Презрение Лорда

24 Вызов львов

Они шли скоплением красных глаз, тусклых от пустой решимости. Но бесплотный смех Лорда Фаул, казалось, затормаживал их. Они шли через него вброд, словно через болото, и их мучительное приближение давало отряду время подготовиться. По команде Кваана воины окружили кольцом Морэма и Тротхолла. Стражи Крови тоже присоединись к ним.

Морэм позвал Кавинанта. Тот медленно поднял голову. Он посмотрел на своих товарищей, и ему показалось, что их число до жалкого сократилось. Он попытался встать на ноги. Но Тьювор был слишком тяжел, чтобы он смог его поднять. Даже в смерти тяжеловесная преданность Стража превосходила силу Кавинанта.

Он слышал, как Мейнфрол Лифе крикнула:

— Сюда! Я знаю дорогу!

Уворачиваясь от Пещерников, она прокладывала дорогу к одному из входов. Он смотрел ей вслед, как будто уже простился с ней. Он не мог поднять Тьювора, поскольку не мог удержать его правой рукой; двух пальцев было недостаточно.

Потом Баннор оттащил его от павшего Тьювора и втолкнул в защитное кольцо йомена. Кавинант сопротивлялся.

— Вы не можете его оставить!

Но Баннор молча проталкивал его среди воинов.

— Что ты делаешь? — протестовал Кавинант. — Нам надо взять его с собой. Если вы не пошлете его назад, его не заменят. — Он повернулся, чтобы обратиться к Лордам: — Вы не можете оставить его!

Губы Морэма сложились в скорбную линию.

— Мы должны.

Из отверстия выбранного ею тоннеля Лифе позвала:

— Сюда!

Захлестнув шнурок вокруг шеи одного из Пещерников, она использовала его в качестве защиты от нападения других.

— Дорога здесь!

Другие Пещерники устремились к ней, тесня ее в глубь тоннеля.

В ответ Тротхолл зажег свой старый Посох, взмахнул им и бросился на помощь Лифе. Вместе с Морэмом он прожег дорогу для отряда сквозь скопление Пещерников.

Яркий огонь Лордов наводил ужас на Пещерников. Но прежде, чем отряд добрался до тоннеля, выбранного Лифе, в пещеру рыча ворвался клин юр-вайлов из соседнего входа. Вел их могучий мастер учения, черный, как сами катакомбы, размахивавший металлическим палашом, казавшимся влажным от мощи или крови.

Тротхолл крикнул:

— Бежим!

Юр-вайлы устремились им наперерез.

Однако отряд оказался быстрее. Тротхолл и Морэм вбежали в тоннель и разделились, чтобы дать остальным пройти между ними.

Но один из воинов решил помочь своим товарищам бежать и внезапно отделился от йомена. Бешено вращая мечом, он бросился на клин юр-вайлов.

Морэм вскрикнул и бросился назад из тоннеля, чтобы помочь ему. Но мастер учения отшвырнул воина прочь одним ударом, и тот упал. Темная жидкость покрыла его с головы до ног; он вскрикнул, словно его погрузили в кислоту. Морэм едва избежал удара страшным палашом и отступил к Тротхоллу, внутрь тоннеля.

Там они попытались остановиться, противопоставив свой ослепительно голубой огонь юр-вайлам. Мастер учения набрасывался на них вновь и вновь; они отражали каждый удар своими посохами, брызги огненной жидкости, вспыхивавшие голубым светом, а потом быстро черневшие, рассыпались вокруг при каждом столкновении. Но клин сражался с яростью, которая шаг за шагом начал теснить Лордов в глубь тоннеля.

Кваан попытался вмешаться, отдав приказ свои лучшим лучникам выпустить стрелы в мастера учения. Но стрелы были бесполезны. Они загорались в черном могуществе юр-вайлов и превращались в пепел.

Позади отряда Лифе пыталась сосредоточиться, чтобы инстинкт подсказал ей путь к дневному свету. Она уже несколько раз звала Лордов последовать за ней. Но они не могли; нельзя было подставить спину клину юр-вайлов.

Каждый новый удар оттеснял их назад. Несмотря на все свое мужество и решительность, они сильно устали, а каждое новое нападение мастера учения ослабляло их еще больше. Теперь их огонь был не таким неистовым, а огненные брызги чернели быстрее. Было ясно, что долго им так не продержаться. И никто из отряда не мог помочь им.

Внезапно Морэм крикнул:

— Назад! Освободите проход!

Повелительность его тона не терпела возражений; даже Стражи Крови повиновались.

— Кавинант! — крикнул Морэм.

Кавинант вышел вперед, оказавшись всего лишь на расстоянии вытянутой руки от кипевшей битвы.

— Подними кольцо!

Вынужденный подчиняться силе приказа, Неверующий поднял левую руку. Кровавый отсвет все еще загрязнял сердцевину обручального кольца.

Мастер учения уставился на кольцо, словно внезапно учуял его запах. Узнав белое золото, он заколебался. Клин остановился, хотя мастер учения все еще оставался во главе.

— Меленкурион абафа! — скомандовал Морэм. — Взорви их!

Наполовину интуитивно Кавинант его понял. Он сунул прямо в рыло мастеру учения левый кулак, словно нанося удар.

Залаяв от непреодолимого страха, весь клин отпрянул назад.

В это мгновение Лорды начали действовать. С криком «Манас милл вхабалл!» они прочертили в воздухе своим огнем букву X, перегородившую тоннель снизу доверху.

