ГЛАВА XIV. ВЕСЁЛЫЕ ПРАЗДНИКИ И ЖЕСТОКИЕ БУДНИ

Несмотря на усталость, Марк долго ворочался без сна, переживая разговор с Лукианом. Как бы там ни было, повар говорил дельные вещи. Их с Агриппиной любовь не нужна никому. Его родители давно сговорили ему в жёны Плацидию, все достоинства которой только в её царском происхождении. А что скажут родители Агриппины, если узнают их тайну? Тоже, поди, не обрадуются: ведь он не может жениться на их дочери!

Командиры Марка и соратники-легионеры тоже не поддержат его: кому нужен воин, думающий не о своём месте в общем строю, а о сложностях семейной жизни? Хитрый Лукиан преследует свою цель, наверное, хочет подружиться с успешным и богатым легионером, будущим полководцем. Только верный друг Рем однозначно на их стороне! Хотя… Марк и Агриппина являются его друзьями сами по себе, независимо друг от друга и своих взаимоотношений…

* * *

Ради праздника увольнение получили многие легионеры, и в городе из-за обилия молодёжи было шумно и весело. Старый, угрюмый, раздираемый варварами и уже почти умирающий город, оживший и пробудившийся семь лет назад, с каждым годом выпрямлявшийся и расцветавший, сейчас, во время праздника, был особенно хорош.

Веселье выплеснулось на улицы, то и дело попадались какие-то балаганы, импровизированные театральные площадки, всевозможные музыканты. Разыгрывались весёлые пьески, причём зачастую зрители вовлекались в действие, подавали реплики, свистели, даже пытались намять бока отрицательным персонажам.

Друзья – Марк, Рем и Агриппина тоже веселились вовсю. С ними не было подружки Рема, Флавии, но у неё имелась уважительная причина: уличная торговля цветами и фруктами в праздник шла вовсю, и у девушки сегодня был напряжённый рабочий день. Впрочем, в компанию друзей она так и не вписалась, оставаясь подругой Рема, с остальными плохо находила общий язык.

Оба они были из плебеев, бедняки римских окраин. Рем – дитя улицы, смутно помнящий свою мать, пропавшую ещё в его детстве. У Флавии – мать-подёнщица, вдова, зарабатывающая стиркой белья, трое младших братьев и сестёр. Марк с Агриппиной, хоть и не кичившиеся своим высоким положением, всё же были для них чужаками, и если Рем был связан с Марком узами крепкой, независимой от происхождения, мужской дружбой, то девушкам было сложно найти общий язык.

Центром тройки являлся Марк, поэтому и Рем с Агриппиной стали хорошими друзьями, а вот весёлая уличная торговка Флавия комфортно чувствовала себя только в компании Рема и таких же бесшабашных девчат и парней с окраин – весело посидеть в харчевне за кувшином вина, употребить крепкое словцо, оттаскать возможную неприятельницу за волосы.

Сегодня друзья проводили время втроём: до полудня решили гулять по улицам и на Форуме, потом Рем подождёт освободившуюся Флавию, а Марк отправится к родителям, потому что уединиться с Агриппиной у них не получится: во-первых, ей тоже нужно побыть с родителями, а во-вторых, в эти дни у неё возникли некоторые препятствия для физической любви…

Конечно, Марк был немного разочарован, но умело скрывал свои эмоции. Вообще, после памятного разговора с Лукианом, он старался внешне быть спокойным и сосредоточенным, выказывая свои эмоции только среди друзей. Сконцентрировался на военной службе, стал снова старательным и дисциплинированным воином.

А сейчас друзья веселились на полный ход. Проходили мимо какой-то лавчонки с необычными украшениями, оттуда выскочил старик-владелец, и буквально втащил их внутрь, ни на секунду не замолкая, предлагая свой товар. Среди разных безделушек Марк заметил очень необычное ожерелье из разноцветных кораллов на золотой цепочке, может, и не слишком ценное, но очень красивое и оригинальное. Попросил Агриппину примерить, и замер в восхищении, настолько замечательно оно смотрелось на девушке и как ей шло.

Затем выбрал серебряное ожерелье попроще, в виде ветвей каких-то цветов, переплетённых виноградной лозой и протянул её Рему:

– Это подарок для твоей Флавии, пускай порадуется!

