Призрак Фаберже

Глава 20

Вечерний коктейль начался не совсем удачно. Джон и Элиза Бернхэм были неестественно оживлены, и Маша, одетая в обтягивающее красное платье, переводила их реплики Антропиным. Анна Холтон была явно выбита из колеи Сашиным назначением. Теперь в центре внимания был он, и лишь от него зависела судьба будущих торгов. Ей же предстояло начинать все сначала в Лондоне. Лена Мартин просто светилась от удовольствия. Теперь, когда судебное дело было закрыто и поездка в Москву превратилась просто в приятное путешествие, она могла на время забыть о юридических проблемах и беззаботно наслаждаться жизнью.

Марина, Виктория и Дмитрий запаздывали, и приглашенные старались скрасить ожидание показным весельем. Маша распорядилась принести еще шампанского. Наконец появился Дмитрий, который вел под руку ослепительно красивую Марину. На ней было длинное платье из черного атласа со светло-серой каймой на корсаже. В ушах — огромные черные жемчужины, на груди сверкал бриллиантовый мальтийский крест с полумесяцем.

«Отлично, — подумал Саша. — Похоже, что парень попался на крючок — сияет, как новый гривенник».

Дмитрий с Мариной подошли к Саше.

— Я просто счастлив, что вы с Мариной помирились, — сказал Дмитрий.

— Родная кровь как-никак.

Улыбнувшись, Марина поцеловала Сашу в щеку.

— Мне следовало быть разумней и прислушаться к твоему мнению. Ты лучше меня во всем разобрался и понял, что Дмитрию можно доверять. И спасибо за подарок. Брошь просто изумительная.

— Я счел, что мне в моем положении неудобно принимать такие подарки от клиентов. А ты прямо-таки создана для красивых вещей, — с улыбкой произнес Саша.

Марина незаметно подмигнула ему.

— Оставляю вас вдвоем. Пойду принесу нам шампанского, — прощебетала она и, слегка приподняв юбку, устремилась к бару.

— Рад, что все утряслось, — сказал Дмитрий.

— Я тоже. Дмитрий, помнишь о том предложении, которое ты мне сделал в Нью-Йорке? То же самое мне потом повторила мадам Дикаринская.

— Помню, — ответил Дмитрий потеплевшим голосом.

Саша перешел на русский, чтобы лейтонцы ничего не поняли.

— Когда приедем в Большой, давай сядем где-нибудь в сторонке и обсудим это дело, пока наши будут смотреть балет.

— А что именно мы будем обсуждать?

— Твое предложение.

— Не уверен, что оно еще в силе, — уклончиво ответил Дмитрий.

— Жаль.

— Почему жаль? — поднял брови Дмитрий.

— Потому что тогда ты не узнаешь, как мне удалось доказать подлинность Снегурочки, остановить судебный процесс и оставить ее на торгах — ведь мы оба знаем, что это подделка.

— Смелое заявление, — усмехнулся Дмитрий. — А почему интерес к моему предложению возник только сейчас?

— Все это дело показало, что в «Лейтоне» прекрасно могут обойтись и без меня, а вот тебе я нужен позарез. У тебя грандиозные планы и прекрасные мастера. У меня — опыт и имя, которые помогут воплотить эти планы в жизнь. Вместе мы сможем многого добиться.

— Ну что ж, давай потолкуем, — согласился Дмитрий.

Они пожали друг другу руки. Вдруг раздались негромкие аплодисменты. Оглянувшись, Саша увидел, что в зал вошла Виктория и, как всегда, затмила всех остальных дам.

На ней было длинное белое платье из сверкающего тюля, собранного сзади в высокий турнюр. В таких дамы танцевали на балах в конце девятнадцатого века.

— На этот раз Диор, — сообщила Виктория, целуя Сашу.

— Ты что, привезла с собой сотню чемоданов? — ехидно поинтересовался он. — Никогда не поверю, что ты купила это здесь.

— Я все предвидела заранее, — коротко ответила она.

— Ты великолепна.

— Согласна. Привет, Дмитрий. Надеюсь, мы все теперь друзья.

— Да, — ответил он, просияв. — Одна большая счастливая семья.

— Кто бы сомневался, — промурлыкала Виктория, беря бокал с шампанским из рук подошедшей Марины.

— Итак, — с энтузиазмом начал Джон Бернхэм. — Я бы хотел поднять этот бокал за Озеровских и Шутиных, которые положили конец этой нелепой истории, за Сашу, который так много для этого сделал и в своей новой должности, несомненно, сумеет добиться еще большего. За всех вас и ваши успехи!

Залпом осушив бокал, он повернулся к подошедшему поздороваться Дмитрию.

— Твой босс просто прелесть, — восхитилась Марина. — Особенно если учесть, что он пьет за здоровье своих бывших врагов. Похвальное великодушие.

Ее перебила Маша:

— Извините, но внизу вас уже ждут машины.

— Спасибо, Маша, — поблагодарил ее Саша. — Вперед, держим курс на балет.

Все приезжающие в Москву первым делом стремятся попасть в Большой театр. И он того стоит, подумал Саша, проходя между колоннами, над которыми вознеслись бронзовые кони, похожие на тех, что украшают собор Сан-Марко и Бранденбургские ворота. Первым московским театром был публичный театр князя Урусова, но в начале девятнадцатого века в Москве решили построить большой оперный театр по проекту архитектора Михайлова. Строительство завершилось в 1824 году, но театр дважды горел и в 1854 году был отстроен заново тем же архитектором, который возводил Мариинский театр в Петербурге. Но в отличие от Мариинки с ее сдержанными голубыми тонами зал Большого горел пурпуром и позолотой, а его обширный партер и многочисленные ярусы вмещали около двух тысяч зрителей.

