Простительные грехи

Глава 31

Самара

Меньше всего мне хотелось встретиться лицом к лицу с отцом Лино, особенно если не принимать во внимание секс-фестиваль, в который наша жизнь превратилась за последние несколько дней. Мне казалось, что я всегда чувствую пульсацию между ног, отчетливую болезненность, которая говорила о том, что меня хорошо и основательно трахнули. В сочетании с тем, как Лино всегда, всегда кончает в меня, иногда я беспокоилась о том, чтобы носить платья. После моего кошмара он, казалось, решил доказать мне, что все в порядке, что царапины не были моей виной. Он использовал свое тело, чтобы удержать мою связь с ним, когда я хотела отстраниться физически.

— Хочешь пропустить? — спросил он, когда мы сидели в машине возле поместья его отца.

— Я думаю, что корабль отплыл примерно в то время, когда мы вышли из дома. — Я рассмеялась, потому что мне показалось, что уже поздно задавать этот вопрос. Сдавать назад после того, как мы въехали на подъездную дорожку, было бы просто трусливым поступком, а если и было что-то, что его отец ненавидел, так это трусость.

И евреев, как он неоднократно указывал на это, с тех пор как узнал, что моя мать еврейка. Для католика, который отказывался даже думать, что его сын может быть с кем-то, кроме хорошей итальянской девушки, я знала, что была его последним выбором в качестве жены для Лино, даже если я сама не была религиозной.

Я бы солгала, если бы сказала, что это не развлекает меня и не привлекает меня на самых темных уровнях.

Лино усмехнулся в ответ, но звук был неловким. Я знала, что эти ужины были неприятны даже для него. Как бы ему ни нравилось видеться с Кьярой, но проводить время в одной комнате с отцом и братом было далеко от его представления о хорошем времяпрепровождении. Я ждала в машине, позволив ему подойти ко мне и открыть дверь, как джентльмену, которым он всегда был со мной. Думая о том, что сделали эти руки, руки, которые, я надеялась, оставались чистыми от более грязных аспектов бизнеса Белланди, мне всегда казалось странным, что он мог использовать их так нежно и вести себя так любезно. Лино никогда не говорил и, вероятно, никогда не стал бы рассказывать мне о специфике своего семейного бизнеса, и, честно говоря, я не хотела этого знать. Некоторые грехи можно простить, а некоторые — нет. Я просто надеялась, что его простили.

Когда моя дверь открылась, я развернулась и поднялась с сиденья. Разгладив оливково-зеленое платье-свитер вниз по бедрам, я позволила Лино взять меня за руку и провести к дверям, чтобы укрыться от холода. Жена Габриэле Белланди открыла нам дверь, слегка улыбнувшись.

— Лино, — слишком фамильярно проворковала она. Честно говоря, иногда я задавалась вопросом, надеялась ли она перейти на сына, когда Габриэле оставит ее. Там, где она когда-то была красивой, на ее лице можно было увидеть стресс от жизни без любви. Она не выглядела старой, просто усталой. Усталой и безразличной.

Равнодушной.

Иногда мне было ее жаль, но чаще всего я просто хотела, чтобы она держала руки подальше от Лино.

Было приятно, что у меня наконец-то появилась опора в этом отношении. Раньше мне никогда не полагалось высказывать свое мнение, но теперь, как его жене?

Безусловно.

Она взяла наши пальто, передав их дворецкому, который свирепо посмотрел на нее за то, что она выполняла его работу.

— Самара, рада тебя видеть, моя дорогая.

— Я тоже, Триста, — отозвалась я. В прошлом я всегда называла ее миссис Белланди, но почему-то казалось ужасно неловким называть ее этим именем, когда это было и мое имя.

Странно.

Казалось, она не заметила разницы, слишком поглощенная попытками привлечь внимание Лино, чтобы обращать на меня хоть какое-то внимание, даже когда говорила.

— Все остальные уже прибыли. Они в гостиной. Почему бы тебе не пойти и не присоединиться к ним? Я хотела бы поговорить с Лино.

— Все в порядке. Я останусь. У нас нет никаких секретов, — ответила я, прижимаясь к нему.

Ее глаза расширились, сузившись при этом движении.

— Самара теперь моя жена, Триста, — объяснил он.

— Ну, — засмеялась она. — Я хотела предупредить тебя, что твой отец в худшем настроении, чем обычно, но я подозреваю, что это, вероятно, причина?

