Приятные вещи

Глава 1 Святая неделя

Пусть нам удалось совершить, казалось бы, невозможное, достигнуть всех наших целей, спасти маму Кениры и даже больше — сказочно разбогатеть, по известным причинам наше настроение оставалось скверным. Так что, вывалившись из портала в одном из закрытых и защищённых помещений университета, поговорив сначала с одних из дежурных работников, мы направились по домам. В тот день я просто отсыпался, причём спал не ярким и реалистичным сном моей госпожи, а пролежал до следующего утра в полном забытие, оставив за Кенирой обустройство мамы, демонстрацию той дома и пополнение её гардероба.

Мне было реально плохо. Возможно, сыграл свою роль переизбыток адреналина, может виной стало многократное использование форсированного режима, ну а может просто старость и дряхлость, от которых пока что удавалось уйти, стали наконец-то меня настигать. Путешествие ещё раз показало, что эрзац, имплантированный в моё тело, никогда не заменит настоящую магию, и если мне всё-таки хочется спасти госпожу Ирулин, то с её обретением следует поторопиться. Так что соберись с силами, Ульрих, забудь о прекрасном времяпровождении с восхитительной женщиной и подсчёте своих несметных богатств, и просто двигайся к цели!

На следующее после пробуждения утро я взял Кениру и Мирену, и мы проведали университет, где состоялась аудиенция с ректором. Вследствие вполне доброжелательного разговора мы получили заверения, что случай Мирены будет рассмотрен в самых высших кругах, она получит защиту от преследования и новое имя, и что это вопрос ближайшего времени. Проведав знакомых деканов и посетив библиотеку, мы отправились к единственному знакомому врачу — жене Ксандаша.

Работа в армейском госпитале, похоже, готовит врача к любым неожиданностям. Когда Лексна получила в качестве пациента кое-кого, кто теперь даже не слишком походил на человека, она не испугалась и не отшатнулась, а принялась исполнять свои врачебные обязанности.

Глубокая диагностика длилась несколько часов. Я наблюдал за сложными сканирующими плетениями, которые одно за другим использовала Лексна, чтобы узнать, что же всё-таки творится с Миреной и можно ли ей как-нибудь помочь. И результаты вышли совершенно неутешительными. Принц, пусть душа его веки вечные горит в аду, очень хорошо постарался, увеча и заживляя, нанося травмы и повреждения, а затем их неправильно заращивая. И полностью ликвидировать последствия даже на очень высоком уровне лекарских навыков Лексны оказалось нереально.

Жена Ксандаша сделала всё возможное. Воспользовавшись моей помощью, чтобы погрузить пациента в глубокий сон, так удобно заменяющий анестезирующие эликсиры и магические структуры, она провела серию операций на позвоночнике, руках и ногах, выправив Мирене суставы, убрав горб и наладив работу некоторых внутренних органов. Разделила сросшиеся пальцы, вернув Мирене хоть какое-то подобие человеческих рук. Когда Лексна закончила, на улице стояла глубокая ночь, так что пациента я даже не стал будить. Мы с Кенирой отнесли Мирену в наш Чотош, а потом дома переложили в её собственную кровать.

А на следующее утро я получил ожидаемый, но тем не менее неприятный звонок, где меня лично попросили посетить кабинет господина Ришада Жагжара в здании Разведывательного Управления Федерации, расположенного прямо на Рычащем Холме.

Возможно, я насмотрелся слишком много фильмов и наслушался историй о работе Штази и КГБ, поэтому решил подстраховаться. Я предупредил Ксандаша и Лексну, они в этот день не пустили дочь в школу, а перебрались к нам домой, где пребывали в полной готовности к побегу из страны экстренным порталом. С собой же я прихватил Таага, который умел оставаться незамеченным и в случае необходимости прийти на помощь.

Пусть разговор с Жагжаром вышел не самым приятным, но ожидаемого мною допроса в застенках спецслужб так и не произошло. На меня, конечно, было оказано давление, но даже и близко не в той степени, как ожидалось для человека, ставшего смертельным врагом соседнему немалому государству, устроившего настоящий дипломатический ядерный взрыв и, возможно, ввергающего Федерацию в будущую войну.

Требования мне предъявили вполне умеренные, настолько умеренные, что их даже можно было бы назвать просьбами, а одно из них не только шло на пользу Федерации, но и очень сильно укрепляло позиции религии Ирулин, возможно, даже сильнее, чем всё, что я делал до сих пор. Оружие… Если бы меня попытались заставить создать чертежи или же разъяснить принципы его действия и управления, было бы очень плохо. Ведь ничего нового я не выдумывал, а лишь просто воссоздал одну из штатных огневых систем големов Ирвиз, так что запрет в отношении «Толстушки Берты» действовал по полной.

Кое в чём, конечно же, я был разочарован, хоть подобного результата и следовало ожидать. Правительство имело с Высшими Целителями особые отношение, речь шла о взаимных услугах и денег практически не касалось. Я получил адреса и рекомендательные письма, так что мог впоследствии к ним обратиться, но решил выбрать подходящее время. Следовало сначала провести инвентаризацию добычи и дать ей хотя бы приблизительную оценку, сдать «горячие» документы в Разведуправление, а также подумать, как быть с ценными, но слишком неудобными вещами типа предметов искусства, по которым в случае продажи Королевство сможет выйти на наш след.

