он действительно свободен, прежде чем на него вступят Лорды.

Кавинант брел вперед, словно в трансе. Чары скального огня все больше овладевали им. Кольцо стало горячим. Ему пришлось сделать попытку сознательного осмысления причины того, что кольцо стало кровавым вместо оранжево-красного, как мерцание огненных столбов. Но ответа он не находил. Он чувствовал, что с ним происходит какая-то перемена, которой он не мог сопротивляться, измерить, ни даже проанализировать. Это было похоже на то, как если бы кольцо смешивало его чувства, поворачивая их вокруг оси, чтобы дать ему возможность заглянуть в неизвестные измерения.

Тьювор и его товарищ начали подниматься по мосту. Тротхолл придерживал отряд позади, несмотря на очевидную опасность оставаться в открытом свете. Он смотрел вслед Тьювору и дергал себя за бороду старчески трясущейся рукой.

Кавинант чувствовал, как чары овладевают им. Пещера начала меняться. В некоторых местах скалистые стены стали казаться тоньше, словно готовились стать прозрачными. Кваан, Лифе и воины тоже становились прозрачными, приближаясь к призрачности духов. Тротхолл и Морэм казались прочнее, но Тротхолл мерцал, в то время как Морэм оставался неизменным. И лишь Стражи Крови не проявляли никаких признаков рассеивания, утраты своей сущности в тумане — Стражи Крови и кольцо. Плоть самого Кавинанта теперь казалась настолько невесомой, что он боялся, как бы кольцо не соскользнуло с нее на камень. Увидев, как он вздрогнул, Баннор встал с ним рядом — непоколебимый, неумолимый и опасный, словно простое прикосновение Стража могло развеять туманную суть Кавинанта по ветру.

Он постепенно таял. Попытка сопротивляться этому ни к чему не привела.

Тьювор приблизился к гребню моста. Мост, казалось, вот-вот рассыплется под ним — настолько он казался тяжелее камня.

Потом Кавинант увидел это — ветка мерцавшего воздуха, натянутая поперек дороги. Он не знал, что это было, ничего не понимал, кроме того, что это — могучая сила.

Тьювор был готов пересечь ее.

С усилием, похожим на конвульсию, Кавинант начал бороться, сопротивляясь чарам. Какая-то интуиция говорила ему, что Тьювор будет убит.

— Даже прокаженный! — заклинал он себя. Это не имело отношения к сделке; он не давал обещания стоять молча и смотреть, как гибнет человек. Проклятье! Потом, ощутив в себе новый прилив ярости, он воскликнул опять: — Проклятье! Стоп! — задыхаясь произнес он. — Разве вы не видите?

Тротхолл тотчас закричал:

— Тьювор! Не двигайся!

Резко повернувшись к Кавинанту, он потребовал:

— Что это? Что ты видишь?

Сила ярости вернула его облику некоторую прочность. Но Тротхолл все еще казался опасливо прозрачным. Кавинант вздернул вверх руку с кольцом и прорычал:

— Прикажи им спуститься. Ты что, слепой? Это же скальный огонь. Вверху есть что-то еще!

Морэм отозвал с моста Тьювора и его товарищей. Но Тротхолл некоторое время смотрел на Кавинанта с удивлением и страхом. Затем он внезапно ударил посохом о землю и сказал:

— Юр-вайлы! И скальный свет прямо, как якоря! Ах, я слепец, слепец! Они стерегут силу!

Морэм недоверчиво прошептал:

— Слово Предупреждения?

— Да!

— Неужели это возможно? Неужели Друл полностью овладел Посохом? Может ли он управлять таким могуществом?

Тротхолл был уже на пути к мосту и ответил через плечо:

— У него в учителях — сам Лорд Фаул. А у нас такой помощи нет.

Мгновением позже он начал подниматься по арке моста. Тьювор следовал за ним по пятам.

