Презрение Лорда

23 Кирил Френдор

Тротхолл благоговейно принял сундучок. Его пальцы дрожали, открывая запоры. Когда он поднял крышку, бледное перламутровое свечение, подобно чистому лунному свету, засияло изнутри. Этот блеск придал его лицу выражение блаженства, когда он осторожно опустил руку внутрь и вынул оттуда древний свиток. Когда он поднял его вверх, члены отряда увидели, что сияние исходило именно от свитка.

Кваан и его йомен опустились на одно колено перед Заповедью и склонили головы. Морэм и Тротхолл стояли прямо, словно чувствуя на себе испытывающий взгляд хозяина их жизней. Когда первое удивление прошло, Лифе присоединилась к воинам. Только Кавинант и Стражи Крови не проявляли никакого благоговения. Товарищи Тьювора были все время настороже, а Кавинант устало оперся на стену, пытаясь справиться с подступающей дурнотой.

Но важность свитка все же не осталась им незамеченной. Надежда восстала против головокружения. Он боком придвинулся к сундуку.

— Биринайр знал… о том, что вам здесь придется обнаружить? Значит, поэтому…

— Почему он побежал сюда? — Голос Морэма звучал рассеянно; все в нем, кроме голоса, было сосредоточено на свитке, который Тротхолл держал, словно могущественный талисман.

— Может быть, это не исключено. Он знал старые карты. Без сомнения, они были даны нам в первой заповеди с тем, чтобы в свое время мы бы смогли найти дорогу сюда. Возможно, его сердце видело то, чего не видели наши глаза.

Кавинант помолчал, потом спросил, стоя все так же боком:

— Почему ты дал юр-вайлам возможность бежать?

На этот раз Лорды, казалось, обратили внимание на его серьезность. Бросив на него пронизывающий взгляд, Тротхолл положил свиток на место. Когда крышка закрылась, Морэм строго ответил:

— Ненужные смерти, Неверующий. Мы пришли сюда не для того, чтобы убивать юр-вайлов. Ненужными убийствами мы повредим себе больше, чем риском оставить в живых несколько врагов. Мы сражаемся при необходимости, а не в ярости вожделения. Нельзя компрометировать Клятву Мира.

Но это тоже не дало ответа на вопрос Кавинанта. Усилием он помог надежде одержать верх.

— Все равно. Эта Вторая Заповедь, она удваивает вашу силу. Вы могли бы отправить меня назад.

Лицо Морэма смягчилось от необходимости уверений и утешений против невозможных требований. Но его ответ был отрицательным:

— Ах, друг мой, вы забываете. Мы еще не овладели Первой Заповедью, хотя ее изучением занимались уже несколько поколений. Лучшим представителям Лосраата пока не удалось распутать главные тайны. Сейчас мы ничего не можем сделать с этой новой Заповедью. Может быть, если мы останемся в живых после этого похода, то в последующие годы узнаем что-нибудь из Второй.

Он замолчал. На лице его отразилось желание доказать свою мысль, но он ничего не сказал более до тех пор, пока Тротхолл не вздохнул:

— Расскажи ему все. Теперь мы можем себе позволить ничего не скрывать.

— Хорошо, — поспешно сказал Морэм. — По правде говоря, наше владение Второй Заповедью в такое время опасно. Из Первой совершенно ясно, что Высокий Лорд Кевин готовил Семь в строгом порядке. Его намерением было, чтобы Вторая Заповедь оставалась сокрытой до тех пор, пока не будет завершено изучение Первой. Очевидно, определенные аспекты его Учения несут в себе великие беды для тех, кто сначала не овладел определенными другими аспектами. Итак, он создал свои Заповеди и защитил их силами, которые нельзя было разрушить до тех пор, пока не было закончено овладение предыдущим Учением. Теперь его намерение было нарушено. До тех пор, пока мы не проникнем в тайны Первой, для нас будет большим риском пытаться использовать Вторую.

Он выпрямился и глубоко вздохнул.

— Мы не желаем. Несмотря на всю опасность, это открытие, возможно, является величайшем событием нашего времени. Но все же оно не может осчастливить нас.

Тротхолл добавил тихим голосом:

— Мы никого не обвиняем и ничего не подвергаем сомнению. Откуда кому-то было знать, что мы здесь найдем? Но Судьба Страны теперь втрое зависит от нас. Если мы хотим нанести поражение Лорду Фаулу, мы должны овладеть силами, для которых еще не готовы. Поэтому мы черпаем надежду и страх из одного и того же источника. Не пойми нас превратно — мы с радостью принимаем этот риск. Овладение Учением Кевина — цель наших жизней. Но мы должны четко уяснить себе, что существует риск. Я вижу надежду для Страны, но гораздо меньше — для себя.

— И даже это видение призрачно, — твердо сказал Морэм. — Возможно, что Лорд Фаул завел нас сюда, чтобы нас предали силы, контролировать которые мы не можем.

Услышав это, Тротхолл пристально взглянул на Морэма. Потом Высокий Лорд медленно кивнул, выражая свое согласие.