В отделанном мрамором фойе с хрустальными люстрами толпилась разномастная московская публика. Но, предъявив на входе билеты, люди сразу же разделялись в зависимости от мест и, следовательно, имущественного положения. В дорогих ложах, как и до революции, сидела московская элита.

Войдя в дверь ложи следом за четой Бернхэм и дамами, Саша оказался в небольшом салоне с хрустальными канделябрами на обитых красным шелком стенах. Здесь стоял стол с закусками, водкой и шампанским. Пройдя дальше, они очутились в ложе с высоким потолком и золочеными креслами. Саша помог дамам занять свои места.

Огромный театр заполнялся публикой.

— Должен признать, что вид отсюда потрясающий. Я первый раз в этой ложе. Просто дух захватывает, — сказал Саша, обращаясь к Виктории.

Виктория внимательно оглядывала зал. На красном бархатном занавесе были вытканы гербы Советского Союза с серпом и молотом в центре. Такой же герб сиял у них над головами, заменив собой двуглавого российского орла, когда-то парившего над царской ложей.

— Почему здесь по-прежнему коммунистические символы? — спросила Виктория. — Ведь их отовсюду убрали.

— В этом театре большевики отмежевались от меньшевиков, — объяснил Саша. — Здесь было принято решение о создании Советского Союза. Я думаю, что эти символы имеют историческое значение. Мне это совсем не мешает — зал и с ними выглядит отлично.

— Просто сказочно, — согласилась Виктория.

Саша посмотрел на соседние ложи. Там сидели нарядно одетые женщины в сверкающих драгоценностях. В Нью-Йорке таких украшений уже не увидишь. На Манхэттене вошел в моду пуританский минимализм. Но в Москве люди, казалось, наслаждались возможностью продемонстрировать свою власть, немыслимое богатство и красоту.

Когда все расселись, в оркестре появился дирижер. Публика приветствовала его громкими аплодисментами. Заметив, что в президентской ложе кто-то есть, он дал знак оркестру, и музыканты заиграли российский гимн.

Все встали. Посмотрев на безмолвных зрителей, Саша спросил Дмитрия:

— А почему никто не поет?

— У нашего гимна пока нет текста. Никак не могут придумать.

Наконец свет в зале погас, занавес пополз в стороны, и на сцене появились декорации к «Баядерке».

Окунувшись в праздничную обстановку Большого, Саша на какое-то время забыл о своих проблемах. Но вскоре они напомнили о себе. Сейчас ему предстоит нелегкий разговор с Дмитрием.

Убедившись, что его кузины и коллеги полностью поглощены происходящим на сцене, Саша поднялся и незаметно вышел из ложи. Дмитрий последовал его примеру.

Некоторое время они молча прогуливались по пустым вестибюлям театра. Наконец Дмитрий первым нарушил молчание:

— Ну, что ты хотел мне сказать?

Для большей убедительности Саша решил мешать правду с вымыслом.

— Я с самого начала что-то заподозрил, — начал он. — Хотя статуэтка была сделана безукоризненно. Я не заметил ни одной погрешности. Но тут из Лондона приехала Лидия Крейн и сказала нечто такое, что заставило меня насторожиться. По ее словам, лента в косе раньше была другой. Она отлично помнила, что она была покрыта красной матовой эмалью, а сейчас у Снегурочки синий гильошированный бант.

— Он мог быть заново покрыт эмалью. Что же здесь подозрительного?

— В петербургском архиве я нашел только один эскиз статуэтки — с косой. В нее была вплетена красная лента, причем совсем не так, как у теперешней Снегурочки. Кроме того, сотрудница архива вспомнила, что на одном из похищенных эскизов была изображена шкатулка из бирюзы, обвитая змеями. Та самая, которую мы видели у Глории Грир.

Дмитрий пристально посмотрел на него.

— Что еще?

— Кое-чего я вообще не могу понять. У Дикаринских в коллекции сплошные подделки, подчас довольно грубые. Почему тогда Снегурочка так безупречна? Для меня это загадка.

Они молча прошли по коридору.

— Тебя ведь повысили в «Лейтоне». Почему же ты хочешь от них уйти?

— Я не собираюсь уходить сейчас. Надо дождаться торгов. «Лейтон» оплатит мне командировку, я за это время завяжу знакомства с клиентами, которые нам пригодятся в будущем. Мы продадим Снегурочку за рекордную цену, а потом на вершине успеха откроем собственное дело, которое субсидирует Дикаринский. Ты будешь поставлять изделия такого же качества, а я предоставлю приличный фасад и клиентов, которые станут их покупать.

Дмитрий со смехом потрепал Сашу по спине.

— Считай, что мы договорились.

— Так быстро? — недоверчиво спросил Саша.

Дмитрий полез в карман и, вытащив из него крохотный диктофон, перемотал пленку и нажал кнопку воспроизведения.

«…Ты будешь поставлять изделия такого же качества, а я предоставлю приличный фасад и клиентов, которые станут их покупать», — послышался Сашин голос.

— Вот теперь ты действительно в деле. Если передумаешь или струсишь, у меня будет свидетельство, что ты знал о подделке. Теперь мы с тобой повязаны. Завтра приходи по этому адресу. Я введу тебя в курс дела. А сейчас давай скрепим наш союз.

Они обменялись рукопожатием.

— Надо бы выпить по этому поводу, — весело сказал Саша.

«Ну вот и все, назад пути нет, — подумал он. — Завтра надо будет довести это дело до конца, иначе мне крышка».