Лино пожал плечами, как бы говоря, что настроение его отца можно объяснить чем угодно. Печальная реальность заключалась в том, что так оно и было, но вряд ли что-то еще.

Не с тем, как этот человек ненавидит меня.

— У меня сложилось впечатление, что твой отец позаботился о твоем интересе к Самаре много лет назад, — сказала Триста, скрестив руки на груди. Она вела себя так, будто Лино должен был объясниться с ней, но эта женщина никогда не была для него матерью. Они поженились, когда он уже учился в старшей школе, и бедный Лино был уже взрослым, когда я его встретила из-за того, как с ним обращался его отец.

— Он никогда не мог лишить меня интереса. Он просто сделал так, что ей было небезопасно быть со мной, но теперь я хотел бы посмотреть, как он попытается прикоснуться к ней. Маттео лишит его всего и выгонит из города, который он так любит. Этого мой отец никогда не понимал. Власть всегда меняется, и он больше не контролирует меня пустыми угрозами, — сказал Лино, потянув меня за руку и уводя прочь, чтобы оставить Тристу барахтаться в прихожей.

— Я… Что это было? — Я заикалась, потрясённая, когда он вел меня в гостиную.

— Не здесь, — прошептал он. — Я объясню позже.

— Хорошо, — быстро пробормотала я, и мы вошли в комнату.

— Самара! — немедленно воскликнула Кьяра, вскочив и обняв меня. — Столько времени прошло!

— Мужья, — сказала я, закатив глаза. — Уверена, ты знаешь, какими требовательными они могут быть. — Я отмахнулась от этого отсутствия, как будто мне не было больно от того, что меня вычеркнули из ужинов. Как бы я ни ненавидела находиться рядом с Габриэле и Томассо, я действительно наслаждалась обществом Кьяры.

— Тьфу, не говори больше, — ответила она, бросив взгляд на своего мужа Антонио, который стоял позади нее и наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку. Лино пожал ему руку, прежде чем сделать то же самое со щекой своей сестры и коротко обнял ее.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал он ей, ласково дотрагиваясь до ее живота. Я не заметила животик, так как была сосредоточена на лицах, которые так давно не видела.

— О Боже! Поздравляю! — сказала я, протягивая руку и позволяя ей зависнуть над ее животом. Я не хотела прикасаться к ней без ее разрешения, но что-то в виде ее беременного животика привлекло меня, как никогда раньше. Я никогда не была той женщиной, которая восторгается беременностью или детьми. В основном я убеждала себя, что не хочу детей, но я также знала, что на самом деле я не хотела детей с Коннором.

У меня было ощущение, что с Лино все будет по-другому, когда придет время. Схватив мои руки, Кьяра прижала их к маленькой выпуклости, и ее твердость удивила меня.

Даже такой маленький, он казался таким полным.

— Не могу поверить, что пропустила это, — поддразнила я, погладив его рукой, прежде чем отстраниться. Рука Лино опустилась и легла на мою талию в молчаливой поддержке. Никто, казалось, не замечал ни прикосновения, ни одержимости, которую оно сообщало.

Когда бы мы куда-нибудь ни пошли или кого-нибудь ни увидели, казалось, что ему всегда нужно было держать меня в своих руках. Претендуя на меня.

Мне нравилось это.

Мне нравилось, что он заботился обо мне настолько, чтобы заявить права на меня. Что он гордился тем, что я ему принадлежу.

— Что это? — наконец спросил Антонио, заметив, как Лино прижался к моей спине, когда пришло время двигаться, чтобы поприветствовать Томассо и его отца. Его рука потянулась вниз и взяла мою, и он посмотрел на мои кольца. — Я думал, что слышал, что вы расстались.

— Да. На самом деле, развелись, — я улыбнулась, делая паузу, чтобы немного поразмыслить над своими словами.

Смех Лино прозвучал у меня над ухом, глубокий и забавляющийся отсутствием у меня слов.

— Мы с Самарой поженились пару недель назад.

— Вот черт, — сказал Антонио, протягивая руку, чтобы похлопать Лино по спине. Из-за этого он прижался ближе ко мне, и я почувствовала, как Лино напрягся, хотя мы оба знали, что это движение было невинным по своей природе. — Поздравляю!

— Ты… Ты что сделал? — спросила Кьяра, в шоке глядя на Лино.

