Принцип неопределенности

21

Затащив в прихожую чемодан и сумку, Крыся посмотрелась в зеркало.

— Что, если мне постричься? — Скинула туфли. — Да, кстати, как прошла твоя встреча с президентом? Звонила тебе, звонила, думала, встретишь у подъезда, пришлось просить шофера такси…

Ответом ей было молчание. Заинтригованная, девушка заглянула в комнату и обомлела. Представившаяся ее взгляду картина напоминала излюбленную советскими киношниками сцену обыска жилища подпольщика царскими жандармами. Все ящики были вытащены из своих гнезд, их содержимое валялось живописными кучками на полу. Здесь же лежали какие-то бумаги, а в углу свисал со стула мятый и грязный серпухинский пиджак. Постель на старом диване сбилась комом, в то время как по комнате в несколько эшелонов плавали облака сизого сигаретного дыма. Посреди этого вселенского хаоса сидел всклокоченный, в распахнутом халате Мокей и метал на журнальный столик игральные кости. При появлении Крыси он отсутствующе улыбнулся, но занятия своего не бросил.

— Что все это значит? — поинтересовалась та, весьма недвусмысленно уперев кулачок в бок, но и на этот вопрос Серпухин ей не ответил.

Спросил сам, хоть и с опозданием, зато искренне и не скрывая своего удивления:

— Ты ехала на такси? Но это же стоит денег! У тебя что-нибудь осталось?..

Такая постановка вопроса поразила мадемуазель Брыську до глубины души.

— Ты… ты хотел, чтобы я эти тяжести волокла на себе? И это вместо того, чтобы помочь мне с переездом? Ну, знаешь, Серпухин, от тебя я такого скупердяйства не ожидала!

— Какие тяжести? При чем здесь тяжести? У тебя деньги остались? — нахмурился Мокей.

Поняв, по-видимому, что имеет дело с невменяемым человеком, Крыся сменила тон на ласковый:

— Да, дорогой, кое-что есть, но немного!

— Давай! — выпалил Серпухин, резко поднимаясь с кресла. Провел озабоченно ладонью по подбородку. — Значит, так, я бриться, а ты пока оденься как для официального приема, сегодня нам надо быть в форме…

Только теперь догадавшись, что произошло, Крыся подошла к Серпухину и попыталась его обнять, но он отстранился. На глазах девушки появились слезы, губы ее мелко дрожали. Не вызывало сомнения, что нелепая череда неприятностей закончилась для Мокея нервным срывом, причем переполнившей чашу страданий каплей стала встреча с президентом.

— Бедный мой Мокочка, ему не понравился твой меморандум…

— Какой меморандум? Кому не понравился? — удивился Серпухин. — Ах, меморандум! Да черт с ним, сейчас не до глупостей! Поищи лучше по карманам, может, где-то сотня-другая завалялась…

Смяв в пепельнице сигарету, Мокей сбросил на пол халат и только что не рысью направился в ванную. Оставшаяся стоять в растерянности Крыся не знала, что делать, но выбора не оставалось, и она взялась за утюг приводить в порядок вечерний туалет.