Пламя словно повисло в воздухе; прежде, чем оно погасло, Тротхолл поместил свой посох вертикально внутри его. Тотчас пелена голубого огня вспыхнула в тоннеле.

Завывая от ярости при виде хитрости Морэма, юр-вайлы ринулись вперед. Мастер учения нанес по огню чудовищный удар своим палашом. Огненная стена пошла рябью и затрепетала, но не пропустила клин.

Тротхолл и Морэм лишь одно мгновение наблюдали за действием своей защиты. Потом они повернулись и бросились в глубь тоннеля.

Тяжело дыша, Морэм сказал, обращаясь к отряду.

— Мы закрыли тоннель. Но защита продержится недолго. Мы недостаточно сильны; понадобился Посох Высокого Лорда, чтобы поставить хоть какой-то заслон. А юр-вайлы полны ярости. Друл наполняет их безумием с помощью Камня Иллеарта.

Несмотря на всю поспешность, голос его слегка дрожал.

— Теперь нам надо бежать. Мы должны спастись, должны! Все наши труды пропадут даром, если мы не обеспечим безопасность как Посоха, так и Заповеди.

— Идем! — ответила Мейнфрол. — Я знаю траву и небо. Я смогу найти дорогу.

Тротхолл кивнул в знак согласия, но движения его были медленными несмотря на необходимость торопиться. Он ужасно устал, и истощение жизненных сил давно уже превысило все нормы. Тяжело опершись на Посох Закона, он произнес хриплым голосом, клокотавшим глубоко в груди:

— Идите! Бегите!

Двое Стражей Крови взяли его под руки, и он, спотыкаясь, с их помощью медленно побежал по тоннелю. Собравшись вокруг него, отряд побежал за Лифе.

Сначала их путь был довольно легким; при виде каждого из них Лифе, казалось, испытывала мгновенную уверенность, что давало величайшую надежду на дневной свет. Освещаемая сзади Посохом Морэма, она быстро шла вперед, словно чувствуя теплый свет свободы.

После изнурительной борьбы обычный бег казался людям величайшим облегчением. Он позволял им сконцентрировать и сохранить силы. Более того, они удалялись, словно медленно освобождались, из зоны распространения смеха Лорда Фаул. Вскоре они уже не слышали за спиной ни насмешек, ни угрозы нового кровопролития. Молчавшая темнота снова поддерживала их.

Они поспешно продвигались вперед почти лье, начав пересекать район катакомб, превращенный в лабиринт маленькими пещерами, коридорами и поворотами, но где, казалось, не было ни больших залов, ни склепов, ни мастерских вайтварренов. Однако Лифе без колебаний находила путь среди этих многочисленный коридоров. Несколько раз она выбирала дорогу, которая медленно выводила их вверх.

Но по мере того, как запутанные тоннели открывались в более широкие и темные коридоры, где огонь Морэма не достигал ни стен, ни потолков, катакомбы становились все более враждебными. Постепенно тишина менялась, теряла оттенок облегчения и становилась похожей на затаенное молчание ловушки. Тьма вокруг огня Морэма, казалось, становилась все более открытой. В поворотах и пересечениях тьма сгущалась, сбивая инстинкт Лифе. В ней появилась неуверенность.

Тротхолл тем временем все с большим трудом шел вперед. Его хриплое сопящее дыхание становилось все более прерывистым; даже самые слабые члены отряда слышали его хрипы сквозь свое тяжелое дыхание. Стражи Крови уже почти несли его.

И все же они продвигались вперед в непроглядную тьму. Они несли Посох Закона и Вторую Заповедь и не могли позволить себе сдаться.

Потом они добрались до высокой Пещеры, находившейся на пересечении нескольких тоннелей. Общее направление, которого они придерживаются после выхода в Кирил Френдор, продолжалось одним из коридоров, проходивших через пещеру. Но Лифе остановилась в центре пересечения дорог, словно удерживая натянутые поводья. Она радостно огляделась вокруг, смущенная необходимостью такого выбора и каким-то интуитивным отрицанием наиболее очевидного варианта. Качая головой, словно сопротивляясь движениям, она проговорила:

— Ах, Лорды, я не знаю.

Морэм резко сказал:

— Ты должна, у нас нет другого выбора. На старых картах не нанесены эти пути. Ты завела нас слишком далеко за пределы, изученные нами.

С этими словами он схватил ее за плечо, словно собирался силой заставить принять решение. Но в следующий миг его отвлек Тротхолл. Охваченный сильнейшим приступом кашля, Высокий Лорд сел на пол.

Один из Стражей Крови быстро придал ему сидячее положение, и Морэм опустился возле него на колени, вглядываясь со вниманием и заботой в его старческое ЛИЦО.

— Отдохни немного, — пробормотал Морэм. — Наша защита давно уже разрушена. Нам нельзя медлить.

Между приступами кашля Высокий Лорд ответил:

— Оставьте меня. Возьмите Посох и идите. Со мной все кончено.

Его слова ужаснули отряд. Кавинант и воины затаили дыхание, чтобы услышать ответ Морэма. Воздух вдруг стал напряженным от страха, что Морэм примет жертву Тротхолла.

Но Морэм ничего не сказал.

— Оставьте меня, — повторил Тротхолл. — Отдай мне свой посох, и я прикрою ваш отход, как смогу. Идите, говорю вам. Я стар. Я испытал времена своего триумфа. Я ничего не теряю. Берите Посох и идите.

Морэм и на этот раз ничего не ответил, и Тротхолл уже с мольбой в голосе прохрипел:

— Морэм, послушай. Неужели ты можешь позволить, чтобы мои старые кости стали причиной неудачи похода?

