Примадонны Ренессанса

Глава 13 Любовница Федерико

1519 год оказался роковым для многих людей, тесно связанных с Изабеллой д'Эсте, чьи жизни и судьбы повлияли на судьбу её семьи. Прежде всего, в январе умер император Максимилиан, и в июне ему наследовал его внук, Карл V, который уже правил Испанией, Неаполем и Нидерландами. В то время как соперничающие державы Европы всё ещё интриговали по поводу императорских выборов, скончался маркиз Франческо Гонзага.

Утром 29 марта он послал за своим нотариусом и составил завещание, назначив своего старшего сына Федерико своим наследником и преемником и оставив годовой доход в размере 8000 дукатов двум своим младшим сыновьям, Эрколе и Ферранте, и 3000 дукатов двум своим незамужним дочерям. Кроме того, двум его незаконнорожденным дочерям была назначена ежегодная пенсия в размере 400 дукатов. Маркиза была утверждена во владении всем своим имуществом, составляющими годовой доход в 12 000 дукатов, и вместе с кардиналом Сигизмондо и Джованни Гонзага, была назначена душеприказчиком и опекуном своего сына Федерико, пока ему не исполнится двадцать два года. Маркиз также оставил прекрасный дом и поместье своему брату Джованни в знак особой привязанности, и назначил пенсию в размере 6000 дукатов в год герцогу и герцогине Урбино во время их изгнания. После этого умирающий принял последнее причастие и послал за своей женой и детьми, которые собрались у его постели ближе к вечеру. Присутствовали обе герцогини Урбино, а также Изабелла, её трое сыновей и две младшие дочери – Ипполита, постригшаяся восемь лет назад в монахини, и Ливия, тоже предназначенная для монастыря с рождения и уже принявшая монашеское имя Паола. Маркиз попрощался с членами своей семьи и с главными магистратами и дворянами Мантуи, умоляя их служить его сыну так же хорошо, как они служили ему.

– Мой дорогой сын, – сказал он Федерико, – я оставляю Вам прекрасное состояние и большой доход. Смотрите, правьте справедливо и дорожите любовью своих подданных, а также исполните мои последние распоряжения, если хотите, чтобы я покоился с миром

Затем, обратившись к Изабелле, маркиз поручил ей своих детей, сказав, что давно знает её удивительную мудрость и способности и полностью доверяет ей. После чего попросил двух францисканских монахов, которые присутствовали тут же, прочитать вслух отрывок о смерти Христа из Евангелия от святого Луки, и когда они дошли до слов: «Отче, в руки Твои предаю дух мой», он передал свою собственную душу в руки Божьи.

– На лицах всех присутствующих не было видно ничего, кроме слёз, – свидетельствует Эквикола, который присутствовал при этом, – ничего не было слышно, кроме рыданий женщин, в то время как дети стояли ошеломлённые в молчании.

Весь следующий день тело Франческо пролежало в Кастелло, после чего, как того желал покойный, его облачили во францисканское одеяние и доставили в дубовом гробу, покрытом чёрным бархатным покрывалом, в часовню Гонзага в церкви Сан-Франческо в сопровождении все монахов Мантуи. 4 апреля новый маркиз Федерико выехал из Кастелло, одетый в белое, и, спешившись под большими порталом собора, принял скипетр из рук подесты Мантуи. Затем он проехал по городу, сопровождаемый всей знатью и самыми богатыми горожанами, в то время как толпа кричала:

– Да здравствует дом Гонзага!

Неделю спустя умершему правителю были отданы последние почести, и Федерико торжественно вошёл во главе всех мужчин своего рода в церковь Сан-Франческо. Здесь тело его отца положили на роскошный катафалк, увешанный знамёнами и освещённый пылающими факелами, а также увенчанный изображением мёртвого принца в доспехах. На следующий день старый наставник Федерико, Франческо Виджилио, произнёс надгробную речь, после чего новый маркиз принял иностранных послов и дал аудиенцию главным жителям Мантуи и соседних городов.

В последующие недели овдовевшая Изабелла получала письма и принимала визиты с соболезнованиями не только со всех концов Италии, но и, как отметил Банделло, со всего цивилизованного мира. Послы из Франции, Испании и Германии приехали, чтобы выразить ей своё почтительное сочувствие. Папа Лев X, несмотря на своё предательское поведение по отношению к родственникам маркизы, в июне отправил своего секретаря Пьетро Бембо в Мантую, чтобы выразить свои соболезнования и поздравить Федерико. По приглашению маркизы этот старый друг нанёс ей визит в Мармироло, где она проводила лето. Даже кардинал Биббиена, который едва ли мог появиться в присутствии Изабеллы после того, как выступил против её зятя, на обратном пути из Франции прислал вежливую записку, в которой выражал самые тёплые чувства и сожалел о том, что не смог навестить её лично.

Одно из самых добрых писем, которые Изабелла получила по этому поводу, было от её невестки Лукреции Борджиа.