Через полчаса одетые, словно для официального приема, они уже выходили из хрущевской пятиэтажки. В длинном, до пола, платье, с забранными назад огненно-рыжими волосами, Крыся смотрелась звездой Голливуда, с той лишь разницей, что в ее зеленых глазах светился острый ум. Денег набралось откровенно мало, так что из экономии пришлось воспользоваться городским транспортом. В толпе возвращавшихся с работы людей парочка в вечерней одежде смотрелась по меньшей мере странно. Серпухин всю дорогу был мрачен и неразговорчив, на вопросы не отвечал, но стоило им переступить порог одного из расплодившихся в Москве казино, как Мокей сразу же преобразился. Теперь это был беззаботный баловень судьбы, решивший убить время за игорным столом, просадив между делом кучу денег. Улыбаясь и заговаривая со знакомыми, он расхаживал по залу, но принимать участие в игре не спешил, а исподволь приглядывался. Наконец выбрал рулетку, поставил сразу все фишки, но так небрежно, будто хотел побыстрее от них избавиться. Выиграл. Выиграл много, чему лениво удивился, демонстрируя всем своим видом, что на это не рассчитывал. Кто-то из игроков за его спиной желчно процедил, мол, к деньгам деньги. Мокей и тут не возражал, а лишь развел в стороны руками: что поделаешь, так устроен мир! Отошел не спеша к бару и оттуда, балагуря и потягивая вино, наблюдал за игорным залом. Вдруг, как если бы подчиняясь неведомой силе, вернулся к столу с рулеткой. Поставил на семнадцать, и опять все, что имел. Небрежно приобняв Крысю, смотрел, как несется по кругу пущенный крупье шарик. Прошептал, едва двигая губами: «Смотри внимательно!» Следившим за игрой с помощью телекамер людям могло показаться, что если лицо Серпухина что-то и выражало, то лишь полнейшее безразличие, но рука Мокея на плече девушки легко подрагивала. Шарик между тем заскакал по разделенным вертикальными ребрами ячейкам и затрепыхался в той, над которой было выведено «25»…

Крыся закрыла глаза и отвернулась — все до последней копейки было проиграно! В следующую секунду глухой, ставший деревянным голос крупье произнес:

— Семнадцать, красное!

И тут же она услышала едва различимый шепот Серпухина:

— Заметила?

Не поверив, Крыся бросила взгляд на колесо рулетки, шарик замер в отсеке с названным номером. Соседняя, двадцать пятая, ячейка была пуста. Крупье, фальшиво улыбаясь, пододвигал Серпухину большие стопки крупных фишек. По любым понятиям выигрыш был недурен. Вокруг стола тем временем уже начала собираться кучка любопытного народа.

Не утруждая себя пересчетом выигранного, Серпухин поставил все на одиннадцать. Наблюдавшая за происходящим Крыся впилась глазами в колесо рулетки. На этот раз, отбегав свое, шарик заскочил в нужную ячейку без выкрутасов. Лег точно, словно мяч, брошенный гением баскетбола в корзину. Стоявшие вокруг в напряженном молчании игроки разом выдохнули, и выдох этот откровенно напоминал стон. Губы бледного как полотно крупье ходили ходуном, но, сделав видимое усилие, он, все же, заставил себя произнести:

— Одиннадцать, черное.

Что было потом, Крыся помнила плохо. Заметила только, что в непосредственной близости появились два здоровенных типа в одинаковых, похоронной расцветочки костюмах, что, взяв у нее мобильник, Серпухин выходил в фойе, но все происходившее виделось ей словно в тумане. Кажется, Мокей играл еще, но в карты и по мелочи, после чего они пили вино, а совсем потом, уже на улице, их поджидал огромный черный лимузин, и шофер, сняв фуражку, почтительно стоял рядом с распахнутой дверцей.

Правда, проехали они в этом шикарном автомобиле всего несколько кварталов, после чего Серпухин расплатился с водителем и дальнейший путь в облюбованный ресторанчик парочка проделала на такси. Все это время Мокей упорно молчал. Заговорил лишь тогда, когда официант принес им бутылочку марочного коньяка и легкую закуску.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Крыся пожала плечами:

— Крупно повезло!

— Везет висельнику, когда у него веревка обрывается, тут совсем другое дело! — ухмыльнулся Мокей, но как-то не слишком весело. — Нет, это не везение, это знак судьбы…

Покурил, повертел в пальцах столовый нож. Рассказывать начал словно нехотя, с ленцой, но очень скоро увлекся. Про то, как ехал на встречу с президентом, как врезал по морде Ксафонову, как возвращался на мусоровозе в Москву.

