Призраки

Глава 13

По двору катился крупный каменный шар величиной с грузовик. Придавив растущие на пути кусты, он оказался на детской площадке. Остановился, разинул огромную пасть в полтуловища и одним махом откусил половину качелей. Стальные опоры и перекладины моментально исчезли в его утробе.

Следом прикатился ещё одно такое же существо и стало с аппетитом жрать припаркованные рядом с домом машины. По двору разнёсся скрежет рвущегося железа. Шар откусывал куски металла, и те пропадали в его глотке, словно в чёрной дыре, куда засасывало всё подряд. Добрался он и до Нивы, дремавшей на небольшой стоянке перед подъездом, и тоже сожрал, уничтожив единственный призрачный шанс сбежать отсюда.

Грохот рушащихся построек не смолкал, и это наводило на мысли, что, во-первых, шары способны поедать бетонные стены домов, и во-вторых, этих тварей вокруг огромное количество, и скоро они сметут город с лица земли.

— Это что ещё такое? — недоумение и ужас звучали в голосе Лиды, которая вцепилась в плечо своего парня, как в последнюю надежду. — Что они делают?

— Пообедать решили, — тихо произнёс Кузьма. — Вот они какие эти шары, оказывается. Ну и жуткие же твари. Они всё уничтожат.

— Я же говорила, не надо сюда ехать. Не надо было! Почему ты меня не послушал?

— Не говори под руку. Я думаю, что делать.

Кузьма не показывал этого, но внутри у него царила паника. Здесь, и правда, не стоило селиться, но откуда он мог знать, что так получится? Он рассчитывал уехать сразу, как только возникнет опасность, но монстры появились слишком внезапно, как из-под земли выскочили.

— У тебя же есть ружьё. Убей их! — подала идею Лида.

Кузьма сжимал в руке отцовский ИЖ. Возможно, стоило пустить его в ход, вот только вряд ли каменную кожу таких здоровенных тварей пробьёт заряд даже крупной дроби.

Из подъезда дома напротив выскочили двое мужчин и женщина. Они запрыгнули в стоящий неподалёку седан и стали выбираться из ряда припаркованных автомобилей. Это привлекло внимание одного из шаров, и тот покатился наперерез уезжающим. Машина вильнула, пытаясь уйти от столкновения, и врезалась в невысокую ограду. Водитель и пассажиры выскочили из салона и в панике бросились прочь. Женщина визжала на весь двор.

Шар откусил полкапота у седана, после чего погнался за беглецами. Один за другим люди исчезли в пасти едока. Визг смолк.

— Ты видел?! Ты видел это?! — пищала Лида. — Оно их сожрало!

— Да, блин, видел, — произнёс Кузьма. — Сейчас попытаюсь убить его.

Во двор вкатился ещё один шар и остановился, превратившись в отличную мишень. Кузьма долго размышлять не стал — вскинул ружьё, прицелился. Заряд дроби с хлопком вылетел из ствола и попал по каменному существу. Промахнуться по столь крупному объекту было невозможно. Но дробь не причинила вреда шару. Второй и третий выстрелы тоже не принесли результата.

— Блядь! Бесполезно, — с досадой процедил Кузьма. — От ружья никакого толку. Разве что застрелиться…

Шар покатился к стоящему напротив длинному дому и принялся кусать выступающую часть подъезда, которая быстро пропала в бездонной утробе. Второй шар стал грызть угол здания, третий взялся за стену на первом этаже.

— Что они делают?! — воскликнула Лида. — Они жрут дом! Он же сейчас рухнет!

Едоки поедали многоэтажку, словно буханку хлеба. От них было невозможно уйти или спрятаться. Выбежишь на улицу — сожрут, останешься дома — будешь погребён под завалами. Кузьма ясно осознавал свои перспективы и никак не мог найти выход из тупика, в котором они с Лидой оказались. Мир поймал их в ловушку.