Я ещё раз пересмотрел свои дилетантские попытки запутать следы и скрыться от Эгора. Наследил я изрядно, в случае необходимости для него не составит ни малейшего труда найти меня хоть на краю света. Сейчас у меня имелась прекрасная защита — тот факт, что Эгору на меня было полностью наплевать, что я не являлся важной фигурой, достойной даже толики его внимания. Но и рассчитывать, что мне удалось полностью пропасть из области его интересов, было глупо. Того, что имеющейся в его распоряжении божественной силы становится всё больше и больше, Эгор не заметить не мог. Пусть это и шло ему на пользу, но столь важные вещи он никогда не оставлял без присмотра, так что вскоре придётся прекратить свою миссионерскую деятельность и залечь на дно. С этим я поделать ничего не мог, так что оставалось лишь принять во внимание риск, подготовиться, насколько это возможно, и молиться всем богам, чтобы у Эгора нашлись гораздо более интересные занятия, чем проверка судьбы вынесенного на свалку хлама, которым для него являюсь я.

Как и следовало ожидать, появление в нашем доме нового жильца вызвало немалое количество дополнительных проблем. Несмотря на то, что Лексна прекрасно постаралась, ликвидируя многочисленные последствия пыток и изуверств, но Мирена оставалось всё тем же инвалидом, у которого даже самые простые действия вызывали немало трудностей. Мирене было нелегко подниматься даже на первый этаж, чистить оставшиеся зубы, принимать душ или ванную. Так что со всеми хозяйственными заботами ей помогала дочь.

На пути превращения Мирены в могучего мага, преодолевшего предел Натиз-Рууга в обратную сторону, тоже возникли неожиданные препятствия. Она с радостью согласилась разделить с нами сон, но идти по проторенному мной и Кенирой пути решительно отказалась. Все мои попытки превратить её в маленькую девочку, чтобы она смогла обуздать свою бесконечную магию, наткнулись на сопротивление и решительный отказ. Мама Кениры не желала возвращать свой старый облик, даже во сне она оставалась всё тем же изуродованным калекой, аргументируя тем, что не хочет дарить себе неоправданные надежды. Пусть меня это сильно бесило, но я её прекрасно понимал — по схожему перечню причин несколькими месяцами раньше я точно так же отказывался демонстрировать Кенире свою относительно молодую ипостась, оставаясь даже во сне тем же толстым стариком.

Я надеялся лишь на одно. Чем дольше Мирена пребывала в Царстве моей богини, тем быстрее рассасывались шрамы на её разуме и душе. И даже простое пребывание во снах госпожи двигало её на пути к цели — возврат магии давно перестал быть моей нехитрой уловкой, а оформился в полноценный Аспект Права её, подкреплённый верой и опытом десятков, а может и сотен прихожан.

Но в любом случае пускать дело на самотёк я не собирался. Получив рекомендации от Коллегии Восьми, я действительно выбрал момент, проведав обоих Высших Целителей, и даже получил аудиенцию у одного из них. Как оказалось, у паладина Ирулин имелись способы заинтересовать даже столь сильного мага, как Диршада Мульчарн. Она даже не стала осматривать Мирену, лишь выслушала от меня полное описание ситуации, а потом сообщила, что сейчас у неё в лечении находится очень сложный пациент и взять нового она сможет не раньше, чем через полтора месяца. Цена, как и следовало ждать от Высшего Целителя и обитателя Рассветного Квартала, исчислялась не деньгами. Эта чрезвычайно молодо выглядящая и очень красивая женщина поддерживала контакт с руководством университета и была в курсе о преимуществах религии Ирулин. Так что мы сошлись на том, что я не только освящу её поместье, но и предоставлю ей реликвию максимальной силы, позволяющую хорошо спать в любой точке Итшес. Диршада ничего не гарантировала, но как минимум пообещала провести полную диагностику.

Пусть новости были обнадёживающими, но так долго я ждать не собирался, к тому же мне хотелось получить нечто большее, чем «некоторые шансы». Отречение Мирены от божеств сильно осложняло дело, да и могло принести немало неприятностей в будущем. И с этим надо было что-то делать. Так что, посоветовавшись с Кенирой, мы решили начать с визита в храм Керуват — место, которое могло разрешить и мои личные проблемы.

Здание храма ничуть не напоминало, собственно, храм. Оно, конечно, являлось величественным строением, с огромными колоннами, вычурной резьбой, стрельчатыми окнами, но, если бы меня кто-то спросил, я решил бы, что стою перед центральным отделением какого-нибудь земного банка или биржи. Словно к зданию банка Мецлера во Франкфурте кто-то добавил сверху большой застеклённый купол.

Внутри сходство с банком ещё больше усиливалось. Сквозь стеклянный купол пробивался дневной свет, бросая солнечные блики на огромную статую богини — красивой, но строгой женщины, удерживающей в одной руке свиток, а в другой весы. Статую окружала высокая стойка, напоминающая биржевую, рядом с ней стояла чаша для подношений. В отличие от храма Фаолонде, тут не было фресок или пушистых ковров. Пол тут покрывали плиты красивого полированного гранита, а стены были изукрашены многочисленными барельефами, изображающих торговлю, судебные процессы, канцелярскую работу и азартные игры.