Но его лицо не утратило выражение облегчения при уменьшении веса ноши, которое дал ему первый взгляд на Заповедь. Под влиянием этого он, казалось, способен был сбросить с плеч свой возраст. Теперь время Высокого Лорда Тротхолла, сына Двиллиана, будут долго помнить, если отряд выживет в Походе. Его решимость выражала взгляд в будущее, когда он закрывал сундук со Второй Заповедью; его движения были точными и решительными. Он отдал сундук Корику, прикрепившему его к своей обнаженной спине с помощью полос клинго, а сверху закрыв накидкой.

Но Кавинант смотрел на останки собственной надежды, смятой, как игрушечный домик. И у него не было прочной основы, чтобы построить его вновь. Он был слишком слабым и усталым, чтобы думать об этом. Он долго стоял, опершись о стену, опустив голову, словно пытаясь расшифровать карту рисунка на своей одежде.

Несмотря на опасность, отряд сделал в тоннеле передышку для отдыха и еды. Тротхолл высказал предположение, что остановка здесь была столь же непредсказуемой, как и любое их действие; поэтому, пока Стражи Крови стояли на посту, остальные по настоянию Высокого Лорда отдыхали. Сам он тоже лег, положив голову на сложенные руки и, казалось, сразу уснул таким спокойным и безмятежным сном, что это больше было похоже на подготовку, чем на отдых. Следуя его примеру, большинство членов отряда сомкнуло веки, хотя сон их был судорожным и прерывистым. Однако Морэм и Лифе остались бодрствовать. Морэм смотрел в огонь небольшого костра, словно ожидал какого-то видения, а Лифе сидела напротив него, сгорбив плечи под давящим весом горы, неспособная к отдыху под землей, словно отсутствие открытого воздуха и травянистой земли оскорбляло ее кровь Рамена. Сидя у стены, Кавинант смотрел на них, а потом ненадолго уснул, не заметив, как напряженность его кольца стала уменьшаться с заходом луны.

Потом Тротхолл проснулся, бодрый и освеженный, и разбудил отряд. После того, как все еще раз поели, он потушил костер. Вместо этого он зажег один из факелов Лиллианрилл. Огонь оплывал и опасно мерцал в густом воздухе, но Высокий Лорд предпочел его своему посоху для освещения тоннеля. Вскоре отряд был уже снова в пути. Не имея возможности поступить иначе, они оставили погибших лежать на каменном полу пещеры, где была найдена Заповедь. Это была единственная дань, которую они могли отдать Биринайру и убитым воинам.

Снова они шли в темноте, ведомые Высоким Лордом, через переплетающиеся черные лабиринтоподобные коридоры в толще Горы Грома. Воздух становился все плотнее, горячее и мертвее. За исключением редких подъемов, их путь главным образом вел вниз, к бездонным недрам Горы, ближе с каждым невидимым, неизмеримым лье к опасным, захороненным, дремлющим мрачным ядам, к ужасным костям Земли. Все вперед и вперед шли они, словно околдованные темнотой, непроницаемой ночью. Они прокладывали свой путь в тяжком молчании, словно сдерживая рыдания. Они ничего не видели. Обстановка действовала на них, как тяжелая утрата.

По мере того, как они приближались к бьющемуся сердцу вайтварренов, становились громче и более различимы некоторые звуки — стук наковален, рев топок, вздохи боли. Время от времени они пересекали пласты горячего зловонного воздуха, подобные принудительной вентиляции склепов. И постепенно новый звук вкрался в их сознание — звук бездонного шипения. Долгое время они приближались к этому хаосу, не имея никакого представления, что это такое.

Позже они прошли мимо источника этой какофонии. Их путь лежал вдоль выступа огромной пещеры. Стены были освещены зловещим светом бурлящего оранжевого моря скального огня. Глубоко внизу находилось озеро из расплавленного камня.

После длительного пребывания в темноте яркий свет причинял боль глазам. Поднимающийся вверх едкий пар озера вливался в их легкие, словно пытаясь сбросить с карниза. Глубокий шипящий звук наполнял воздух. Огромные всплески магмы вздымались к потолку, а потом падали назад, в озеро, как рассыпающиеся башни.

Кавинант смутно услышал, как кто-то сказал:

— В дни великого Лорда Лорика Демонмгла отказалась от неудавшихся попыток воспроизводства в этом месте. Говорят, будто отвращение Демонмглы и Вайлов, которые их производили в собственной форме, ничем не удалось подавить. Это привело их к такому виду размножения, в результате которого появились и юр-вайлы, и Вейнхим. И это побудило сбросить их все слабые и испорченные образцы в ямы, подобные этой, — так сильно они ненавидели свою невидимую безглавость.

Застонав, Кавинант отвернул лицо к стене и прополз мимо пещеры в коридор сзади. Когда он оторвал руки от каменной опоры, то почувствовал, как судорожно дергаются его пальцы, словно они только что держались за края гроба.

Тротхолл решил остановиться здесь на отдых, сразу за пещерой со скальным светом. Отряд быстро проглотил холодную пищу и вновь устремился во тьму. Из этого коридора они сделали два поворота, поднялись по длинному склону и, наконец, оказались на выступе какой-то трещины. Эта расщелина уходил влево. Кавинант машинально шел вперед, потряхивая головой, чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него в мозгу, словно образы самоненавистничества и предупреждения. Неужели он обречен был на то, чтобы видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул зубами. Нет! В свете заполнившихся всплесков лавы он начал бояться, что уже упустил свой шанс упасть.