Слушая его, Крыся кусала губы и повторяла:

— Подлость, какая низость! Чего-то подобного я и боялась…

— Тогда почему не предупредила? — вскинулся было Серпухин, но Крыся его осадила:

— Потому, что всегда надеешься на лучшее! Да и потом, очень уж тебе хотелось выйти в тайные советники…

— Ладно, извини, проехали, — махнул рукой Мокей, — слушай дальше!

И, умолчав о причине разгрома в квартире и о звонке Грозному, перешел к описанию событий, непосредственно предшествовавших появлению Крыси в квартире.

День этот после ночного бдения начался для Серпухина поздно. Продрав глаза, он долго валялся в постели, бездумно разглядывал пошедший трещинами, требовавший побелки потолок. Настроение после вчерашнего было никакое. Ксафон, конечно же, подлец и получил по заслугам, но уж больно горько было вспоминать собственную, буквально детскую непосредственность. Сколько души вложил он в чертов меморандум, как тщательно отбирал факты и подыскивал слова! Мерзость все это, думал Мокей, только что не плача от обиды, мерзость и паскудство. В душе его было задето нечто глубинное, то, что делает человека человеком, и рана эта продолжала кровоточить. К тому же разрыв с Аполлинарием пришелся очень не ко времени. Деньги из заначки закончились, и будущее рисовалось Мокею в мрачных красках. Не хотелось звонить и профессору Шепетухе, телефон его был получен от Ксафонова, поэтому, ища себе оправдание, Серпухин загадал: выпадет «орел» — позвонит, а если «решка», то не станет. Тут-то все и началось!

Выпал «орел». Но звонить все равно не хотелось. Загадал «решку». Выпала «решка». Бог любит троицу, решил Мокей и снова подбросил монету. Угадал и на этот раз, и все остальные разы, сколько бы ни взмывал в воздух пятирублевик. Знакомого с теорией вероятностей Серпухина такая настойчивость судьбы озадачила. Он сменил монету, но и рубль, и два рубля, утверждали: с Шепетухой надо встречаться обязательно!

Но теперь Мокея интересовало уже нечто иное — распространяется ли его везение и на другие игры? Для начала в ход пошли старые газеты с итогами давно проведенных лотерей. Взяв одну такую в руки, Серпухин закрывал глаза и ждал до тех пор, пока перед его мысленным взором не возникала последовательность цифр, которая… которая в точности совпадала с опубликованной. Правда, случались и сбои, но в целом вероятность угадывания оказалась очень близка к ста процентам. После газет Мокей перешел к картам. Все известные ему пасьянсы, вне зависимости от их сложности, сходились с первого раза…

Из дальнейшего рассказа Мокея выходило, что, играя сам с собой в очко, он выигрывал сорок девять раздач из пятидесяти. Игральные кости, за которыми Крыся его застала, демонстрировали схожие результаты. Ему не составляло труда выкинуть любую, заранее задуманную комбинацию, при этом от него не требовалось даже малейшего волевого усилия.

— Теперь ты понимаешь, — улыбнулся Серпухин, — почему мы с тобой поспешили в казино? Выиграли, между прочим, неплохие деньги и могли бы играть еще, если бы нами не заинтересовались ребята из местной службы безопасности. Слава богу, они не успели пронюхать о моем банкротстве и удалось уговорить шофера подать к подъезду лимузин, а то бы…

Мокей не договорил, в глазах Крыси мелькнуло беспокойство.

— Думаешь?..

— Никто гарантии не даст, — пожал плечами Серпухин, — люди пропадают, не оставляя следа. В лучшем случае могли предложить скромную сумму отступного…

Крыся нахмурилась:

— А ты не думаешь, что везение могло в казино и закончиться? Дала тебе судьба шанс, ну и хватит!

— Это мы сейчас проверим! — Мокей поманил к себе официанта. — Будьте любезны, достаньте нам лотерейный билет!

Мужчина уставился на него в недоумении:

— Не понял!