Рассчитался с торговцем, и довольные друзья вышли на улицу.

Какие-то уличные артисты разыгрывали сценку с толстым патрицием, не вовремя вернувшимся домой, его женой и весёлым молодым соседом. Играли артисты скучновато, без огонька, и тут подоспела компания друзей, сходу решившая вмешаться и расшевелить артистов. Рем начал подавать реплики, характерные для простого парня с окраины, а Марк очень ловко изображал глупого надутого чиновника, пытающегося примирить всех.

Собравшаяся толпа стала шумно выказывать одобрение, на землю полетели медяки, артисты воодушевились, и спектакль закончился полным триумфом комедиантов, которым кроме всего Марк сунул целых полсолида, и ликованием толпы. Отсмеявшись и проголодавшись, друзья уселись в какой-то попавшейся на их пути харчевне, заказали еду и вино. Рядом расположилась компания знакомых Марку легионеров со своими подружками, среди которых был и Примиус Юлий. Компании весело приветствовали друг друга, но не смешивались.

Тройка друзей сначала продолжала веселиться, вспоминая забавное представление, в котором они участвовали, а потом постепенно перешли в разговоре на серьёзные темы. Парни рассуждали об ещё непокорённых варварских племенах вокруг Империи, необходимости побыстрее покончить с ними и присоединить эти земли. Агриппина больше слушала, пытаясь разобраться по мере своих сил. Заговорили о сложных отношениях с Восточной частью Империи – Византией.

– Почему Византия так плохо относится к Риму? – спросила девушка. – Ведь гораздо логичнее было бы объединиться с нами и совместными усилиями покончить с варварами.

– Тут вопрос во власти. Если империи объединятся, кто станет императором? – заметил Рем.

– Неужели это самое главное? – воскликнула Агриппина. – Почему нельзя править вдвоём, или выбрать кого-то одного?

– Мне отец кое-что рассказывал, – оглянулся по сторонам Марк и понизил голос, – Лев Макелла, правитель Византии, мечтает об абсолютной власти в Империи, его устраивает только один вариант – подмять под себя Рим и стать абсолютным правителем. Он готов даже заключить союз с варварами или с другими империями, только бы уничтожить Рим, как таковой. Скажу вам больше, он уже ведёт переговоры, то ли с Персией, то ли с Шёлковой страной, пока точно неизвестно.

– Ого! – воскликнул Рем. – Это очень серьёзные противники, и если ему удастся с ними сговориться, нам придётся туго.

– Не удастся, – ещё тише добавил Марк, – мы теперь в курсе всех его дел! Как только начнутся серьёзные переговоры, мы это дело поломаем!

– Прости меня, дружище, но, по-моему, ты заврался! Откуда ты можешь знать, что замышляет византийский император?

– Я, может, и не знаю, но знает мой отец!

– У него что, шпионы при дворе Льва Макеллы появились? – мрачно пошутил Рем.

– Не знаю, как шпионы, но архонт[15] Стратиотис теперь на нашей стороне, он хочет служить Риму!

– Ну, если так… Архонт Стратиотис – весомая личность, я слыхал о нём! – Рем уважительно покивал.

– Ой, мальчики, вам не надоело? – воскликнула Агриппина. – Архонты, шпионы, варвары! У нас, что, повеселее тем не существует?

– Мы воины, Агриппина, – пожал плечами Рем, – нам всегда интересны темы войн и подготовки к ним!

– А я девушка! И предпочитаю говорить о любви и прочих интересных вещах. Тем более, что время идёт, а нам скоро пора расходиться!

– Тогда будем говорить о любви! – Рем состроил комичную гримасу и важно произнёс: – О, моя любовь, несравненная жареная курица с кувшином доброго вина!

И тут же получил от Агриппины шутливого, но довольно чувствительного тумака…

* * *

Дома у отца с матерью всё было по-прежнему. Они с Марком уселись за стол в гостиной, не спеша обедали, разговаривали. На этот раз парень вёл себя как обычно, улыбался, отвечал на вопросы и не витал в облаках. Родители, облегчённо переглядываясь и переводя дух, решили, что в прошлый раз им всё показалось, а может, мальчик просто пережил мимолётное приключение и вернулся к реальности. Во всяком случае, когда отец осторожно поднял тему будущей женитьбы, сын отреагировал вполне спокойно:

– Да, папа, я помню о своих обязательствах перед Плацидией и не собираюсь от них отказываться. Но не рано ли затевать свадьбу, ведь я ещё ничего не достиг в жизни, я простой легионер и ещё слишком молод для создания семьи. Может, нам стоит подождать ещё пару лет?