– Эта горькая потеря, – написала она Изабелле 31 марта, – так глубоко поразила меня, что вместо того, чтобы утешать других, я сама остро нуждаюсь в утешении. Я от всего сердца скорблю с Вашим Превосходительством и никогда не смогу выразить, сколько горя это причинило мне. Но поскольку так угодно Богу, мы должны склониться перед Его волей, и я знаю, что Ваше Высочество перенесёт это горе с Вашим известным мужеством и мудростью.

Бедная Лукреция сама находилась в критическом состоянии. 14 июня она родила мёртвого ребенка, а через десять дней испустила дух на руках своего мужа, в ночь на 24 июня 1519 года. За два дня до своей смерти, чувствуя, что её последний час близок, она продиктовала трогательное письмо папе Льву X, прося его благословения и молитв и поручая своего мужа и детей его заботе. Горе Альфонсо было глубоким и реальным. Он был нежно привязан к этой «дорогой спутнице своей жизни», как он называл Лукрецию, на которой так неохотно женился, и потерял сознание на похоронах, так что его пришлось отнести в ризницу церкви и привести в чувство с помощью «aqua vitce» («воды жизни» – раствора этилового спирта). Джованни Гонзага, который присутствовал там, обнаружил, что весь город погрузился в траур и услышал «удивительные вещи» о доброте и благочестии оплакиваемой герцогини.

Другой личной потерей, которая очень сильно повлияла на Изабеллу, была смерть её верного секретаря Бенедетто Капилупи, который был её ежедневным компаньоном и помощником с момента её замужества. Его здоровье уже давно ухудшалось, и он умер за несколько месяцев до Франческо. Выбор нового секретаря имел большое значение для маркизы, и после долгих размышлений она, в конце концов, назначила 28 мая 1519 года на вакантную должность Марио Эквиколу.

– Особенно важно, – объяснила она свой выбор брату Альфонсо, – иметь секретаря, который был бы приятен маркизу, и поскольку он и вся моя семья любят Марио, я сделала его своим секретарём.

Не только учёный латинист, но и гибкий дипломат, Эквикола с тех пор, как был отправлен в Рим с Федерико, втёрся к нему в доверие, передавая мальчику приветы от фрейлин его матери, особенно Альды Боярдо и Изабеллы Лаваньолы, с которой, к большому неудовольствию маркизы, неоднократно ассоциировалось имя Марио.

Тем временем в Мантую пришла весть о внезапной смерти племянника папы Лоренцо Медичи. Этот слабый и распутный принц скончался во Флоренции 4 мая, всего через несколько дней после смерти своей жены-француженки Мадлен де ла Тур д'Овернь, оставив новорожденную дочь, Екатерину Медичи, будущую королеву Франции. Это неожиданное событие возродило надежды Франческо Марии делла Ровере на возвращение Урбино. Но Изабелла и Федерико заботились прежде всего о собственных интересах. По совету матери молодой маркиз решил отправить Кастильоне в Рим, чтобы урегулировать с папой вопрос относительно пошлин на соль, которые Мантуя выплачивала Святому Престолу, и уже в последнюю очередь замолвить словечко за шурина. Однако именно в этом последнем пункте Лев Х был непреклонен и сразу после смерти своего племянника присоединил Урбино к папской области. Во всех других вопросах святой отец проявил уступчивость и выказал благосклонность по отношению к Федерико и его матери. Кроме того, Изабелла поручила Кастильоне попросить Микеланджело или Рафаэля сделать проект гробницы её мужа. Граф, естественно, обратился в первую очередь к своему другу и 3 июня сообщил Изабелле:

– Что касается рисунка для гробницы, о котором пишет Ваше Превосходительство, я надеюсь, что к этому времени Ваше желание будет удовлетворено. Микеланджело не было в Риме, поэтому, кроме Рафаэля, мне не к кому было обратиться, и я уверен, что его рисунок Вам понравится.

Но гробница так и не была установлена из-за последовавшей вскоре смерти Рафаэля, а эскиз, к сожалению, исчез. Все работы, созданные Рафаэлем для Гонзага, словно преследовал злой рок. Так, портрет Федерико, который живописец не успел закончить из-за его отъезда из Рима, Кастильоне неожиданно обнаружил у одного из слуг кардинала Колонна. Графу удалось выкупить творение Рафаэля и доставить в Мантую. Но лет через сто портрет юного маркиза словно растворился, как и «Мадонна», которую Изабелла заказала маэстро ещё раньше.

Интересы Гонзага в Риме продвигал также папский нунций Кьерикати, тепло относившийся к Изабелле. Летом посетив её в Мантуе, он пообещал использовать своё влияние в интересах её сына как на Льва Х, так на нового императора Карла V, который холодно относился к Федерико как к союзнику своего соперника Франциска I. И своё обещание прелат сдержал. К счастью, папа, несмотря на свои амбициозные планы в отношении Феррары и враждебность к дому Эсте, всегда сохранял высочайшее уважение к маркизе, и когда Кастильоне вернулся в Мантую в ноябре, Лев X отправил ей письмо на латыни, в котором выразил своё неизменное восхищение её персоной. Несомненно, мудрость и дипломатичность Изабеллы оказали величайшую услугу её сыну и государству в первые годы правления Федерико.