Сходство с биржей подчёркивало всеобщее оживление. За многочисленными столиками, стоящими по периметру зала, сидели прихожане, занятые обсуждением каких-то дел и оформлением различных бумаг. Важной походкой туда-сюда сновали жрецы, одетые в обычные деловые костюмы, украшенные серебряной вышивкой, и носящие круглые шапочки, схожие с турецкими фесками. Кое-где виднелись компании игроков, сдвинувших столы и самозабвенно бросающих кости или режущихся в карты.

Незамеченным наше появление не осталось. Стоило Мирене войти внутрь, как её тело окружило гнилостно-зелёное сияние, и раздался мерзкий звук, напоминающий скрежет ногтей по грифельной доске.

Один из жрецов — низкорослый парень с лицом настоящего пройдохи — тут же подскочил к нам и, нахмурившись, уставился на Мирену. К счастью, он не стал обвинять её во всех грехах, называть еретиком и пытаться сжечь на костре, но и дружелюбия в его голосе тоже не было.

— Что вам нужно? — бесцеремонно спросил он меня, избегая взглядом Мирену.

— Нам нужна помощь, — так же прямо ответил я. — Моя спутница…

— Ваша спутница отреклась от Керуват! — припечатал он.

— Да, это правда. Но не вся правда. Керуват — милостивая богиня, она хранит правду и справедливость. Спросите свою госпожу, было ли то, что совершила Мирена её личным выбором, или же ей пришлось подчиниться обстоятельствам? Вы собираетесь изгнать Мирену, но скажите, не пойдёт ли это в разрез с Правом Матери Торговли? Не станет ли такой поступок настоящим святотатством, которое совершите на этот раз вы?

К счастью, жрец, не ожидавший такого напора, не стал пытаться играть в мелкого чиновника, которому в голову ударила неожиданная власть. Он решил не развивать конфликт, не начал спорить или кричать, лишь кивнул, повернулся к статуе богини и сложил руки, прижав ладони к сердцу. Если бы не мерзкий звук, до сих пор режущий уши, он бы выглядел иллюстрацией умиротворённого служения.

Так прошло несколько минут. Жрец открыл глаза, вновь повернулся в нашу сторону и сказал, словно сам не веря в свои слова, на этот раз обращаясь к Мирене:

— Вы отреклись от богини сами, сами отринули благодать её. Но за этим я чувствую настолько сильную вопиющую несправедливость, такой сильный гнев госпожи, что мне хочется немедленно призвать Стражей Свитка, чтобы покарать тех, кто это совершил, кто так сильно извратил волю её.

— Можете никого не звать, — усмехнулась Мирена, откинула капюшон и размотала хашхат, закрывавший её лицо. — Тот, кто, превратил меня в вот это, кто заставил голосом, сорванным от боли, ненавидеть и чистосердечно возводить хулу на ту, кого я уважала всю жизнь… Его смерть не была ни быстрой, ни лёгкой.

— Но проблема остаётся, — добавил я. — Мирена отреклась от Керуват, и Блюстительница Соглашений это отречение приняла. Мирена не являлась одной из прихожан вашего храма, но при этом никогда не хотела разрывать с ним связь. Существует ли какой-то способ, чтобы восстановить справедливость, чтобы заново создать уничтоженные узы?

Жрец покачал головой.

— Это очень-очень сложно.

— Но всё-таки возможно? — настаивал я. — Разумеется, мы пожертвуем нужную сумму.

— Вы не представляете, о каких деньгах идёт речь, — сказал он.

— А вы не представляете, какими финансовыми возможностями мы обладаем, — парировал я.

— Справедливо, — кивнул жрец. — Но в любом случае, вопрос не моей области компетенции. Я имею в виду не то, что я чего-то не знаю, а о близости с Керуват. Думаю, это достаточно серьёзный случай, чтобы побеспокоить Верховного Каноника. К тому же ваше, госпожа Мирена, присутствие беспокоит прихожан. Было бы лучше пройти в более уединённое место.

Мы последовали за жрецом в одну из неприметных дверей, поднялись по лестнице, прошли через несколько казённо выглядящих коридоров и, после вежливого стука, вошли в со вкусом обставленный кабинет — с массивным письменным столом, шкафами, полными книг, большим окном и кадкой огромного растением с жёлто-зелёными листьями.

Увидав нас, из-за стола встал пожилой чисто выбритый мужчина, чей костюм отличался от одежд нашего провожатого только узорами вышивки.

— Ваше святейшество, эти люди… — начал провожатый, но мужчина его сразу оборвал.

— Спасибо, Кордиш, я разберусь. Можешь идти.

Тот резко кивнул, развернулся и вышел из кабинета, плотно прикрыв дверь. Хозяин кабинета коротко поклонился.

— Риглаж Карадже, Верховный Каноник нирвинского храма Матери Торговли, — представился он.

— Улириш Шанфах, паладин Владычицы Снов, — ответил я на приветствие.

— Мирена. Мирена Валсар, — сказала моя спутница с горечью, — и теперь я никто.

— Разве что пока что, — возразил ей я. — Перед нами всего лишь лежит проблема, которую следует решать поэтапно. Как видите, ваше святейшество, моя спутница попала в переделку. К счастью, всё уже закончилось, осталось только поработать над ликвидацией ущерба.

— Риглаж, зовите меня просто Риглаж, — сказал каноник. — Мы оба служители богов, так что давайте обойдёмся без формальностей. Для начала мне хотелось бы выслушать вашу историю.