– Может, и стоит. Но в любом случае, нам с мамой кажется, что тебе надо проводить с невестой побольше времени, привыкать друг к другу.

– Ну, не знаю…У меня свободного времени очень мало, я же на службе!

– Ага, на пирушки с друзьями и подружками время есть, – улыбнулся Алексий, – это же гораздо веселее, чем протокольные встречи с будущей женой!

– Ладно уж… Если так нужно, давай, я буду проводить одно из увольнений с Плацидией. – Марк помолчал, а потом хитро улыбнулся, – А ты прикажешь моему командиру давать мне дополнительное увольнение каждый месяц!

– Такое впечатление, Марк, что торговцем был ты, а не мы с твоей мамой, – засмеялся Алексий.

Потом юный легионер рассказал несколько забавных историй из воинского быта, которыми он пытался когда-то развеселить Агриппину, в том числе весёлый рассказ о дележе Лукианом жареного поросёнка. В отличие от неё, родители смеялись над ними от всей души.

Потом немного поговорили и о серьёзном. Свои порядки начал наводить новый Папа Гиларий. В отличие от своего предшественника Льва I, всеми любимого и горячо оплакиваемого, новый понтифик оказался дотошным и въедливым чиновником. Его мало интересовали живые люди, главным для него были даже не вопросы веры и церковных догматов, хотя и им он уделял должное внимание, а мелкие структурные и кадровые проблемы.

Алексий с негодованием рассказал, как он пытался выяснить с первоиерархом его позицию по вопросам отношений с Восточной Империей, заручиться столь важной для императора поддержкой. Но Папа два часа толковал о неправомерных с его точки зрения назначениях каких-то диаконов (даже не епископов или пресвитеров!), и требовал от него вмешаться в эти дела. Они так и не нашли общий язык, и расстались, недовольные друг другом.

Когда наступил вечер, и Марк ушёл в Легион, Алексий умиротворённо потянулся и заметил:

– Вот видишь, дорогая, я был прав! Парень тогда пережил первый сексуальный опыт. Наверное, это произошло прямо перед тем, как он пришёл домой, поэтому и был так рассеян и отвлечён. Теперь с ним всё в порядке, мальчик стал мужчиной. Это обычное дело. Когда я в его возрасте пережил подобное приключение, тоже несколько дней ходил, словно лунатик. А потом вернулся в нормальное состояние.

– Боже, какие вы, мужчины, примитивные существа! Одно только у вас на уме. Сам старый бесстыдник, и сына учишь не тому, что нужно!

– Наш сын – настоящий мужчина, и без меня всему научится самостоятельно!

* * *

– Так что ты можешь сказать по поводу своих новобранцев, Нумерий Фабий? Исполняется год со дня их назначения в Легион, они стали уже полноценными бойцами, а не новобранцами. Кроме того, все они прошли курс обучения воинскому искусству, их выбрали для этого, и они должны стать командирами. Кто из Первой Центурии, по-твоему, уже сейчас готов получить должность опциона, или хотя бы декана? – Максим Юлий, легат Первого Легиона проводил совещание со своими командирами центурий.

– Как по мне, прямо сейчас – никто, – ответил центурион, – я глубоко убеждён, что легионер, не побывавший ни в одной реальной схватке, командиром быть не может. Если предположить, что все они успешно пройдут боевое крещение, то я однозначно выделил бы троих: Марка Деция, Рема Сейвуса и Примиуса Юлия. Эти парни значительно выделяются на фоне остальных, и им можно было бы дать звание опциона с некоторыми оговорками. Ещё двое достойны стать деканами, а с остальными тремя следует подождать, они ещё не готовы.

– Ты упомянул о каких-то оговорках по предоставлению званий для этих троих. Объясни подробнее, что ты имеешь в виду?

