Профессиональный попаданец

Интерлюдия 8 И.О. императора Карлос справедливый

Императорский дворец, а точнее сказать — бункер, располагался в самом центре столицы Гипериона. В этом мире многообразие имен было как-то не принято, и город, и планета, и звездная система, в которой эта планета вращалась, и вся межзвездная империя назывались одинаково. До сих пор так и не короновавшийся император Карлос был убежден, что Гиперионом должны были бы звать и Императора, ведь император и есть империя. Но так почему-то не было принято, вот и приходилось мириться с данным родителями именем. Возможно, когда власть его будет достаточно крепка, он, проведет соответствующую реформу и сменит имя, но сейчас рассуждать об этом несвоевременно. Ничего, умение ждать и терпеть (когда этого требуют обстоятельства) Карлос считал обязательным для монарха и был уверен, что сам он этими достоинствами обладает. Ему, как говорится, виднее…

Снаружи дворец выглядел вполне благопристойно, но без излишней роскоши. Комплекс одноэтажных зданий вокруг двухэтажного центрального корпуса в совокупности образовывал многолучевую звезду, от многочисленных углов которой разбегались пунктиром по засаженному редкими деревьями парку беседки и некие стилизации древних развалин.

Только в этой «звезде» за гипсовыми колонами и барельефами прятались мощные стены, причудливые углы скрывали бастионы и равелины, а прямые участки стен между ними были декорированными снаружи куртинами. Беседки и гроты в парке представляли собой доты, соединенные с основным комплексом потернами (подземными ходами), центральное здание было почти классической цитаделью с поправкой на наличие средств не только противоартиллеристской, но и противокосмической обороны.

В верхних трех этажах случайный посетитель (которых здесь не бывало по определению) не нашел бы ничего, кроме казарм гвардейцев и различных постов, складов и служб военного назначения. Реальный дворец (еще четыре этажа) начинался ниже, а отдельные помещения являлись настоящими казематами, спрятанными чуть ли не на стометровую глубину.

Превращать дворец в неприступную крепость предки Карлоса начали уже давно, а до своего нынешнего великолепия дворец был доведен недавно скончавшимся старым императором. Умершего, между прочим, от старости и своей смертью. Но заслуга в этом факте оборонных возможностей дворца достаточно сомнительна, штурмом его никто никогда брать не пытался. Впрочем, есть вероятность, что столь явное проявление императором паранойи, отпугивало потенциальных заговорщиков.

Новый владелец этой крепости, законный наследник и главный претендент на престол, стремление деда спрятаться под землей осуждал. Не вслух, понятно, но Карлос считал трусость недопустимым для монарха пороком и искренне ее презирал. В надземных этажах оперативно провели косметический ремонт, часть воинских служб переехала на более глубокие уровни, а около трети помещений было перепрофилировано под гражданские нужды. Теперь даже кабинет самого Карлоса располагался на первом этаже и имел окно в парк. Окно, правда, узкое (других в здании и не было, одни бойницы) и прикрытое даже не пуле-, а снарядонепробиваемым стеклом. Ну и гравитационные щиты тоже никто, конечно, не убирал.

Сейчас Император (будем его так называть для простоты) стоял на ступенях широкой парадной лестницы перед дворцом, прикрытый сзади и боков гвардейцами и со всех сторон гравитационным полем, но контраст с поведением прежнего императора был разительным. Обрамлявшие его по бокам придворные (человек двести, лестница широкая) шепотом обсуждали смелость монарха, лично встречавшего гостей и не имевшего никакого прикрытия спереди. Стволы различных орудий, выглядывавших из торцов каждой ступени лестницы, разумеется, не в счет.

Гости и впрямь были долгожданные — мятежный герцог Монти и его ближайшие приспешники. Прибывающие на встречу со своим сюзереном, как и положено в таких случаях, под конвоем. Карлос непроизвольно улыбнулся хищной улыбкой, но быстро вернул себе серьезное и одухотворенное выражение лица. Даже подозрительно скосил глаза назад, на придворных. Не заметил ли кто его секундной слабости? Но нет, все спокойно.

Перед фасадом дворца парк отступал на добрую сотню метров, чтобы не препятствовать разводу караулов, прибытию иностранных делегаций, подаче петиций народных представителей или приему гостей по каким-либо торжественным поводам. По традиции все эти мероприятия оформлялись в виде небольшого парада. В обычные же дни вход во дворец был не через парадные двери, а отдельно стоящее здание приемной за пределами парка. Оттуда во дворец шел под землей тоннель, в котором непрерывно курсировала туда и обратно специальная повозка.