Со временем им овладела усталость. Тротхолл объявил остановку на выступе, и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул в такой близости от пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел свою цель и не давал отряду долго отдыхать. Подняв вверх оплывающий факел, он вновь повел его сквозь тьму во тьме.

Постепенно их осторожность начала исчезать. Приближалось полнолуние, и где-то впереди Друл готовился к встрече с ними. Тротхолл двигался так быстро, словно ему не терпелось пройти последнее испытание, и отряд ускоренным шагом шел за ним по выступу. В результате один из юр-вайлов застал их совершенно врасплох.

Он спрятался в узкой трещине в стене расщелины. Когда Кавинант проходил мимо, он выпрыгнул на него и всей тяжестью навалился на грудь. Его тупое безглазое лицо являло воплощение свирепости. Ударив Кавинанта, эта тварь схватила его за левую руку.

Сила удара отбросила Кавинанта назад, к пропасти. Какой-то миг он не осознавал опасности. Юр-вайл поглощал все его внимание. Подтянув руку Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно хлюпая носом, словно ища что-то, а потом попытался засунуть палец с кольцом в свой рваный рот.

Кавинант отшатнулся еще на один шаг назад; его нога соскользнула с выступа. В это мгновение он вспомнил об алчной бездне, лежавшей внизу. Инстинктивно он сжал кулак и отбросил юр-вайла. Уцепившись за свой посох всей силой покалеченной руки, он метнул другой его конец в направлении Баннора. Страж был наготове и тотчас поймал конец посоха.

Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой руке всем своим весом повис юр-вайл. Посох вырвался из руки Кавинанта. Вместе с юр-вайлом, пытавшимся откусить его кольцо, он полетел в пропасть.

Прежде, чем он смог издать крик ужаса, сила, подобная силе большого валуна, ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания.

Очнувшись после удара, он обнаружил, что задыхается в грязи, залепившей лицо. Он лежал лицом вниз на крутом склоне, покрытом сланцем, глиной и мусором, и все это набилось в рот и в нос. Он долго не мог пошевелиться и только кашлял и отплевывался. Спазмы сотрясали его, мало помогая.

Потом, задрожав от напряжения, он перекатился через бок и поднял голову. Откашлявшись и выбросив из себя целый фонтан грязи, он почувствовал, что может дышать. Но он по-прежнему ничего не видел. Потребовалась секунда, чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что глаза его целы и открыты. Но они не видели ничего, кроме полной и кромешной тьмы. Это было похоже на то, как если бы он ослеп от паники, словно его оптические нервы онемели от ужаса.

На некоторое время им и вправду овладела паника. Лишившись возможности видеть, он почувствовал, как пустой воздух засасывает его, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била по нему крыльями, словно стервятники, слетевшиеся на падаль.

Сердце билось тяжелыми толчками страха. Он стоял на коленях, покинутый, лишенный зрения, света и разума крайней степенью своего ужаса, и его дыхание булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел, он понял все. Страх — это эмоция, которую он понимал, часть условия его существования. И его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно раненое, оно все еще поддерживало в нем жизнь.

Внезапно конвульсивно он поднял кулаки и ударил в грязь по обе стороны от головы, отбивая ритм своего пульса, словно пытаясь выбить из грязи разум.

— Нет! Нет! Я выживу!

Это утверждение укрепило его. Выжить. Он был прокаженным, привычным к страху. Он знал, как с ним обращаться. Дисциплина, дисциплина… Он прижал руки к глазам — на фоне черного появились красные пятна. Он не ослеп. Он видел темноту. Он упал и теперь не видел единственного источника света в катакомбах; разумеется, он не мог видеть.

Ад и кровь!

Он инстинктивно потер руки и вздрогнул, ощутив на них царапины.

Дисциплина.

Он был один… один… Без света, где-то на дне выступа расщелины, за много лье до ближайшего выхода на открытый воздух. Без помощи, без друзей, без средств к спасению; для него внешняя поверхность горы была так же недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было невозможно, если только…

Дисциплина…

Если только он не найдет какой-нибудь способ умереть.

Проклятье!

Голод. Жажда. Ранение, потеря крови. Он легкомысленно перечислил все возможности, словно производил процедуру самопроверки. Он мог стать жертвой какого-нибудь порожденного тьмой яда. Мог наткнуться на более глубокую пропасть. Безумие, да. Это не то же самое, что проказа.

Крылья ночи хлопали вокруг него, головокружительно вращались на фоне слепой черноты. Кавинант бессознательно поднес руки к голове, пытаясь как-то защититься.

Проклятье!

Ничего со мной не происходит!

Дисциплина!

Его осенила фатальная идея. Он ухватился за нее, как за видение. Да! Он быстро переменил позу и теперь сидел на склоне. Ощупав пояс, он нашел нож Этьеран. Тщательно зажав его в искалеченной руке, он начал бриться.

Не имея ни воды, ни зеркала, он подвергал себя реальной угрозе перерезать горло, а сухость бороды причиняла ему боль, словно он использовал нож, чтобы придать своему лицу новую форму. Но этот риск, эта боль были частью его самого; ничего невозможного в этом не было. Если он порежется, то грязь на лице сделает заражение почти неминуемым. Это успокоило его, как демонстрация собственного опознания и идентификации.

Таким образом он заставил тьму отступить, втянуть когти.