– Некоторые оговорки не относятся к Марку Децию. Это прирождённый полководец, у него мышление воина, командира, стратега. Он живёт военным делом, для него всё остальное – только фон, быть легионером и полководцем – его судьба и призвание. У него лишь один недостаток – юношеская горячность и порывистость, но это пройдёт с течением времени. Я бы рискнул предречь для него карьеру верховного главнокомандующего, легата пропретора Августа. Рем Сейвус также очень хорош, прекрасно постигает науку, дисциплинирован и уверен в себе. Он может впоследствии стать отличным легатом.

– А что, по-твоему, помешает ему подняться выше? – быстро спросил Максим Юлий.

– Понимаете, легат, в отличие от своего товарища, Марка, Рем – отличный воин, но он легионер и будущий полководец только по разуму, а не по духу. Не знаю, как выразиться точнее, но, если вспомнить учебный бой на празднике посвящения в легионеры, ни он, ни Примиус не сподобились принять на себя командование, как это сделал Марк.

– Но ведь они и не обязаны были это делать, так?

– Так, легат. Принятие такого решения не входило в их обязанности, и они даже не задумались о такой возможности, мы разбирали этот эпизод с новобранцами. В этом и состоит отличие гениального полководца от обычного, пусть даже очень умного и толкового!

– Интересно рассуждаешь, центурион, – одобрительно кивнул легат, – а третий новобранец?

– Примиус Юлий очень способный легионер, у него острейший ум, он прирождённый стратег, и при этом ему нет равных в обычных солдатских премудростях: боевые поединки, стрельба из лука, конные состязания. У них с Марком негласное соревнование, кто станет лучшим из новобранцев. Но при всех успехах Юлия, он остаётся индивидуалистом. Для Марка, Рема и остальных, главное – достижение своей контубернии, центурии, когорты, они сражаются в строю, пока что каждый из них – простой легионер, занимающий в этом строю своё, предназначенное именно для него место. А ему важнее проявить именно себя, выдвинуться лично, стать первым и лучшим независимо от успеха своих воинов. После всяких состязаний, Марк, когда побеждает, всегда старается объяснить Примиусу его ошибки, показать, как достичь лучшего результата, и всегда радуется, когда видит успехи соперника – ведь это успех всей центурии. А Примиуса радуют только свои, личные успехи. Он будет хорошим легатом, наверное, но я бы не стал безоговорочно полагаться на него.

– Отлично, центурион Фабий! Ты прекрасно знаешь не только военное дело, но и своих солдат! После перераспределения новобранцев Легиона, я думаю, ты станешь командиром когорты. А теперь я слушаю командира второй центурии.

* * *

Лунный свет из открытого окна рассеивал полумрак комнаты на втором этаже харчевни «Четыре цесарки». По невероятному стечению обстоятельств влюблённым удалось выкроить целые сутки, когда их никто нигде не ждал, и они могли посвятить это время друг другу. Ночь приближалась к рассвету, и они отдыхали после очередных бурных и нежных объятий.

– Любимый, – тихо позвала девушка, – тебе было хорошо со мной?

– Конечно, родная! Мне было очень хорошо, я… я не умею красиво говорить, но ты для меня – весь мир, я очень тебя люблю…

– Я тоже, милый. Но мне страшно…

– Почему? Чего ты боишься?

– Я боюсь, что вот, кончится эта ночь, ты опять оставишь меня, снова станешь сыном императора, помолвленным с другой женщиной. Я снова буду ждать записки от тебя, врать родителям, бежать к тебе, наслаждаться минутами ворованной любви, но даже не сметь надеяться на что-то большее! Нет-нет, не надо оправдываться, любимый, говорить, что ты всё понимаешь, но сделать ничего не можешь. Я тоже всё понимаю: у тебя главное – Империя и её благополучие, потом твой Легион, твои родители, твоя будущая жена, и только потом – маленькая, глупая девчонка, которая тоже хочет своего счастья…

– Что ты говоришь, родная? Я очень тебя люблю, и не хочу терять…

– … поэтому вернусь на службу, буду делать карьеру, женюсь на той, которую не люблю, но не могу бросить из-за своего положения! Не надо придумывать никаких оправданий, тебе хорошо и так. Мы встречаемся один-два раза в месяц, ты убегаешь для этого со службы, потом будешь убегать ещё и от жены. Я не хочу такой любви, милый…

– Но что же мы можем сделать? Если я пойду против воли отца, у меня не будет возможности служить в Легионе, стать полководцем, а ведь без армии я просто умру!