Как обычно, она отнеслась к своему новому положению со всей серьёзностью и, обнаружив пробелы в своём образовании, принялась за изучение архитектуры, сельского хозяйства и промышленности. При этом своей настольной книгой сделала «Государя» Макиавелли. Значительно укрепив положение Мантуи, она тем самым завоевала любовь и уважение своих подданных. Всё, что делала Изабелла, было сделано хорошо. Уступив сыну замок Сан-Джорджо, она перебралась в старый Палаццо Дукале, в так называемые «Вдовьи апартаменты», которые включали в себя два крыла. В «Крыле Гроты» разместились мебель и мифологические картины из её знаменитой студии, воспевавшие добродетели Изабеллы, выполненные на заказ художниками Андреа Мантеньей, Лоренцо Костой и Перуджино, а также два новых полотна Корреджо «Аллегория порока» и «Аллегория добродетели». Вторым залом в этом крыле была «Камера Гранда» с её коллекциями, расписанная мантуанским художником Лоренцо Леонбруно. А в так называемом «Крыле Санта-Кроче» было построено целых пять комнат. К ним пристроили Тайный сад для Изабеллы, которой с возрастом всё труднее стало выбираться за город.

Восшествие на престол молодого, любящего удовольствия маркиза привело к заметным изменениям при мантуанском дворе. Карнавал 1520 года отмечали там с большим весельем и размахом. А в мае Федерико и его брат Эрколе сопроводили герцога Урбино и двух герцогинь в Венецию, где были приняты с большим радушием дожем и Сенатом. Изабелла, однако, отказалась присоединиться к их компании и вообще с необычной прохладой отнеслась ко всему происходящему. Её недовольство объяснялось просто: её сын настоял на том, чтобы взять с собой в Венецию Изабеллу Боскетти, прекрасную молодую жену своего родственника Франческо Гонзага, графа Кальвизано. Причём там его любовница, как прямо назвал её венецианский дипломат Сануто, посещала с ним мессу в Сан-Марко и открыто появлялась на всех праздниках.

Эта дама происходила из старинного итальянского рода дворян Боскетти, владевших небольшим городком Сан-Чезарио в 12 километрах к юго-востоку от Модены в Эмилии-Романье на реке Панаро. Скорее всего, она там и родилась примерно в 1502 году. Её отцом был Джакомо Боскетти, граф Конте и соправитель Сан-Чезарио. Кроме того, он состоял на придворной службе у Франческо Гонзага, который посвятил его в рыцари. Вместе со своим сеньором 6 июля 1495 года Джакомо отличился в битве с французами при Форново. А спустя три года он женился на родной сестре графа Бальдассаре Кастильоне. Без сомнения, Изабелла Боскетти читала сочинения своего знаменитого дядюшки. Интересно, что в его книге об идеальном придворном рассказывалось, какими качествами должен руководствоваться дворянин при выборе невесты: элегантность, всесторонняя образованность, изящество, сообразительность и артистизм. Возможно, образцом для Кастильоне служила его племянница? В то время, когда Федерико жил в качестве заложника в Риме, Изабеллу Боскетти выдали замуж за графа ди Кальвизано, придворного и капитана покойного маркиза Мантуанского. Поэтому она жила попеременно то во владениях мужа в Кальвизано (провинция Бреши), то в Мантуе, где её прозвали: «Прекрасная Боскетти». Вернувшись из Рима, девятнадцатилетний Федерико увидел семнадцатилетнюю Изабеллу при дворе своей матери и влюбился в неё. Правда, молодой маркиз уже тоже был несвободен, так как в 1517 году подписал брачный контракт с восьмилетней Марией Палеолог, которая была старшей дочерью маркиза Монферрата и считалась блестящей партией. Помимо прав на византийский престол (правда, скорее иллюзорных), она могла со временем унаследовать Монферрат ввиду слабого здоровья своего брата. Согласно всё тому же контракту свадьба Федериго и Марии должна была состояться по достижению девушкой брачного возраста. Таким образом, на пути у влюблённых было много препятствий, даже гораздо больше, чем они думали

Предоставив матери управлять Мантуей, Федерико предался своей страсти. Так как он был молод и хорош собой, то легко завладел сердцем Прекрасной Боскетти. Тем более, что её муж согласился отказаться от своих супружеских прав за некоторую мзду и позволение называться Кауцци-Гонзага ввиду отдалённого родства с властителями Мантуи. Сначала влюблённые встречались тайно, очевидно, за городом, где располагались знаменитые конюшни Гонзага. Подобно своему отцу, Федерико вскоре прославился как опытный коннозаводчик, поставлявший лошадей чуть ли не всем правителям Европы. В 1520 году Изабелла Боскетти родила сына, названного Алессандро, отцом которого считался граф Кальвизано. Однако долго держать свою связь в тайне влюблённые не могли. Первой обо всём догадалась Изабелла д’Эсте, однако она напрасно пыталась разлучить Федерико с его любовницей.