Чары вновь начали действовать на Кавинанта. Но теперь он уже знал, как с ними поступать, и отогнал прочь злобными проклятиями. Он все еще видел силовую петлю Слова, к которой приближался Тротхолл.

Высокий Лорд шел медленно и, наконец, остановился на расстоянии одного шага от Слова. Взяв посох в левую руку, он поднял правую ладонь вверх жестом узнавания. Затем, откашлявшись, начал петь. Постоянно повторялся один и тот же мотив: он пел каким-то загробным голосом на языке, которого Кавинант не понимал, на языке, таком старом, что он звучал поседевшим от времени. Тротхолл пел тихо, таинственно, словно входя в личное общение со Словом Предупреждения.

Постепенно, медленно, как грозный туман, Слово стало видимым для отряда. В воздухе напротив ладони Тротхолла появился неясный красноватый лоскут, который затем начал разрастаться, как фрагмент невидимой ткани. Бледное красное пятно расширялось до тех пор, пока напротив ладони Тротхолла не образовался большой неправильный круг. С чрезвычайной осторожностью, не переставая напевать, Высокий Лорд поднял руку, чтобы измерить высоту Слова, а затем чуть сдвинулся в сторону, чтобы определить его конфигурацию. Так постепенно перед глазами отряда возникал барьер, преграждавший им дорогу. И по мере того, как Кавинант вызывал в себе все большую ярость, его собственное восприятие Слова тускнело, и вскоре он видел только то, что видели остальные.

Наконец Тротхолл опустил руку и замолчал. Лоскутки исчезли. Он обессиленно сошел с моста, словно оставался на ногах только с помощью силы своей решимости. Но взгляд его был полон понимания и осознания степени риска.

— Слово Предупреждения, — сурово объявил он. — Находится здесь властью Посоха Закона, чтобы информировать Друла, если его защита будет нарушена, и уничтожать мост Варренов при первом прикосновении.

Это был голос человека, заглянувшего в бездну.

— Это работа огромной силы. Ни один Лорд со времен Осквернения не был способен на подобное. И даже если бы мы овладели достаточной силой, чтобы нейтрализовать Слово, нам бы это ничего не дало, поскольку Друл был бы предупрежден. И все же есть кое-что и в нашу пользу. Такое Слово нельзя поддерживать без постоянного внимания. За ним нужен уход, в противном случае оно начинает разрушаться, хотя и недостаточно быстро для нашей цели. То, что Друл поставил здесь в качестве часовых юр-вайлов, может быть, говорит о том, что особого беспокойства этот вход у него теперь не вызывает.

— Прекрасно! — скрипучим голосом произнес Кавинант. — Ужасно!

Его руки тряслись от желания кого-нибудь задушить.

Тротхолл продолжал:

— Если Друл не следит за словом, то, может быть, нам удастся немного отодвинуть его, не причиняя ему вреда.

Он глубоко вздохнул и заключил:

— Я считаю, что это можно сделать. Это Слово не столь опасно, каким оно могло бы быть.

Он повернулся к Кавинанту.

— Но я боюсь за тебя, Юр-лорд.

— За меня? — Кавинант отреагировал так, будто Высокий Лорд в чем-то обвинил его. — Почему?

— Я боюсь, что простое приближение твоего кольца к Слову может разрушить его. Поэтому ты должен идти последним. И даже тогда нас могут поймать в катакомбах, если мост будет разрушен и, таким образом, путь к отступлению отрезан.

Последним? У него возникло внезапное видение, как его тут оставляют одного, или он попадает в ловушку, отрезанный от обратного пути этой расщелиной.

Он хотел возразить: «Позвольте мне пойти первым. Если я смогу это сделать, то и все остальные — тоже». Но он видел всю глупость этого аргумента.

«Терпи, — внушал он самому себе. — Не нарушай условий сделки».

Страх заставил его голос прозвучать резко, когда он сказал:

— Приступайте. Вскоре они пришлют сюда новых охранников.