Когда с бритьем было покончено, Кавинант усилием воли заставил себя оценить ситуацию. Ему хотелось знать, где он находится. Осторожно, на ощупь он начал исследовать склон, двигаясь на четвереньках.

Прежде, чем он продвинулся на три фута, ему попалось тело. Плоть его была еще мягкой, словно не успев застыть, но грудь была холодной и покрытой какой-то жидкостью, в которой Кавинант испачкал руку и ощутил запах гнилой крови.

Он отпрянул назад, застыв на месте, тяжело дыша и чувствуя, как дрожат колени. Это был юр-вайл, тот самый, что напал на него, разбившийся насмерть. Он хотел пошевелиться, но не смог. Шок открытия заморозил Кавинанта, словно он внезапно открыл опасную дверь; он чувствовал себя в окружении опасностей, названия которым не знал. Почему это существо напало именно на него? Неужели оно чувствовало белое золото по запаху?

Потом его кольцо начало светиться. Кровавый отсвет превратил его в кружок тусклого огня вокруг пальца, в красные оковы. Но оно не отбрасывало света — даже не давало Кавинанту возможности увидеть сустав, на который оно было одето. Кольцо зловеще сияло перед ним, выдавая его любому взгляду, спрятанному в темноте, и не давало ему ничего, кроме страха.

Он не мог забыть, что это значило. Кровавая луна Друла всходила в полной фазе над Страной.

Открытие заставило Кавинанта вжаться в грязный склон. В горле у него стоял ком, словно насильственно втиснутый туда ужас. Даже бесконтрольный шум дыхания, казалось, указывал на него атакующим когтям и клыкам, таким невидимым в темноте, что он даже мысленно не мог их себе представить. Он был один, беззащитный и жалкий.

Если только он не найдет какой-нибудь способ воспользоваться силой своего кольца.

Он отбросил эту мысль в тот же миг, когда она возникла у него в голове. Нет! Никогда! Он был прокаженным; его способность выжить зависела от полного понимания и принятия своей импотенции, как неотъемлемой черты. Таков был закон проказы. Ничто не могло быть таким фатальным для него, ничто не могло разрушить его тело и разум с такой болью, как иллюзия. Силы во сне. И прежде, чем умереть, от стал таким же зловонным и обезображенным, как тот человек, которого он видел в лепрозории.

Нет!

Лучше сразу покончить с собой. Все, что угодно, только не это.

Он не знал, сколько прошло времени в этих раздумьях прежде, чем он услышал во тьме тихий звук — далекий, скользивший и зловещий, словно окружающая его ночь начала тихо дышать сквозь зубы. Этот звук оглушил Кавинанта, как удар в сердце. Вздрагивая в глухом страхе, он попытался отогнать его прочь. Однако тот постепенно становился все яснее — тихий шуршащий звук, похожий на дыхание, вырывающееся сквозь зубы из множества ртов… Он наводнил воздух, как кипящие паразиты, и по телу Кавинанта побежали мурашки.

Они шли за ним. Они знали, где он был, по его кольцу и шли за ним.

Перед глазами мелькнуло воспоминание о Вейнхим с металлическим острием в груди. Он закрыл правой рукой кольцо. Но в тот же миг он понял, что это бесполезно, и начал судорожно шарить руками по поверхности склона в поисках какого-нибудь оружия. Потом он вспомнил о ноже. Тот казался слишком мал, чтобы помочь ему. Но он сжал его левой рукой, а правой продолжал шарить вокруг, едва ли сознавая, что именно он ищет.

Это продолжалось довольно долго, и Кавинант не обращал внимания на создаваемый им шум. Потом его пальцы нащупали посох. Должно быть, Баннор уронил его, и тот упал неподалеку.

Шуршание приближалось. Это был звук множества босых ног, скользящих по камню. Они шли за ним.

Посох! Это был посох Хайербренда. Барадакас дал его Кавинанту. И тут он вспомнил его слова:

«В час тьмы вспомни о посохе Хайербренда!»

Если бы он мог зажечь его…

Но как?

Холодный воздух кишел вражескими тенями. Их шаги, казалось, скользили к нему сверху.

— Как? — в отчаянии крикнул он, пытаясь зажечь посох одним лишь усилием воли. — Барадакас!

Шаги все приближались. Он уже мог слышать хриплое дыхание сквозь шуршание их приближения.

На Праздновании Весны он зажегся для него. Дрожа от нетерпения, Кавинант прижал конец посоха к своему красному кольцу. И тотчас красное пламя расцвело на дереве, потом стало бледно-оранжевым и желтым, ярко разгораясь. Внезапный свет ослепил Кавинанта, но он вскочил на ноги и поднял посох над головой.

Он стоял у подножия длинного склона, занимавшего половину пола расщелины. Это беспорядочное нагромождение мусора и мягкой глины спасло ему жизнь, смягчив удар при падении и заставив его скатиться вниз вместо того, чтобы задержать на том месте, о которое он ударился. Впереди и позади него расщелина тянулась вверх далеко за пределы досягаемости света от его пламени. Неподалеку, скорчившись, лежал юр-вайл, и его черная кожа была мокра от крови. По полу расщелины, направляясь к нему, шла, шаркая ногами, разрозненная группа Пещерников.

