Пропавшая

Глава 27

Парень весь извелся, ожидая меня. И когда появилась, бросился помогать раздеваться, и принимал кульки и пакеты. Я улыбалась и была довольна: Ежин меня ждал, и это было приятно, черт побери! Давно я не испытывала такого.

Сгрузив на стол сладкое, (зашла по пути в кондитерскую), начала хлопотать по сотворению чая.

— Ну, Лана, не томи, рассказывай, — зудел у меня под рукой мальчишка, толкаясь, перехватывая из рук то чайник, то чашки, — Что ты узнала про меня? Смогу ли поступать?

Я смеялась и хитро подмаргивала. Тот и вовсе извелся, даже обиделся. Заметив эту перемену в его лице смилостивилась.

— Ладно-ладно, садись. Все получилось. Есть такие курсы, только они без общежития. Пока, на полгода. И потом, когда поступишь, то получишь уже как студент. Завтра все конкретно разузнаю. А пока давай решать, как быть. Надо жить здесь, в этом пансионе и заплатить за полгода. А хватит ли денег? При том, что еще нужны письменные принадлежности, одежда, проезд, который тоже оплачивать и экипаж и паром. Здесь вам не будет скидок. Я, конечно, могу помогать, но моя стипендия, хоть и повысилась в связи с гражданством и службой в ополчении, но едва хватит мне самой. Нужно сдать все твои цацки, что получил от матери в банк под проценты и постараться жить на них. Это понятно?

Ежин внимательно выслушал меня и кивнул.

— Пока есть еще золото, — и он высыпал монеты на стол, но их уже было мало.

Потом вынул из кармана узелок, в котором были завернуты три кулона с драгоценными камнями и две броши.

— Как ты думаешь, — кивнул на них и потрогал пальцем камни, — Много ли дадут?

— Не знаю, — пожала плечами, — но раз мать надела на тебя, то рассчитывала, что если сможешь как-то устроиться, то сумма будет неплохой. По крайней мере, тебе должна надолго помогать.

Я тоже смотрела на украшения. У меня такого никогда не было, да и зачем. В нашем мире больше ценился ум и хорошее место работы, а цацки — это так, для глупых гусынь, с надутыми губами и задницами, у которых ни за душой, ни в голове ничего нет, только деньги, золото по местным меркам. Хотя и здесь такого дерьма хватало. Я все еще жила по каким-то своим законам, по земным что ли, но уже примеряя на себя этот мир и сравнивая их. А зря! Это был совсем другой, не похожий, попахивающий средневековьем, даже не боюсь этого слова, сказочный, что ли, с его королями и принцами, с магией и превращениями. А мне все кажется, вот сейчас закрою глаза и проснусь, и это мне только приснилось, даже, не смотря, на те чувства, которые я испытывала к Ежину, к Гуле, к принцу. Кстати он, оказывается, жив, я сразу поинтересовалась еще по прибытию в империю, и это меня порадовала. Знать, я выполнила свою задумку и не зря все эти дни провела на вражеской территории. Жаль, конечно, императрицу. Все же мать принца. Как-то это он перенес?

Я, когда-то, долго, почти год плакала, когда умерла моя мать. Скоропостижно так — просто упала у меня на глазах, стоя у окна на кухне. Пока скорая, пока я опамятовалась, она ушла безвозвратно. И не смотря на мой четвертый курс, на мои работы в ученых журналах, она скончалась просто по остановке сердца. Потом мне сказали, что вышел ресурс кровяного насоса. Сарказм медработников уже не удивлял. А потом, как-то соседка, старушка, зашла на чай, как всегда, когда была еще жива мама и ее привечала, как строгого и знающего себе цену оппонента ее жизненной философии, и рассказала, что видела маму во сне и та стояла по грудь в воде. Она спросила за что Бог так наказал ее, а она, мол, не Бог, это дочка так топит меня в своих слезах. И я тех пор уже не плакала.

Ежин сидел и смотрел на меня, также ушедший в свои воспоминания, вероятно о матери.

— Возьми себе, что хочешь, — вдруг сказал он, — Матери будет приятно, да здесь и так довольно много. Возьми, — взглянул на меня, серьезно сдвинув брови.

Я хотела отказаться, но потом, поняв его состояние, кивнула и взяла небольшую брошь с ярким зеленым камнем, похожим на наш изумруд. Тот внимательно посмотрел на брошь, потом на меня и улыбнулся.

— Я, почему-то, так подумал, что именно эту и выберешь. Камень в цвет твоих глаз. Верно?

И тогда я ему рассказала о некоторых драгоценных камнях моего мира. Я и раньше отвечала ему на вопросы о своем потерянном техническом мире, и он ахал и удивлялся.

— Я влюбился в твой мир, — часто говорил он и блеск в его глазах, тревожил меня, заставляя сжиматься сердце от тоски, — вот бы его посмотреть.

Да. Еще были крепки корни, но уже цепко держалось сознание потери до уже полного невозврата.

— Надо привыкать жить здесь, — вздыхала я, вспоминая своих приобретенных друзей и даже принца.

Пусть никогда мне к нему и не приблизиться, но где-то в душе тлела надежда хотя бы на встречу, вот так — один на один, свидание при свечах, легкий ужин, возможно, поцелуй, который себе представляла, как подросток еще не целованный, а не взрослая женщина.

— Что ж, в фантазии не откажешь, — фыркала на себя, — Но мечтать не вредно, как говорится.

— Спасибо, — я приколола к блузе брошь. — А сейчас убери, и ложимся спать. Завтра с утра сходим в банк и потом все порешаем. Утро вечера мудренее.

Я легла на небольшой диванчик, который стоял в столовой, а Ежина, сопротивляющегося, доказывающего, что спать я должна на кровати, отправила в спальню, мотивировав тем, что при его росте спать на малом диване, просто смех. Тот сломленный моими доводами, а скорее подчинившись моему приказу, ушел, ворча, и вскоре услышала его легкий храп. Я же еще долго лежала на узком диване и не могла уснуть. Все вспоминала бывшую жизнь, Клима, своих подруг, и …принца.

— Я, наверно, влюбилась, — хмыкала и ворочалась с боку на бок, — и это очень даже плохо. Для меня. И, конечно, от этого никуда не деться, просто держать себя в руках. Время лечит, — вздыхала я, — И «все проходит и это пройдет», вспоминала слова царя Соломона на его кольце.

Только к утру заснула.

Спала плохо, снились Клим, кони, крики, взрывы и сражение Орлов и Воронов, соленая вода моря и волны, что вздымались ввысь. Проснулась с тяжелой головой. Привела себя в порядок, растолкала Ежина и мы, наскоро позавтракав, пошли к первому, ближнему банку. Там оценили его драгоценности в приличную сумму и выдали чековый кристалл, примерно, как наши карты, приложив которые к считывающему устройству, мог заплатить за что угодно и первое, что сделали, оплатили за полгода проживание в пансионе. Еще могли оплатить учебу подготовительных курсов, но только после установления силы магии, а то, что она была, видно было по обороту. Только магически одаренные Вороны и могли быть перевертышами. И он уже это доказал, хотя мать была всего лишь человеком. Видимо, сила Верховного, полностью заместила гены людские. Здесь это приветствовалось.

Потом выехали в университет.