— Это была небольшая свадьба, — поспешила объяснить я. — На самом деле мы поженились в гостиной Маттео…

— О, меня это не волнует! — она хихикнула. — Свадьбы — это пустая трата времени. Спроси меня, насколько я заботилась о своей? Я просто так рада за тебя! Он был от тебя без ума столько, сколько я себя помню! Ты помнишь, когда тебе было, Боже, наверное, тринадцать? Я спросила тебя, что ты сделала, чтобы зацепить его так основательно. Ты была просто крошкой.

Я засмеялась.

— Я сказала тебе, что понятия не имею, о чем ты говоришь, и до сих пор не знаю. Но что бы я ни делала, мне лучше надеяться, что я смогу продолжать в том же духе.

— У вас скоро будут дети? Пожалуйста, скажите «да», наши дети могли бы расти вместе.

— Я… Мы ещё не зашли так далеко, — признала я, с тревогой оглядываясь на Лино.

— Скоро, — ответил Лино, глядя на меня теплым взглядом. Его рука обхватила меня, поглаживая мой живот, что казалось невероятно интимным и полным обещаний. Все внутри меня сжалось, мысль о жизни Лино внутри меня заставляла меня волноваться.

Мне не терпелось это почувствовать.

Но я знала, что ещё слишком рано. Мы только выяснили, как мы работаем вместе как пара, у нас даже не было первой настоящей ссоры, и кто знал, как брак изменит то, как мы ссорились. Лино доминировал как мой друг. Я не могла представить, что теперь, когда я стала его женой, будет лучше.

Его семья не отличалась снисходительностью к женщинам.

Томассо, наконец, надоело ждать, пока мы поприветствуем его, он подошёл ко мне и слишком крепко поцеловал в щеку в знак приветствия. Я постаралась не вздрогнуть от прикосновения и от того, как он заставил меня почувствовать себя склизкой. Несмотря на то, что ему было всего семнадцать, его дыхание пахло спиртным. Избалованный, богатый мальчик посещал лучшую частную школу в Чикаго и пропивал каждую возможность, которая ему предоставлялась. В прошлом Лино упоминал, что однажды он уже проходил курс реабилитации от наркозависимости, и мне было больно думать о том, насколько хорошо сложились Кьяра и Лино, несмотря на вмешательство их отца.

Кроме того, нужно было учитывать сомнительные обстоятельства исчезновения матери Томассо. Никто не говорил о его матери, второй жене Габриэле, исчезнувшей вскоре после родов. Я предполагала, что она совершила что-то непростительное в глазах Габриэля, и он избавился от нее. Потому что ни один мужчина в семье Белланди никогда не терпел, чтобы его женщина уходила от его.

Единственным выходом была смерть.

Значит, она была мертва, и я никогда не узнаю, что случилось. Я сомневалась, что даже Лино знает.

— Моя новая невестка собирается поздороваться? — насмешливо спросил Габриэле со своего места у камина, где он заседал. Вздохнув, Лино взял меня за руку и подвел к своему отцу. Я наклонилась и поцеловала его в щеку так быстро, как только смогла, прежде чем выпрямиться. — Я не буду притворяться, что рад этому. Не в моем собственном доме.

— Отец! — Выругалась Кьяра, но ее муж покачал головой. О жестокости Габриэле ходили такие легенды, что ее муж опасался, что его тесть ударит беременную дочь.

— Я и не жду от тебя этого, — призналась я. — Меня это вполне устраивает. Ты никогда не делал секрета из своей неприязни ко мне. Ты мне тоже не особо нравишься.

— Самара, — голос Лино дрожал от его попытки сдержать смех, но я проигнорировала его, чтобы выдержать взгляд его отца.

— И все же ты вышла замуж за моего старшего сына. Ты должна была понимать, что это означает, что я буду в твоей жизни. Зачем было делать это, если ты так меня ненавидишь? — спросил Габриэле, потягивая виски.

— Я не припоминаю, чтобы говорила, что ненавижу тебя. Для этого мне пришлось бы думать о тебе больше, чем ты заслуживаешь, — я сделала паузу, глубоко вздохнув. — Признаюсь, были времена, когда я ненавидела тебя. Каждый раз, когда я ухаживала за Лино после того, как ты его избил. Не думаю, что когда-либо желала кому-то смерти, кроме тебя.

— Возможно, тебе нужно взять свою жену на поводок, Анджелино, — усмехнулся Габриэле.

Лино лишь хмыкнул мне в спину.