Они еще были на расстоянии 30 ярдов, но даже издалека их вид удивил Кавинанта. Они выглядели не так, как другие Пещерники, которых он видел. Разница была не только в одежде, хотя эти существа были наряжены в яркие узорчатые наряды, словно королевские приближенные, развратные и бесстыдные. Физически они тоже различались. Они были старые, состарившиеся преждевременно, неестественно. Их красные глаза были затянуты перепончатыми пленками, а длинные конечности изгибались, словно кости в них за короткое время искривились. Их головы болтались на шеях, которые еще выглядели достаточно толстыми, чтобы быть сильными и прямыми. Их тяжелые, с выступающими венами руки дрожали, как у паралитиков. От них исходило зловоние зла, мучений. Но они шли вперед с напряженной решимостью, словно им был обещан покой смерти после завершения этого последнего задания.

Справившись со своим удивлением, Кавинант угрожающе потряс посохом.

— Не приближайтесь ко мне! — прошипел он сквозь зубы. — Назад! Я заключил сделку!..

Пещерники словно бы и не слышали. Но они не стали нападать на него. Подойдя почти вплотную к Кавинанту, они окружили его неровным кольцом и, напирал с одной стороны, заставили его двигаться в том направлении, откуда они пришли.

Как только Кавинант понял, что они хотят отвести его куда-то, не вступая с ним в драку, он тотчас подчинился. Интуитивно он знал, куда они идут. Поэтому он медленно двигался внутри кольца вдоль расщелины, пока они не дошли до лестницы в левой стене. Это было грубое сооружение, кое-как прорубленное в скале. Но достаточно широкое, чтобы несколько Пещерников одновременно в ряд могли подниматься вверх. Кавинант сумел справится с головокружением, стоя возле стены, вдали от пропасти. Поднявшись на несколько сотен футов, они добрались до отверстия в стене. Хотя лестница уходила дальше вверх, Пещерники повели Кавинанта через это отверстие. Он оказался в узком тоннеле, в конце которого был виден скальный свет. Теперь Пещерники начали слегка подгонять Кавинанта, словно торопились поскорей доставить его на эшафот.

Потом волна жара и зловония окатила Кавинанта. Он вышел из тоннеля в Кирил Френдор.

Он узнал блеск отполированного камня граненых стен, зловоние, похожее на запах серы, разъедающей гниющую плоть, несколько входов, танец бликов, отбрасываемых огнем на пучки сталактитов высоко вверху. Все это было так живо для него, словно воплощение ночного кошмара. Пещерники ввели его в зал, а сами остались сзади, загородив вход.

Во второй раз Кавинант встретился с Друлом Каменным Червем.

Друл валялся на низком ложе в центре пещеры. Обеими огромными руками он сжимал Посох Закона, и сначала Кавинант узнал его именно по этому Посоху. Друл изменился. Казалось, он поражен какой-то болезнью. Увидев Кавинанта, он визгливо захохотал. Но его голос был слаб, а смех — какой-то истеричный. Смеялся он недолго; казалось, он был слишком изможден для этого. Так же, как и Пещерники, приведшие Кавинанта, он был стар.

Но то, что случилось с ними, на Друл а оказало особенно сильное разрушительное воздействие. Его конечности так искривились, что он едва мог стоять; слюна стекала с его отвисших губ, а он этого даже не замечал; и с него градом лил пот, словно он больше не был в силах выносить жару своего собственного обиталища. Он сжимал Посох жестом свирепой собственности и отчаяния. Лишь глаза его не изменились. Они сияли красным светом, не имея ни радужной оболочки, ни зрачка, и, казалось, пенились, как злобная лава, готовые проглотить.

Кавинант ощутил странное чувство смешанной жалости и отвращения. Но у него было лишь мгновение, чтобы удивиться перемене, происшедшей с Друлом. Потом ему пришлось собраться. Пещерники мучительно заковыляли к нему.

Застонав от боли в ногах, Друл остановился в нескольких шагах от него. Оторвав одну руку от Посоха, он указал трясущимися пальцами на обручальное кольцо Кавинанта. Заговорив, он начал дергать головой, бросать долгие злобные взгляды через плечо, словно обращаясь к невидимому зрителю. Его голос был таким же дряхлым и больным, как его руки и ноги.

— Мое! — прокашлял он. — Ты обещал. Мое. Лорд Друл, Посох и кольцо. Ты обещал. Сделай это, сказал ты. Сделай то. Не уничтожай. Подожди пока. — Он злобно сплюнул. — Убей позже. Ты обещал. Кольцо, если я сделаю то, что ты сказал. — Он был похож на больного ребенка. — Друл Лорд Друл! Власть! Теперь моя!

Пуская густую слюну, он протянул руку к кольцу Кавинанта.

Кавинант мгновенно отреагировал на это. Размахнувшись своим горящим посохом, он нанес быстрый удар, отбросив прочь лапу Друла.

От удара его посох разлетелся в щепки, словно руки Друла были из сверхпрочного материала.

Но Друл издал кашляющий рев ярости и ударил по полу наконечником Посоха Закона. Камень подпрыгнул под ногами у Кавинанта; потеряв равновесие, он упал на спину, ударившись так, что, казалось, сердце замерло.

Он лежал, оглушенный и беззащитный. Сквозь пульсирующий шум в ушах он слышал, как Друл крикнул:

— Убейте его! Дайте кольцо!

