Проститутка Дева

ГЛАВА 3
1.

Мария Витальевна считала себя женщиной-даром. Женщиной – божественным призом…

В этом она ощущала свое жертвенное предназначение.

Она – красивая и женственная – создана для того, чтобы ее завоевывали и получали.

А она бы покорно отдавалась победителю.

Но это было еще не все.

Мария Витальевна полагала себя жрицей любви и с юных лет, когда осознанно стала женщиной, решила для себя, что ей приятно отдаваться на любой сильный зов здоровой плоти.

У нее были и капитаны дальнего плавания, и герои Советского Союза – летчики-космонавты.

И ветераны гор Кадагара и Баграма… Сильные, смелые самцы… Но были у нее и академики, и лауреаты конкурса имени Чайковского… Мудрые ученые и талантливые мастера искусств.

Она не коллекционировала их. Она просто откликалась на их зов, полагая, что их сексуальность носит в себе первозданный заряд божественной энергии, потому что они – герои и мудрецы, они ходят рядом с Богом… А она, отдаваясь им, как бы омолаживается, прикасаясь к этому огню, к первозданной энергии примитивного зова Эроса… …

Отдаваться благородному юноше в его девятнадцать лет, когда разница в возрасте ровно вдвое, Мария Витальевна полагала занятием гигиенически полезным и процедурой, оказывающей на ее тело омолаживающий эффект.

Тогда, на корте в Крылатском, когда она познакомилась с Иваном, он сразу овладел ее помыслами, одним своим жадным взглядом вызвав ее встречное желание.

К своим тридцати девяти Мария Витальевна привыкла к раздевающим, вожделеющим ее взглядам и сразу оценивала и отсеивала, определяя одних как недостойных, а иных как вполне соответствующих.

Она ценила дерзких, которые не отводят взгляда.

Пусть даже это не богатый бизнесмен, имеющий недвижимость по Рублёвке. Пускай это простой водопроводчик, но если он осмелился оценивающе поглядеть на ее грудь, он не должен отводить взгляда, он не должен трусливо смущаться, если она поймала его взгляд, и если он не отвел, если он дерзок и смел, то почему бы не отдаться ему, пускай он не имеет "Мерседеса" и не может пригласить ее в дорогой бар в поселке Жуковка-два, расплачиваясь там по карте голден-виза… Она сама готова платить за мужчину, платиновые карточки и кабриолет "Мерседес" есть у нее самой!

Был бы мужчина дерзок! Был бы мужчина мужчиной!

У Марии Витальевны не было детей.

А теперь, в тридцать девять, заводить детей она полагала и вредным для здоровья, и даже опасным.

У нее не было сына, но, имея пристрастие ко всему сексуально-возбуждающему, Мария Витальевна любила разглядывать комикс-сериалы из самых непристойных разделов Интернета, где художники придумывали истории про красивых нестарых мамочек и их сексуально озабоченных подростков-сыновей.

Мария Витальевна могла часами разглядывать эти картинки и не находила в этих занятиях ничего непристойного. Ведь она – жрица любви. Вернее, она тело-приз.

Она… Она – тот узел вселенной, в котором выполняются заветные желания и скрытые мечты. Она – божий инструмент. Она – скрипка Страдивари. И она не должна лежать в футляре. Она должна играть в искусных и страстных руках музыканта.

Иван был ей сыном.

Он был ее самой заветной сексуальной фантазией.

Он был пылок и нежен.

Он был по-юношески неутомим и порою даже груб и неловок. Но это было именно то, что было нужно ей, тридцатидевятилетней женщине, у которой не было своего сына.

Муж Марии Витальевны был дипломат.

Вернее, он был не совсем дипломат.

Суть его службы была в том, что он назывался дипломатом.

Сергей Геннадиевич Макаров был генерал-майором.

Но Мария Витальевна ни разу не видела его в форме.