Мирена кивнула и коротко, не называя имён и не вдаваясь в подробности описала свою жизнь. Я добавил пару слов и от себя — касаемо того, как я вижу ситуацию, насколько нечестной и несправедливой считаю реакцию богов. Риглаж слушал с задумчивым видом, постукивая пальцем по подбородку. Наконец, после длительной и тяжёлой паузы, он сказал:

— Обстоятельства и невзгоды могут вести человека к самым опрометчивым поступкам. Иногда их сила непреодолима, а чтобы остаться верным богу, нужно быть святым. Я спрошу Мать, помолюсь за Мирену, узнаю, сколь силен гнев её, и насколько она готова проявить милость. Мне надо немного времени, чтобы побыть наедине с госпожой моей.

— Тогда мы, наверное, подождём внизу, — сказал я. — Надеюсь, что наше пожертвование будет стоить вашего потраченного времени.

— Кордиш вас проводит, — кивнул каноник. — Что касается пожертвования… Сумма будет немалой. Понятно, что все взносы добровольны, но я рассчитываю, что храм получит не менее десяти чёрных.

Мирена, даже после того грандиозного ограбления не привыкшая к таким суммам, тихо вскрикнула. Я же просто кивнул.

За дверью нас действительно ждал жрец, который молча, без каких-либо вопросов повёл нас обратно. Мы подошли к большой чаше для пожертвований. Я залез во внутренний карман своего плаща и достал пачку чёрных курзо и бросил в чашу поверх других купюр и монет. Мирена, увидав сумму, ещё раз вскрикнула. Жрец посмотрел на меня с нескрываемым уважением.

— Мирена, мы можем себе такое позволить. И когда речь касается как вашей судьбы, так и отношений с храмом Блюстительницы Договоров, считать деции не стоит.

— Всецело одобряю ваш подход, — улыбнулся, чуть придя в себя, жрец.

— Скажите, Кордиш, — обратился я к нему. — Я не знаю иерархии вашей церкви, но, полагаю, как священник Матери, вы можете просветить меня по любым вопросам или хотя бы сказать, к кому обратиться. Можете ли вы мне помочь?

— Конечно, — улыбнулся тот. — Я в вашем полном распоряжении.

— Я принимал участие в Большом Турнире…

— Ха, понятно, откуда у вас столько денег! Ой, простите, мне не стоило это говорить. Просто не ожидал увидеть перед собой победителя и узнать, кто он.

Я кивнул, принимая извинения. Парень сделал правильный вывод, исходя из совершенно ложных предпосылок.

— Турнир находится под покровительством Керуват. И как во время самой игры, так и просто во время пребывания в Тараге, ваша госпожа даровала анонимность и конфиденциальность.

— Да, конечно. Мать следит за такими вещами и уважает желание прихожан не афишировать своё участие в подобных мероприятиях. Когда, конечно, это не служит кривде, не несёт зло и не сеет обман.

— Касается ли это только игр и сделок? — уточнил я. — Просто предприятие, про которое идёт речь, нарушило не один закон страны, где мы побывали.

— Не могу сказать, не зная деталей, но скажу сразу: Мать Торговли ценит честность и справедливость, ей нет дела до законодательного крючкотворства. К примеру, не так давно, каких-то двести-триста лет назад в одной из стран Эунаша действовал Лёгкий След — знаменитый вор, который крал деньги у олигархов, чтобы помогать нуждающимся. Там была довольно скверная структура власти, пьющая из населения кровь и карающая за любые провинности неподъёмными штрафами. Система трудовых повинностей мало чем отличалась от такой мерзости, как рабство. Ой, простите, я что-то углубился в ненужные детали. Ну так вот, Лёгкого Следа долго никто не мог поймать. Догадаетесь почему?

Вопрос был риторическим, но я решил подыграть.

— Его тайну защищала Керуват?

— Совершенно верно! Никакие расследования, средства наблюдения, скрытые люксографы и ловцы иллюзий не помогали на него выйти.

— Вы сказали «долго не могли поймать», но, выходит, всё-таки поймали? На чём прокололся? Одолела жадность, и он впал к богине в немилость?

— Ой, да что вы! Потом, после восстания и смены власти, он открыл своё инкогнито сам. Выяснилось, что этим, ха-ха, Броттором, оказался скромный преподаватель теоретической магии в местном университете. Кстати, стал в той стране первым президентом и переизбирался на максимальные четыре срока.

— Это обнадёживает. Наша ситуация в чём-то похожа, но сильно отличается. Я и моя команда вызволила Мирену из рук очень плохого человека. И во время спасательной миссии мы не только убили этого подонка, но и положили достаточно его подручных, пытавшихся не дать нам уйти.

— Уверен, Керуват была на вашей стороне, — кивнул Кордиш.

— Мирена провела в плену почти сотню лет. Принудительная служба с ограничением свободы передвижения.

— Там не было так уж плохо, но это всё равно являлось формой рабства, — добавила моя спутница.

— Ну и мы, уходя, тоже были не слишком разборчивы и забрали всё, до чего могли дотянуться. И речь идёт об воистину огромных суммах. Теперь нас, естественно, ищут.

— То есть вы хотите знать, может ли великая Керуват скрыть вас от погони?

— Фактически да.