Тротхолл кивнул и, бросив на Кавинанта последний оценивающий взгляд, отвернулся. Он и Морэм начали подниматься по мосту, чтобы заняться Словом.

Тьювор и Террель шли следом, неся в руках петли из клинго, которые они набросили Лордам на талии и прикрепили их к подножию моста. Предохраняемые таким образом от разрушения арки моста, Тротхолл и Морэм осторожно поднимались вверх, пока, наконец, не оказались на расстоянии вытянутой руки от невидимого слова. Здесь они вместе опустились на колени и начали петь.

Когда в алом свете появилась нижняя часть Слова, они положили свои посохи параллельно ему на камни перед собой, затем с мучительной осторожностью подкатили посохи прямо под радужное силовое поле.

В течение одного мгновения, когда все затаили дыхание, они оставались в позе молитвы, словно заклиная эти кусочки дерева не прерывать течения, проплывавшего мимо их лиц. Ответом была короткая вспышка в красном сиянии, от которой у всех замерло в груди.

Но Лорды продолжали петь, и вскоре Слово успокоилось.

Собрав все силы, Лорды приступили к самой трудной части задачи. Они начали поднимать концы посохов.

С коротким вздохом удивления и восхищения члены отряда увидели, как нижний край Слова выгнулся, образовав под собой небольшую, выемку.

Когда ее высота достигла более одного фута, Лорды застыли. В то же мгновение Баннор и два других Стража Крови бросились вверх по мосту, разворачивая на бегу веревку из клинго. Один за другим они нырнули в выемку и протянули за собой веревку, закрепив ее на другом берегу расселины.

Как только это было сделано, Морэм взял у Тротхолла его посох. Великий Лорд прополз сквозь выемку и, взяв оба посоха из рук Морэма, дал ему возможность тоже пролезть под Словом. К тому времени, когда Морэм оказался рядом с Тротхоллом, старый Биринайр уже был наготове, чтобы последовать за ними. Дальше шеренгой выстроились воины йомена, замыкаемые Квааном и Лифе.

По очереди Тьювор и Террель проскользнули под Словом и прикрепили веревки к двум Лордам, которые теперь были за расщелиной. Затем, быстро двигаясь, последние Стражи Крови обвязали последнюю веревку вокруг Кавинанта и прошли сквозь выемку.

Кавинант остался один.

Обливаясь холодным потом гнева и страха, он начал подниматься по мосту. Он чувствовал, как два столба скального света словно бы рассматривают его. Он яростно шел вверх, проклиная Фаула и себя за свой страх. В пропасть он не смотрел. Глядя на проем, он собрал всю свою ярость в один пучок и так приближался к сияющей силовой ткани. По мере того, как он приближался, кольцо все больше сжимало руку. Мост, казалось, становился все тоньше, словно растворяясь под ним. Слово стало более неподвижным, приковывая к себе его внимание.

Но он держал ярость в узде. Даже прокаженный! Он добрался до выемки, опустился перед ней на колени и сквозь свечение бросил быстрый взгляд на Лордов. Их лица были мокры от пота, а голоса дрожали, но они все пели. Томас сжал обеими руками посох Барадакаса и прополз под Словом.

Проползая, он услышал мгновенный и высокий пронзительный звук, похожий на жалобный визг сопротивления. Холодное белое пламя на миг вырвалось из кольца.

Потом он уже был по ту сторону петли, а Мост и Слово остались целы и невредимы.

Спотыкаясь, он начал спускаться с Моста, отбросив прочь веревку из клинго. Оказавшись в безопасности, он увидел, оглянувшись, как Тротхолл и Морэм вынимают из-под Слова свои посохи. Затем, спотыкаясь, он заспешил в темный тоннель дороги. Почти сразу же ощутил у своего плеча присутствие Баннора, но не остановился до тех пор, пока темнота, в которую устремился, не стала достаточно густой и непроницаемой.

В состоянии прострации и удушающего страха он проскрежетал:

— Я хочу остаться один. Почему ты не оставишь меня в покое?

