Простительные грехи

Глава 20

Лино

Самара казалась почти счастливой от того, что проводит время с Энцо, и мне это не нравилось. Если бы я не доверял этому человеку, то, возможно, не решился бы уйти. Не то чтобы я не доверял Самаре, но даже я не мог отрицать, что наш брак не был традиционным. Сколько бы раз я ни пытался выразить свои чувства к ней, мне всегда казалось, что слишком рано, если я скажу ей, что люблю ее.

Я не мог позволить себе прогнать ее, а признание в любви — это серьезно. Я никогда не говорил таких слов женщине, у меня никогда не было возможности или желания, когда я был достаточно молод, чтобы не поддаться ограничениям моего отца. Достаточно молод, чтобы думать, что он не убьет Самару, если я прикоснусь к ней. Наша дружба была достаточно оскорбительна для этого человека, но он терпел ее до тех пор, пока я не опозорил имя своей семьи.

Потому что женщина с матерью домработницей, к тому же еврейка, была для него слишком.

По его мнению, я должен был женился на хорошей итальянке. Неважно, что я никогда не собирался жениться. Маттео и я дали друг другу это обещание, выпив виски в ночь перед тем, как он бросил Айвори в старшей школе. Мы не стали бы заключать несчастливые браки, в протест вмешательству наших отцов, когда мы были слишком молоды, чтобы сопротивляться.

Я очень ждал, когда смогу сказать отцу, что Самара — моя жена. Учитывая быстрое продвижение Маттео в организации еще до смерти его отца, которое с тех пор только возросло, у моего отца больше не было надежды указывать мне, на ком я могу или не могу жениться. В этом и был смысл.

Маттео и я поклялись, что с того дня никогда не будем бессильны, никогда не позволим кому-либо контролировать нас. Мы выбили власть прямо из-под ног стариков, чтобы мы могли делать все, что нам заблагорассудится, но на это ушли годы.

И к тому времени, когда мы получили достаточно власти, Самара вышла замуж за Коннора. У Айвори была целая жизнь после многих лет без Маттео, и упрямец решил, что его жизнь слишком опасна, чтобы вовлекать ее. Так что защита продолжалась, но, по крайней мере, в тот раз это было его решение.

Так же, как я решил не убивать Коннора таинственным образом во сне и не проникать в жизнь и постель Самары. Эта мысль приходила мне в голову несколько раз за последние пару лет, и теперь я сильно сожалел, что не принял меры. Все изменилось в тот день, когда она сказала мне, что подала на развод, и хотя я дал ей время, чтобы оформить развод, я начал строить планы и готовиться к нашему будущему. Планы, которые я отбросил, как только узнал, что Коннор причинил ей боль, но конец был тем же.

Она была моей на самом деле. Теперь никто не мог отнять ее у меня.

— Привет, красотка, — сказал я, входя на кухню. Я должен был удивиться, увидев, что Айвори готовит, а Донателло баюкает Луну, но не удивился. Судя по тому, что я увидел, я задался вопросом, стоит ли Маттео беспокоиться о пожилом мужчине, убегающем с ребенком, которого он считал внучкой.

— Привет, Лино. — Лицо Айвори расплылось в улыбке. — Ты еще жив, я вижу.

Я смущенно провел рукой по голове. Учитывая все, через что Маттео заставил Айвори пройти в их кратком хаотичном ухаживании, мне было интересно, как она отреагирует на правду о моем браке с Самарой.

Что мне пришлось угрожать ей.

— Да, — сказал я наконец. Она покачала головой, дразня, но давая понять, как сильно мне должно быть стыдно за себя.

Как я мог стыдиться за себя, когда Самара носит мое кольцо и носит мою фамилию?

Моя жена.

Мне казалось, что я никогда не смогу смириться с этим.

— Маттео говорит по телефону, — сказал Донателло. — Не хочу его отвлекать, но он ненадолго.

— Пойдем, поможешь мне собрать эти кубано на обед, и, может быть, я даже позволю тебе съесть один, — с ухмылкой сказала Айвори. Я кивнул, сняв пиджак и закатав рукава, прежде чем вымыть руки.

Как только я помог ей разобрать жаркое из свинины, она принялась раскладывать его по рулетам.

— Как она с этим справляется?

— Лучше, чем я ожидал, если честно, — вздохнул я. — Я бы хотел, чтобы мне не приходилось угрожать ей, но ты же понимаешь, почему я это сделал, верно?