Несмотря на трения с сыном из-за Боскетти, первой целью, которую поставила перед собой маркиза после смерти мужа, это было заполучить должность генерал-капитана Церкви для Федерико. Второй – утвердить на миланском престоле своего племянника Франческо Сфорца. Серьёзный и строгий, тот был полной противоположностью своего старшего брата. Судя по свидетельствам современников, младший сын Моро и Беатриче был хорошо образован, умён и энергичен, хотя и слаб здоровьем. Массимилиано видел в нём своего соперника и однажды, когда Франческо, в задумчивости сидел у окна, внезапно крикнул ему:

– Сеньор, я знаю, что Вы метите в герцоги Милана; но выбросьте эту мысль из своей головы, ибо я покончу с Вами, даю Вам слово дворянина!

Для осуществления своих проектов Изабелла в июле снова отправила Кастильоне в Рим. До конца месяца тот сообщил Федерико, что папа спросил его:

– А кто будет управлять Мантуей в отсутствие маркиза?

– Госпожа маркиза показала себя вполне способной управлять государством, – ответил Кастильоне.

Его ответ удовлетворил Льва Х, но он приказал мантуанцу пока держать всё в тайне. Пока граф защищал интересы Гонзага в Риме, его молодая жена Ипполита скончалась в Мантуе через три недели после третьих родов. Изабелла срочно отправила курьера к кардиналу Биббиене, умоляя его сообщить горестную новость графу как можно мягче, приложив своё письмо и письмо Федерико с соболезнованиями.

– Я знаю, – писала она, – что трудно и почти невозможно сдержать горе, которое Вы, должно быть, испытываете из-за потери столь дорогого для Вас существа, как Ваша дражайшая жена, которая, как Вы слышали, недавно покинула этот мир и перешла в бессмертную жизнь. Поэтому мы не просим Вас не скорбеть, но искренне соболезнуем Вам и испытываем самые горькие страдания из-за большой любви, которую Ваша покойная жена заслуженно завоевала у нас.

– Никогда не думал, – ответил Кастильоне на следующий день, – что моей бедной жене придётся совершить это путешествие раньше меня. Боже, сжалься над этой благословенной душой, и пусть Он не оставит меня здесь слишком надолго после неё, потому что очень тяжело из-за того, что она умерла первой.

Граф держался мужественно, но, как заметил Биббиена в своём письме, он страдал больше, чем хотел показать. Впрочем, и самому кардиналу жить осталось недолго. Он умер 9 ноября 1512, всего через семь месяцев после смерти Рафаэля, тоже оплаканный Изабеллой. Несмотря на то, что по приказу папы Биббиена воевал против её зятя, он всегда был лично предан маркизе.

За месяц до этого, в октябре, Изабелла отправилась в паломничество в Лорето, где находилась одна из величайших католических святынь – Хижина Святого Семейства. Заодно она посетила Феррару и навестила Альфонсо, который был болен и измучен постоянными интригами и заговорами папы против него. Не в силах добиться того, чтобы Лев Х изменил своё отношение к Ферраре, Изабелла, по крайней мере, посредством Кастильоне держала брата в курсе тайных замыслов папы против него.

В январе 1521 года одно желание маркизы, к её великой радости, свершилось: двадцатилетний Федерико стал самым молодым генерал-капитаном Церкви. При этом Лев Х настоял на том, чтобы герцог Урбино со своей семьёй покинул Мантую. Франческо Мария уехал в Венецию, а для своей дочери и невестки Изабелле удалось добиться разрешения остаться. Вскоре сбылась и вторая заветная мечта маркизы.

Новый император Карл V и папа решили заключить союз против короля Франции и снабдили племянника маркизы Франческо Сфорца деньгами для сбора армии. Карл решил, что будет легче контролировать Милан через герцога со столь известным именем, как Сфорца, чем напрямую управлять этим герцогством. В августе Федерико Гонзага принял командование папскими войсками и присоединился к Просперо Колонне, главнокомандующему императора. В результате успешной кампании против французов 19 ноября Милан был взят, и французы отступили в Кремону, сохранив только гарнизон в Кастелло. Новость дошла до Льва X 25 ноября и наполнила его радостью. Папа уже строил самые смелые планы по продвижению своей семьи и открыто говорил о том, чтобы побудить императора передать герцогство Миланское кардиналу Медичи вместо Франческо Сфорца. Но на следующий день простудился на охоте, и у него появились симптомы лихорадки. 30 ноября он серьёзно заболел и умер на следующий вечер в возрасте сорока пяти лет.

– Лев Х пришёл к власти как лиса, правил как благородный и умер как собака, – заклеймил его в своём памфлете римский поэт Паскуино.