С обычной невозмутимостью Баннор ответил:

— Ты — Юр-лорд Кавинант. Мы — Стражи Крови. Мы несем ответственность за твою жизнь.

Кавинант всматривался в окружающую тьму и думал о неестественной твердости Стражей Крови. Что делало их плоть менее смертной, чем скалистые внутренности Горы Грома? Взглянув на кольцо, он увидел, что красное сияние почти потухло. Он обнаружил, что завидует бесстрастности Баннора; его собственная нечестность оскорбляла его. Повинуясь импульсу какой-то свирепой интуиции, он ответил:

— Этого недостаточно.

Даже не видя Баннора, он ясно представил себе, как тот слегка, но красноречиво пожал плечами.

Стоя с вызывающим видом в темноте, Кавинант ждал, когда отряд догонит его. Но когда он вновь занял место в строю, когда тусклый огонь Биринайра проплыл мимо него, указывая направление невидимой дороги, мрак катакомб обрушился на него, подобно мириадам злобно наблюдающих шпионов, с нетерпением ожидающих кровопролития, и реакция напряженных нервов заставляла его страдать. Плечи начали дрожать, словно он долго висел, схваченный за руки, и холодное оцепенение начало сковывать его мысли.

Слово Предупреждения явилось знаком того, что Лорд Фаул ждал их, зная, что они не станут жертвами армии Друла. Друл не смог бы сотворить Слово, и, тем более, не смог бы сделать его столь подходящим белому золоту. Таким образом оно служило скорее целям Презренного, нежели целям Друла. Возможно, это была какая-то проверка, чтобы выяснить силу Лордов и степень их изобретательности, а также показатель уязвимости Кавинанта.

Но как бы там ни было, это было дело рук Фаула. Кавинант был уверен, что Презренный знал все — спланировал, организовал и сделал неизбежным все, что случилось с отрядом, каждое его действие и решение. Друл ни о чем не подозревал — сумасшедшее, управляемое существо. Пещерник, вероятно, не подозревал и половины того, чего он достиг под руководством Фаула.

Но в глубине души Кавинант знал об этом с самого начала. Он не удивился; скорее, он рассматривал это, как симптомы другой, более существенной угрозы. Эта главная опасность, которая так завораживала разум, что, казалось, только его плоть была способна реагировать дрожью, — имела нечто общее с кольцом из белого золота. Он ясно ощущал эту угрозу, поскольку сковывающее его оцепенение не давало спрятаться от нее. Вся функция компромисса, сделки, которую он заключил с Ранихинами, состояла в том, чтобы удерживать невозможность и реальность Страны отдельно друг от друга, как противовесы, чтобы не давать им проникать друг в друга и тем самым подрывать его ненадежную связь с жизнью. Но Лорд Фаул использовал его кольцо, чтобы произвести столкновение этих противоположных сумасшествий, чего так отчаянно желал избежать Кавинант.

Он подумал о том, что будет, если попытается забросить кольцо куда-нибудь подальше. Но он знал, что не сможет этого сделать. Слишком много с ним было связано воспоминаний об утраченной любви, почете и взаимоуважении, чтобы отбросить все это. И старый нищий…

Если условия его сделки будут нарушены, ему нечем будет защитить себя против тьмы; у него не будет ни сил, ни плодородия, ни согласованности — ничего, кроме собственной способности к мраку, собственной злобы и возможности убивать.

Оцепенение, казалось, стало полным. Он не смог иначе оценить ситуацию. Все, что он мог сделать, — это тащиться вслед за огнем Биринайра и повторить свои отказы подобно отчаявшемуся, жаждущему веры, пытающемуся обрести независимость.

Он сконцентрировал все внимание на дороге, словно она был призрачной, а камень — ненадежным, словно Биринайр мог привести его на край бездны.