— Я слышу тебя. — Морэм опустился на колени, склонив голову.

Но мгновение спустя он поднялся откинул голову и начал смеяться. Это был спокойный смех — не лихорадочный и не вынужденный — смех облегчения и избавления от отчаяния. Все смотрели на него, открыв рот от удивления, пока наконец не поняли, что это не истерика. Потом, сами не зная, почему, они тоже засмеялись в ответ. Смех, словно чистый ветер, овеял их сердца.

Кавинант чуть не выругался вслух, так как ему все это было непонятно.

Когда все понемногу успокоились, Морэм сказал Высокому Лорду:

— Ах, Тротхолл, сын Дуиллиана. Это хорошо, что ты стар. Оставить тебя? А что за удовольствие для меня будет рассказывать Осандрее о твоих великих подвигах, если тебя не будет рядом, чтобы ты мог возразить на мое хвастовство?

Он снова весело рассмеялся. Потом, словно вспомнив о чем-то, вернулся в центр пещеры, где, погруженная в раздумья, стояла Лифе.

— Мейнфрол, — мягко сказал он, — ты все сделала правильно. Твой инстинкт тебя не подвел, вспомни о нем теперь. Отбрось все сомнения. Мы не боимся идти туда, куда ведет твое сердце.

Кавинант заметил, что Лифе, как и он, не смеялась вместе со всеми. В глазах ее была тревога; он догадался, что ее, вспыльчивую от природы, оскорбил прежний резкий тон Морэма. Но она мрачно кивнула головой Лорду.

— Хорошо. Мои мысли не доверяют моему сердцу.

— Как так?

— Мои мысли говорят мне, что мы должны идти в том же направлении, в каком мы шли. Но мое сердце указывает мне путь туда. — Она указала на тоннель, выходивший из пещеры почти в том же направлении, откуда они пришли. — Я не знаю, — просто заключила она. — Это для меня новое.

Но в ответе Морэма не было колебаний:

— Ты — Лифе. Мейнфрол Раменов. Ты служила Ранихинам. Ты знаешь траву и небо. Верь своему сердцу.

Мгновение спустя Лифе приняла его совет.

Двое Стражей помогли Тротхоллу встать на ноги. Поддерживая его, они присоединились к отряду, уходившему следом за Лифе в тоннель.

Этот коридор вскоре начал медленно опускаться, и идти по нему стало легко. Их поддерживала надежда, что преследователи не догадаются, куда они пошли, и не смогут им перерезать путь или сразу броситься за ними в погоню. Но в полной темноте и тишине у них не было уверенности. По пути им не встречалось никаких отверстий, но коридор извивался, словно следовал какой-то жиле в горе. Наконец он открылся в нечто, производившее впечатление огромного пустого пространства, и отсюда начался подъем по крутой поверхности горы, через ряд поворотов в обратном направлении. Теперь отряду приходилось карабкаться вверх.

Трудности восхождения замедляли скорость их передвижения. Чем выше они поднимались, тем холоднее становился воздух и тем больше начинало казаться, что в темной пропасти рядом с ними дует ветер. Но холод и ветер лишь делали заметнее их обильный пот и затрудненное дыхание. Лишь на Стражей Крови, казалось, все напряжение этих долгих дней не оказывало никакого воздействия; они размеренными движениями поднимались вверх по склону, словно это была лишь одна из разновидностей их бесконечного самоотречения. Но их товарищи были в гораздо худшем состоянии. Воины и Кавинант начали спотыкаться, словно калеки, на своем пути вверх.

Наконец Морэм объявил остановку. Кавинант рухнул на землю как камень, потом сел, прислонившись спиной к скале, глядя в черную бездонную пустоту. Пот, казалось, начал замерзать у него на лице. Люди разделили между собой последние остатки пищи и воды, но в этой огромной могиле ни то, ни другое, казалось, уже не способно были поддерживать их силы, словно тьма катакомб высосала из продуктов все питательные вещества. Кавинант механически жевал и пил. Потом он закрыл глаза, чтобы на время избавиться от пустой черноты. Но он видел ее и с закрытыми глазами.

Некоторое время спустя — Кавинант уже не отсчитывал его — Лорд Морэм произнес горячим шепотом:

— Я слышу их!

Ответ Корика звучал, словно вздох из гробницы:

— Да. Они идут за нами. Их очень много.

Шатаясь, словно от удара, люди снова начали взбираться вверх, перенапрягая остатки сил. Они чувствовали слабость от неудачи, словно двигались только потому, что их толкал вперед голубой огонь Морэма, заставляя, умоляя, используя лесть, понукая, вдохновляя, отказываясь принимать от них что-либо, кроме выносливости и еще раз выносливости. Не обращая внимания ни на что, кроме необходимости бежать, они продолжали подниматься.

Потом ветер завыл вокруг, и их путь изменился. Расщелина внезапно сузилась; они оказались на тонкой спиральной лестнице, вырубленной в стене вертикальной шахты. Ширина грубых ступеней позволяла им подниматься только по одному. И ветер с воем устремился вверх, словно покидая катакомбы в полном ужасе. Кавинант застонал, поняв, что ему придется пойти на риск еще одной опасной высоты, но натиск ветра был таким мощным, что падение казалось невозможным. Чувствуя головокружение, он карабкался вверх по лестнице.

Шахта уходила прямо вверх, и ветер завывал в ней, словно от боли; отряд поднимался, словно их тащил воздух. Но по мере того, как ствол шахты сужался, скорость ветра стала такой стремительной, что начала затруднять дыхание. Пока они, задыхаясь, карабкались вверх, головокружение стало охватывать их. Казалось, шахта начала опасно раскачиваться из стороны в сторону. Кавинант двигался уже на четвереньках.