Она вообще редко видела своего мужа…

И это состояние, что она вообще-то мужняя жена, что она обеспечена, что она не должна думать о хлебе насущном, но в то же самое время она совершенно предоставлена сама себе в плане сексуальной свободы, – вполне устраивало ее.

Она догадывалась, что генерал все знает о ее похождениях.

Догадывалась и ни капельки не боялась.

Если сразу не убил, значит, и его устраивает это статус-кво.

За годы тайной службы своего мужа Мария Витальевна привыкла к положению соломенной вдовы. И тут, получив неожиданный вызов в Австралию, вдруг обнаружила, что совершенно не помнит и не воспринимает своего генерала как мужчину…

Но ехать было надо…

В конце концов и в Канберре, и в Сиднее, в этих больших городах есть и теннисные корты, и юные тренеры с дерзкими взглядами! …

В Канберре Марию Витальевну ожидало слегка смутившее ее разочарование.

В аэропорту ее встретил не муж, не генерал Макаров, а какой-то его порученец, молодой блондин с мордой проходимца, готового на все ради своей карьеры. Таких ловких блондинов Мария Витальевна помнила еще со времен своей учебы в МГУ. В те коммунистические времена такие блондины всегда шустрили возле комитетов комсомола, всегда готовые придти на первый зов старших братьев из КГБ и горкома партии.

Шустряка звали Володей.

Мария Витальевна коротко улыбнулась уму уголками губ, но руки не подала и солнцезащитных очков не сняла.

Володя подхватил ее багаж и понес, идя впереди, указывая путь к парковке.

Мирия Витальевна шла сзади и глядела на его сильную, выдающуюся назад попочку, глядела на его рыжие волосатые руки в веснушках, что были напряжены под весом ее тяжелых сумок, глядела и улыбалась своим шальным мыслям.

Австралия сразу захватила и поразила.

Машины с правым рулем, движение по неправильной стороне, какая-то даже и не сочинская жара, деревья без листвы, сухая красно-коричневая земля на газонах без травы…

– Я отвезу вас на посольскую виллу, – сказал Володя, уложив сумки в багажник и усадив Марию Витальевну на заднее сиденье белой "Тойоты".

– А где Сергей Геннадьевич? – поинтересовалась Мария Витальевна.

– Сергей Геннадьевич вчера вылетел в Мельбурн по делам тамошнего консульства, – ответил Володя, вливая "Тойоту" в общий поток.

– И когда вернется? – спросила Мария Витальевна.

– Недельки через две, – ответил Володя. – Вы как раз успеете немного пообвыкнуть, и к джэт-лэгу* приспособиться. *Джэт-лэг – отставание сна организма при пересечении нескольких часовых поясов.

В сумочке затренькал оживший после посадки самолета мобильник.

Мария Витальевна поглядела на цветной дисплей, хмыкнула… Это был Иван.

Вот неугомонный!

Она не стала отвечать и перевела звуковые сигналы в режим вибрации.

За окном автомобиля проносились рекламные щиты знакомых и незнакомых брендов.

Виски "Джонни Уокер", одежда "Бенеттон", автомобили "Опель"…

– Боже милостивый, там живой кенгуру за оградой! – вырвалось у нее.

– Вы их тут еще много увидите, – успокоил Володя. – А так, в остальном, нормальная страна, жить можно…

– Жить можно, – повторила про себя Мария Витальевна, – жить полной жизнью, наполненной впечатлениями и сексом.

Выдержки из дневника участника риэлити-шоу "Последняя девственница" Серого Волка Короче, эту бодягу, которую я сейчас пишу, будут читать и правильные пацаны, так что я сразу говорю, что никаких таких дневников никогда я не вел. Я писать с детства не люблю. Сочинения всякие – это для муфлонов! Я чё? Мне нормальные бабки предложили в "Капитал-Марс", вот я и решил подсуетиться. Мне скрывать нечего, я ж не под протоколом подписываюсь и не под телегой, которую менты накатали! Это ж обычная бодяга: менты напишут, на испуг тебя возьмут, подсунут и все, блин, – кранты! Что, блин, я не знаю? У меня с этими чуваками из издательства договор, в натуре, с печатями и со всеми делами. Так что мне не в падлу. Договор конкретный, такой: я пишу дневник, они его обрабатывают по-цивильному, вдруг у меня ошибки в словах будут. Я ж не особо рогом в школе упирался по русскому, на хрена мне это? Я в писатели не собирался! Я вообще всех бы этих уродов, которые мозготраханьем бабки срубают, малость даванул бы. Воздух тока портят!