Постепенно характер путешествия во мраке менялся. Сначала изменилось впечатление от окружающего тоннеля. Время от времени стена, казалось, открывались в другие тоннели, а в одном месте мрак стал таким невероятно густым, словно отряд проходил по дну амфитеатра. На этом открытом месте, ослепляющем своей тьмой, Биринайр, казалось, потерял дорогу. Когда ощущение обширного пустого пространства исчезло, он повел отряд в каменный коридор, такой низкий, что огонь почти касался потолка, и такой узкий, что людям пришлось построиться в шеренгу по одному.

Потом старый Хайтфрол провел их через запутанный лабиринт коридоров, различных по величине и направлениям. Из низкого тоннеля, сделав резкий поворот, они вышли на длинный крутой склон, вокруг которого невозможно было различить никаких стен. По мере того, как они спускались, поворачивая то влево, то вправо, следуя ориентирам, которые, казалось, способен был видеть один Биринайр, тем воздух становился холоднее и как-то противнее, словно в нем слышалось эхо юр-вайлов. Холод приносили внезапные сквозняки и воздушные ямы, одевавшие пропасти и тоннели, невидимо открывавшиеся по обеим сторонам в логовища, убежища, коридоры и большие залы Пещерников, невидимые, но создававшие ощущения пустот, где темнота сгущалась еще больше.

Чем ниже, тем все более зловонными становились сквозняки. Погребенный воздух, казалось, стоял над веками копившейся грязью и отбросами, над невообразимыми пространствами не похороненных мертвецов, над давно заброшенными лабораториями, где готовились яды… Время от времени запах гниения становился таким густым, что Кавинант, казалось, видел его в воздухе. А из соседних пустот доносились холодные отдаленные звуки — треск камушков, падающих в бездонные пропасти, изредка — скрип камней, придавленных громадой горы, тихие хрустальные трескучие звуки, похожие на постукивание железных молотков, приглушенные погребальные детонации и долгие усталые вздохи, испарения утомления из древних подножий горы. Казалось, сама темнота бормочет, когда отряд проходит мимо.

Но в конце спуска они вышли к неровной лестнице, вырубленной в стене скалы, под которой разинулись голодные пасти темных пропастей. А после этого они шли через извилистые тоннели, по дну расщелин, над острыми скалистыми гребнями, вокруг ям со стонущей водой и зловонием разложения в их глубинах, под арками, напоминающими входы в гротескные пиршественные залы, поворачивали, карабкались вверх и продвигались наощупь в тоннеле, словно в полном опасностей лимбо, коварном и фатальном, однообразие которого нарушают только разные по виду и степени опасности угрозы. Нуждаясь в доказательстве своей собственной реальности, Кавинант двигался, прижав пальцы левой руки к сердцу.

Трижды отряд останавливался на широких ровных площадках, которые могли быть залами, выступами или вершинами пиков, окруженными бездной, и принимали холодную пищу при свете факела Биринайра. Каждый такой перерыв был облегчением; вид других лиц вокруг огня, потребление осязаемых продуктов действовали подобно утверждению или продлению способности отряда к длительному существованию. Однажды Кваан заставил себя даже пошутить, но его голос прозвучал в вечной тьме так пустынно, что никто не смог найти в себе сил для ответа. После каждой остановки отряд вновь бодро отправлялся в путь. И с каждым разом их мужество, получившее поддержку, улетучивалось все быстрее, словно тьма втягивала его в себя со все возрастающей прожорливостью.

Чуть позже старый Биринайр вывел их из холодных продуваемых коридоров в тесные, затхлые и душные коридоры вдалеке от главных вайтварренов. Чтобы уменьшить риск быть обнаруженными, он выбрал тропинку через район пещер, более мертвых, чем все остальные, — безмолвных и пустынных, где почти не осталось свежего воздуха. Но эта атмосфера чуть усилила напряжение отряда. Они двигались так, словно молча кричали в предчувствии какой-то слепой беды.