Айвори сделала паузу, прикусив уголок рта, пока думала об этом.

— Сейчас? Да. После того, что случилось с Адриан, я полностью понимаю, что нужно идти на крайние меры, чтобы обезопасить ее. Тем не менее, если бы ты спросили меня об этом раньше? Ответ был бы отрицательным. Самара попадает в ту же категорию. Ее не похищали, и ей не приходилось сталкиваться с мыслью о подобном насилии.

— Он изнасиловал ее, Айвори, — признался я. — Вот почему она в конце концов подала на развод. — Я знал, что не мое дело говорить ей об этом, но мне казалось, что я не могу получить точного мнения, не предоставив этой информации. — Я не хочу, чтобы ты делала из этого что-то, или даже давала понять, что знаешь. Самара не хотела бы, чтобы об этом знали, но…

— Я поняла, — вздохнула Айвори, доедая свинину и посыпая сверху сыром. — Я ничего не скажу, но я не думаю, что это что-то изменит. Самара упряма, и я полагаю, она не говорила тебе, пока у нее не осталось выбора?

— Ты правильно полагаешь, — буркнул я.

— Она думает, что ее проблемы — это ее собственные проблемы. Она всегда думала, что должна нести ответственность за себя и за последствия решений, которые принимает. Помнишь, когда мы все пошли на то озеро, она забралась на скалы потому что видела, как мы с Маттео это делали?

— Но потом она испугалась и не захотела прыгать, — закончил я.

— Ты предложил помочь ей спуститься, но она не позволила тебе. Твое предложение помочь заставило ее прыгнуть, хотя она была в ужасе. Она была в таком отчаянии, что не позволила тебе помочь ей, — засмеялась Айвори. — Я думаю, что очень похоже на это. Она скорее будет барахтаться одна и бояться, чем возьмёт протянутую руку. В конечном счете, то, что ты навязываешь ей свою помощь, вероятно, хорошо, потому что по-другому она ее не примет, но я думаю, пока вам предстоит тяжёлая дорога.

Я открыл банку с домашними соленьями, следуя за Айвори, которая посыпала сыр.

— Когда с Самарой хоть что-то бывает легко?

— То, за что стоит бороться, никогда не дается легко, дорогой, — пробормотала Айвори. — Я думаю, тебе нужно просто быть с ней честным, постепенно. Успокоить в некоторых аспектах брака и дайть ее упрямой заднице немного времени, чтобы акклиматизироваться. Она уже живет с тобой? Так, может, начать с этого. Наймите риэлтора для ее дома и подтолкни ее подписать бумаги на продажу. Вещи, которые заставят ее чувствовать, что она имеет право голоса, даже если на самом деле его нет, поскольку ты — это ты, и мы оба знаем, что ты можешь продать ее дом из-под ее носа, если заплатишь нужным людям.

— Это имеет смысл, — признал я. — Завтра утром я позвоню своему риэлтору. Пусть она займётся этим, а пока пришлите несколько парней, чтобы упаковать остальные вещи.

— Я знаю, ты не привык обходиться без секса, но если Коннор причинил ей боль…

— Ей нужно время. Я знаю. Я уже ждал почти гребаный год, еще немного времени меня не убьет. — Айвори повернулась и посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Почти год?

— С тех пор, как она сказала мне, что разводится. Я знал, что она будет моей. Я не собирался трахаться в ожидании, не тогда, когда я знал, что наше будущее приближается.

— Лино, я думаю, что это самое милое, что я когда-либо слышал, — прервал ее хриплый голос Маттео, в котором слышалась издевательская усмешка. Но выражение его лица не выражало ничего, кроме открытого одобрения.

— Да ну тебя, — засмеялась Айвори. — Это важный разговор. Я пришлю его, когда мы закончим.

— Ладно, — простонал Маттео, но, ухмыльнувшись, прошел мимо, чтобы взять Луну из рук Дона. — Я проведу время с самой красивой малышкой в мире. Она все равно намного красивее тебя, Лино.

Он пошел по коридору в свой кабинет, и я рассмеялся над тем, как Дон смотрел ему вслед, все еще вытянув руки, как будто он держал ребенка. Он посмотрел на Маттео, прежде чем фыркнуть и вернуться к своим другим обязанностям по дому.