— Полагаю, вы бы не стали лгать жрецу её или искажать факты, — задумчиво протянул Кордиш. — Если речь идёт о вас или ваших спутниках, то ответ в этом случае — да. С некоторыми оговорками, конечно. К примеру, вам придётся носить реликвии, не снимая. И скрывать они будут лишь от поисков, связанных с одной-единственной миссией, пусть и в очень широких пределах. То есть если вы, к примеру, броситесь на спасение следующей пленницы, для вас придётся освящать новые реликвии. И это, смею сказать, очень дорого. Хотя, конечно, вижу, что вы можете себе позволить.

— Вы правы, есть ещё одна пленница, которую я хочу спасти, — обрадовался я. — Она находится в плену и рабстве очень могущественной личности. И, если можно, мне бы хотелось позаботиться о проблеме заранее. Я готов изложить все обстоятельства, если, конечно, мне будет гарантировано неразглашение этих сведений.

— Мы — храм Керуват, — обиделся жрец. — Разумеется, мы умеем хранить тайны сделок. Но я не зря сказал «вы и ваши спутники». Госпожу Мирену это не касается. Она отреклась, а значит, Керуват иметь с ней дела не станет.

— Не стоит пугать наших гостей, — послышался сзади знакомый голос. Я повернулся и кивнул подошедшему к нам Верховному Канонику.

— Преклони колени, дитя, — сказал Риглаж Мирене. — Мать Торговли желает молвить слово своё.

Я придержал спутницу за руку, помогая опуститься ей на пол. Рука Риглажа легла на макушку Мирены, и тот самый противный неслышимый шум, сопровождавший её в храме, мгновенно утих.

— Мать взвесила твои поступки и обстоятельства, что подвигли тебя их совершить. Ты согрешила, согрешила страшно, но Мать считает, что грех твой не столь уж велик. Ты готова, дитя, пройти испытание, чтобы искупить вину свою? Готова ли принять Искупление?

Мирена глубоко вздохнула, и я заметил, как её изувеченные руки слегка задрожали. Она подняла взгляд на величественные своды храма, на статую богини, которая, казалось, наблюдала за каждым движением.

— Да, святой отец, — ответила Мирена. — Готова всем сердцем.

Голос Риглажа начал звучать гулко и потусторонне. Воздух прорезала тихая мелодия, торжественные переливы величественного гимна. Вторую руку Риглаж протянул в сторону статуи богини, пальцы изогнулись, словно удерживая невидимый мяч. Яркие искры света закружились вокруг них с Миреной, образуя вихрь, который пульсировал в такт мелодии.

— Скрытность и открытость, тайна и откровенность — разные стороны как игры, так и сделки. Чтобы выигрывать, игрок прибегает к обману. Чтобы получить прибыль, торговец идёт на уловки. Я слышу голос госпожи, чувствую гнев её и её сочувствие. Мать Торговли дарует тебе шанс, но шанс дарован лишь один. Готова ли ты, Мирена Валсар, выслушать слово её? Готова узнать свой вердикт?

Мирена крепко сжала губы, но её взгляд остался твердым. Она казалась готовой принять любой приговор.

— Да, готова! — сказала она.

Искры увеличили скорость, темп мелодии ускорился, достигая крещендо. Тихий голос каноника, казалось, заполнил весь мир, его прорезали отдалённые раскаты грома.

— Ты отреклась от Матери, это грех, независимо от причин, что к нему привели. Твоё отречение — это правда. Но так как правда и ложь — два аспекта одного целого, божественный взор Керуват видит, как сильно ты солгала, отвергая милость её. Ты солгала, дитя. А богиня лишь терпит, но не любит обман. С дня сего, часа сего, минуты сей и секунды сей ты говоришь только правду. Ложь и недомолвки более не осквернят уста твои, хитрость и уловки не станут спутниками твоими. Встань, дитя, взгляни в глаза госпоже моей, смотри теперь на Мать без вины и без сожалений.

Мирена медленно поднялась на ноги, её взгляд встретился с глазами статуи Матери Торговли. Я видел, как её плечи расправились, и она, казалось, обрела новую уверенность. Словно тяжесть, которую она несла, наконец, спала с её плеч.

— Если мне придётся никогда в жизни не молвить слова лжи и раскрывать всем любые секреты, — сказала она тихо, — тогда это малая цена за искупление греха.

— Никогда? — рассмеялся Риглаж. — Что ты, дитя, Мать не настолько жестока, а твой грех был не столь велик. Тебе велено молвить правду один месяц, одну неделю и один день. Что касается секретов — не позволены лишь недомолвки, призванные ввести в заблуждение. Если ты что-то не хочешь или не можешь говорить — то должна сообщить это прямо!

Я почувствовал, как у меня расслабляются сведённые судорогой мышцы и накатывает сильное облегчение. Иметь рядом спутника, выбалтывающего направо и налево важную информацию, было просто опасно, это могло поставить под удар любое дело. И если уж на то пошло, то и переждать месяц, неделю и два дня особого труда не составляло. Едва удержавшись от желания пожертвовать храму ещё денег, я обратился к Риглажу:

— Я беседовал с Кордишем, и этот достойный юноша просветил меня по поводу очень важных вещей, связанных с вашей верой. И мне, похоже, понадобится ваша помощь.

Риглаж бросил взгляд на младшего жреца, до сих пор стоявшего с полуоткрытым после созерцания божественного чуда ртом. Тот мгновенно пришёл в себя и коротко кивнул.

— Что же, Хранительница Сделок всегда готова пойти навстречу каждому страждущему.