Однако Кастильоне сожалел о смерти папы и уверял Федерико, что тот потерял настоящего друга:

– Я не думаю, что Ваше Превосходительство вполне осознает, какую большую потерю Вы понесли, поскольку, если я не сильно ошибаюсь, желанием и намерением Его Святейшества было назначить Вас на самые высокие посты. Но Бог разрушил все наши тщетные планы.

Однако другие родственники Изабеллы и Федерико радовались смерти папы безмерно. Альфонсо I д’Эсте велел отчеканить медаль с надписью: «Из лап льва» и немедленно принялся разрабатывать планы возвращения тех городов, которых Лев Х лишил его. А Франческо Мария делла Ровере, не мешкая ни минуты, собрал войска на деньги Изабеллы и герцога Феррары и поспешил в Урбино, «призванный обратно любовью своих подданных», которые единодушно поднялись с оружием в руках, изгнали папского губернатора и радостно приветствовали возвращение своего прежнего правителя. Хорошие новости вскоре достигли Мантуи, где слёзы радости двух герцогинь смешались со слезами Изабеллы. 18 декабря она смогла поздравить своего зятя с его триумфальным восстановлением, а несколько дней спустя Кастильоне написал ей из Рима:

– Я слышал, что герцог Урбино вернул себе всё свое состояние и вошёл в Пезаро без сопротивления. Дай Бог, чтобы он мог оставаться там долго!

Смерть Льва Х на какое-то время приостановила продвижение папских войск. Армия Федерико Гонзага таяла и он был вынужден выдать аванс солдатам небольшого отряда, который ему удалось собрать в Милане, из собственных средств. Тем временем Франциск I, который всегда сохранял дружеские чувства к молодому маркизу и прислал ему цепь ордена Святого Михаила при его восшествии на престол, воспользовался трудным положением, в которое он был поставлен, чтобы пригласить его поступить к нему на службу. Не зная, на что решиться, Федерико решил посоветоваться с матерью.

– Я показал нашей прославленной мадонне Ваше шифрованное послание, – ответил ему от имени своей госпожи Марио Эквикола, который последовал было за Федерико на войну, но, обнаружив, что тяготы лагеря ему не по вкусу, получил разрешение вернуться домой. – Она твёрдо придерживается мнения, что Вам не следует заключать новый союз до избрания нового папы, потому что это наилучшим образом определит наш будущий курс действий. Её Превосходительство надеется, что Вы сможете продолжить служение Церкви, особенно, если папа будет в союзе с императором, как это было в последнее время, потому что Церковь, несомненно, в конце концов, одержит победу, и, даже если потерпит поражение, всегда будет пользоваться уважением, поэтому она считает этот союз самым безопасным для государства. Конечно, если будет избран понтифик, который не сможет обеспечить нам защиту и должность, которую Вы, сеньор, получили от папы Льва, блаженной памяти, мы начнём без промедления искать новых союзников.

Наконец, 9 января 1522 года было объявлено об избрании Адриана Утрехтского, кардинала Тортозы и бывшего наставника императора. Кастильоне удалось добиться от нового папы утверждения Федерико в его должности и отказа от герцогства Урбино. А в феврале кардинал Джулиано Медичи, кузен покойного папы и главный соперник Адриана VI на конклаве, провёл ночь в Мантуе и более двух часов беседовал наедине с Изабеллой, чтобы согласовать условия соглашения между Флоренцией и герцогом Урбино.

Во время беседы кардинал вдруг вкрадчиво предложил:

– А что, мадонна, не закрепить ли нам наше соглашение браком сына герцога Урбино с моей маленькой кузиной?

– Ну, что же, я думаю, Ваше Преподобие, что Катерина Медичи – вполне подходящая невеста для моего внука, – улыбнувшись, любезно ответила Изабелла.

Про себя же маркиза подумала: «Не велика честь для нашего Гвидобальдо жениться на купеческой дочке. Если бы только она не была единственной законной наследницей Медичи. Ведь со временем мой внук от имени жены может претендовать на Флоренцию!»

Но этим брачным планам не суждено было сбыться. Однако Изабелла не забыла попросить кардинала Медичи, который собирался отправить посла к императору, чтобы тот заодно изложил Карлу V две её просьбы. Во-первых, она просила за своего брата Альфонсо, а, во-вторых, за Франческо Сфорца. Результатом этих переговоров стало прибытие её племянника в Мантую. Хотя испанцы завладели Миланом от его имени, сам он задержался в Тренте из-за нехватки денег и войск, без которых не мог отбиться от швейцарцев, которым платил французский король. Только в марте Франческо Сфорца, наконец, смог обнять свою тётку.

Когда 4 апреля 1521 года племянник Изабеллы вошёл в Милан, его приветствовали там с неописуемым восторгом.

– В глазах людей он был воскрешением памяти о том счастье, которым народ наслаждался при его отце и при других герцогах Сфорца, – объяснил этот восторг Гвиччардини.

– Никогда прежде не бывало такого триумфа! – вторит ему историк Грумелло, присутствовавший при этом событии.