— Я говорю: лотерейный билет, — повторил Серпухин, — любой! Пошлите кого-нибудь в соседний супермаркет, там наверняка продают…

Ждать пришлось недолго, официант вернулся запыхавшись, положил на стол похожий на банковскую карточку прямоугольник. Мокей пододвинул его Крысе:

— Сотри черную полоску.

Девушка медлила. Стоявший у стола заинтригованный официант переминался с ноги на ногу. Забрав у Крыси билет, Мокей сам удалил защитное напыление и показал ей открывшуюся надпись:

— Мотоцикл! — протянул билет официанту. — Это вам за труды…

Однако тот, в расчете еще и на чаевые, повел себя странно. Осклабился со свойственной холуям наглостью:

— Билетик я и сам мог бы вскрыть!..

— Вот как? — удивился Мокей. — Могли, конечно, могли, только в этом случае ничего путного там бы не оказалось. Хотите пари? Купите десяток билетов для себя. Я заплачу вам по сто долларов за каждый, на который хоть что-то выпадет. Если же все они окажутся пустыми, будем считать, что мы поужинали за ваш счет! Впрочем, внакладе, с мотоциклом в руках, вы не останетесь…

Четвертью часа позже Серпухин и Крыся наблюдали, как сконфуженный, ссутулившийся официант уносит на подносе свои разбитые, а правильнее сказать, разорванные в клочья надежды.

Жаркий день закончился теплым вечером. В тихом воздухе плавали запахи готовящегося отойти ко сну города, одно за другим гасли окна домов. Наступившая ночь не принесла отдохновения, от навалившейся на Москву духоты было трудно дышать.

— Слушай, а почему бы нам не уехать куда-нибудь на море, скажем, на юг Испании? — предложил Мокей, когда они оказались в своей маленькой квартирке. — Деньги есть, купим тур — и прощай Москва! Представляешь: ночные купания, хорошее вино, коррида…

— Ну допустим, корриды тебе и здесь предостаточно, — покачала головой Крыся, — единственное неудобство: выступать приходится в роли быка! А уехать?.. Уехать можно, уехать всегда можно, от себя убежать нельзя! Даже в романтическую Испанию. Нет, Мокей, нам с тобой надо выстоять, тем более теперь, когда нет нужды считать каждую копейку. Исключительным везением судьба дает знать, что ты ее избранник, а тебе охота пуститься в бега! — Крыся подошла, обвила его шею руками, заглянула в глаза. — У меня такое чувство, что ставка в этой новой игре превзойдет все наши ожидания. Слушай меня, великую пророчицу, ты будешь богат и знаменит! — Засмеялась. — Ну, может быть, не столь уж великую, но я очень хочу, чтобы так все и случилось…

Мокей ее шутливой веселости не поддался:

— А тебе это надо?..

— Мне — нет, это надо тебе! — Сразу посерьезнев, Крыся отошла к окну. Обернулась, как если бы хотела рассмотреть его из этого далека. — Мужчина должен чувствовать себя в жизни состоявшимся и успешным — это аксиома.

Серпухин долго молчал.

— Что ж, возможно, ты права! Впрочем, ничего другого мне, по существу, и не остается. Как говорится, покорного судьба ведет, а непокорного тащит… — устало провел по лицу рукой. — Как думаешь, может, послать этого Шепетуху куда подальше?..

Крыся несогласно покачала головой:

— А монета, с которой началось твое везение? Сам сказал — это знак судьбы, намек на твою избранность! Теперь, милый, хочешь ты того или нет, а придется идти предначертанным тебе путем. Но что бы ни случилось, знай, я всегда буду с тобой…

После треволнений суетного дня Серпухин уснул раньше, чем его щека коснулась подушки. Во сне стонал, а когда за окном забрезжил рассвет, ему снова привиделся маленький, похожий на птицу человечек. Он рассматривал Мокея через лорнет, поправлял ногтем тоненький ус и, так ничего и не сказав, исчез.