Вскоре его примеру последовали и остальные.

Придавленный безвоздушным пространством, окружавшим его со всех сторон, Кавинант лег, распластавшись, на ступеньки. Он не двигался. До его слуха доносились смутные голоса, пытавшиеся перекричать шум ветра. Но они не доходили до сознания. Он чувствовал, что вот-вот задохнется, и единственное, что ему хотелось сделать, — это заплакать. Он едва мог вспомнить, что мешало ему излить свое горе прямо сейчас.

Чьи-то руки схватили его за плечи и втащили на плоский камень. Руки волокли его десять или пятнадцать футов по дну узкой щели. Вой ветра уменьшился.

Он услышал, как Кваан сдавленным запыхавшимся голосом ободрял его, и с усилием поднял голову. Он лежал в расщелине, выходившей одной стороной на восточный склон Горы Грома. Над плоским серым пространством далеко внизу всходило солнце.

Он был настолько оглушен, что даже слова радости звучали для него, как рыдания. Мимо один за другим выбирались на свет воины. Лифе уже спустилась на несколько футов с расщелины и, встав на колени, целовала землю. Вдалеке, за Сарангрейвом и Высокой Топью, царственно вставало солнце в своей алой короне.

Кавинант сел и посмотрел на Лордов, ожидая увидеть их торжество.

Однако вид у них был совсем не торжественный. Высокий Лорд сидел, сгорбившись, словно мешок старых костей, с Посохом Закона на коленях. Голова его была опущена, а лицо закрыто обеими руками. Возле него неподвижно стоял Морэм, и глаза его были холодны, как пустыня.

Кавинант не понимал.

Потом Баннор сказал:

— Здесь мы можем защищаться.

Ответ Морэма был тихим и горьким:

— Как? Друл знает здесь все входы и выходы. Если мы подготовимся к его появлению здесь, он нападет снизу или сверху Он может бросить против нас тысячи.

— Тогда закрой этот вход, чтобы оттянуть время.

Голос Морэма стал еще тише:

— Высокий Лорд остался без своего посоха. Я не могу в одиночку защищать выход — я не обладаю такой силой. Или, может быть, ты считаешь, что я достаточно силен, чтобы сдвинуть стены этой расщелины? Нет, даже если бы я хотел таким образом разрушить землю. Мы должны бежать. Туда… — дрожащей рукой он указал вниз, на склон Горы.

Кавинант посмотрел туда. Расщелина срывалась в дно глубокого оврага, проходившего прямо внизу по склону Горы Грома, подобно ножевой ране. По краям этот разрез был завален нагромождениями камней — упавшими валунами, обломками скал, похожими на мертвую плоть горы. А стены были отвесными, непригодными для подъема. Отряду пришлось бы с трудом пролагать себе дорогу по дну оврага на расстояние половины лье. Здесь стены расступились, и овраг упирался в утес. Когда отряд добрался бы до него, то ему пришлось бы искать окружной спуск и совсем другой путь.

И все же Кавинант не понимал. При мысли о трудности перехода по оврагу ему хотелось застонать, но все же это был выход. Он чувствовал на своем лице солнечный свет. С трудом поднявшись на ноги, он пробормотал:

— Пошли.

Морэм посмотрел на него взглядом, полным подавленной боли. Но не высказал ее вслух. Вместо этого он тихо заговорил с Квааном и Кориком. Через несколько минут отряд спустился в овраг и продолжил путь.

Их продвижение было страшно медленным. Чтобы проложить себе дорогу, им приходилось карабкаться с камня на камень, перелезать через огромные валуны, протискиваться на четвереньках сквозь узкие щели между камнями. А они очень ослабли. Самым сильным воинам то и дело требовалась помощь Стражей Крови. Тротхолла практически пришлось нести. Он сжимал Посох и едва шевелился при подъемах. Когда приходилось прыгать с камней, он падал на колени; скоро его одежда спереди запачкалась кровью.

Кавинант начал чувствовать грозившую им опасность. Скорость их передвижения могла оказаться роковой. Если Друл знал другие выходы на склон, его подчиненные могли добраться до конца расщелины прежде, чем это сделает отряд.

Но он один его понимал. После облегчения у воинов снова появился загнанный вид. Вскоре они едва тащились, карабкаясь и спотыкаясь, опустив головы и согнув спины, словно на них разом навалилась тяжесть их жизненного опыта. Солнечный свет не мог их обмануть, обещая безопасность.

Их страхи, подобно пророчеству, сбылись, когда отряд прошел все лишь полпути по оврагу. Один из воинов йомена, издав сдавленный крик, указал вверх на гору. Там они увидели целую армию юр-вайлов, вырвавшихся из расщелины, через которую они вышли сами.

Они попытались поскорее преодолеть заваленное дно оврага. Но юр-вайлы полились за ними, подобно черному потоку. Эти твари, казалось, прыгали с камня на камень, не боясь оступиться, словно движимые вперед силой своей жестокости. Они настигали отряд с чудовищной скоростью.

И юр-вайлы были не одни. Возле конца оврага на одной стене сверху внезапно возникли Пещерники. Заметив отряд, они тотчас начали спускать к ним в овраг. Отряд казался зажатым в клещи воинством Друла.