Казалось, весь мир рухнет от звона колоколов и пушечных залпов. Дворяне, купцы и обычные горожане соперничали друг с другом, жертвуя украшения, деньги и другие ценности для выплаты армии; и (чудо из чудес!) все пожертвования были тщательно записаны, и впоследствии этот долг был оплачен новым герцогом.

Французы отступили к Павии, которую доблестно защищал Федерико Гонзага. Несмотря на малочисленность своих войск и отсутствие артиллерии, он заставил противника отойти ещё дальше. Благодаря своим военным подвигам Федерико приобрёл большую известность и его возвращение в Мантую после этой победоносной кампании было встречено с большой радостью. Изабелла получала поздравления со всех сторон и не могла сдержать гордости и радости от триумфа своего сына. И Кастильоне, правда, не без тонкой иронии, в полной мере разделял её радость:

– Если Его Превосходительство в ближайшие десять лет своей жизни добьётся такой же славы, как за последние десять месяцев, мир вряд ли сможет выдержать это!

Казалось, что Фортуна действительно улыбнулась Изабелле, и её самые заветные мечты увенчались успехом. В мае Елизавета и Элеонора вернулись в Урбино. Только маленький Гвидобальдо делла Ровере остался в Мантуе в качестве заложника своего дяди и начал изучать латынь и читать Вергилия под бдительным присмотром своей бабушки. На какое-то время мир был восстановлен и в злополучном Милане, и Изабелла с радостью увидела, как её племянник завоевал расположение своих подданных. Ей осталось только уладить дела брата Альфонсо. С этой целью она попросила Франческо Сфорца:

– Постарайтесь примирить своего дядю с императором!

– Ваше Превосходительство знает, с каким почтением и любовью я отношусь к Вам, – сразу откликнулся новоявленный герцог Милана, – и можете быть уверены, что в последние дни я делал всё возможное в этой области, причём так энергично, как если бы действовал от собственного имени и государства. Я написал как вице-королю, так и Его Величеству, а также тем моим близким друзьям при его дворе, которые являются людьми с большим влиянием и, насколько мне известно, сделают всё возможное, и я уверен, что ссора господина герцога будет улажена с Его Величеством, и через него с Его Святейшеством. Я помню, кем были мои отец и мать, и желаю блага дому Эсте так же сильно, как забочусь о процветании дома Сфорца.

Однако сначала французы, а потом – испанцы, дважды изгоняли Франческо из Милана. Правда, потом он вернул своё герцогство, но осенью 1535 года тяжело заболел, у него отнялись руки, и к концу года он умер в возрасте сорока лет. Подданные испытывали неподдельную скорбь по его кончине, ибо с ним исчезла последняя тень их независимости. Герцог пожелал быть упокоенным вместе со своей матерью в Санта Мария делле Грацие, однако горожане настояли на его величественных похоронах в кафедральном соборе Милана.

В 1521 году, когда Федерико II Гонзага достиг, по итальянским законам, полного совершеннолетия, его отношения с матерью резко ухудшились. Его подстрекала Изабелла Боскетти, с которой маркиза напрасно пыталась разлучить сына. По наущению любовницы Федерико бросил одного из доверенных слуг матери, Леонелло Маркезе, адвоката, составившего завещание её мужа, в тюрьму. Тогда Изабелла д’Эсте отправила писателя Маттео Банделло к герцогу Милана, чтобы тот использовал своё влияние на кузена. Франческо Сфорца выполнил её просьбу. Но в ответ Федерико отстранил мать от управления Мантуей и ограничил ей доступ к политической корреспонденции. Раньше Изабелла никогда не сдавалась и давала отпор даже мужу, но как она могла бороться с любимым сыночком? Смирившись, маркиза целиком посвятила себя любимому делу, то есть искусству. Например, занималась украшением комнат в Корте-Веккья. В течение всего этого года работы в Кастелло продолжались, и пока маркиз отсутствовал в Ломбардии, Марио Эквикола ежедневно писал отчёты о последних улучшениях, которые были сделаны.

– Эти великолепные комнаты со всеми их картинами заставляют меня чувствовать, – пишет он в феврале 1522 года, – как будто я живу в те дни, когда римляне воздвигали свои монументальные чудеса света!

Так как старший сын более не нуждался в её заботах, Изабелла обратила свой взор на своего второго сына, Эрколе, которого предназначала для Церкви. В пятнадцать лет юноша был рукоположен в епископы и назначен помощником своего дяди, кардинала Сигизмондо Гонзага. Но амбиции его матери не удовлетворились этим, и в последние месяцы жизни Льва Х она осаждала Ватикан просьбами:

– Мы были бы очень благодарны Вашему Святейшеству, если бы наш сын Эрколе получил кардинальскую шапку!

– Но Ваш сын ещё очень молод, мадонна! – как мог, отбивался папа.

– Если нам не изменяет память, Ваше Святейшество стали кардиналом-мирянином в тринадцать!

– Но в семье Гонзага уже есть один кардинал! И если мы назначим ещё одного, это вызовет справедливое негодование других!