Если бы меня попросили указать на недостатки взаимодействия с храмами, я бы мог назвать только два. Первый — каждая реликвия стоила дорого. Но так как чего-чего, а денег у меня хватало, назвать это недостатком больше не получалось. Ну а второй — зачастую эти реликвии были исполнены в форме кулонов. И теперь мне приходилось носить целых три. Связь Сердец от храма Фаолонде и две Тайны Сделки храма Керуват — медальоны в форме маски, похожей на театральные из моего мира, но с замочной скважиной во лбу. Не то, чтобы они хоть сколько мешали, но у меня возникло ощущение, что при последующих обращениях в храмы рано или поздно мне придётся носить целое дикарское ожерелье.

Наконец-то я мог вздохнуть с облегчением — ведь ощущение нависшего надо мной неминуемого рока окончательно отступило. Ценой всего лишь полумиллиона курзо я избавился от громаднейшей проблемы. Теперь ни меня, ни моих спутников не смогут найти ни ищейки Королевства, ни даже Эгор ауф Каапо — последнее я уточнял особо.

Риглаж Карадже, которому я изложил обстоятельства, не вдаваясь в те подробности, что могли бы привести к срабатыванию запрета, заверил меня, что скрытого Хранительницей Соглашений человека не найдёт даже обладатель божественной силы. С тем самым ограничением, что действовало на маски в Тараге — до тех пор, пока я или мои спутники не раскроем неприятелю своё инкогнито сами.

Пусть я был полностью уверен в своей любимой, а также доверял остальным спутником, такая брешь в защите мне очень сильно не нравилась. К счастью, решение этой проблемы тоже находилось в силах Керуват. Пришлось ещё раз навестить Храм, взяв, помимо Мирены, ещё и Кениру, Ксандаша и Хартана — всех участников нашего похода на остров Огенраэ. Там мы уже считались солидными клиентами (пусть это звучало слишком по-коммерчески, но товарно-денежные отношения Мать Торговли очень ценила) и снова удостоились аудиенции Верховного Каноника, который возложил на нас благословение Сомкнутых Уст, не позволяющее выболтать нужные сведения ни случайно, ни под воздействием допросных эликсиров или даже банальных пыток.

После решения главного насущного вопроса безопасности, следующим храмом, который следовало проведать, было святилище Мирувала. Тут я надеялся наконец-то закрыть вопрос здоровья Мирены, высвободив тем самым время и ресурсы для решения своей главной проблемы. Я надеялся, что мне достаточно будет одних лишь денег, а Искупление, назначенное жрецами, выйдет таким же необременительным. На этот раз нас сопровождала Кенира, которая сильно беспокоилась о маме и не хотела, чтобы столь важный вопрос решался без неё.

За время проживания в Нирвине я уже видел и посещал этот храм, но он производил величественное впечатление каждый раз, когда я его видел. Храм имел форму огромного белоснежного цветка, схожего с лотосом, вероятно, символизируя таким образом чистоту и возрождение. Множественные лепестки из гладкого чуть светящегося изнутри камня простирались в стороны, создавая впечатление, что здание только-только расцвело. Я не представлял, сколько требуется усилий для поддержания этой громадины в чистоте, но каких-либо отталкивающих пыль или моющих магических структур мой имплантированный глаз не заметил. Мы прошли через главный вход, выглядящий словно два образующих высокую арку лепестка, и проследовали вовнутрь.

Внутри храм напоминал оранжерею. Яркое солнце пробивалось через стеклянный купол, освещая многочисленные растения и покрытые плодами фруктовые деревья, преломлялось в струях фонтанов и брызгах водопадов, создавая причудливые световые узоры на мраморном полу. Воздух был наполнен свежими ароматами трав и цветов, дополняя атмосферу спокойствия, умиротворения и надежды. Многочисленные посетители расположились на мраморных скамеечках, развалились на траве или просто прогуливались с расслабленным видом, разглядывая разноцветных рыб, резвящихся в небольших прудиках.

Посреди храма стояла огромная статуя мускулистого мужчины с пышными длинными усами, чьи простые одеяния напоминали римскую тогу или греческую тунику. Перед статуей стояла большая чаша, наполненная светящейся жидкостью, а над ней, удерживаемый почти незаметными магическими потоками находился огромный кристалл, излучающий голубоватый свет. Рядом находились чаши поменьше, служащие для сбора пожертвований. Из ниоткуда доносились тихие звуки медленной спокойной музыки, усиливающие ощущение умиротворения и духовной гармонии.

Реакция на появление Мирены оказалась схожей с церковью Керуват. Снова к нам подошла жрица, милая девушка, одетая в почти такую же тунику, как и её божество, и сурово посмотрела на виновницу переполоха, над которой уже клубились небольшие тёмные тучи, прорезаемые миниатюрными молниями. Я не стал дожидаться расспросов, лишь кивнул на Мирену и сказал:

— Эту женщину ужасно пытали, она перенесла мучения, которых ни вы, ни я не видели в самых ужасных кошмарах. Мучитель вынудил её отвернуться от богов, чтобы она навсегда осталась такой как есть. И ей нужна помощь храма, нужно вернуться к свету Истребителя Недугов. Она нуждается в Искуплении, а затем и в исцелении.

— Наш храм не приветствует отступников, — упрямо мотнула головой девушка.

— Мирувал — милостивый бог, — возразил я, — а значит, способен и прощать за ошибки. Тут сто чёрных курзо, которые я жертвую храму просто из уважения к Стражу Чистоты и делам его служителей.