Рядом с Императором, засунув головы в щели между гвардейцами, стояли два особо близких сановника. Министр Двора — граф Стептон и глава жандармерии — граф Дарви. Обоих министров Карлос получил в наследство от деда, в том правительстве они были самыми молодыми, обоим было около сорока. Внешне они тоже были похожи, невысокие, круглые и с вечной ласковой улыбкой на лице. В новом кабинете только они, да маршал Цебер сохранили свои посты, остальные были отправлены на пенсию. Отметим, кстати, что пенсии, хоть и скромные, чиновникам в Империи действительно платили, несмотря на то, что большинство их было из аристократии и жило на доходы от своих имений (заводов или иных семейных предприятий). Карлос считал, что монарх должен быть справедливым и не делать различий между служащими ему аристократами и выходцами из народа. То есть не дело ущемлять права отставного чиновника, даже если для него пенсия составит менее одного процента от общего дохода, платить надо всем одинаково.

Не поворачивая головы и не меняя горделивой позы, Император завел тихий разговор со своими спутниками. Несмотря на культивируемое в себе умение ждать и терпеть, просто так стоять было скучно, а обстановка не требовала соблюдения полной тишины. А вот наличие хорошего слуха, внимательных глаз и четкой дикции для министров Карлоса было абсолютной необходимостью, молодой император не любил повышать голос. Впрочем, для министра Двора, и шефа жандармов эти свойства были обязательными и для успешного выполнения своих служебных обязанностей.

— Вам не кажется, господа, что последние события стали похожи на анекдот. На что рассчитывал Монти, если его мятеж подавили два человека?! Или сколько?

— Трое, Ваше Величество, — откликнулся министр Двора («Ваше Величество» он умудрился произнести так, что было ясно, что оба слова пишутся с большой буквы), — гвардии полковник герцогиня Коссель, дипломат второго класса граф Аллен и командор барон Эшти.

— А если быть совсем точным, то мятеж подавил и вовсе один человек, — показал свою осведомленность главный жандарм, — некий Рей, пилот уникально высокого класса, переманенный Алленом и Коссель у князя Михаила во время их миссии в княжество Даждеславское.

— Наемник?! — голос Карлоса был спокоен, но его взгляд, и так веявший морозом, похолодел еще на десяток градусов, наемников он не любил.

— Нет, мой император! — граф Дарви все понял правильно: — мои сотрудники в настоящее время пытаются прояснить его происхождение, но доподлинно известно, что прибыл он издалека, в Даждеславском княжестве оказался случайно, и был насильственно мобилизован, как молодой человек с сильными эмпатическими способностями. По словам Аллена, этот Рей не стремится вернуться домой и мог бы стать для вас и Империи уникальным слугой.

— Выясни причины его бегства с родины. Сомнительные личности мне не нужны. И потом, что значит «уникальным»? Напомни, сколько у нас «эсок»?

— Девятнадцать, ваше величество. Но он не «эска». До несчастного конфликта с Эль-Гато в Империи было четыре эмпат-пилота класса «SS». Ни один из них не мог ментально придавить другого пилота так, чтобы тот потерял сознание, с расстояния больше, чем в десяток шагов.

— А этот с двух десятков?

— Этот — в пределах видимости. Всех мятежных пилотов он вырубил на пару часов прямо в их кораблях во время боя. Это что-то феноменальное!

Император задумался.

— Пожалуй, ты прав. При таких возможностях происхождение уже не является столь важным. В отличие от лояльности. Но ты все-таки проверь. Потом доложишь, — Карлос слегка пошевелил руками, показывая, что дальнейшее касается уже обоих министров: — Всех четырех героев пригласите сегодня ко мне. Вместе с Цебером. Только приводите их по одному. Этого… Рея — последним. Роли распределите так, чтобы они после разговора со мной не встретились, но и не уходили из дворца. Экскурсии им организуйте, что ли. Индивидуальные. Возможно, я с ними в конце со всеми вместе еще раз встретиться захочу.

На некоторое время все трое замолчали, обдумывая дальнейшие действия. Но о своих идеях так и не заговорили, так как над площадью один за другим появилось четыре десантных транспорта. Из первых трех прямо на лету высыпались гвардейцы в МПД, мягко и почти без шума приземляясь на землю и быстро выстраиваясь по периметру площади. Последний же транспорт плавно развернулся боком к дворцу и приземлился. Со стороны Императора и придворных часть борта откинулась и превратилась в довольно широкий трап, по которому спустилось еще пятеро гвардейцев. По двое из них встали по бокам трапа, а один, чей МПД был украшен маршальскими звездами (на плечах и шлеме) подошел к лестнице и опустился перед Императором на одно колено:

— Ваше императорское величество! Арестованные бунтовщики по вашему приказу доставлены. Прошу разрешения на дальнейший их перевод в городскую тюрьму.

— Благодарю за службу, маршал. Покажите нам этих бунтовщиков. И покажите их народу Гипериона, дабы все знали, что пока я жив, каждого в Империи будут судить справедливо и каждому воздастся по заслугам.