Ну, короче, без лишнего базара, после обработки этот, из "Капитал-Марс", очкарик, который со мной договор подписывал, сказал, что, по любому, прочитать мою телегу даст после ихней литературной, блин, обработки. Это без базара, это правильно!

Типа, чтобы там никаких подстав со стороны издательства не было. Я его, этого гундосного очкарика вместе с его договором конкретно предупредил, что, если чё не так, по любому вычислю и отметелю. Кровью харкать будет на свою муфлонскую белую рубашечку и клетчатый пиджачок. Он, короче, понял.

Ну вот, чё это я все пишу-карячусь это предисловие, типа, менжуюсь и к делу не приступаю? Чтоб меня нормальные пацаны правильно поняли! Чтоб меня не попутали со всякими козлами, которые тока и умеют строчить на компе о своих муфлонских переживаниях. Каждый день! Удоды, черти, дятлы! Как только им охота? Комп, он же для каких делов? Нормальные пацаны на нем в нормальные геймы играют. "Квэйк" особенно мне по кайфу. Это вот чистая тема. Душа отдыхает, замочишь там штук сорок монстров! Ещё хорошо в "Каунт Страйк" ментов метелить. Чистый кайф, в натуре! Тока, уж больно нудный этот "Каунст Страйк", там нужно, чтоб башка постоянно соображала. Но когда сообразишь правильно, задолбишь парочку ментов – оттяг полный! А остальное все бодяга.

Ну, короче, я сказал, чтоб обо мне не думали как о таком, блин, козлике, который каждый день садится и пишет, чё у него за день произошло. Меня тут попросили базар фильтровать, а то я б поконкретней про этих козликов выразился.

Короче, типа, оговорку я сделал, так что буду продолжать. Базар у нас с чувачками из "Капитал-Марс" был, чтоб я с первого, типа, дня гнал. На память я не жалуюсь. С первого, так с первого.

Дело было так. Увидели мы эту объяву про "Девственницу" с братишкой, друганом моим Пашкой-Бетоном, когда утром пивом распохмелялись. Он мне и заявил:

– Что, слабо на риэлити попасть и стольник баксов выиграть?

Я уже немножко веселый стал от пива.

– Да у меня, блин, девочек штук пять было! Это не проблема!

– Было или не было – кого это волнует? А вот ты на этом, блин, шоу покажи класс!

И бабок срубишь сто тысяч, это тебе не твой штукарь-полтора в месяц.

Я прикинул и ответил:

– Да, блин, сделаю я это шоу! И чё там сто штук! Девах-то – три?

– Ну?

– Триста, блин, тысяч получается!

– Да ты туда и не попадешь ещё!

– А вот, блин, увидим!

По объяве как раз в тот день кастинг этот и был. Ну, мы, короче, с Бетоном и пошли на него прямиком в Останкино.

Да, блин, прикол! Мы же с ним на пузырь водяры поспорили! Поспорили – пройду я кастинг или нет. Ну, вот и получилось, что он этот пузырь проспорил. Вечером мы его и раскатали на двоих, праздновали победу в кабаках.

А кастинг это вообще – детский сад. Там толпились всякие лохи, мы их распихали, да я и зашел в кабинет.

Чувак я крепкий, не зря на тренажерах качаюсь, когда не бухаю! Посмотрели на меня эти руководители, прикинули, что пацан я правильный, что фотогеничный и накачанный, и взяли.

Бетон очумел от удивления! Мне было очень приятно видеть его в одуревшем состоянии.