— Нет, с ней гораздо интереснее, когда она дичает. Мне никогда не нравилось, когда женщина настолько подавлена, что не осмеливается говорить в моем присутствии. Я не такой, как ты, — сказал он.

— Женщины в нашей жизни должны помнить свое место. Они не ставят под сомнение наши решения или то, как мы воспитываем наших сыновей. Они сидят дома и рожают детей, когда мы этого требуем. Мужчины Белланди делают все, что им заблагорассудится, а ты превратил наше имя в избитого слабака, — рявкнул Габриэле на Лино, и краем глаза я увидела, как Томассо ухмыляется, словно он знает все о том, как быть мужчиной, только потому, что он унаследовал жестокость своего отца. — Но она тебе надоест. Ты всегда быстро уставал от своих игрушек.

Лино шагнул вперед, словно хотел вмешаться, но я удержала его, прижав руку к его груди. Я не хотела, не могла позволить Габриэле увидеть, как эти слова повлияли на меня.

— Ужин скоро будет готов, — сказал дворецкий, входя в комнату и снимая напряжение. Я так и не узнала его имени за все годы его работы в доме Белланди. Он отказался называть его. Разговор об архаичном и ужасном. Лино вздохнул от разочарования и обратил своё внимание на меня.

— Пойдем со мной перед ужином, — сказал он, взяв меня за руку и увлекая за собой. — Я хочу показать тебе кое-что.

Я коротко помахала остальным, позволив ему провести меня в холл и через несколько дверей вниз. Еще до того, как мы добрались туда, я знада, куда он меня привел.

— Он все еще здесь, — выдохнула я, когда мы вошли в комнату. От рояля в глубине комнаты у меня невольно перехватило дыхание. Я знала, что некоторые из единственных воспоминаний Лино о его матери были связаны с тем, как она сидела за роялем, а он сидел на скамейке рядом с ней, когда она играла и тихо пела ему.

— Спой для меня, — улыбнулся Лино, жестом приглашая меня.

Покачав головой, я отступила на шаг.

— Сейчас не самое подходящее время. Остальные…

— Я слишком давно не слышал, как ты поешь, Голубка. Пожалуйста?

Мольбы в его голосе было достаточно, чтобы сломить меня, но мои руки тряслись, пока я шла к скамейке. Перевернув крышку, чтобы открыть клавиши, я глубоко вздохнула. Прошло так много лет с тех пор, как я играла перед кем-либо, я попыталась придумать, какую песню я могла бы спеть для Лино, которая передала бы все, что я чувствовала о себе и о нем.

В конце концов, я остановилась на песне, которую никогда не пела для него. Я знала, что это повлияет на мой голос, возможно, слишком сильно, учитывая, насколько я отвыкла от практики, но эти слова были о женщине, преодолевающей себя и борющейся за себя, а затем обретающей исцеление в объятиях того, кто увидел силу, которую она скрывала внутри.

Первый палец коснулся клавиш, а затем я сделала паузу. Закрыв глаза, я позволила клавишам увлечь меня, играя вступление. Оно началось медленно, мягкая мелодия, которая становилась все более навязчивой по мере продолжения песни. Когда к ней присоединился мой голос, он дрогнул. Дрожь почти заставила меня путаться в словах, мои пальцы едва скользили по клавишам так, как мне хотелось.

Но мой голос окреп, усилился.

Я нашла себя. Ту часть себя, которую Коннор убивал каждый раз, когда говорил мне, что я похожа на умирающую кошку. Каждый раз он говорил мне, что я никогда не сделаю себе работу и что мои друзья просто боятся ранить мои чувства.

И по мере того, как песня набирала темп, мой голос становился все громче, все менее нерешительным, пока у меня не возникла мимолетная мысль, что остальные услышат. Мне было все равно.

Я надеялась, что они услышат.

К тому времени, когда прозвучала последняя нота, по моей щеке скатилась слеза. Несмотря на то, что Лино замаскировал это как просьбу для себя, он вернул мне еще одну частичку меня.

— Мы забираем это домой, — сказал Лино, и я одарила его слабой улыбкой. Когда он сел рядом со мной на скамейку, я повернулась, оседлала его колени и поцеловала его. Я поцеловала его так, как всегда хотела сделать все эти годы назад, чего у меня никогда не получалось. Когда я отстранилась, улыбка на его лице стерла все, что его отец сделал и что скажет до конца ночи.

— Хорошо.