Придворные издали одобрительный гул, перешедший в несколько нервное «Ах!» или даже «Ох!». Из транспорта двумя серебристыми цепочками потянулись ровные колонны боевых дроидов, а между ними цепью шли заключенные. Именно «цепью», руки каждого были скованы за спиной, и от них к ошейнику идущего за ним товарища по несчастью отчетливо просматривалась самая настоящая цепь. Еще две цепочки были перекинуты через плечи, удерживая на спине и груди плакаты с их именами. Возглавлял колонну еще один дроид, цепочка от которого шла к ошейнику человека с надписью «герцог Алехандро Монти, граф Пэн, Сеттон, Леолон, Гарнвелл и Стрчан». Глава восстания и претендент на престол.

— Молодцы, впечатляет. Ваша идея, граф (какой из двух так и осталось непонятным), была правильной. Дроиды, в отличие от гвардейцев не закрывают бунтовщиков от взглядов публики. Только вот таблички на груди и спине при построении колонной читать неудобно. Может, стоило надписи как-нибудь по бокам сделать?

— Не беспокойтесь, ваше величество, — откликнулся граф Дарви. — Дворяне бунтовщиков и так в лицо знают. А простой народ — любопытный. Шеи вывернут, но прочтут. Так даже лучше, что им для этого больше усилий приложить потребуется. С большим энтузиазмом другим перескажут.

39. Рей, удостоенный аудиенции

Лететь от места открытия мною портала до дворца, как выяснилось, было минут пять. Добирались мы больше двух часов. Если учесть, что пилотом все это время так и был я, сохранять безмятежное выражение на лице мне удавалось только за счет все более глубокого погружения в медитацию. Маршал прямо из рубки вел переговоры, Указывал места промежуточных остановок (почти у каждого столба), кого-то впускал, а кого-то ссаживал с корабля. Я все это мужественно терпел, но когда он попытался реквизировать всех дроидов, категорически отказал. Мне они самому пригодятся, а выискивать свое имущество по поверхности планеты я не согласен. Цебер было рыпнулся, но как-то сразу осекся и настаивать не стал. Видимо, в состоянии медитации голос у меня звучал достаточно убедительно, и моему обещанию отправить его полетать на орбиту, он поверил. В результате еще лишний крюк к полицейскому управлению делали, где нам полсотни «паучков» загрузили.

Оказалось, все это было подготовкой шоу типа «прием императором парада» на дворцовой площади. Товарищ Сталин в сорок третьем, небось, на колонну пленных немцев с мавзолея так же смотрел. Только там количеством умы потрясали, и здесь — качеством, в цепях только графы да герцоги. Я, кстати, для своих пассажиров трансляцию на головизор в кубрике вывел, благо техника позволяла. Мне-то в слиянии с кораблем все видно лучше всех, а для остальных тут даже иллюминаторы не предусмотрены.

Заодно к Императору пригляделся, пытаясь понять, что от него ждать можно. Высок (сантиметров на десять выше меня), имеет атлетическое телосложение, но не перекаченное, а спортивное, лицо волевое с правильными чертами. Пепельные, слегка вьющиеся волосы коротко пострижены, небольшие усы. Взгляд серо-голубых глаз одновременно надменный и пронзительный, что ли? Смотрит холодно (по крайней мере, на арестованных заговорщиков), но при этом как бы прожигает насквозь каким-то ледяным пламенем. Интересно, он его специально оттачивал или такой от природы? Наверное, все-таки перед зеркалом тренировался…

Арестованных увели, Император и свита ушли, а нас еще час в корабле держали. Кажется, что-то в сценарии не доработали. Нас всех, вроде, во дворец зовут, а «калошу» мне на лужайке оставлять, что ли? Наконец, прислали мне на смену пилота «ашку», и нас тоже высадили. По поводу того, что кораблик мой уведут, я не беспокоился. «Портальный камешек» я в рубке неплохо припрятал, дроиды мне его в качестве стекла для одного из индикаторов приспособили, не догадаешься, что неродное.

Аристократы наши сразу по дворцу рассосались, оказалось, почти у каждого рода тут апартаменты имелись. Не факт, что они тут жили, как большевики в Кремле после Революции, но указывать на визитной карточке в качестве адреса «Гиперион, Большой императорский дворец» было престижно.

Нюрка тоже с папочкой своим уйти попыталась, но была решительно остановлена улыбчивыми ребятами в серо-коричневых мундирах. Таковых перед трапом человек двадцать оказалось, они ловко отсекли ее, командора Эшти и графа Аллена от остальной толпы делегатов из Стрчана. Но никуда не повели, ждали чего-то. Оказалось не «чего-то», а «кого-то», конкретно — меня. Я с корабля спускался последним, как и положено капитану, а внизу меня уже серо-коричневые поджидали. Целых шестеро, из которых двое выделялись более зрелым возрастом, невысоким ростом, округлыми очертаниями и кучей блестящих бляшек и шнурков на верхней части комбезов. Не разберешь даже, где ордена, где знаки различия, а где просто пуговицы или золотое шитье. Больно уж сильно местная форма от земных аналогов отличается. Мне эти двое напомнили пару сухих горошин-переростков, которые кто-то золотыми блесками и мишурой украсил.