Кавинант перекатился на живот. Пот заливал глаза; он смутно видел Пещерников, ковылявших к нему, замыкавших его в кольцо. Сердце его, казалось, было парализовано, и он никак не мог подняться на ноги. Хватая ртом воздух, он попытался отползти подальше.

Первый Пещерник схватил его за шею, потом вдруг застонал и упал рядом. Тут же упал и еще один Пещерник; остальные в смятении отступили. Один из них со страхом воскликнул:

— Стражи Крови! Лорд Друл, помоги нам!

— Глупцы! — неистовствовал Друл, кашляя так, словно его легкие разрывались в клочья. — Трусы! Я — это сила! Убейте их!

Кавинант наконец поднялся на ноги, вытер пот со лба и обнаружил, что рядом с ним стоит Баннор. Одежда Стража Крови клочьями свисала с плеч, а один глаз заплыл от огромной царапины, пересекавшей бровь. Но руки его были такими же ловкими. Он стоял, опираясь на пятки, готовый прыгнуть в любую сторону. В его бесстрастных глазах тускло мерцал огонь битвы.

Кавинант ощутил такое облегчение, что ему захотелось обнять Баннора. После долгих скитаний в темноте и последовавших за этим событий он чувствовал себя внезапно спасенным, почти избавленным от всего. Но его хриплый голос скрыл эмоции:

— Какого черта тебя так долго не было?

Пещерники медленно двинулись вперед, осторожно окружая Кавинанта и Баннора. Друл подгонял их хриплыми выкриками.

Над головой весело мигали сталактиты.

Со странной рассеянностью Баннор ответил, что, убив юр-вайла, он неудачно упал и потерял сознание. Потом ему никак не удавалось обнаружить Кавинанта в темноте.

Подгоняемый скрипучими командами Друла, один из Пещерников хотел напасть на Кавинанта сзади. Но Баннор, молниеносно повернувшись, сшиб его с ног одним ударом.

— Тебя обнаружил огонь твоего посоха, — продолжил он. — Я решил последовать за тобой.

Он сделал паузу, чтобы расправиться с двумя ближайшими нападающими. Те поспешно отступили. Когда он заговорил снова, в его голосе слышалась неподдельная честность:

— Я медлил со своей помощью, решив сначала получить доказательства, что ты не враг Лордам.

Что-то в самоотрешенном и бескорыстном лице Баннора, обращенном к смерти, передалось Кавинанту. Он ответил без обиды:

— Подходящее ты выбрал время для проверок, нечего сказать.

— Стражи Крови подвержены сомнениям. Мы должны быть уверены.

Друл собрался с силами и яростно завопил:

— Глупцы! Черви! Боитесь всего двоих! — Он сплюнул. — Идите! Смотрите! Лорд Друл убивает!

Пещерники расступились, и Друл, вздрагивая, вышел вперед, держа перед собой Посох Закона, словно топор.

Баннор прыгнул и нанес удар прямо в лицо Друлу.

Но, несмотря на внешнее уродство, Друл был полон сил. Казалось, он даже не почувствовал удара Баннора. В тяжелой ярости он занес посох над головой, чтобы вызвать взрыв, который бы испепелил Баннора и Кавинанта на месте. Против того вида могущества, которым он сейчас владел, они были бессильны.

И все же Баннор, заслонив собой Кавинанта, приготовился принять удар.

Дрожа, Кавинант ждал боли, которая освободит его.

Но Друл уже опоздал. Он упустил шанс, пренебрегая другими опасностями. Как только он поднял посох, отряд под предводительством Первого Знака Тьювора и Высокого Лорда Тротхолла ворвался в Кирил Френдор.

Они выглядели довольно потрепанными, словно только что закончили сражение с охраной Друла, но они были в полном составе и ворвались в пещеру, подобно решительной волне. Тротхолл остановил Друла решительным окриком. Прежде, чем Пещерники успели собраться вместе, воины йомена напали на них и выгнали из пещеры. В мгновение ока Друл был окружен широким кольцом воинов и Стражей Крови.

Медленно, с выражением замешательства, он начал отступать, пока не оказался в полулежачем состоянии на своем ложе. Оглядывая воинов, он словно никак не мог понять, что же произошло. Но его жилистые руки держали Посох смертельной хваткой.

Потом в его лавовых глазах появилось гротескное выражение хитрости. Кивая через плечо, он прошептал срывающим голосом:

— Вот это прекрасно. Прекрасно. Лучше, чем обещано. Все они здесь. Все маленькие Лорды и слабенькие Стражи Крови — люди. Готовься к уничтожению. — Он начал смеяться, но закашлялся. — Уничтожить! — прошипел он, справившись с собой. — Уничтожить силой.

— Он издал какой-то звук, похожий на треск костей в горле. — Сила! Маленькие Лорды! Могучий Друл. Лучше, чем обещано.

Тротхолл пристально посмотрел на Пещерника. Отдав свой посох Морэму, он сделал шаг к ложу вместе с Тьювором. Он стоял, выпрямившись, лицо его было спокойным и ясным. После долгих лет самоотречения его глаза никогда не моргали и не вспыхивали. Красные глаза Друла, напротив, были ослаблены бесчисленными пресыщениями — присущими власти. Когда Высокий Лорд заговорил, даже его старческий голос звучал повелительно и внушительно. Он тихо сказал:

— Оставь это, Друл Каменный Червь, слушай меня. Посох Закона не принадлежит тебе. Он сделан не для тебя. Его сила может быть использована только в интересах здоровья Страны. Отдай его мне.