– Только мой деверь Сигизмондо из-за своей мягкотелости вряд ли станет папой! – вздохнула маркиза.

Смерть Льва Х положила конец надеждам Изабеллы. Тем не менее, она не отчаялась и, отложив на время свои амбициозные планы, пока решила отправить сына учиться в Болонский университет, требуя от его наставников чуть ли не ежедневных отчётов, как это раньше делала в отношении Федерико.

Тем временем в Германии Лютер уже проповедовал свои еретические идеи, с каждым днём приобретая всё больше и больше сторонников. О чём Изабелле в своём письме в январе 1523 года поведал её старый друг, нунций Кьерикати, которого папа Адриан VI отправил на сейм в Нюрнберг в надежде достичь примирения с немецкими лютеранами. Пожаловавшись маркизе на оскорбления, которыми его осыпали еретики, прелат затем перешёл к более приятным темам и поведал ей некоторые из тех замечательных историй, которые привёз из неведомых земель его слуга Антонио Пигафетти, три года назад покинувший своего хозяина, чтобы отправиться в кругосветное плавание с Магелланом. Несколько недель спустя Кьерикати отправил Изабелле маршрут экспедиции, а 3 февраля Изабелла написала ему, чтобы поблагодарить за книгу.

– Если Ваш слуга, – продолжала она, – вернулся из этих мест столь обогащённым знаниями, мы ему действительно завидуем, и будем рады его видеть, потому что, как Вы понимаете, гораздо большее удовольствие слышать об этих новых и удивительных землях от живого человека, а не просто читать о них.

Нунций исполнил пожелание Изабеллы, и Антонио Пигафетти вскоре после этого приехал в Мантую, привезя с собой дневник, который он ежедневно вёл во время своего путешествия и о котором Кьерикати говорил:

– Божественная вещь!

Путешественник встретил самый восторженный приём у маркизы, которая теперь смогла собственными ушами послушать его удивительные истории и удовлетворить своё любопытство относительно этого странного Нового Света, который был открыт при её жизни.

Ещё до приезда Пигафетти в январе в Мантуё по настоятельной просьбе Федерико появился Тициан, чтобы написать портрет его любовницы Боскетти. Тогда Изабелла и познакомилась с ним. Правда, гостил художник недолго и ограничился одним рисунком, по которому завершил портрет уже в Венеции, где маркиза снова встретилась с ним спустя несколько месяцев во время своего второго паломничества в Падую.

– Сегодня, – писал Марино Сануто 20 мая, – Синьория услышала от мантуанского посла, что старая маркиза находится в городе, живёт в Ка'Барбаро в Сан-Стефано, и по приказу Синьории ей был отправлен подарок в виде дукатов.

Сопровождали Изабеллу её брат Альфонсо, наконец освободившийся от своего вечного страха перед папскими интригами, и граф Кастильоне. Спутники маркизы удивлялись её неиссякаемой энергии во время прогулок по городу или поездок на гондоле. Осмотрев фрески Тициана в церкви Святой Марии Глориозы, она затем посетила мастерскую художника. При виде его «Святого Иеронима» прижимистая маркиза, предпочитавшая получать произведения искусства в подарок, воскликнула:

– Я готова выложить за эту вещь 100 дукатов!

Но потом Изабелла передумала, обнаружив, что ей, как обычно, не хватает денег. Впрочем, картину впоследствии купил её сын Федерико, обожавший творчество Тициана.

Как всегда, в Венеции маркиза совмещала своё хобби с политикой. Вместе с братом она присутствовала на торжественной церемонии введения в должность нового дожа Андреа Гритти. После чего к дожу 30 мая направился Кастильоне. Получив от правителя Венеции заверения в неизменной дружбе к маркизе и её сыну, граф замолвил также словечко за герцога Урбино. Результат превзошёл все ожидания: когда 28 июня было объявлено о создании новой Лиги в составе императора, герцога Милана и венецианцев, направленной против Франции, то Франческо Мария был назначен генералом венецианской армии. А 3 августа, когда к Лиге защиты Италии от французов присоединились Андриан VI и Флоренция, маркиз Мантуанский возглавил папское войско.

Несмотря на этот грозный союз, Франциск I стремился вернуть Милан. В начале сентября сильный французский отряд пересёк Альпы и, после взятия Новары и Виджевано, осадил Милан. 14 сентября 1523 года, в тот самый день, когда французы пересекли Тичино, папа умер, убитый горем из-за провала его усилий по реформированию Церкви и объединению сил христианского мира в крестовом походе против турок.

– Здесь покоится Адриан VI, в жизни которого не случилось ничего более несчастного, чем то, что он стал папой, – эту эпитафию Паоло Джовио хотел поместить на его могиле.

1 октября собрался конклав и после продолжительного заседания, длившегося пятьдесят дней, новым папой стал кардинал Джулио Медичи под именем Климента VII.

Сторонники императора ликовали. Бембо же утверждал:

– Новый папа окажется лучшим и мудрейшим правителем, которого когда-либо знала Церковь!

