Просто флирт

Глава 24. Хадсон

Сегодня у меня было мало времени для общения со Стеллой.

Это чертовски хреново.

Я перешел от ужаса перед днями с ней к их предвкушению.

Теперь, когда я почувствовал ее вкус, то не могу насытиться. Если бы я просыпался каждое утро с ее вкусом на языке, был бы счастливым ублюдком.

Прошлой ночью мы спали в своих кроватях. Я видел по ее лицу, что она хотела, чтобы я остался, но я еще не готов к этому. Я не могу ее спугнуть. Когда она попросила присоединиться к ней в душе сегодня утром, я не смог отказать.

Ее график был перегружен, и люди входили и выходили из дома весь день. Она проводила конференц-звонки со своим агентом, а ее стилист пришел с тонной одежды. Свободное время я проводил в своей комнате и в поисках новой работы.

Мой отец взял на себя бизнес моего деда после его смерти и хочет, чтобы я работал на него. Я вырос в ремонтной мастерской, специализирующейся на двигателях и крупной сельскохозяйственной технике, которая была у моей семьи более шестидесяти лет. Как и он сам, наш отец ожидает, что Даллас или я возьмем на себя управление, когда он выйдет на пенсию.

Это было моим планом после того, как я пообещал Кэмерон, что больше не буду работать. С пятнадцати лет я работал на оборудовании в десять раз больше самого себя, и мне это нравилось. Сначала я должен собраться с мыслями. Мой отец ясно дал понять, что не передаст компанию никому не приспособленному.

Когда мы росли, в жизни нам давали контрольный список. Найти жену, завести детей и упорно работать до пенсии. Живи полной жизнью. Будь счастлив. Моя мама повторяла это каждый вечер перед сном. Веселиться — это здорово, но только после того, как мы выполним свои обязанности.

Мой телефон пикает в то же время, когда я закрываю ноутбук после отправки последнего письма.

Стелла: Мне доставят пиццу через 5 минут. Ты откроешь дверь и принесешь мне ее в спортзал?

Я: Только если ты поделишься.

Стелла: Ещё бы.

Мой желудок урчит при мысли о пицце. Большая часть еды Стеллы — фигня для здорового тела. Без глютена. Никакого высокофруктозного сиропа. Я забыл, каков на вкус настоящий сахар.

Когда раздается сигнал, что кто-то приближается к воротам, я бросаю взгляд на видеоэкран в углу моей спальни. Я впускаю курьера, и, когда открываю дверь, на меня обрушивается восхитительный аромат жирного сыра. Мой желудок урчит, когда я даю ему чаевые, и беру тарелки и напитки из кухни, прежде чем подняться наверх.

— Доставка пиццы, — кричу я, входя в спортзал.

Стелла улыбается и спрыгивает с беговой дорожки, не потрудившись ее выключить. Я оцениваю ее, пока она идет ко мне в спортивном бюстгальтере и тренировочных штанах. Ее волосы собраны в хвост, а пот струйками стекает по грудям и между ними. Я облизываю губы, желая ее больше, чем пиццу.

— Наконец-то, — стонет она. — Я умираю с голоду.

Ее стон похож на тот, что она издает, когда мы занимаемся сексом. Думаю, моя секс-игра находится на той же шкале возбуждения, что и пицца.

Она открывает коробку, пока та находится у меня в руках, и достает кусок. Откусив его, она возвращается на беговую дорожку, кусок все еще в ее руке, и возвращается к тренировке.

Я кладу коробку с пиццей на скамью для жима. — Что ты делаешь?

Она морщит лоб и смотрит на меня, не сбавляя темпа. — Ужинаю? — Она отщипывает кусочек пепперони и отправляет его в рот.

— На беговой дорожке?

Она кивает.

— Ты ешь пиццу на беговой дорожке?

Эта женщина просто чокнутая.

— Конечно. — Она указывает на коробку. — Лучше возьми себе кусочек, пока я не съела все.

Я продолжаю смотреть на нее.

— Ты не голоден?

— Мой мозг слишком занят, пытаясь понять, почему ты ешь пиццу на беговой дорожке.

— Разве ты никогда не слышал о многозадачности? Мой агент сегодня надрал мне задницу. Я выглядела грузной на нескольких фотографиях в бикини, которые просочились, так что мне нужно привести себя в тонус. — Она шлепает себя по заднице. — Моя проблема в том, что моя вторая половинка — углеводы. Поэтому, чтобы отдаться своей единственной настоящей любви, я должна тренироваться.

На хрена?

— Милая, ты не толстая и слишком строга к себе. И на хуй твоего агента за то, что он заставляет тебя чувствовать себя менее чем идеально. — Я протираю рукой челюсть и поднимаю на нее глаза. — Эта задница — совершенство. Твои бедра, блядь, безупречны, особенно когда я хватаю их, когда ты скачешь на моем члене.

Голливуд — это кучка ненавидящих сахар и пьющих зеленый смузи мудаков.

Она чуть не сбилась с шага от моего ответа, но сумела исправиться. — Спасибо. Я рада, что ты ценишь эту задницу. Мне бы только хотелось, чтобы твое мнение совпадало с мнением всех остальных в этом бизнесе.

— Чужое мнение о твоем теле не должно определять твое отношение к себе. Ты прекрасна.

Горечь заполняет мой рот, и я думаю, сколько людей пытались изменить ее. От мамы, заставляющей ее красить волосы, до людей, которые работают на нее, жалующихся на ее вес.

Она улыбается мне застенчивой улыбкой и берет последний кусочек пиццы, прежде чем положить его в рот. — Если я хочу так питаться, то должна отрабатывать это.