– Да, всё верно, без своего Легиона ты умрёшь, а без меня нет.

– Без тебя я тоже умру, любимая…

– Послушай, Марк, давай убежим, вдвоём! Мне всё равно, куда и зачем, кем мы будем в том далёком краю, для меня главное – быть с тобой!

– Как, убежим? Куда?

– Ну, хотя бы в Египет, в Александрии у меня остались знакомства, нас пока спрячут, потом мы сможем перебраться ещё куда-нибудь! С твоими талантами ты можешь стать главнокомандующим любой армии!

– Нет-нет, что ты, любимая! Как я могу убежать? Я сын императора, я давал присягу легионера. Отец может лишиться трона, если я сбегу! И потом, Египет, Александрия, это протекторат Византии, а это сейчас наши враги. Если я так сделаю, то стану предателем изменником…

– Ты меня не любишь, Марк… Для тебя главное – карьера, служба, трон!

– Нет, это ты меня не любишь, если так! Ты предлагаешь мне стать предателем, отказаться от всего, что мне дорого и важно! А что будет с твоими родителями? Они ведь теперь на службе Рима и им тоже не поздоровится!

– Мои родители поддержат нас, я знаю точно! Они любят меня и будут на нашей стороне!

– Не надо больше говорить об этом, родная. Я никогда не стану предателем!

В комнате воцарилась тишина, изредка нарушаемая всхлипываниями девушки.

– Марк… любимый, прости меня, сама не знаю, что на меня нашло… Я очень боюсь тебя потерять, я не знаю, что делать… Конечно, для тебя очень важна твоя военная служба, отношения с родителями. Но твоя помолвка не так важна, твой отец достаточно силён, чтобы устоять, если она расстроится!

– Что ты говоришь, Агриппина? Как можно расстроить давно задуманную помолвку?

– Я не знаю, как! И мне всё равно, как! Мне нужен ты, весь целиком, без своей дурацкой невесты и противных обязательств! – почти кричала Агриппина.

Марк сидел на кровати, обхватив голову руками, и не знал, что сказать…

* * *

В тот раз они помирились, девушка немного успокоилась, больше эту тему не поднимала, и внешне у них всё наладилось. Но Марк понимал, что рано или поздно эту проблему придётся решать. Каким образом это сделать, он не представлял, и выхода из этого тупика не видел. Однако вскоре произошло событие, которое заставило на время отодвинуть решение этого вопроса.

В один из вечеров, когда Марк был дома, отец пришёл очень расстроенный и позвал его в свой кабинет.

– В Константинополе схвачен и казнён архонт Порфириос Стратиотис, который был моим информатором. Он успел сообщить, что Лев Макелла ведёт весьма успешные переговоры с Персидским царством. Также он договорился с нашими старыми врагами – свевами. Скоро война, и мы остались без своих людей в Византии!

– Откуда ты узнал об этом, папа?

– Помощнику архонта удалось бежать и спастись на одном из наших кораблей! Он сейчас здесь, в Риме, я надёжно спрятал его.

– Но как Макелла узнал, что Стратиотис против него? Я думаю, что не всё благонадёжно у нас в Риме, кто-то пронюхал об его решении и доложил Макелле.

– Нет, сын, это виноват сам архонт. Он ни во что не ставил своих слуг, и много болтал при них. Купался вместе с помощником в бассейне и обсуждал важные вопросы, при этом подставляя свой кубок слуге, который время от времени наполнял его вином!

– Не понимаю, почему тебя так это удивляет. Так делают почти все патриции, и в этом нет ничего необычного. Нет, предательство где-то здесь, в Риме, я уверен в этом!

* * *

У Марка на душе скреблись кошки – его совесть не совсем была чиста, ведь он поделился с друзьями секретной информацией. Разумеется, ни Рем, ни Агриппина предателями быть не могли, это совершенно исключалось. Но они могли проболтаться близким: его друг – своей девушке, Агриппина – родителям. Кроме того, во время их разговора рядом крутились легионеры его центурии, в том числе Примиус Юлий. Кто-то из них мог случайно их подслушать. А может быть и не случайно, а намеренно…

Загрузка...