Эти господа «из одного стручка» прямо лучились от радости меня видеть и говорили, перебивая друг друга:

— Господин Рей!

— Наверное, правильнее, граф Рей!

— Только, тсс, мы вам ничего не говорили!

— Министр Двора граф Стептон!

— А я, простите, всего лишь жандарм, граф Дарви!

— Наш скромный глава жандармерии!

— И даже не при исполнении…

— Мы так рады знакомству с вами!

— Позвольте вас пригласить!

— В мой кабинет! — сказано хором, с последующим поворотом голов и корпусов друг к другу.

— В мой кабинет! — теперь уже соло, но чье, я не разобрал.

— Там нам будет удобнее!

— Чаю нальете? — вклинился я, в основном, чтобы прервать это активное психическое давление, причем безо всякой ментальной магии.

Министры снова переглянулись, опять же повернувшись друг к другу всем корпусом, довольно забавно это у них получается.

— Всенепременно! И не только чая. Вино, прохладительные напитки и закуски тоже будут.

— Тогда — с превеликим удовольствием, — я как-то непроизвольно подстроился под их манеру речи, но, если уж подыгрывать, то с пользой для себя: — а то, знаете ли, со вчерашнего дня даже горло промочить некогда было.

Не совсем точно, но разговор может оказаться непростым, за едой вести удобнее будет. Всегда можно взять паузу подумать по самому объективному основанию, рот занят. Да и в самом деле, поесть не мешает.

Кабинет оказался большим, с длиннющим начальственным столом в форме буквы «Т». Серо-коричневые скромно уселись по стеночке и попытались слиться с обоями. На место начальника не сел никто, а нас компактно поместили с двух сторон «ножки», причем граф Аллен пристроился к министрам (чем вызвал у них легкое раздражение), а остальные — напротив них.

При таких декорациях разговор разочаровал. Точнее, никакого разговора не было, а только хоровое выступление на тему «Как прекрасна Империя и как хорошо служить Императору». Причем пели не только оба министра, но постепенно к ним присоединились и все мои попутчики, а серо-коричневые от стенок изображали одобрительный гул за кадром, как в сериалах по телевизору.

— Империя — единственно правильная форма государственного устройства, — вещал министр Двора, — ибо позволяет объединять, казалось бы, не объединяемое. В ней все, и отдельные люди, и города, и народы служат одному Императору, перед которым все они равны.

— Нет ни национальных, ни конфессиональных противоречий, — поддерживал его главный жандарм, — никто никого не подавляет, каждый может жить своим укладом, но он знает, что те, кто живет не так, как он, все равно — жители Империи, и они встанут плечом к плечу, дабы отразить внешнюю агрессию.

— Исчезают внутренние границы, нет таможенных ограничений, достижения науки и культуры делаются общими, — это уже граф Аллен.

Даже Нюрка свои пять копеек вставила:

— Имущество одного дворянина может быть разбросано по разным планетам, далеко отстоящим друг от друга, но оставаться в целости и сохранности без его личной охраны.

О том, что Император делается единственным связующим звеном всех частей Империи, и успешность конструкции напрямую зависит от его таланта и личных качеств, я говорить не стал. «Хор» и без моих подсказок переключился на восхваление Императора. А что я еще ожидал?

Император Карлос — образец рыцарской чести и доблести, кристально честен, лично храбр, всегда держит слово, благороден и справедлив. (Вообще-то, все, кроме умения держать слово — сомнительный комплимент для политика, да и слово нужно уметь не только держать, но и давать осмотрительно.) К тому же он молод (всего тридцать пять лет, хотя, по сравнению со столетним дедушкой…), прекрасно воспитан и получил хорошее инженерное образование (а дипломатическое, экономическое, военное?).

Немного напрягло, что никто, кроме командора, ни разу не назвал Императора умным. Случайно? Или министры честные попались?

В общем, мне была предоставлена возможность молчать и есть, чем я и воспользовался, иногда издавая одобрительное мычание, чтобы поддержать рвение «хористов». Кстати, ряды последних потихоньку редели. Сначала увели командора, потом дипломата, а потом герцогиню. Вместе с ней вышел и жандарм.

Оказалось, что с графом Стептоном в кабинете мы остались одни. Когда успели сами собой рассосаться серо-коричневые, я даже не заметил, но теперь их здесь не было. Беседа сразу же обрела более конкретный характер. Министр двора начал выспрашивать меня о моем происхождении. В очередной раз повторил ту же самую отредактированную историю, что рассказывал князю Михаилу и графу Аллену. Еще и посетовал, что хотя все это наверняка уже записано и изучено всеми, кому положено, каждый новый знакомый хочет все заново услышать.

Не уверен, что министра такой ответ удовлетворил, но спросить о чем-нибудь еще он не успел. Вдруг на секунду застыл, а затем с улыбкой сообщил, что Император ждет меня.