— Если ты хочешь знать секрет, я думаю, что лучший способ заставить Самару доверять тебе в сексуальном плане — это поставить ее удовольствие выше своего. Напомни ей, что секс, или оральный секс, или что бы то ни было, может доставлять удовольствие. Она, вероятно, забыла об этом после всего. Если ее последний опыт был неприятным, это может затуманить все и заставить нуждаться в напоминании о том, что секс был хорош раньше и может быть хорош снова.

Айвори продолжила с советами, дав мне целую сокровищницу вещей, которые я мог бы использовать, чтобы привести Самару в порядок быстрее.

К тому времени, когда я вошел в офис Маттео, я чувствовал себя намного лучше во всех отношениях с Самарой.

За исключением того, о чем я пришел поговорить с Маттео.

✽✽✽

Я плюхнулся на свое обычное место в кабинете Маттео и ухмыльнулся, когда мужчина передал мне свою дочь. Он так не решался отдать ее, как будто ничто не имело большего значения, чем держать ее в своих объятиях столько, сколько он мог. Я ворковал над малышкой, маленькой Луной Маттео, раскачивая ее взад-вперед, пока она смотрела на меня, как будто не могла решить, что обо мне думать.

— Я знаю, что ты не оставил Самару, чтобы навестить Айвори и ребенка, ты бы взял ее с собой для этого, — проворчал Маттео, садясь за свой стол и принимая образ диктатора на троне.

— Я бы взял, — согласился я. — Райкер что-нибудь нашел?

Маттео вздохнул.

— Ты знаешь, какой он. Он отметится, как только будет что сообщить, а пока лучше, если мы не будем его отвлекать. Коннор не вернулся к работе, его мобильник перестал работать, и он не вернулся в свою дерьмовую квартиру. Райкер проверил казино и нелегальные игры, но, поскольку его колодец с Мерфи иссяк, у него вообще нет денег, чтобы играть в азартные игры.

Я хмыкнул, и только драгоценный комок в моих руках удержал меня от того, чтобы слететь с катушек. Коннор был далек от криминального гения. В некоторые дни меня удивляло, что этот человек умудрялся сам завязывать шнурки, так что как ему удавалось прятаться от Райкера и от всех людей, было выше моего понимания.

— Тогда давай поговорим о Мерфи. Я не хочу создавать для тебя никаких проблем, но если он придет за Самарой, я хочу, чтобы он точно знал, чем рискует, прежде чем он это сделает.

Маттео откинулся на спинку стула, размышляя, глядя на меня.

— Кто самый красивый ребенок? — спросил я у Луны, наконец заработав то, что казалось счастливым бульканьем. Я не говорил по детски, но я бы принял жилища согласие.

— Ты ей нравишься, — проворчал Маттео.

— Конечно, она любит меня. Я ее веселый дядя.

Маттео фыркнул.

— Ты ее двоюродный дядя. Троюродный брат. Какая-то хрень в этом роде.

— Ш-ш-ш, — выругался я. — Ты не должен ругаться перед Луной.

Он равнодушно посмотрел на меня, как будто идея не ругаться перед его дочерью была нелепой. Так оно и было. Учитывая преступления, которые ежедневно совершают все мужчины, вокруг которых росла Луна, ругательство было бы наименьшей из ее проблем.

— Я думаю, тебе следует пойти к Мерфи. Поговори с ним, будь откровенен. Нет нужды в том, чтобы это было некрасиво. Его проблема в Конноре, а не в Самаре. Она больше не его жена, а твоя. Он бизнесмен, каким бы мерзким он ни был. Он поймёт, что преследовать Самару не стоит того, чтобы рисковать гневом Белланди. Война, которая последует, будет стоить ему дороже, чем он мог когда-либо мечтать выманить у Коннора или Самары, если бы он продал ее.

Я кивнул, вставая и возвращая Луну Маттео. Она сразу схватила его палец в свой маленький кулачок, папина дочка до мозга костей. Учитывая, что ради нее он готов сдвинуть саму Землю, я мог понять его привлекательность.

Даже в младенчестве она, казалось, чувствовала это. Мне было интересно, чувствует ли она то же самое в своей матери. Ведь милая и невинная Айвори убила единственного мужчину, посмевшего угрожать ее ребенку.

Мама-медведица была сильна в ней.

— Ты идешь прямо туда?

— Да, — хмыкнул я. — Он все еще держит суд в том ирландском пабе на Кларке?