Весь Рим радовался избранию Медичи, который, как ожидалось, будет содержать великолепный двор и вернёт золотые дни Льва X. Гонзага тоже были вне себя от радости, снова увидев друга своего дома на престоле святого Петра, а Кастильоне, который был в близких отношениях с новым понтификом, немедленно отправили в Рим поздравить его с избранием.

Ещё летом Изабелла и её семья снова погрузились в траур из-за смерти Лауры Бентивольо, жены Джованни Гонзага. Последний всегда был преданным подданным своего брата и племянника, и его дом в Боргопраделле был местом приятных семейных посиделок. А три месяца спустя Изабеллу навестил племянник её мужа, чьи несчастья вызвали у неё глубочайшее сочувствие. Это был знаменитый коннетабль Шарль де Бурбон, единственный оставшийся в живых сын Кьяры Гонзага и Жильбера де Монпансье. Молодой французский дворянин унаследовал обширные владения благодаря своему браку, но после смерти его жены Луиза Савойская, мать Франциска I, предъявила права на эти земли и своими интригами заставила бежать Шарля заграницу. Император принял его с распростёртыми объятиями и предложил ему командование немецкими наёмниками в Ломбардии. Во время своего визита ко двору Людовика ХII в Милане, много лет назад, Изабелла увлеклась молодым принцем, который был очень похож на свою мать, и теперь не удержалась, чтобы не заметить со вздохом Елизавете:

– Ах, невозможно выразить словами, насколько монсеньор де Бурбон, Ваш племянник, обаятелен и красив, и как благородно он держится, несмотря на все свои несчастья!

Шарль Бурбон сопровождал Федерико в лагерь Лиги и вместе они добились того, что французы сняли осаду с Милана и удалились за Альпы.

Папские войска были распущены, и Федерико Гонзага вернулся домой в начале мая 1524 года.

– Почему Вы так печальны? Разве Вы не рады видеть меня? – с улыбкой поинтересовался молодой маркиз при встрече с любовницей.

В ответ Изабелла Боскетти ещё больше надула губки:

– Вашему Высочеству хорошо известно, что сеньора маркиза против нашей любви! Боюсь, она приложит все силы, чтобы разлучить нас!

– Не бойтесь, моя прелесть! Я что-нибудь придумаю!

– Если Ваше Высочество позволит мне сказать…

– Говорите!

– Напишите моему дядюшке в Рим: пусть он пришлёт Вам какого-нибудь архитектора, который построит для нас дворец за городом, подальше от маркизы и её придворных!

– Прекрасная идея! Жаль только, что божественный Рафаэль умер! Помните, я рассказывал Вам про виллу, которую он построил для банкира Киджи? Где на стене изобразил Психею, чем-то похожую на Вас?

– А разве после маэстро не стались его ученики?

– Вы правы, моя Психея! Я немедленно напишу графу!

Тем не менее, Изабелла Боскетти опасалась, что может лишиться привязанности Федерико после его брака. И её беспокойство не было напрасным: Мария Палеолог постепенно превращалась из ребёнка в молодую женщину и уже примеряла на себя роль маркизы Мантуи. Когда до её матери, Анны Алансонской, управлявшей Монферратом ввиду малолетства своего сына, Бонифация IV, дошли слухи о «подвигах» Федерико, та очень обеспокоилась и стала настаивать на выполнении брачного контракта. Однако маркиз не желал отказываться от своей прекрасной возлюбленной, поэтому находил всё новые и новые отговорки, чтобы отложить свадьбу. Поскольку письменные увещевания не помогли, а Мария уже достигла пятнадцатилетнего возраста, свекровь Федерико лично отправилась в Мантую. Чтобы избежать нежелательного брака, маркиз, достойный сын своей матери, предпринял блестящую аферу, обвинив Анну (а, заодно, и её дочь) в попытке отравления своей любовницы! Всё было обставлено так убедительно, что маркизе Монферратской, дабы избежать публичных оскорблений и нападок, ничего не оставалось, как бежать из Мантуи. Интересно, что по версии Федерико непосредственным исполнителем, то есть, отравителем Изабеллы Боскетти, должен был выступить её муж, граф Кальвизано, которого спешно казнили. Не довольствуясь этим, маркиз добился от папы Климента VII расторжения своего брачного контракта, после чего официально представил Боскетти двору как свою фаворитку. Его любовница, родившая в том же году дочь Эмилию, вздохнула с облегчением. А историк Паоло Джовио, хорошо знавший Изабеллу д’Эсте и часто посещавший её в Мантуе, рассказывал, что маркизу часто оставляли одну или всего с двумя или тремя верными старыми слугами, в то время как её сын разъезжал по городу в сопровождении большой свиты придворных и дам. Многие из слуг Изабеллы, в том числе, Марио Эквикола, покинув свою хозяйку, пытались снискать расположение молодого маркиза. Вскоре она окончательно поняла, что ей не ужиться с сыном в Мантуе, как она не ужилась с покойным супругом.