Челюсти едаков работали без устали, раздирая бетонные плиты, орала сирена, а из соседних подъездов выскакивали жильцы в надежде спастись. Они разбегались в разные стороны и попадали в зубы шаров, которых во дворе становилось всё больше и больше. Кто-то палил из окна очередями, но этот никак не мешало монстрам делать своё чёрное дело.

Вначале обвалился крайний подъезд слева, за который шары взялись в первую очередь. Бетонные плиты посыпались вниз расколотой мозаикой и потонули в смертельном грохоте. Пыльные тучи накрыли двор, и не успели они рассеяться, как сложился следующий подъезд. А из-под кучи поломанных стен и перекрытий вырвался едок и продолжил как ни в чём не бывало поглощать всё вокруг.

— Они сейчас наш дом съедят! — до Лиды тоже дошла очевидная мысль. — Что нам делать?! Сделай что-нибудь! Мы умрём!

Кузьма не ответил, он судорожно пытался найти выход, но мозг твердил одно — это конец. Едоки подобрались к стенам дома и начали грызть плиты внизу. Счёт шёл на минуты. Здание вот-вот разобьётся фарфоровой вазой, похоронив всех, кто остался внутри.

И вдруг молния мысли пронзила мечущийся разум: «Наверх! Надо бежать наверх». И какой бы несуразной ни казалась эта идея, Кузьма решил довериться внутреннему голосу, тем более что ничего другого в голову не приходило. Схватив за руку Лиду, он потащил её из квартиры. В зале его взгляд упал на настенные часы — те показывали ровно двенадцать. Стрелки завершили свой механический бег и навсегда остановилась на роковом числе.

— Куда мы? — недоумевала Лида, когда Кузьма волок её по ступеням наверх.

— На крышу, — не оборачиваясь пропыхтел Кузьма. — Мы должны подняться как можно выше!

— Зачем? Дом сейчас рухнет!

— Так надо! Доверься мне! У нас нет другого выхода.

Он и сам не понимал до конца, почему «так надо», но сильнейший внутренний позыв толкал его наверх, а в голове что-то упрямо твердило: «Там спасение!» И Кузьме не оставалось ничего иного, кроме как схватиться за тонкую ниточку надежды и перебирать ногами ступени. Бетонное чавканье всё отчётливее доносилось снизу, и здание тряслось в предсмертных судорогах.

Ведущая на крышу дверь оказалась незаперта.

— Зачем?! Зачем мы здесь? — в ужасе визжала Лида, чувствуя, как крыша ходит ходуном под её ногами. — Дом рушится!

— Надо лететь, — Кузьма указал в небо. — Туда! Мы должны вознестись!

— Ты чего несёшь? Зачем ты меня притащил сюда?

— Потому что внизу — смерть. Только там спасение, только там свобода — в небе! Мы воспарим над землёй и улетим. Следуй за мной!

— Нет! Я не хочу так! Я не хочу умирать! — Лида выдернула руку и попятилась. — Я не буду прыгать.

— Тогда ты погибнешь. Единственный шанс на спасение — это полёт. Расправь крылья! Они есть у каждого из нас, их просто надо почувствовать. Прошу, доверься мне! — прокричал Кузьма, протягивая руку девушке, но та лишь отступала и мотала головой, а по щекам её катились испуганные слезинки.

— Ты сошёл с ума, — прошептала Лида.

Рухнула часть дома. Нестерпимый грохот стоял вокруг, заглушая скорбные вопли сирены. Многоэтажная бетонная конструкция тряслась в ужасе. И Кузьма понял, что он должен сделать это первым. Может быть, тогда Лида всё поймёт и последует за ним.

— Следуй за мной! — крикнул Кузьма и бросился к парапету.