Они шли все дальше и дальше, и Кавинанту уже казалось, что это продлится несколько дней, и только по своему кольцу он мог определить, что это не так, поскольку оно еще не начало светиться от восхода луны. Но через некоторое время белое золото начало поблескивать, как красное пророчество. А если они все так же шли туда, где — теперь он это знал — была ночь, они не могли позволить себе отдыха для сна или даже долгую остановку. До пика настоящей силы Друла оставался всего один день.

Они шли по тоннелю, стены которого, казалось, вот-вот сомкнутся вокруг мерцающего огня Биринайра. Внезапно из тьмы перед Хайебрендом возник Террель, вернувшийся из разведки. Тротхолл, Морэм, Лифе и Кавинант поспешили подойти к ним. В голосе Терреля слышалось нечто, похожее на тревогу, когда он сказал:

— Сюда идут юр-вайлы, около полусотни. Они видели свет.

Тротхолл застонал, Морэм изрыгнул проклятие. Мейнфрол Лифе с шипением вздохнула и сняла с волос шнурок, словно собралась противостоять существу, из которого были сделаны ночные кошмары Раменов.

Но прежде, чем кто-то успел что-либо сделать, старый Биринайр, казалось, треснул, словно сухой сучок. С криком «За мной!» он повернул вправо и бросился в темноту.

Двое Стражей Крови тотчас помчались за ним. Лорды на мгновение замешкались. Потом Тротхолл воскликнул: «Меленкурион!» и устремился вслед за Биринайром. Морэм начал выкрикивать приказы; отряд быстро привел себя в боевую готовность.

Кавинант бежал за подпрыгивающим огнем Биринайра. В голосе Хайебренда не было слышно никакой паники. Этот крик «За мной!» побуждал Кавинанта бежать быстрее. Позади слышались первые команды и звуки сражения. Он не отводил взгляда от огня Биринайра и следовал за ним в низкий, совершенно лишенный воздуха тоннель.

Биринайр все так же на шаг или два опережал Стражей Крови.

Внезапно раздался какой-то жаркий звук, похожий на вспышку молний; откуда ни возьмись пелена голубого пламени окутала Хайербренда. Ослепительно детонирующая, она перегородила тоннель сверху донизу. Пламя ревело, словно в топке. И Биринайр замер в нем, словно пригвожденный к месту, раскинув руки и ноги. Очертания его тела исказились судорогами. Рядом с ним вспыхнул и превратился в пепел посох.

Не колеблясь, двое Стражей Крови бросились в огонь. Он отшвырнул их назад, словно они ударились о каменную стену. Они вновь прыгнули к Биринайру, пытаясь протолкнуть его сквозь огненную пелену. Однако это было бесполезно: Биринайр оставался на том же месте — обугленная жертва в паутине голубого огня.

Стражи Крови готовы были прыгнуть еще раз, когда их прогнал Высокий Лорд. Ему пришлось кричать, чтобы голос был слышен сквозь треск силы.

— Мое место! — крикнул он, почти рыдая. — Он умрет! Помогите Морэму!

Казалось, он перешел границу отчаяния или безумия, в глазах его был хаос. Раскинув руки, он пошел вперед, пытаясь обнять Биринайра.

Огонь яростно отбросил его прочь. Он упал и долгое время лежал, прижавшись лицо к каменному полу.

Позади нарастал шум битвы. Юр-вайлы образовали клин, и даже со всей помощью Стражей Крови и воинов Морэм едва удерживался на ногах. Первый натиск атакующих отбросил отряд назад; Морэм отступил на несколько шагов назад, в глубь тоннеля, где висел Биринайр. Там он остановился. Несмотря на крики Тротхолла и рев пламени позади него, он стоял лицом к юр-вайлам.

Тротхолл тяжело поднялся. Голова его тряслась на усталой старческой шее, но в глазах уже больше не было безумия.

Ему потребовалось еще мгновение, чтобы собраться, зная о том, что он уже опоздал. Затем, собравшись с силами, он резко ударил посохом по голубой стене.