— Ведите! — я сделал почти такое же радостное лицо, как у графа, про себя же отметил, что надо бы разобраться в местной скрытой связи и научиться ее подслушивать. Как-то я не озаботился даже обычные радиоволны обрабатывать, все только с помощью кораблей да искинов обходился. Или хотя бы «жучков» на местных граждан вешать. Вон, Ник у Ясинского целую сеть прослушки делал, а я чем хуже? Правда, нет у меня Умника, здесь искины магичить не умеют…

Министр Двора довел меня лично до двери императорского кабинета, но сам внутрь не вошел. Странно, но я в местных церемониях пока не разобрался. А, может, и не хочу этого делать, что-то мне абсолютно-монархические порядки не очень нравятся, в чем я лишний раз убедился сразу же, войдя в кабинет.

Примерно треть комнаты (дальняя от двери) была приподнята над остальной частью сантиметров на пятнадцать, примерно на одну ступень обычной лестницы, и вся закрыта ковром. На этом помосте у узкого стрельчатого окна стоял небольшой письменный стол с антресолью и большое кресло. Больше мебели в помещении не было. Сейчас кресло было повернуто спинкой к столу, лицом к двери и придвинуто ближе к краю помоста. Император сидел на нем откинувшись и положив руки на подлокотники.

При моем появлении его правая рука непроизвольно скользнула вперед, выставив кисть, повернутую тыльной стороной вверх, дальше подлокотника. Я глянул на это в недоумении, а Карлос, после секундного замешательства одобрительно улыбнулся.

— Молодец, этикет знаешь. Моим подданным еще не стал, так и нечего чужим монархам руку целовать. Ничего, эту проблему мы с тобой быстро разрешим.

Блин! Хрен знает какой век технического прогресса, а они все средневековых обычаев придерживаются! Я и девушкам руки целовал только если выпендриться хотел, а к мужику прикладываться?! Я даже к священникам за благословением из-за этого на Земле старался не подходить, противно мне, когда апостольский перстень на толстом пальце тебе в зубы суют, чтобы губами в воздухе не чмокнул. Надеюсь, император руки антисептическим мылом моет…

Карлос моего смятения, похоже, не заметил. Или приписал естественному волнению от лицезрения его великого.

— Мне тут про тебя много чего рассказать успели, но хочу и тебя послушать. Так где все-таки твоя родина находится?

— Думаю, что мой дядя открыл способ почти мгновенного перемещения на громадные расстояния, так как здесь никто о знакомых мне планетах ничего не слышал. В будущем я очень надеюсь разобраться в его работе, согласитесь, полезное умение?

— Хочешь вернуться домой?

— Как ни странно, нет. Жил я у дяди, который в ходе эксперимента погиб, а его сын и наследник остался без руки. Наверняка во всем обвинил меня. Так что там меня не ждет ничего, кроме судебного разбирательства с сомнительным исходом. Лучше бы у вас нормально устроиться. Как видите, я с вами откровенен.

— Тогда, согласен, полезное умение. А что ты еще можешь?

Я набросил на Императора «телефон»:

— Например, вот так разговаривать, не открывая рта и исключив возможность подслушать посторонним. К сожалению, всех своих возможностей я и сам не знаю. Поэтому хотел бы иметь время заниматься исследованиями в этой области, осваивать новые умения.

— В принципе, похвально. Но это — как получится. Фиксированной должности я тебе, пожалуй, давать не буду. Будешь моим помощником для особых поручений. В ранге министра. С этим мятежом столько сейчас разгребать надо, слишком многие в нем замешаны оказались, а аристократы, сам знаешь, все в родстве, со всеми дела общие ведут. Теперь главных заговорщиков выявить пытаюсь, так даже самые надежные люди врут и заикаются, а ты — человек новый. Готовься, будешь по всей империи мотаться, правду выяснять.

Перспектива меня не очень порадовала. Какой из меня следователь? Ни образования, ни опыта в этой области не имею. Да и других дел полно. Тут меня и туркнуло. А зачем мотаться, если можно все прямо из головы того же Монти считать? Правда, опыт извлечения знаний из головы бандюгана в тюрьме на Эригоне мне не понравился, слишком голова от этого болела. Но если предварительно с искином каким слиться и не в свою, а его память все закачать? Должно ведь получиться! От открывшихся перспектив я даже с Императором на «ты» перешел:

— Послушай, — говорю, — твое величество! Зачем куда-то ехать? Давай лучше самого Монти расспросим!

— Ты это как себе представляешь?! Пытать имперского герцога?!

— Зачем пытать? Давай я его усыплю и из головы у него все считаю.

Карлос даже с кресла вскочил:

— А ты можешь это сделать?!

— Это не самая простая операция, но могу. Только я не очень знаю, как отделить нужные знания от ненужных, а делать в своем мозгу копию Монтиного не рискну, боюсь с ума сойти. Лучше в искин какой-нибудь все его знания перекачать, а потом его уже расспросить. Я вот сюда на корабле со вполне приличным искином прилетел, можно, например, его использовать.