Они остановились на месте, парализованные ужасом. На мгновение даже Кваан утратил чувство ответственности за свой йомен; он растерянно озирался вокруг и не двигался. Кавинант сел, привалившись к большому валуну. Он хотел крикнуть горе, что это нечестно. Он уже столько пережил, столько потерял. Где его спасение? Было ли это ценой его сделки, его терпения? Она слишком велика. Он прокаженный, не приспособленный к таким испытаниям. Его голос, не подчиняясь, дрожал, полный беспощадной ярости.

— Не удивительно, что он… позволил нам завладеть Посохом. Чтобы сейчас удар был еще больнее. Он знал, что нам не удастся уйти с ним.

Но повелительный голос Морэма перерезал всеобщий ужас. Пробежав немного по оврагу, он взобрался на широкий плоский камень, возвышающийся над остальными.

— Здесь хватит места для всех нас! Сюда! — скомандовал он. — Мы примем свой конец здесь!

Воины медленно вскарабкались на камень, словно под тяжестью поражения. Морэм и Стражи Крови помогли им подняться. Последним был Высокий Лорд Тротхолл, поддерживаемый под руки двумя Стражами. Он пробормотал: «Нет, нет». Но он не сопротивлялся приказам Морэма.

Когда все оказались на камне, йомен Кваана и Стражи Крови образовали кольцо по его краю. Лифе присоединилась к ним, туго натянув руками свой шнурок. Тротхолл, Морэм и Кавинант встали внутри оборонительного кольца.

Теперь юр-вайлы преодолели уже половину расселины, отделявшую их от камня, на котором стоял отряд. За ними следовали сотни Пещерников, вылезавших из расселины и спускавшихся в овраг со стены. Не меньшее их количество продвигалось в сторону отряда по верху, по стенам оврага.

Оценив силы Друл а, Морэм тихо сказал:

— Мужайтесь, друзья. Вы хорошо послужили. А теперь давайте примем свою кончину так храбро, чтобы ее запомнили даже наши враги. Не отчаивайтесь. У исхода войны и победы много шансов. Давайте докажем Лорду Фаулу, что ему никогда не вкусить победу до тех пор, пока не будет мертв последний из друзей Страны.

Но Тротхолл прошептал:

— Нет. Нет.

Глядя вверх на вершину Горы Грома, он встал на ноги и закрыл глаза. С медленной решимостью он поднял Посох Закона на уровень своего сердца и сжал его в обоих кулаках.

— Это должно быть возможно, — прошептал он. — Именем Семи! Должно.

Костяшки его пальцев побелели на загадочно изрезанной поверхности Посоха.

— Меленкурион Скайвеа, помоги мне. Я не принимаю такой конец.

Брови его медленно сошлись над закрытыми глазами, а голова склонилась так, что борода коснулась груди. Из бледных губ вырвалась беззвучная, бессловесная песня. Но дыхание так хрипело в его груди, что песня больше походила на панихиду, чем на заклинание.

Силы Друла все еще изливались вниз и непреклонно устремлялись к отряду. Морэм смотрел на них с беспомощной усмешкой на губах.

Внезапно отчаянный шанс блеснул в его глазах. Он повернулся, взглянул на Кавинанта и прошептал:

— Есть еще выход! Тротхолл пытается вызвать Огненных Львов. Он не сможет этого сделать — сила Посоха закрыта, а мы не знаем, как освободить ее. Но это может сделать белое золото. Надо попробовать!

Кавинант отпрянул, словно Морэм предал его.

— Нет! — задыхаясь, произнес он. — Я заключил сделку…

Потом с головокружительной вспышкой внутреннего озарения он вдруг понял план Лорда Фаул, подстроенный для него, понял, что делает с ним Презренный. Это был убийственный удар, скрытый за всеми махинациями, за всеми уловками.

Ад и кровь!

Именно власть была точкой столкновения двух его противоположных безумий. Если бы он попытался воспользоваться дикой магией… если его кольцо обладает силой… если его кольцо не обладает силой… — Он вздрогнул от кружения и ударов черных видений… Убитый отряд… уничтоженный Посох… тысячи мертвецов, вся эта кровь на его голове, его голове.

— Нет, — хрипло воскликнул он, — не проси меня. Я обещал, что больше не буду убивать. Ты не знаешь, что я сделал… с Этьеран… с… Я заключил сделку, чтобы мне больше не пришлось убивать.

Юр-вайлы и Пещерники были теперь в пределах полета стрелы. Воины йомена подняли луки наизготовку. Орды Друла замедлили приближение и начали готовиться к последнему прыжку.

Но Морэм не отрывал взгляда от Кавинанта.

— Если ты не сделаешь этого, то тем самым совершишь худшее убийство. Неужели ты считаешь, что Лорд Фаул удовлетворится нашими смертями? Никогда! Он будет убивать до тех пор, пока вся жизнь без исключения не будет уничтожена. Вся жизнь, слышишь ты? И даже эти существа, которые служат ему, не будет исключением.

— Нет! — снова простонал Кавинант. — Неужели ты не понимаешь? Именно этого он и хочет. Посох будет разрушен… или Друл будет уничтожен… или мы… Что бы ни случилось, он выиграет. Он будет свободен. Ты делаешь как раз то, чего он хочет.

— И, тем не менее, — с горячностью возразил Морэм, — Мертвые — это мертвые. Только живые могут сопротивляться Презренному.

Проклятье! Кавинант искал ответ! Как человек, неспособный на собственное горе, он искал ответ. Но он не нашел ответ. Никакая сделка или компромисс не отвечали его потребности. С болью в голосе он дико выкрикнул, протестуя и моля:

— Морэм! Это самоубийство! Ты просишь, чтобы я сошел с ума!

Угроза в глазах Морэма не дрогнула.