Дерево с металлическим наконечником высекло ослепительную вспышку. Мгновение Кавинант ничего не видел. Когда его зрение восстановилось, он обнаружил, что посох Тротхолла тоже висит в пелене огня. Биринайр же лежит теперь в тоннеле за огненной рекой.

— Биринайр! — воскликнул Высокий Лорд. — Мой друг!

Казалось, он считал, что смог бы помочь Хайербренду, если бы вовремя успел добежать до него. Он снова бросился на пламя и снова был отброшен назад.

Юр-вайлы продолжали свирепые атаки в голодном молчании. Двое из йомена пали при отходе в тоннель, и еще один умирал сейчас с железным наконечником в сердце. Одна из женщин оказалась слишком близко от клина, и ее рука была отрублена.

Морэм со все возрастающим отчаянием сражался с мастером учения. Вокруг него мастерски сражались Стражи Крови, но даже им редко удавалось отыскать уязвимые места в клине.

Кавинант смотрел сквозь голубую пелену на Биринайра. Лицо Хайебренда не было повреждено, но на нем остались следы агонии, словно после того, как его душа была сожжена, он еще оставался жить в течение одного мгновения. Остатки одежды висели на нем обожженными клочьями.

— За мной!

В этом крике не было паники. У Биринайра появилась какая-то идея. Его крик отдавался эхом и звал за собой. Его мантия развивалась позади него…

— За мной!

Кавинант что-то забыл — что-то важное. Он дико бросился вперед.

Морэм пытался усилить свои удары. Его сила, словно молнии, обтекала посох по мере того, как он наносил удар за ударом по мастеру учения. Ослабленный потерями, клин стал понемногу подаваться назад.

Кавинант остановился в нескольких дюймах от огненной стены. Посох Тротхолла находился внутри, подвешенный вертикально, словно вилка. Пламя, казалось, скорее поглощало, нежели выделяло тепло. Кавинант почувствовал, как немеет от холода. В ослепительном голубом сиянии он увидел шанс к бегству, к спасению.

Внезапно мастер учения юр-вайлов издал лающий крик и прорвался сквозь строй. Он нырнул мимо Морэма и устремился в тоннель, к стоящему на коленях Высокому Лорду. Глаза Морэма опасно сверкнули, но он продолжал битву. Резко приказав что-то Кваану, он с еще большей силой врубился в клин юр-вайлов.

Кваан вырвался из боя. Подбежав к брошенному луку, он натянул тетиву и выпустил стрелу прежде, чем мастер учения достиг Тротхолла.

Кавинант смутно слышал раздавшийся в мертвом воздухе крик Высокого Лорда:

— Юр-лорд! Берегись!

Но он не обратил внимания. Его обручальное кольцо горело, словно оскверненная луна, было подобно скальному свету на мосту Варренов, Слову Предупреждения.

Протянув левую руку, он мгновение колебался, затем схватил посох Великого Лорда. Силы столкнулись. Кровавый огонь вырвался из его кольца, противодействуя фосфоресцирующей голубизне. Рев пламени достиг такой силы, которая уже не воспринималась на слух. Потом последовал мощный взрыв, безмолвная силовая вспышка. Пол тоннеля подбросило, словно киль корабля ударился о рифы.

Белая пелена распалась в клочья. Кваан опоздал, чтобы спасти Тротхолла. Но юр-вайл не стал нападать на Великого Лорда. Перепрыгнув через него он устремился к Кавинанту. Кваан изо всех сил согнул лук и выстрелил в спину твари.

Мгновение Кавинант стоял неподвижно, покачиваясь и с ужасом глядя во внезапную темноту. Тусклое оранжевое пламя горело на его руке и кольце, но сияющая голубизна исчезла. Огонь не причинял боли, хотя сначала он горел на нем, словно Кавинант был сухим деревом. Он был холодным и пустым и вскоре погас, рассыпавшись шипящими искрами, словно у Кавинанта не было достаточно тепла, чтобы питать его.