Император сбежал с помоста, подхватил меня под руку и стал энергично таскать с собой из одного ее конца и обратно. Раз десять, не меньше. Наконец, остановился.

— Нет, в корабельный искин никаких секретных данных заносить не будем. У Монти же не только имена заговорщиков есть, но и номера счетов всевозможных фондов. Не за одним, так за другим полезут. Да и тебя ни к чему в соблазн вводить. Будешь дворцовый искин использовать.

Возражать я не стал. Вместо этого на пробу мысленно потянулся в поисках местного «управляющего». Подслушивал, поди? Сразу откликнулся. Слились без проблем, Эригон, пожалуй, даже помощнее будет.

— Ты все понял? — мысленно спрашиваю его, хотя вопрос риторический. Раз я понял, а разум у нас общий, то куда он денется? — А раз понял, стул мне какой-нибудь давай! Надоело тут стоять, а мебели для гостей не предусмотрено.

Повернулся к Карлосу:

— Нормальный у тебя во дворце искин, должен справиться.

— ?

В дверь вбежал дроид и подал мне довольно удобное на вид кресло.

— ??!

— Да, — говорю, — слился я с местным искином. Толковый парень. И заботливый.

Император долго смотрел на меня в упор, пытаясь приморозить взглядом. Наконец, произнес:

— Ладно, еще шесть кресел давай и зови всех остальных. Только чтобы тихо сидели и не мешали. Тебя это тоже касается.

— Понял? — это уже я искину: — Остальные, наверное, герцогиня Коссель, граф Аллен, командор Эшти, министры Стептон и Дарви… А кто шестой? Думаю, маршал Цебер, больше никого не знаю. Исполняй!

Интерлюдия 9 Обращение Императора Карлоса Справедливого к народу Гипериона (прямая трансляция из кабинета Императора)

Общий план кабинета Императора. Карлос сидит на роскошном кресле, за спиной у него изящный письменный стол, далее — окно. Перед Императором несколько пустых кресел, рядом с которыми стоят люди. Большинство из них слегка оперлись на спинки кресел, демонстрируя непринужденность царящей атмосферы, но речи монарха они внимают стоя.

Далее — крупный план Императора, который говорит торжественно и веско:

— Многие века империя Гиперион является эталоном совершенного государства, гарантом существования и развития всего человечества. Именно здесь сложился и окреп — формирующий центр для всего мира, принявший эстафету у нашей родины — Праматери.

(Дальше минут на десять — восхваление Империи, ее народа, ее государственного устройства и, вообще, всего, к чему она имела отношение.)

— Но то, что совершенно сегодня, перестает быть таковым завтра. Достигнув пика, на нем нельзя останавливаться, иначе наступит стагнация. Сама природа позаботилась о том, чтобы на долю Гипериона раз в поколение выпадали серьезные испытания. Во время правления моего великого деда таким испытанием стало нашествие нечестивых кошаков.

(Далее — краткое описание перипетий войны, главный вывод из которых — война не только губит невинных, но и рождает таланты. Суровые испытания помогли старому императору собрать команду достойных помощников, проявивших себя преданными и талантливыми людьми.

— Новое испытание настигло нас в самом начале моего правления. Места прежних героев заняли их дети, а на детях, как известно, природа отдыхает. Некоторые до того потеряли рассудок, что затеяли смуту. Но Империя тем и сильна, что даже зло поворачивает себе во благо. Ваш Император еще молод, и ему нужны новые люди на ключевых постах. Которые получат их не по деяниям предков, а по личным заслугам.

Сделав небольшую, но многозначительную паузу, Карлос продолжил:

— Дела смутьянов также будут рассмотрены, изучены и понесут они заслуженную кару. Но не бойтесь, ваш Император не будет рубить головы направо и налево. Большинство бунтовщиков не сумело нанести Империи сколько-нибудь существенного ущерба, а сам мятеж был подавлен на корню горсткой верных слуг Гипериона. И если мятежники явили миру свою некомпетентность, то эти люди — верность долгу, мужество и не только готовность, но и умение служить.

— Барона Эшти, командора имперского гарнизона системы Стрчан, арестовавшего руководство заговорщиков и сохранившего их под стражей вплоть до прибытия сюда, но не во дворец, как они надеялись, а в имперскую тюрьму, назначаю я своим военным министром.

— Графа Аллена, дипломата, вернувшегося после успешного завершения миссии в Даждеславском княжестве и обеспечившего мирное разрешение вооруженного противостояния в системе Стрчан и здесь, на орбите столичной планеты, назначаю я своим министром иностранных дел.

— Герцогиню Анну Коссель, полковника нашей гвардии, чье мужество и верность долгу стали определяющим фактором капитуляции бунтовщиков в системе Стрчан, назначаю я первой фрейлиной Двора и личным телохранителем императорской семьи.