— Нет, Неверующий. Тебе не обязательно терять разум. Есть другие ответы, другие песни. Ты можешь найти их. Почему Страна должна быть уничтожена во имя твоей боли? Спаси или прокляни! Возьми Посох!

— Проклятье! — Яростно стаскивая свое кольцо, Кавинант прокричал: — Сделай это сам!

Он стащил кольцо с пальца и попытался бросить его Морэму. Но он дрожал, как сумасшедший, пальцы его не слушались. Кольцо упало на камень и откатилось в сторону.

Кавинант пополз за ним. Но у него не хватило ловкости схватить кольцо. Оно скользнуло мимо ног Тротхолла. Кавинант снова нагнулся за ним и, потеряв равновесие, упал, ударившись лбом о камень.

Потом он смутно услышал гул взлетевших стрел; битва началась. Но он не обратил внимания. Он чувствовал, что расколол себе череп. Подняв голову, он обнаружил, что со зрением не все в порядке: в глазах у него двоилось.

Пятна на его одежде, оставленные мхом, стали расплывчатыми и неясными. Если у него когда-то и был шанс расшифровать их рисунок, то теперь он был утрачен. Ему никогда не удастся расшифровать таинственное послание Моринмосса. Он увидел, как Морэм в двух лицах поднял его кольцо. Потом он увидел двух Тротхоллов над ним, державших Посохи и пытающихся из последних сил пробудить в нем энергию, подвластную его воле. Два Баннора, оторвавшись от битвы, повернулись к Лордам.

Потом Морэм сделал шаг к Кавинанту. Быстрым движением Лорд схватил его за правое запястье с такой силой, что Кавинанту показалось, будто хрустнули кости. Это заставило его руку раскрыться, и когда два его пальца оказались беззащитными, Морэм надел на одно из них кольцо. Кольцо застряло после первого сустава.

— Я не могу занять твое место, — проскрежетал двойной Лорд. Грубым движением он заставил Кавинанта подняться. Приблизив двойное лицо к Кавинанту, он прошипел: — Именем Семи! Ты боишься силы больше, чем слабости!

«Да! — мысленно простонал Кавинант, чувствуя ужасную боль в запястье и в голове. — Да! Я хочу выжить!»

Свист стрел теперь был почти непрерывным. Воины едва успевали перезаряжать свои луки. Но запас стрел был не безграничным. А юр-вайлы и Пещерники теперь держались поодаль, вызывая на себя огонь лучников, но терпя лишь минимальные потери. Силы Друла не спешили. Особенно юр-вайлы, казалось, готовы были растянуть удовольствие расправы с отрядом.

Но Кавинанту было не до этого. Словно охваченный какой-то агонией, он смотрел на Морэма. У Лорда было два рта, губы прикрывали длинные ряды зубов и четыре глаза, все горящие повелительным огнем. Поскольку ему больше ничего не приходило в голову, он потянулся к своему поясу, достал нож Этьеран и протянул его Морэму. Сквозь зубы он произнес:

— Будет лучше, если ты убьешь меня.

Морэм медленно опустил руку. Его рот смягчился; огонь в глазах угас. Взгляд его, казалось, обратился внутрь, и он вздрогнул, увидев там нечто. Когда он заговорил, голос его был похож на пыль:

— Ах, Кавинант, прости меня. Я забылся. Гигант… Гигант понимал это. Я должен был прислушаться к нему более внимательно. Неправильно просить больше, чем ты отдаешь по собственной воле. Иначе мы становимся похожими на то, что мы ненавидим.

Он опустил запястье Кавинанта и отступил назад.

— Мой друг, это не твоя ноша. Она висит на нас, и мы понесем ее до конца. Прости меня.

Кавинант не в силах был ответить. Он стоял с перекошенным лицом, словно готов был разрыдаться. Глаза его болели от раздвоенности зрения. Доброта Морема подействовала на него сильнее, чем любой приказ. С жалким видом он повернулся к Тротхоллу. Неужели он не смог где-нибудь найти силу для этого риска? Быть может, тропа избавления лежала именно в этом направлении; быть может, ужас дикой магии и был той ценой, которую он должен заплатить за свою свободу. Ему не хотелось быть убитым юр-вайлами. Но когда он поднял руку, то не смог сказать, какая из двух рук принадлежит ему, какой из двух посохов был настоящим.

Потом с низким гудением пролетела последняя стрела. Пещерники издали громкий вопль злобы и ликования. По команде юр-вайлов они начали приближаться. Воины вытащили мечи, приготовились к бесполезной кончине. Стражи Крови замерли на пятках, готовые прыгнуть в любую сторону.

Дрожа, Кавинант попытался дотянуться до Посоха.

Но голова его кружилась, и клубящаяся тьма набрасывалась на него. Он не мог преодолеть свой страх, его ужасала мысль о мести, которую могла наслать на него проказа за такую дерзость. Рука преодолела половину расстояния и остановилась, в бессилии сжимая пустой воздух.

— Ах! — воскликнул он. — Помогите!

— Мы — Стражи Крови. — Голос Баннора едва слышался сквозь громкие вопли Пещерников. — Мы не можем позволить такой конец.

Твердо взяв руку Кавинанта он положил ее на Посох Закона, посредине между напряженными кулаками Тротхолла.

Сила, казалось, взорвалась в груди у Кавинанта. Беззвучное сотрясение, шок, не воспринимаемый слухом, потряс овраг, словно гора забилась в конвульсиях. Взрыв сбил несколько членов отряда с ног, расшвыряв их среди камней, а с ними всех юр-вайлов и Пещерников. Только Высокий Лорд удержался на ногах. Голова его гордо откинулась, и Посох забился у него в руках.