Потом мастер учения со стрелой Кваана, застрявшей точно между лопатками, обрушился на него и распластал на каменном полу.

Некоторое время спустя Кавинант очнулся и поднял голову, полную тумана. Единственным источником света был огонь Морэма, все еще отражавшего натиск юр-вайлов. Потом этот огонь тоже погас; юр-вайлы были разогнаны. Тьювор и Стражи Крови бросились за ними, чтобы не дать им донести Друлу о случившемся, но Морэм крикнул:

— Оставьте их! Все равно мы уже обнаружены. Теперь их донесения уже не играют роли.

В темноте раздавались стоны и вздохи; вскоре двое или трое из воинов зажгли факелы. Пламя отбрасывало на стены странные призрачные тени. Отряд собрался вокруг Морэма, и все пошли туда, где на коленях стоял Тротхолл.

Великий Лорд держал в руках обугленное тело Биринайра. Но он не дал излиться сочувствию и горю членов отряда.

— Идемте дальше, — слабым голосом произнес он. — Найдите то, что хотел найти он, или узнайте, чего он хотел. Я скоро догоню вас.

Поясняя свои слова, он добавил:

— Он шел впереди вместо меня.

Морэм соболезнующим жестом положил руку на плечо Кавинанта и Высокого Лорда. Но опасность сложившейся ситуации не позволила ему медлить. Друл теперь почти наверняка знал, где они находятся; энергия, высвобожденная ими, должна была указать на них, как обвиняющий перст.

— Почему? — вслух задал себе вопрос Морэм. — Почему такая сила была расположена здесь? Друл не смог бы такого придумать.

Взяв в руки один из факелов, он пошел по тоннелю.

Словно в ответ Кавинант произнес:

— Я забыл свою одежду — оставил ее сзади.

Но этим он отвечал на другой вопрос.

Морэм склонился над ним. Осветив его лицо факелом, Лорд спросил:

— Ты ранен? Я не понимаю, при чем тут твоя старая одежда?

Чтобы ответить на этот вопрос, казалось, потребуется не один год, но Кавинант ответил с легкостью, словно онемение и туман подарили ему красноречие:

— Конечно, я ранен. Вся моя жизнь — это сплошная рана.

Едва ли он расслышал свои собственные слова.

— Неужели ты не понимаешь? Если бы проснулся и обнаружил на себе свою старую одежду, а не это тряпье в пятнах от мха, то это доказывало бы, что я в самом деле спал, и все это мне приснилось. Если бы это не было таким успокаивающим, я бы ужаснулся.

— Ты подчинил себе огромную силу, — пробормотал Морэм.

— Это была случайность. Все получилось само собой. Я пытался… я пытался бежать, сжечь себя.

Потом им овладело страшное опустошение. Он опустил голову на камень и уснул.

Его отдых длился недолго; воздух в тоннеле был слишком тяжелым, а отряд был полон слишком кипучей деятельности. Когда он открыл глаза, то увидел Лифе и несколько воинов, готовивших пищу на слабом огне. С песней на дрожащих губах и со слезами, струящимися из глаз, Тротхолл с помощью своего голубого огня прижигал женщине-воину культю обрубленной руки.

Кавинант смотрел, как она переносила боль; только когда запястье было туго забинтовано, она позволила себе потерять сознание. Кавинант отвернулся, словно чужая боль причиняла страдания ему самому. С трудом поднявшись на ноги, он ощутил ужасное головокружение и вынужден был опереться о стену. Так он стоял, сгорбившись, пока не вернулся Морэм в сопровождении Кваана, Корика и двух других Стражей Крови.

Вохафт нес небольшой металлический сундук.

Подойдя к огню, Морэм заговорил в спокойном удивлении:

— Эта энергия была защитой, устроенной здесь Высоким Лордом Кевином. За тоннелем находилась пещера. Там он спрятал вторую заповедь Учения Кевина — Вторую из Семи.

Лицо Высокого Лорда Тротхолла озарилось надеждой.