Кавинант сделал движение, чтобы присоединиться к Высокому Лорду. Он чувствовал, что ему необходимо быть возле Посоха.

Но Друл лишь пробормотал:

— Власть? Отдать? Никогда.

Губы его продолжали двигаться, словно он так обдумывал секретные планы.

Тротхолл снова настойчиво сказал:

— Подчинись этому. Для своей же пользы. Неужели ты сам себе враг? Неужели ты не замечаешь, что с тобой произошло? Эта власть предназначена не для тебя. Она разрушает тебя. Ты неправильно использовал Посох. Ты воспользовался Камнем Иллеарта. Такие силы смертоносны. Лорд Фаул предал тебя. Дай мне Посох. Я постараюсь помочь тебе.

Но это предложение оскорбило Друла.

— Помочь? — прокашлял он. — Глупец! Я — Лорд Друл. Мастер! Луна моя! Власть моя. Ты мой. Я могу уничтожить. Старый человек, маленький Лорд. Я позволяю тебе жить, чтобы ты веселил меня. Помочь? Нет, танцуй. Танцуй для Лорда Друла. — Он угрожающе покачал посохом. — Расскажи мне. Рассмеши меня. Я позволяю тебе жить.

Тротхолл словно бы вырос и сказал тоном приказа:

— Друл Каменный Червь. Освободи Посох.

Он приблизился на шаг.

Рывком, похожим на истерические конвульсии, Друл занес Посох для удара.

Тротхолл рванулся вперед, пытаясь остановить его. Но Тьювор первым подскочил к Пещернику и схватился за конец Посоха.

Истекая слюной от ярости, Друл ткнул металлическим наконечником Посоха в тело Тьювора. Вспыхнул кровавый свет. В то же мгновение плоть Первого Знака стала прозрачной; отряд видел, как его кости горят внутри, словно сухие палки. Потом он упал, откинувшись назад, прямо на руки Кавинанту.

Вес его тела был слишком велик, чтобы Неверующий смог его удержать; под этой ношей он опустился на каменный пол. Не выпуская Тьювора, он смотрел на Высокого Лорда. Тротхолл схватился с Друлом. Он ухватился за Посох обеими руками, чтобы не дать Друлу ударить его. Они принялись бороться за овладение им, пытаясь вырвать друг у друга.

Борьба казалась безнадежной для Тротхолла. Несмотря на всю свою дряхлость, Друл сохранил часть силы Пещерника. И у него была власть над Посохом. А Тротхолл был стар.

Держа Тьювора в объятиях, Кавинант не мог ничего сделать.

— Помоги ему! — крикнул он Морэму. — Его убьют!

Но Лорд Морэм повернулся спиной к Тротхоллу. Он опустился на колени рядом с Кавинантом, чтобы посмотреть, не сможет ли он помочь Тьвору. Осматривая его, он хрипло сказал:

— Друл хочет овладеть Посохом с помощью зла. Высокий Лорд может спеть более сильную песню, чем эта.

Кавинант в ужасе крикнул:

— Его убьют. Ты должен помочь ему!

— Помочь? — Глаза Морэма опасно сверкнули. Боль и сдерживаемая ярость сделали его голос резче, когда он сказал:

— Он не одобрил бы моей помощи. Он — Высокий Лорд. Вопреки моей Клятве… — у него на миг перехватило дыхание от сдерживаемой страсти, — я бы уничтожил Друла.

Он использовал это выражение Друла — «уничтожить» — с какой-то ноткой отчаяния, заставившей Кавинанта замолчать.

Тяжело дыша, Кавинант следил за поединком Высокого Лорда. Его ужасала опасность, которая подстерегала обоих Лордов, и та цена, которую они готовы были заплатить.

Потом битва закипела вокруг него, Пещерники с разных сторон устремились в Кирил Френдор. Вероятно, Друл был способен послать мысленный приказ — его охрана ответила. Первые силы, достигшие пещеры, были невелики, но этого было достаточно, чтобы весь отряд вступил в бой. Только Морэм не присоединился к остальным. Он стоял на коленях возле Кавинанта и гладил лицо Тьювора, словно зрелище умирающего Стража приковало его к месту.

Надрывно крича сквозь лязг оружия, Кваан приказал своим воинам образовать оборонительное кольцо вокруг Друла и Лордов. Потери и усталость не прошли бесследно для йомена, но стойкий Кваан вел себя так, словно служба Лордам сделала его невосприимчивым к усталости. Вместе со Стражами Крови йомен сражался и наносил удары, вдохновляемый его ободряющими криками.

Возрастающая опасность вызвала у Кавинанта приступ головокружения. Тротхолл и Друл продолжали свой опасный поединок. Сражение вокруг становилось все яростнее. Умирающий Тьювор лежал у него на коленях. И Кавинант ничего не мог поделать со всем этим, не мог никому помочь. Вскоре все пути к отступлению будут отрезаны, и все их усилия будут напрасны.

Он не предполагал, что его сделка может иметь такой финал.

Друл мало-помалу теснил Тротхолла назад.