Маттео рассмеялся, потому что ему и в голову не придет проводить долбанные часы поседений в ресторане. У него были сотрудники, которые делали это за него, и недавние попытки Тирнана взять на себя управление операциями Адриана были по большей части смехотворны. Этот человек не был создан для того, чтобы быть Боссом.

— Так и есть. Посмотрим, справится ли он с этим, если приравняет операцию по торговле людьми к своему букмекерскому дерьму. Клянусь, он — пятно на всех нас.

— Большинство мафиози вовсе не известны как хорошие люди, Маттео, — рассмеялся я. — Мы, безусловно, расширяем границы этого слова.

Он заметно вздрогнул и задумчиво кивнул.

— Сделай себе одолжение и убедитесь, что Самара знает о девушках, — предупредил он. — У меня никогда не складывалось впечатление, что она интересуется нашим бизнесом, и я знаю, что Айвори сказала, что Самара была в неведении, когда она наводила справки, когда они в последний раз обедали. Незнание всегда было блаженством, я так понимаю?

— Да. Чем меньше она знает, тем лучше. Она не была моей женой, так что в худшем случае ее могли заставить дать показания. Просто так было безопаснее.

— Хорошо, теперь она твоя жена, — рассмеялся Маттео. — Ей захочется знать, что у нас есть девушки, хотя я бы, наверное, не стал рассказывать, что предпочитал их в прошлом. Ни одна женщина не хочет думать о своем муже…

— Я понял, спасибо, — прорычал я. — Я прослежу, чтобы она знала ровно столько, чтобы ее не застали врасплох, скажем, на предстоящей вечеринке в Indulgence. Кто знает, что она может там найти, правда?

Маттео ухмыльнулся, высокомерно и весело, встал и пошел к двери.

— Твое первое мероприятие с женой. Как это восхитительно? — спросил Маттео, когда я последовал за ним из кабинета. Звук его насмешек продолжился, когда он обнаружил, что Донателло слоняется по кухне с Айвори, но мне было все равно.

Самара была бы у меня под рукой как моя жена. В прошлом я никогда не приводил женщин в качестве своих спутниц на мероприятия, никогда не заботился о них настолько, чтобы делать подобные заявления. Но, учитывая мои чувства к Самаре, я не мог не гордиться тем, что эта прекрасная женщина будет рядом со мной.

Ничто не сделало бы меня счастливее, чем знать, что мужчины будут смотреть на нее и хотеть быть мной, но никто не посмеет забрать то, что принадлежит мне.

Я бы убил любого, кто попытался бы это сделать.

Я надеялся, что Самара знает об этом, потому что не было такой черты, которую я не переступил бы, когда дело касалось ее. Она поглощала все мои мысли. Сводила меня с ума тем, что я должен ждать, хотя я все прекрасно понимал.

Достаточно скоро мы преодолеем те раны, которые Коннор нанес моей женщине.

И тогда между нами ничего не будет.

✽✽✽

Я не колебался, когда вошёл к Мерфи. Такие люди, как я, не могли показать слабость, даже когда мы врывались на вражескую территорию. Тирнан еще не был врагом, но если он выиграет войну из-за наркоторговли Адриана, он им станет. Маттео не потерпит такого дерьма в своем городе, и это автоматически поставит их в противоположные позиции.

Это означало, что нужно дать ему понять, что Самара под запретом, что на ней есть временная метка. Ему нужно это понять, прежде чем мы перейдем к драке, иначе его слова ничего не значат. Даже в нынешнем виде это, вероятно, будет временным. Ничто не было безопасным во время войны. Даже если Маттео никогда не преследовал женщину за преступления, совершенные ее мужчиной, другие не проявляли такого же уважения.

Я подумал, что это заставит Маттео ещё меньше колебаться идти ли на войну: если раньше ему было нечего терять, то теперь у него есть красивая жена и дочь.

Но Маттео не проигрывал войны, которые он начинал, а Тирнан Мерфи был ничем иным, как дерьмовым пятном по сравнению с людьми, которых Маттео видел мертвыми и похороненными за неповиновение его воле.

— Анджелино! — весело сказал Тирнан, вставая и улыбаясь мне, когда я подошел к кабинке в задней части паба, где он вел свои дела и заключал сделки. Его медные волосы почти напомнили мне волосы Самары, но в них была легкость, которой не хватало ей из-за ее матери-еврейки.