— Пилота класса «SS» Рея, прибывшего поступить к нам на службу из княжества Даждеславского и доказавшего свою ценность для Гипериона во время последних событий, принимаю на службу в качестве личного помощника Императора, в ранге министра и полковника гвардии.

— Проявивших себя с самой лучшей стороны во время завершившегося кризиса министра Двора — графа Стептона, шефа жандармерии — графа Дарви и командующего гвардией — маршала Цебера оставляю на их постах и надеюсь, что их верность и усердие будут только возрастать.

Далее шло поименное перечисление остальных членов нового кабинета министров и губернаторов провинций. Губернатором Стрчана действительно стал герцог Коссель, отец Анны.

— Я считаю неправильным давать ордена за участие во внутренних конфликтах Империи, к которым относится и ликвидированный мятеж, но награждать за верность и служение — долг Императора. Равно как и наказывать за измену. На основании проведенного расследования об участии тех или иных дворян в мятеже, будет проведено частичное перераспределение земель между родами и внутри родов. Преданным да воздастся!

— Пока следствие не закончено, с уверенностью можно говорить только об одном изменнике — герцоге Алехандро Монти, графе Пэн, Сеттон, Леолон, Гарнвелл и Стрчан. Дабы не разорять окончательно его семью и дать возможность наследникам, оставив нечестивые замыслы отца, служить Гипериону, земли непосредственно герцогства будут за ними сохранены. А вот права именоваться графом Пэн, Сеттон, Леолон, Гарнвелл и Стрчан мы их лишаем. Земли указанных графств будут соответствующими указами переданы моим новым министрам и помощнику.

Крупным планом выводятся лица счастливчиков. Барон Эшти вытянулся во фрунт, шепча губами «Служу Империи!», герцогиня Коссель сияет глазами, граф Аллен скромно потупился, пилот Рей выглядит ошеломленным.

Играет государственный гимн.

40. Рей, очень особый (или особенный?) порученец

С составом совещания я угадал. Дроиды всех за пять секунд нашли и оповестили, ну а добрались они, в зависимости от степени удаления от кабинета Императора. Для Анны, Аллена и Эшти серо-коричневые по дворцу индивидуальные экскурсии проводили. Я им даже позавидовал. Боюсь, я единственный в нашей компании, кто к экскурсиям привык и умеет получать от них удовольствие, и именно мне ее не досталось.

Собрались. Карлос опять в свое кресло на помосте уселся, остальные, кроме меня, к креслам подошли, но не садятся, только руки на спинки положили, показали, что ценят заботу. И взгляды у всех странные. Министры и Аллен с едва заметными улыбками Императора глазами выражают внимание и полное согласие со своим государем. Это при том, что он ничего еще не сказал! У Эшти глаза, вообще, стеклянные, а Анна так прямо вся светится. Вроде, со мной рядом встала и руку не на спинку кресла, а мне на плечо положила. То ли внимание, то ли собственность обозначила. Но глазами ест при этом исключительно Карлоса. Ощущение, что прямо здесь отдаться ему готова. Довольно противное (для меня) ощущение, между прочим. Похоже здесь любая женщина считает секс с императором не изменой супругу (или кому там еще), а оказанной ей высокой честью. Монархия, растудык ее в качель! Не только по форме управления, но и в душах подданных.

Дальше началось уже совсем непонятное.

Карлос сделал предостерегающий знак рукой — соблюдайте тишину, и начал вещать. При этом полностью сменил тон, со мной он говорил «по-отечески», с доверительными интонациями, а теперь перешел на формат «божественного откровения».

Я навострил уши, но ничего интересного не услышал. Классическая агитка, но с нестандартным методическим подходом. Суровые испытания, оказывается, не только укрепляют Империю, но являются инструментом подбора кадров. Ну, не знаю… Товарищ Сталин тоже ротацию кадров очень успешно осуществлял. Путем расстрела и «посадки» прежних лидеров. К тому же управление и экономика мирного и военного времени между собой, скажем так, немного различаются. Но подход интересный.

В конце речи Император излил на нас свою монаршую милость, чем привел меня в ступор. Он что, совсем без мозгов? Нет, я, конечно, только «за», когда мне чего-нибудь хорошее дарят. Типа графства. Но так посты министров раздавать?! Ну, понравился ему человек, доказал личную преданность, так что же сразу ему доверять обороноспособность всей Империи?! Или всю дипломатическую сеть, включая агентурную?! Не могут Аллен с Эшти для этого достаточно компетентными быть. К тому же «ударная возгонка» начальников гарантирует им недоверие, а часто и саботаж, со стороны подчиненных. Так что на несколько ближайших лет бардак (если не коллапс) в работе двух важнейших министерств гарантирован. И сильно сомневаюсь, что мои попутчики эту работу вообще когда-нибудь наладить сумеют.