— Танцуй! — бушевал он.

Тьювор вздрогнул; его глаза открылись. Кавинант оторвал взгляд от Тротхолла. Губы Тьювора зашевелились, но он не произнес ни звука.

Морэм попытался успокоить его:

— Не бойся. Это зло будет побеждено — им занимаются Лорды. Твое имя будет вспоминаться с уважением везде, где ценится доверие.

Но Тьювор не сводил глаз с Кавинанта, и, наконец, ему удалось прошептать всего одно слово: «Верно?» Все его тело напряглось от усилия, но Кавинант не знал, чего он просит — то ли обещания, то ли приговора.

И все же Неверующий ответил. Он не мог отказать Стражу Крови, не мог отвергнуть мольбу такой беззаветной преданности. Слово застряло у него в горле, но он вытолкнул его наружу:

— Да.

Тьювор снова содрогнулся и умер с тихим стоном, словно оборвалась струна его клятвы. Кавинант обнял его за плечи и слегка встряхнул: ответа не было.

Друл тем временем уже заставил Тротхолла встать на колени и сгибал Высокого Лорда назад, чтобы сломить его. В беспомощности и ярости Кавинант взвыл:

— Морэм!

Лорд кивнул и поднялся на ноги. Но он не напал на Друла. Держа свой посох над головой, он протрубил таким мощным голосом, что прорезал шум битвы:

— Меленкурион абафа! Минае милл кхабаел!

Его посох от одного конца до другого вспыхнул ослепительным пламенем.

Сила этих слов подбросила Друла и заставила сделать шаг назад. Тротхолл поднялся на ноги.

В Кирил Френдор ворвались новые силы Пещерников. Кваан и его йомен были оттеснены к самому ложу. Наконец Морэм пришел им на помощь. Его посох яростно пылал, когда он вступил в бой. Рядом с ним, словно дьяволы ветра, сражались Стражи Крови, прыгая среди Пещерников и нанося такие молниеносные удары, что существа, пытаясь нанести ответный удар, попадали друг в друга.

Но защитники Друла продолжали прибывать, вливаясь в пещеру. Отряд начал тонуть во все возрастающем кровопролитии.

Потом Тротхолл крикнул сквозь лязг оружия:

— Он у меня. Луна свободна!

Он торжествующе стоял на ложе Друла, высоко подняв Посох Закона. Друл лежал у его ног, всхлипывая, словно кусок разбитой скалы. Между спазмами горя существо хныкало:

— Отдай его мне. Он мне нужен.

Это зрелище вселило ужас в Пещерников. Они отпрянул назад, прижавшись к стенкам пещеры.

Получив передышку, Кваан и его воины повернулись к Тротхоллу и приветствовали его недружным хором. Голоса их были хриплыми и усталыми, но они ликовали, видя победу Высокого Лорда, словно он спас будущее Страны.

Тем временем танцующие огни Кирил Френдор продолжали свою игру над головой.

Кавинант быстро взглянул на кольцо. Оно по-прежнему сияло кровавым светом. Луна, возможно, и была свободной, но он не был.

Прежде, чем умолкли приветственные крики, прежде, чем кто-либо успел шевельнуться, новый звук обрушился на них. Сначала он был тихим, но, постепенно усиливаясь, наконец заполнил всю пещеру, как будто обрушился потолок. Это был смех, смех Лорда Фаул, пульсирующий ликованием и бесконечной ненавистью. От этого он стал тяжелым, и казалось, его можно было потрогать руками. Он овладел ими, похоронив в их беспомощности; он парализовал их и, казалось, отделил от собственного сердцебиения и дыхания. Пока он оглушал, они были беспомощны.

Даже Лорд Тротхолл стоял неподвижно. Несмотря на свою победу, он стоял и казался старым и дряхлым, а его взгляд был отсутствующим, словно он смотрел в свой собственный гроб. И Кавинант, которому был знаком этот смех, не мог ему противостоять.

Но Лорд Морэм первым пришел в себя. Вскочив на ложе Друла, он взмахнул своим посохом над головой так, что воздух загудел, и голубые молнии взметнулись вверх к скоплениям сталактитов.

— Так покажись же, Презренный! — воскликнул он.

— Если ты так уверен, давай встретимся лицом к лицу! Или ты так боишься испытать судьбу с нами?

Смех Лорда Фаул разразился еще сильнее, еще большим презрением. Но вызов Морэма разрушил его чары. Тротхолл прикоснулся к плечу Морэма. Воины, сжав в руках мечи, в мрачной готовности встали позади Лордов.

Новые Пещерники появились в пещере, хотя не делали попыток нападения. При виде их Друл приподнялся на своих уродливых ногах. Его кровавые глаза по-прежнему кипели, до конца сохраняя в себе ярость и злобу. Кашляя так, словно пытаясь откашляться или откашлять свое сердце, он выдавил из себя:

— Посох. Вы не знаете. Не могу им пользоваться. Глупцы. Спасения нет. Никому. У меня армия. У меня Камень. — С диким усилием он заставил свой голос быть слышным сквозь смех. — Камень Иллеарта. Сила и Власть. Я уничтожу. Уничтожу. — Взмахнув правой рукой в сторону своих охранников, он проскрежетал: — Уничтожить!

Размахивая оружием, Пещерники двинулись вперед.