С этими словами я, точно так же как это происходило и в храме Керуват, кинул пачку банкнот в чашу.

— Если вы исцелите мою маму, я готова пожертвовать десять миллионов, — сказала Кенира. — Пожалуйста, позовите кого-то, кто обладает достаточными полномочиями и близостью к богу, чтобы решать подобные вопросы.

Услышав сумму, жрица негромко вскрикнула. На этот раз она не стала звать нас в служебные помещения, чтобы представить клирику высшего ранга, лишь велела нам ждать, а сама ушла прочь быстрой лёгкой походкой. К счастью, ждать пришлось недолго. Вскоре из глубин храма вышла знакомая нам жрица в сопровождении красивой, ненамного уступающей Незель женщины, чью тунику украшала золотистая кайма, выдавая её ранг. Та подошла к нам и, не представившись и не поздоровавшись, сразу перешла к делу.

— Я спрошу моего господина, но ничего обещать не могу. Рассветный Доктор милостив к больным, но редко проявляет снисхождение к оступившимся. Младшая сестра сказала, что вы сделали щедрое пожертвование, но деяния господина не измеряются деньгами. Вы готовы выслушать волю его, принять суд его?

— Я готова, — сказала Мирена. — И могу лишь надеяться, что он сжалится и поймёт.

— Хорошо. Снимите капюшон и платок. В этом храме не стыдятся увечий.

Мирена кивнула и подчинилась. Жрица сделала пару шагов вперёд и провела пальцами руки той по лицу.

— О владыка Мирувал, Рассветный Доктор, Длань Исцеления и Истребитель Недугов. Искренне и рьяно взываю я к твоей мудрости и справедливости. Эта душа, отвернувшаяся от тебя и отрекшаяся от твоей милости, стоит перед тобой в смирении и раскаянии. Молю тебя, Хранитель Жизни и Свет Здоровья, выслушай её мольбы и вынеси свой вердикт. Пусть взор твой проникнет в её сердце и душу, увидит истинно ли её раскаяние и стремление к искуплению.

Облака, сгустившиеся над Миреной, засветились изнутри и пропали. Её окутало яркое голубое сияние, усилившееся до тех пор, пока глазам не стало больно смотреть. А когда оно исчезла, высокопоставленная жрица сокрушительно покачала головой.

— Господин дарит тебе шанс на Искупление, вот только… Только я бы сказала, что шансов нет.

— Всё равно я готова выслушать его волю, — тихо сказала Мирена.

— Хранитель Жизни умерит свой гнев, когда ты совершишь деяние, сопоставимое с тяжестью твоего греха. Ты отвернула от него свою душу, значит, чтобы вернуть его милость, должна привести к нему своё тело. Шрамы твои, увечья твои, раны твои — теперь забота твоя. Знай, ты должна сделать всё сама, ведь даже если ты найдёшь Высшего Целителя, который вернёт тебе старый облик, ни тебе, ни ему не видать более света Рассветного Доктора.

Из Мирены словно выдернули все жилы. Она упала на колени и, не в силах сдерживаться, громко надрывно зарыдала. Рядом рухнула Кенира, обнимая маму и пытаясь утешить. Я чувствовал в её душе настоящую бурю — ярость, гнев, жалость, отчаяние. И всю эту клубящуюся тьму прорезал один-единственный лучик — искренняя вера и яркая надежда. Кенира подняла глаза и посмотрела на меня такими глазами, что я понял — я сделаю абсолютно всё, чтобы сделать её счастливой.

— Простите, — тихо сказала жрица, — но это воля моего бога. Его слова могут казаться жестокими, но взор его пронзает души, всё что он делает — идёт на благо.

Я не стал ругаться, проклинать и богохульствовать — это бы ничуть не помогло, лишь навлекло бы на нас проклятия. Через нашу связь я предостерёг и Кениру, посылая ей чувство ободрения и уверенности, что даже с этим испытанием мы обязательно справимся. Хотя, конечно, мне хотелось достать «Толстушку Берту» и сравнять этот храм до основания, а потом и пройтись по миру, искореняя весь культ.

— Скажите, госпожа, — спросил я, — что подразумевается под «сделать сама»? Можно ли ей использовать магию, артефакты или какие-то приспособления? Дозволено ли ей добывать знания, прибегая к чужой мудрости, либо же использовать предметы, сделанные другими?

Сказав это, я затаил дыхание. Смутная и неверная идея, возникшая у меня в голове, постепенно оформлялась и обретала плоть, но сама возможность воплощения в жизнь зависела от этого ответа.

— Каждое Испытание и Искупление должно иметь шанс на исполнение. Хотя из всего, что мне встречалось в жизни, ваше наиболее близко к тому, что я бы назвала «невозможным». Я вижу, что ваша спутница выжжена — это значит, что магию она использовать не сможет. И даже если она станет последовательницей новой богини снов и когда-нибудь сможет снова творить чары, это её не спасёт. Такие раны подвластны не каждому Высшему Целителю.

— Так что насчёт артефактов и знаний? — напомнил я.

— Конечно же, Истребитель Недугов не ожидает, что целитель начнёт сам себе строить дом, ковать скальпели и варить эликсиры. Не накажет за чтение книги, свитка или просмотр иллюзии. Не станет осуждать постороннюю помощь и поддержку. Но самое главное грешница должна сделать сама — руками или магией, эликсирами или ритуалами, травами или препаратами.