Я заманиваю ее пальцем. — Иди сюда.

Она разжимает руки и скептически смотрит на меня. Я спокойно стою, ожидая, пока она не сделает то, о чем я просил. Она спрыгивает с беговой дорожки, и я кладу руки ей на бедра. Она задыхается, когда я поворачиваю ее руками и веду к зеркальной стене. Мы смотрим на свое отражение, пока я держу ее на месте.

— Знаешь, что я вижу? — шепчу я ей на ухо.

Она вздрагивает, но молчит.

— Красивую женщину — внутри и снаружи. Не слушай никого, кто говорит тебе обратное.

Ее глаза встречаются с моими, и пухлые губы кривятся в улыбке. — Кто бы мог подумать, что под этой жесткой внешностью скрывается такой утешительный человек? В тебе есть такое понимание, которого я не находила ни у кого другого. Что бы ни случилось с моей карьерой, деньгами, внешностью, у меня такое чувство, что это никогда не изменит того, как ты смотришь на меня.

Я сглотнул. — Никогда.

Она смещается в моих руках, поворачивается ко мне лицом и обхватывает руками шею. Когда ее губы встречаются с моими, я нежно целую ее.

— Я думаю, что тебя отправили в Калифорнию по более серьезной причине, чем быть моим охранником.

— Ты права. — Я снова целую ее. — Этой причиной была ты.

Такая сильная связь просто так не возникает. Нас столкнули вместе, чтобы доказать, что мы способны любить, получать и отдавать любовь, и чтобы показать нам, что есть свет в конце тоннеля наших разбитых сердец. Мы — две разбитые души, заботящиеся друг о друге.

Мое дыхание сбивается, когда она отпускает меня и падает на колени в то же время, когда мои шорты спускаются вниз. Мой член уже твердый от вида того, как она невинно смотрит на меня, прикусив губу, и он подается вперед перед ней.

Я наматываю ее хвост на руку, и ее локоны рассыпаются вперед, когда я стягиваю резинку. Я провожу пальцами по ее мягким прядям, когда она обхватывает кончик моего члена своими прекрасными губами, сильно посасывая его. Я не могу оторвать от нее глаз, пока она медленно втягивает меня в свой рот. Я крепче сжимаю ее волосы и веду ее так, как мне нравится, хотя, похоже, она не нуждается в моей помощи. Я почти не моргаю, глядя на захватывающее зрелище, открывающееся передо мной. Ее голова покачивается на моем члене, и ощущение ее стонов, вибрирующих на моем стволе, убивает.

Мои мышцы напрягаются, и перед тем, как кончить, я предупреждаю ее на случай, если она захочет отстраниться. Она не делает этого. Я отпускаю ее волосы и глажу по щеке, пока она глотает.

— Как я на вкус? — спрашиваю я.

Она проводит языком по нижней губе. — Лучше, чем любая пицца или десерт в мире.

У меня легкое головокружение, пока я спускаюсь с кайфа от того, что мой член находится в сладком ротике Стеллы. Я помогаю ей подняться на ноги и веду ее прямо к сидячей скамье. Она задыхается, когда я отступаю на шаг и стягиваю ее штаны и трусики до щиколоток, не утруждая себя тем, чтобы она их сняла. Мой член снова твердый, когда я поворачиваю ее и наклоняю, поднимая задницу вверх. Ее спина выгибается в тот же момент, когда я проникаю в нее.

Она упирается ладонями в переднюю часть сиденья и откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня. — У меня такое чувство, что я сейчас отработаю эту пиццу.

***

— У меня определенно разыгрался аппетит, — говорит Стелла.

Мы сидим на полу, пыхтим и пытаемся отдышаться после лучшей тренировки в моей жизни. Я никогда не видел такого горячего вида, как Стелла, склонившаяся над скамьей для жима лежа, принимающая мой член.

Я подтаскиваю к нам коробку с пиццей. — Ты заслужила это, детка. Без сомнения, ты сожгла все калории, которые съела за этот месяц, трахая меня так усердно.

Она хватает кусок и берет его обеими руками. — Я почти слишком истощена, чтобы кормить себя.

Я кладу свой кусок на пол и беру ее, поднося ко рту, пока она открывает его и откусывает.

Она смеется, прогоатывая. — Мы сидим на полу, без штанов, и набиваем животы пиццей.

— У меня такое чувство, что это самая романтичная ситуация после секса, которая когда-либо была.

Следующие пять минут мы доедаем еду и пьем воду. Я жую последний кусочек, когда настроение Стеллы меняется на что-то похожее на нервозность.

— Скажи мне, что у тебя на уме, — говорю я ей.

Она отмахивается от моего вопроса. — Ничего.

— Скажи мне, что у тебя на уме.

Она скрещивает ноги, и ее нервозность переходит в застенчивость. — Ты будешь спать в моей постели сегодня?

Я ухмыляюсь. — Готова ли ты перевести наши отношения на новый уровень, Голливуд?

Она толкает меня в плечо. — Я серьезно.

— Я не хотел бы ничего больше, чем разделить с тобой твою постель.

Она смотрит на меня с улыбкой.

— Только потому, что я уверен, она намного удобнее моей.

Она закатывает глаза. — Ты чертовски раздражаешь. — Она делает паузу. — Я имею в виду… это не слишком ли далеко заходит в случайных сексуальных отношениях? Для меня это все в новинку.

— Ты же помнишь, что я трахал только одну другую цыпочку в своей жизни? Это ново для нас обоих. Как насчет этого: мы устанавливаем свои собственные правила, так как никто из нас не знает, что написано в книге «Только секс»? Звучит неплохо?

Она кивает. — Звучит неплохо.