А Нюрку Карлос, похоже, к себе в любовницы определил. С полного ее согласия. Жалко, не люблю выпускать то, что в руки попало. Привык уже эту носатую бестолочь своей считать. Впрочем, мне ее папаша, вроде как сватать начал? Может и к лучшему, что придется ему с этим делом обломаться. Рановато мне еще жениться. Да и вид у меня от силы лет на семнадцать. А симпатичных девушек тут немало, ту же Денну вспомнить. С которой ничего не выгорело… Скверная тенденция, однако. Или наоборот? По сравнению с Денной, с Анной — прогресс?

Так, а чего она тут ко мне прижимается? Или статус любовницы монарха не мешает выходить замуж? Чтобы пристраивать не пришлось, когда императору надоест? Нафиг, нафиг!

Я одарил Анну мрачным взглядом. Без толку, смотрит только на Карлоса.

Тем временем Император закончил речь и некоторое время молчал, все также предостерегающе приподняв руку. Потом спросил куда-то в пространство обычным голосом:

— Все записали? Звук подработайте — и в эфир.

После чего обратился уже к нам:

— Вы все поняли? Свободны пока. Рей, задержись! Дарви, тоже останься.

Руку этот засранец опять сдвинул немного вперед, и все по очереди подходили, бухались на колени и эту самую руку целовали. Некоторые (бывший командор и, к сожалению, Анна) при этом от полноты чувств всхлипывали. Карлос тоже бормотал что-то напутственное. Процедура выхода лишних из кабинета затянулась минут на пять.

Наконец, в кабинете мы остались втроем. Карлос, все так же сидя, посмотрел на меня одновременно милостиво и свысока. Впрочем, я тоже сидел, так что с помоста и при его росте сделать это было несложно.

— Понял теперь, Рей, какую я тебе милость оказал, приняв на службу Империи?

— Маленькое уточнение. Я поступил на службу и готов верно служить тебе, а не Империи.

— Император и есть Империя.

— Да нет, разница есть. Уверен, Монти тоже считает, что служит Империи.

Карлос на некоторое время задумался. Потом повернулся в шефу жандармов.

— Видишь, Дарви, как этот юноша сходу вычленил суть всех наших проблем? Ведь все дворяне Империи — вассалы Императора, но как-то постепенно они стали считать себя не слугами монарха, а гражданами Гипериона. В мое обращение к народу надо будет вставить следующий фрагмент.

Император задумался на несколько секунд, потом вскинул голову, еще пару секунд подождал и снова стал вещать тем же торжественным голосом:

— Становой хребет Гипериона — его аристократические роды, служащие Империи и получившие от нее за это земли. Последние события показали, что в этой системе требуется навести порядок. В ближайшее время мною будет подготовлен указ. Им будет восстановлена исконная обязанность всех аристократов служить Империи и ее Императору. Да не будет иметь право не служивший в Империи владеть в ней землей.

Уже другим тоном:

— Дарви, передашь моему секретариату проект указа подготовить. Так его и назовем — Указ о служилом сословии. А то ишь, распоясались!

— Боюсь, Ваше Императорское Величество, такой Указ не будет популярен у дворянства.

— Я не гонюсь за дешевой популярностью. Я превыше всего ставлю справедливость. Многие аристократы стали забывать свой долг. Ничего, я им его напомню и заставлю всех принести мне личную присягу.

По окаменевшему лицу жандарма можно было догадаться, что данное решение монарха он не одобряет, но спорить не будет.

— Но сначала надо окончательно выкорчевать все гнилые корни мятежа Монти, — продолжил монарх. — Рей говорит, что сильный эмпат-пилот может быть еще и дознавателем. Причем таким, каких у тебя нет.

— ? — граф Дарви умудрился одновременно изобразить высочайшую заинтересованность, легкий скепсис и нетерпение в ожидании продолжения.

— Он берется перекачать всю память Монти в память дворцового искина. Как ты думаешь, кто будет лучше сотрудничать с твоими дознавателями? Наглый претендент, которому есть, что скрывать, или честный слуга?

— Ваше Величество, я потрясен. Конечно, искину тоже надо правильные вопросы суметь задать, но на то в моем ведомстве соответствующие профессионалы и работают. Кстати, и к графу Рею у меня сразу же немало вопросов появилось.

— Погоди его пугать. Сам понимаю, что возможностей злоупотреблений масса возникает. Так что, Рей, учти, делать это будешь только после моего личного распоряжения в каждом конкретном случае. Что тебе для этого надо?

— Помещение с гладким полом, на котором я смогу начертить схему концентрации. Ну и, пожалуй, какое-нибудь приспособление, чтобы голову исследуемого можно было зафиксировать. Он, конечно, во время процедуры будет без сознания, но даже случайное изменение положения его мозга крайне нежелательно.

— И в помещении вы должны быть одни? — подозрительно спросил жандарм.

— Что вы! Хоть роту туда нагоните, лишь бы меня при этом не толкали и схему не затоптали.