На мгновение в овраге воцарилась тишина, такая напряженная, что казалось, будто взрыв оглушил воем всех сражавшихся. И в этот миг все небо над Грейвин Френдор почернело от непереносимого грохота.

Потом раздался звук — какая-то глубокая нота, словно кричал сам камень горы, — сопровождаемый длинными волнами горячего, шипящего бормотания. Тучи опустились вниз, закрыв вершину Горы Грома.

Огромные желтые костры зажглись на скрытой тучами вершине.

Некоторое время отряд и нападавшие оставались на прежних местах в овраге, словно боясь пошевелиться. Все смотрели вверх, на огни и молнии.

Внезапно огонь начал извергаться. С чудовищным ревом, словно загорелся сам воздух, огненные языки, похожие на огромных голодных зверей, устремились вниз по всему пространству горного склона.

Завизжав от страха, Пещерники вскочили и побежали. Некоторые с безумным видом пытались вскарабкаться по стенам оврага. Но большинство, обтекая камень, где стоял отряд, бросились вниз, пытаясь опередить Огненных Львов.

Юр-вайлы поступили иначе. В яростной спешке они пронеслись вверх по оврагу, ко входу в катакомбы.

Но прежде, чем они оказались в безопасности, из расщелины над ними появился сам Друл. Пещерник двигался ползком, не в силах удержаться на ногах. Но в кулаке он сжимал зеленый камень, излучавший сквозь темноту туч нитевидное зло, Его вопли перекрыли даже рев Львов:

— Уничтожить! Уничтожить!

Юр-вайлы остановились, очутившись между двумя угрозами.

Воспользовавшись их замешательством, отряд заспешил вниз по оврагу. Тротхолл и Кавинант были слишком ослаблены, чтобы идти самим, поэтому их несли Стражи Крови, передавая друг другу через Камни, таща по заваленному дну оврага.

Впереди Пещерники уже почти добрались до конца оврага. Некоторые из них были так ослеплены страхом, что наткнулись на утес, остальные рассеялись в том или ином направлении по уступу, пытаясь найти дорогу к спасению.

Но в тылу отряда юр-вайлы образовали клин и снова устремились вниз. Отряд едва успевал сохранять расстояние, отделявшее его от клина.

Рев воспламененного воздуха становился все более сильным и свирепым. Сдвинутые с места энергией вершины валуны сорвались со скалы. Огненные Львы катились, как слюна, выплюнутая из сердца. А еще дальше, над оврагом, удалявшееся завывание их мощи, казалось, удваивалось и утраивалось с каждым новым рывком вниз. Порыв обжигающего воздуха несся впереди, словно герольд, возвещающий о приближении огня и вулканического голода. Грейвин Френдор сотрясалась до самих корней.

Идти по оврагу стало немного легче, когда отряд приблизился к его нижней оконечности, и Кавинант нашел в себе силы идти самостоятельно.

Побуждаемый поврежденным зрением и перегруженным слухом, приходя постепенно в ярость, он вырвался из рук Стражей Крови. Двигаясь на негнущихся ногах, словно кукла, он влился в спотыкающуюся шеренгу направлявшихся к утесу.

Остальные члены отряда повернули вдоль утеса. Но он пошел прямо к пропасти. Когда он дошел до нее, его ноги едва нашли в себе силы остановиться. Шатаясь от слабости, он заглянул в бездну. Она падала отвесно на две тысячи футов, а утес был по меньшей мере в пол-лье шириной.

Спасение невозможно. Львы настигнут отряд прежде, чем он доберется до какого-нибудь спуска с утеса — намного раньше.

Люди окликали его, тщетно предупреждая, он едва слышал их сквозь рев воздуха. Он не обращал внимания. Это бегство был не тем, чего он хотел. И он не боялся падения; он не видел дна, чтобы бояться.

Ему надо было что-то делать. На мгновение он заколебался, собираясь с мужеством. Потом подумал, что кто-нибудь из Стражей Крови, вероятно, попытается спасти его. Он хотел выполнить свое намерение прежде, чем это могло случиться.

Ему нужен был ответ смерти. Стащив кольцо, он твердо зажал его в исковерканной руке и размахнулся, чтобы бросить с утеса.

Пока он заносил руку назад, его глаза следили за кольцом, и он внезапно остановился, пораженный ударом стыда. Металл был чист. Он по-прежнему видел два кольца, но оба были абсолютно одноцветными; пятна исчезли с них.

Повернувшись спиной к бездне, он посмотрел в овраг, ища Друла.

Он услышал, как Морэм крикнул:

— Баннор! Это его право!

Страж Крови мчался к нему. По команде Морэма Баннор резко остановился в десяти ярдах от Кавинанта, несмотря на свою Клятву. В следующий миг, отвергнув приказ, он снова прыгнул к Кавинанту.

Кавинант не мог сфокусировать зрение. Краем глаза он увидел Огненных Львов, несущихся к расщелине в верхней части оврага. Но остальное заслонил клин юр-вайлов. Он был всего лишь в трех шагах. Мастер учения уже занес для удара палаш.

Кавинант инстинктивно попытался двигаться. Но это получилось у него слишком медленно.

Он был как раз на пути у клина юр-вайлов, когда Баннор подлетел к нему, опрокинул его, а юр-вайлы с сумасшедшим торжествующим лаем, словно только что видели фантом, врезались в утес. Их вопли, когда они падали в пропасть, были все такими же свирепыми и ликующими.