В последний миг перед прыжком страх сковал его сознание. «Ты что творишь?!» — крикнуло что-то внутри, но было поздно…

Это чувство вернулось — блаженное ощущение полёта, которого так не хватало в жизни. Широкие перепончатые крылья удерживали Кузьму в воздухе, и он парил. Он взмыл над складывающимися домами, над тучами пыли, над шарообразными тварями, пожирающими всё вокруг, над человеческой болью, вопли которой рвались к равнодушным небесам. Он был свободен от земной тошноты и житейских оков, он летел…

Он сделал круг и увидел Лиду, что стояла на крыше дома и заворожённо смотрела на своего друга, парящего в вышине. А от здания остался последний подъезд, да и его уже с удовольствием жрали зубастые шары, столпившиеся внизу.

— Прыгай! — заорал Кузьма, стараясь перекричать грохот. — Ты сможешь! Летим со мной!

Но Лида не шелохнулась. Её сковали страх и непонимание. Ей требовалась помощь, чтобы переступить через себя и воспарить. Не каждому такое было по силам. И тогда Кузьма ринулся вниз за своей подругой.

В этот момент последний пролёт рухнул, и поднявшийся в небо столб пыли скрыл Лиду.

— Нет! — закричал Кузьма. — Почему? Почему ты не сделала, как я сказал?

Он закашлялся от попавшей в горло пыли и резко взмыл ввысь, чтобы не столкнуться с землёй. Сердце сжалось болезненным комом. Он кружил над рухнувшим зданием и всматривался в жёлтую пелену. Вдруг Лида выжила? Вдруг она ранена, и ей нужна помощь? Но тщетные надежды быстро рассеялись. Руины внизу серели печалью бетонных плит, задавивших последние отголоски жизни.

Лида так ничего и не поняла, и осталась внизу. Кузьма никак не мог на это повлиять, он не мог залезть в её голову, не мог пройти предначертанный ей путь. Она должна была сделать это сама, но не сделала. Теперь ей осталось только упокоиться с миром, а Кузьме — двигаться дальше в одиночестве.

Трупы домов лежали внизу бугрящимися грудами бетона. Все соседние кварталы превратились в руины, а огромные каменные шары катались туда-сюда, работая челюстями, и было этих существ великое множество. Никто не смог их сдержать. Они беспрепятственно сжирали город, засасывая его обломки в свои бездонные утробы.

Сделав три круга над разрушенными кварталами, Кузьма полетел в уцелевшую часть города. Там тоже катались шарообразные, но было их не слишком много, тогда как с запада их шла чёрная лавина.

Внизу носились машины, метались люди, а по одной из широких улиц двигался БТР. Он мчался в самый эпицентр событий, даже не подозревая, что там творится. Добраться до цели ему оказалось не суждено. На перекрёстке наперерез ему выкатился шар и откусил бронированный бок вместе с колесом, и БТР врезался в ближайший дом.

Кузьма не стал смотреть, как едок пожирает могучую бронированную машину, полетел дальше. На параллельной улице заметил группу солдат в сопровождении «Тигра», который ехал перед ними. Из-за ближайших зданий выскочили два шарообразных и сразу же сожрали несколько человек и откусили капот броневика. Два бойца бросились наутёк, но их, скорее всего, постигла та же участи, что и остальных. Кузьме не доставляло удовольствия созерцать людей, он полетел вперёд, а куда, и сам понять не мог. У него не было цели, он просто парил над рушащимся городом, наблюдая конец цивилизации.

Словно сама Земля взбунтовалась против рода человеческого и породила чудовищных монстров с целью стереть все следы существования этих непокорных животных, поставивших мир на грань уничтожения. Но природа оказалась быстрее и не позволила случиться беде, теперь она безжалостным скальпелем хирурга вырезала разросшуюся раковую опухоль.

Размышляя таким образом, Кузьма парил над городом, как вдруг увидел оранжевые линии, летящие в небо из точки внизу. Это были трассирующие снаряды зенитного орудия, и они неумолимо приближались, желая сбить человека с небес, куда тот так бессовестно забрался, уронить на землю, разорвать на части, лишив свободы.