Я торжественно кивнул, достал ещё одну пачку денег и положил в чашу. При этом я ничуть не ощущал себя глупым транжирой. Ко мне, наконец, пришло понимание дальнейших действий, теперь я осознал, что всё-таки имею шанс сделать свою любимую счастливой.

Кенира, уловив мои мысли, подняла маму с земли и подарила мне взгляд, полный доверия и любви.

Я никогда не был любителем экстраполировать, особенно когда в наличие была статистика лишь по двум случаям, но избавиться от беспокойства не мог. Если в храме Керуват от Мирены потребовали всего лишь месяц не лгать, в храме Мирувала — стать Высшим Целителем и обрести совершенный контроль элир, то представить, что от Мирены захочет Ризвинн, я просто-напросто боялся. Сразиться с Эгором, используя зубочистку? Стать Повелителем Чар самой? Возвыситься и обрести божественность? Передвинуть острова архипелага Алилур, выстроив их ровными радами и отсортировав по размеру?

В любом случае отступать мы не собирались, так что и откладывать смысла не было. Сев на верный Чотош, мы с Кенирой и Миреной поехали на окраину Нирвины, где стояло святилище Ризвинн.

Храм стоял посреди густого схожего с лесом парка и где величественно возвышался над окружающим пейзажем. В отличие от необычных и затейливых святилищ других богов, этот храм напоминал привычный готический собор. Фасад его украшала каменная резьба, изображающая батальные сцены, людей, голыми руками ломающих ошейники и рвущих кандалы. Огромные витражные окна изображали эпизоды времён Второго Слома Оков, включая сражение с Вечным Императором.

В храм вели самые обычные деревянные двери, обитые железом. На каждой створке находился щит, с изображённым на них Символом богини — сегментом цепи с порванным звеном.

Внутри храм вызывал очень ностальгические чувства. Он и тут напоминал храмы моей родины, я бы назвал это теми же «архитектурными традициями», если бы речь не шла о совершенно разных мирах. Высокие стрельчатые арки, удерживающие массивную конструкцию, нервюры свода, передающие через аркбутаны нагрузку на контрфорсы — всё та же знаменитая каркасная система, столь на первый взгляд простая, но прекрасная в своём совершенстве.

В отличие от остальных храмов, где мы бывали до сих пор, тут почти не было посетителей. Деревянные лавки, стоящие возле стен, преимущественно пустовали. Мы прошли в центр храма — к величественной статуе женщины в доспехах, тяжело опирающейся на длинный двуручный меч. Какое-то странное чувство не покидало меня всю дорогу, и лишь подняв голову и заглянув богине в глаза, я понял, в чём дело. Появление Мирены в Храме не вызвало никакой реакции — ни неприятных звуков, ни световых эффектов. Мы смогли зайти, словно обычные посетители.

Я осмотрелся по сторонам в поисках кого-то из священников, но никого не увидел. Так что я неторопливо подошёл к пожилому седому мужчине, чья осанка, ширина плеч и жёсткая кожаная броня выдавали в нём воина. Мужчина стоял на коленях, сложив руки в тихой молитве. Мне не хотелось ему мешать, так что я занялся разглядыванием барельефов и витражей, чтобы ему не мешать.

— Я могу чем-то помочь? — раздался тихий глубокий голос.

Я повернулся, увидев, что мужчина прекратил молитву и как раз поднимался на ноги.

— Простите, что потревожил, просто хотел узнать, где здесь можно найти кого-то из священников.

Мужчина тихо засмеялся.

— Рандрат Данштаг, паладин Щита Страждущих.

— Улириш Шанфах, паладин Повелительницы Грёз, — с ответной улыбкой представился я.

Мы с интересом рассматривали один другого, пока Рандрат не заговорил первым.

— И всё же, какое у вас дело к госпоже? Я так понимаю, дело касается вашей подруги? — он не глядя махнул рукой, безошибочно указав на Мирену.

— Моя спутница пережила череду ужасных событий, — в очередной раз пояснил я. — Пройдя через бесчисленные муки и пытки, она была вынуждена отречься от богов, включая Ризвинн. И теперь, когда вырвалась из плена, она ищет прощения и Искупления.

Паладин подошёл к Мирене и заглянул той в глаза. Она начала откидывать капюшон, но он качнул головой и удержал её за руку.

— Не надо, дитя. Я и так чувствую твою боль, вижу, через то, что ты прошла. Подожди немного, я спрошу госпожу.

Он закрыл глаза и неподвижно стоял почти целую минуту. А затем внезапно сказал:

— Страж Боли сожалеет, что не уняла твою боль. Щит Страждущих опечалена, что не защитила от страданий. Ты и раньше не была её последовательницей, а потом, испытывая муки, решила окончательно разорвать связь. Вот только это было лишь твоё решение, ведь богиня никогда не отворачивала от тебя свой лик. Искупления не будет, так как тебе нечего стыдиться и не о чем сожалеть, дитя. Воззови к Ризвинн, назови по имени, и она всегда придёт к тебе.

Мирена опустила голову, её плечи задрожали, и она тихо заплакала. Паладин сделал шаг вперёд и заключил её в объятия. Я поймал взгляд Кениры, и она кивнула. Подойдя к чаше для подаяний, мы оставили денег больше, чем в предыдущих двух храмах вместе взятых.