Баннор помог Кавинанту встать и, поддерживая, подошел к отряду, но Кавинант вырвался и, спотыкаясь, прошел несколько шагов вверх по склону, напряженно осматривая овраг.

— Друл! Что случилось с Друлом?

Глаза его ничего не видели. Он остановился в нерешительности и яростно произнес:

— Я не вижу!

Морэм поспешил к нему, и Кавинант повторил вопрос, крикнув его прямо в лицо Лорду.

Морэм мягко ответил:

— Друл там, в расщелине. Сила, которой он не мог управлять, уничтожает его. Он уже не знает, что делает. Еще мгновение, и Огненные Львы проглотят его.

Кавинант попытался овладеть своим голосом и прошипел:

— Нет! Просто он — еще одна жертва. Все это Фаул спланировал заранее.

Несмотря на стиснутые зубы, его голос срывался.

Морэм успокаивающе прикоснулся к его лицу.

— Успокойся, Неверующий. Мы сделали все, что могли. Не надо проклинать себя.

Кавинант вдруг понял, что его ярость исчезла, превратилась в ничто. Он чувствовал себя разваливающимся на части и опустился на землю, словно кости не в состоянии были больше поддерживать его. Взгляд его был рассеянным, как паруса корабля-призрака. Не сознавая того, что делает, «он надел обручальное кольцо на палец.

Остальные члены отряда шли к нему. Оставив попытки бегства, они смотрели на приближающихся Львов. Полночные тучи затемняли всю гору, и сквозь мрак прыгающие огни сверкали и переливались, словно звери из солнечного пламени. Они спрыгнули со стен в овраг, и некоторые из них повернули вверх, к расщелине.

Лорд Морэм наконец стряхнул с себя оцепенение.

— Зови своих Ранихинов, — скомандовал он Баннору. — Стражи Крови могут спастись. Возьмите Посох и Вторую Заповедь. Зовите Ранихинов и спасайтесь.

Баннор долго смотрел в глаза Морэму, оценивая приказ Лорда. Затем последовал твердый отказ:

— Пойдет один из нас. Чтобы доставить Посох и Заповедь к Колыбели Лордов. Остальные останутся.

— Почему? Мы не можем бежать. Вы должны жить и служить Лордам» которым придется продолжать это войну.

— Возможно. — Баннор слегка пожал плечами. — Кто знает? Высокий Лорд Кевин отослал нас от себя, и мы повиновались. Еще раз мы этого не сделаем.

— Но эта смерть бесполезна! — крикнул Морэм.

— Все равно, — голос Баннора был бесстрастным, как металл. Потом он добавил: — Но ты можешь позвать Хайнерил. Сделай это, Лорд.

— Нет, — вздохнул Морэм с усталой улыбкой. — Я не могу. Как я могу оставить остальных умирать?

Кавинант слушал вполуха. Он чувствовал себя, словно брошенный, и блуждал среди обломков своих эмоций в поисках чего-то, стоящего спасения. Но часть его разума поняла. Положив два пальца правой руки в рот, он издал короткий пронзительный свист.

Весь отряд посмотрел на него. Кваан, казалось, подумал, что Кавинант лишился рассудка; в глазах Морэма отразилась внезапная догадка. Но Мейнфрол Лифе взметнула свой шнурок высоко в воздух и воскликнула:

— Ранихины! Грива Мира! Он зовет их!

— Как? — возразил Кваан. — Он же отверг их!

— Они ржали в его честь! — ответила она с торжествующей улыбкой. — Они придут!

Кавинант перестал слышать вообще. Что-то происходило с ним, и он с трудом встал на ноги, чтобы встретить это достойно. Намерения его ситуации менялись. Его затуманенному взору члены отряда представали все более твердыми и сплошными, словно превращались в камень. И сама гора становилась все более несокрушимой. Она казалась такой же незыблемой, как краеугольный камень мира. Он чувствовал, как покров упал с его восприятия; он увидел незатуманенную Гору Грома во всей ее непревзойденной силе. Он тускнел рядом с ней, его плоть становилась все тоньше и прозрачнее. Ветер, густой, как дым, дул сквозь него, замораживая кости. Горло его души сжалось в молчаливой боли.

— Что происходит со мной?

Из-за края утеса с южной стороны галопом выскочили Ранихины. Как сияние надежды, они обгоняли мчавшихся Львов. Хриплый крик радости вырвался у воинов.

— Мы спасены! — крикнул Морэм. — Времени хватит.

Вместе с остальными членами отряда он поспешил вперед, навстречу быстро приближавшимся Ранихинам.

Кавинант чувствовал, что его оставили одного.

— Что со мной происходит? — повторил он едва слышно, обращаясь к могучей горе.

Но Тротхолл был все еще рядом с ним. Кавинант слышал, как Высокий Лорд произнес теплым добрым голосом, казавшимся оглушительным, как раскаты грома:

— Друл мертв. Это он вызвал тебя, и с его смертью сила вызова исчезает. Ты многое сделал для нас. И, имея Посох Закона и Вторую Заповедь, мы сможем противостоять злу Презренного. Мужайся. Отчаяние и злоба — не единственные песни в мире.

Но Кавинант рыдал в безмолвном горе. Все вокруг него — Тротхолл, и отряд, и Ранихины, и Огненные Львы, и горы — стало слишком твердым. Они преодолели его ощущения и наконец исчезли из его восприятия в сером тумане. Он пошарил руками вокруг себя и ничего не почувствовал. Он не мог видеть; Страна исчезла из поля видения. Она была слишком велика для него, и он ее потерял.