Пытаясь избежать столкновения с яркими пунктирами, Кузьма резко свернул в сторону и ринулся вверх, но зенитчик видел манёвры странной человекообразной птицы и упорно вёл прицел следом. И Кузьма задирал нос всё выше и выше, чтобы подняться на такую высоту, где злоба человеческая не достанет его.

И вот он оказался на достаточной высоте, больше никто не мог дотянуться до него. Стало тяжело дышать от разреженного воздуха, но он продолжал лететь вверх в надежде найти выход. На земле не осталось ничего, и Кузьме там было больно — больно от воспоминаний и от тех вещей, которые приходилось созерцать в этой отравленной бездне. Хотелось всё забыть, очиститься от налипших страданий, а настойчивый голос в голове продолжал твердить, что надо выше.

Вдруг что-то острое царапнуло крыло, затем ещё и ещё раз. Через небо тянулись тонкие стальные нити, и их становилось всё больше и больше. Это была колючая проволока. Кузьма летел вверх, а острые шипы цепляли его крылья. Он закрылся руками, пряча лицо, и предплечья начали покрываться ранами. Что-то мешало подняться выше, но Кузьма лишь сильнее утверждался в мысли, что ему надо именно туда, и продолжал рваться наверх.

Он пробивался сквозь боль. Горели израненные руки и лицо, истерзанные крылья с трудом удерживали его в воздухе, и солнце померкло за колючей паутиной. Лететь дальше не представлялось возможным, Кузьма прекратил махать крыльями и стал падать, а когда проволока исчезла, вновь расправил их.

А внизу чернели руины, огни пожаров пробивались сквозь марево желтоватого сумрака, шары катались и доедали обломки зданий; ни машин, ни людей на улицах не осталось, как и самих улиц. Никто больше не стрелял.

Острая печаль царапала внутри гнилыми ногтями, сдавливала горло мертвецки-синей рукой жалостливого поражения. Кузьме было некуда лететь, но его не отпускала назойливая мысль, что стоит вернуться на землю, как крылья моментально пропадут, и тогда он уже не сможет подняться. Никогда.

А рваные крылья начали уставать, и чугунная гиря отчаяния потянула вниз. Неужели придётся опуститься? Неужели придётся снова попасть в земной плен, из которого нет обратного пути? Неужели заветная мечта так и останется похоронена под проволочным куполом, заслонившим небеса?

Над руинами торчала чудом уцелевшая бетонная лестница, которую не сожрали шары-едоки. Кузьма опустился на самую вершину, крылья безвольно повисли перепончатыми тряпками. Он понятия не имел, куда двигаться дальше. Его звала неведомая высь, но железные шипы создавали невыносимое препятствие. Ржавая сеть слепого ожесточения простёрлась над погибающим миром и не пускали никого наверх.

Болели разодранное лицо, руки, ноги, крылья, но раны быстро затягивались. Спустя несколько минут от них остались бугристые рубцы, а потом и те пропали, и теперь лишь засохшая кровь напоминала о случившемся.

Когда боль окончательно заглохла, Кузьма взмахнул крыльям, взмыл ввысь и снова полетел, но только не вверх, а на запад. Он хотел понять, что происходит в других городах, узнать, осталось ли что-то от человеческой цивилизации, или едоки забрали всё.

Он долго мчался над лесами и полями, а когда солнце начало заползать за горизонт, впереди показался очередной крупный город, лежащий в руинах. Обломки зданий, недоеденных шарообразными тварями, торчали в сумерках осколками тишины, но существ здесь не было, а на окраине разверзлась воронка величиной в десяток футбольных полей. Наверное, именно отсюда вырвались шары, уничтожившие всё поблизости, и туда же, скорее всего, они ушли.