Мне стало интересно, был ли ее придурковатый отец похож на Тирнана, учитывая, что он был ирландцем. Я был благодарен, что он уехал, потому что, если бы не это, Самара и ее семья никогда бы не переехали в Чикаго, но я видел какие раны это оставило в душе Самары. Явин сказал, что она и ее отец были практически неразлучны до того, как он уехал и не вернулся домой, забрав с собой все семейные сбережения.

— Мерфи, — поздоровался я, стоя перед его столом. Он указал на стул по другую сторону стола, и я скользнул в него и устроился поудобнее.

— Что привело тебя в мою глушь?

— Коннор Уолш, — резко ответил я.

— Ах, он должен мне много денег. Я знаю, что его жена — ваша подруга, поэтому я решил, что ему можно одолжить, учитывая, что у него есть ещё и трастовый фонд. Я откладывал нанесение ему вреда из уважения, но…

— Самара больше не его жена, и мне плевать, что ты будешь делать с Коннором, если найдешь его первым, хотя я бы с удовольствием поучаствовал, — Мерфи приподнял брови, его слегка морщинистое лицо скривилось, когда он потер губу.

— Я не знал, что развод состоялся. Я знал, что Уолш боролся с ней за это, и кто может его винить, я прав? Такая штука…

— Самара — моя жена. — Я пригвоздил его взглядом. — Таким образом, я полагаю, ты понимаешь, что это означает, что она находится под защитой Белланди, так как она сама теперь Белланди. Если ты приблизишься к ней, мы будем считать это объявлением войны.

Он поднял руки, как будто он был невиновен, и весело посмотрел на своих приятелей, которые окружили его.

— Я бы и не подумал трогать жену Белланди. Тогда поздравляю тебя с женитьбой. Я лично решу свои проблемы с Уолшем, уверяю тебя. Теперь, когда я ясно понимаю ситуацию.

— Хорошо, — сказал я, вздохнув с облегчением. Хотя я и не ожидал, что он станет возражать, никогда не знаешь, что сделает такой жадный до власти человек, как Мерфи, в погоне за большей властью. — Как Аойфе?

— Ее отец строг, как всегда. Не позволит мне жениться на ней, пока ей не исполнится 21 год. — Он закатил глаза, имея в виду своего будущего тестя. Отец Аойфе управлял ирландским синдикатом на противоположной стороне города, и, несмотря на то, что Маттео имел полную власть в городе, он терпел присутствие Лиама О'Коннелла из уважения к другому человеку. Они вели свои дела очень похоже, постепенно переходя к более легальным занятиям и участвуя в криминальных делах только тогда, когда это было необходимо и они могли гарантировать, что невиновные не пострадают. Аойф не любила Мерфи, но была обручена с ним в юном возрасте, поскольку он был сыном главного силовика ее отца.

Она была молода, воспитана в этой жизни и знала свое место. Не имея собственных сыновей, у Лиама не было другого выбора, кроме как передать все мужу своей дочери, и мне казалось, что он откладывает брак между Мерфи и Аойфе, потому что знает, что он не подходит ей и ему нужен был предлог, чтобы найти выход из положения.

Посмотрим, найдет ли он его, и что случится, когда он разделит свою организацию пополам, чтобы помочь своей дочери. Я не думаю, что Лиам понимает, как много его людей перешли на сторону Мерфи. Во всяком случае, ирландцы меня не касались.

— Ты старше ее в два раза. Возможно, он считает, что ей следует немного пожить, прежде чем вступать в ту жизнь, которую ты, без сомнения, ожидаешь. Мог бы ты представить, что в ее возрасте женишься?

— Пока она будет девственна, когда мы поженимся, это мало что значит для меня, — пожал он плечами, вечный женоненавистник. Он был далеко не девственником, и за свои сорок лет успел повидать многое. Аойфе казалась милой девушкой, и я надеялся, что Лиам найдёт способ избежать помолвки ради нее.

— Что ж, позволю тебе вернуться к делу, — сказал я, вставая, когда кто-то вошел в паб и посмотрел прямо на Мерфи.

— Я ценю, что ты пришел, чтобы прояснить ситуацию, Анджелино. Позаботься о своей прекрасной жене. Надеюсь, она родит тебе всех прекрасных детей, в которых нуждаются такие мужчины, как мы.

Я поморщился, улыбаясь, но кивнул и повернулся на пятках.

Находясь рядом с Тирнаном Мерфи, я всегда чувствовал, что мне нужен душ. Имя Самары на его губах только вызвало у меня желание вымыть и ее, даже если она не была рядом с ним.

Уф.