Кузьма устроился на последнем этаже частично разрушенной девятиэтажки. От квартиры, где он расположился, остались лишь две комнаты, всё прочее, включая лестницу, пучилось внизу каменными нагромождениями. Зато в одной из комнат стоял диван, на него-то усталый путник и улёгся, завернувшись в свои широкие крылья. Одна стена отсутствовала, и ему открывался вид на спящие руины.

Он долго так лежал, вглядываясь в звёздное небо. Жёлтая россыпь усеивала чёрную бесконечность. Мириады светил странствовали в мёртвой бездне неизвестно кем, неизвестно зачем созданной, и сквозь эту всеобъемлющую пустоту нёсся крошечный шарик Земли — такой же ненужный, как и другие частицы грунта, блуждающие во Вселенной без всяких смысла и цели.

После долгого полёта наступил вожделенный отдых, напряжение в мышцах рассеивалось, ночной воздух охлаждал нагретые солнцем крылья. Но Кузьма не испытывал покоя. Воспалённый разум искал ответы и не находил. Путь снова оказался потерян, и теперь оставалось только ждать — ждать очередного шанса.

Тёмный силуэт отвлёк от раздумий. Невысокая худая женщина преклонных годов стояла на краю бетонной плиты и скорбно смотрела на завернувшегося в крылья Кузьму. Он узнал эти изгладившиеся из памяти черты некогда близкого человека, породившего его на свет.

— Эх, Кузя, Кузя, — прозвучал тихий, старческий голос. — Что же ты наделал.

Кузьма сел на кровать и уставился на мать, явившуюся к нему досадным упрёком.

— Рад тебя видеть, — проговорил он, — только меня терзают смутные сомнения, что ты — очередной призрак. Зачем ты здесь?

— Да вот, заглянула посмотреть, к чему ты пришёл. А то всё у тебя не как у людей, — продолжали звучать заботливый и одновременно осуждающий голос. — Был бы отец жив, он бы показал тебе, — женщина погрозила кулаком. — Кем ты стал? Во что превратил всё вокруг? Оглянись. Зачем это тебе?

— Это не я сделал, а шары.

— Какие ещё шары? Опять со своими фантазиями носишься. Летать ему, видите ли, захотелось. Только выше головы не прыгнешь, Кузя. Спустись ты уже, наконец, на землю и успокойся.

— Зачем? Что я там найду на этой земле?

— А что искать? Что ты постоянно ищешь? Просто живи дальше. Чего тебе неймётся? Почему ты так хочешь всё уничтожить?

— Нет, мам, ты меня не знаешь. Я так не могу. Просто не могу и всё. Не для меня этот мир. Не получается с ним ужиться.

— Да ну? У всех получается, а у тебя нет. Особенным себя возомнил? Вот вечно у тебя шило в одном месте, всегда таким был. Воспитывай, не воспитывай — всё напрасно.

— У каждого свой путь. И не тебе судить.

— А кому, как не мне? Кто тебя родил? Свой путь у него… Дурак ты, Кузя. Вроде образование получил, а как был дураком, так и остался.

— Какой есть, — усмехнулся Кузьма. — Кровь от крови вашей.

— Ох, как у тебя язык-то поворачивается мать родную укорять?

— Нет, я тебя не укоряю. К призракам у меня претензий нет, кроме того, что являетесь невпопад, пугаете постоянно. Так что иди своей дорогой, а я пойду своей.

— Ну вот и броди по миру, ищи ветра в поле. Не захотел по-нормальному, теперь майся. Скоро устанешь от мытарств, сам на землю спустишься, скажешь, что права я была. Пока своей головой не дойдёшь, всё бесполезно.

Призрак исчез, а Кузьма лёг на диван и уставился в звёздное небо. Сон подкрался неслышной поступью и придушил незаметной удавкой.

Проснувшись, Кузьма обнаружил, что ступни уже не лезут в ботинки. Пальцы на руках и ногах стали длинными, узловатыми и невероятно цепкими, как у того существа, которое когда-то таскало его по небу.