Пси-ON. Книга III

Глава 6 Рубикон для разума

Унаследовавший от привычных нам птичек цветастое оперение и некое подобие клюва, попугай-тирекс взял от хищного динозавра строение тела и полную здоровенных зубищ пасть, в которую могла поместиться поперёк любая из присутствующих в округе бронемашин. И я вас уверяю: клюв бы этому ничуть не помешал, а то и помог бы расколоть «панцирь» бронетехники. Да и просто разгрызть броню этому монстру сил наверняка хватит с запасом: чем бы он ни являлся, но просто крупным животным этого птице-динозавра назвать было нельзя.

С десяток секунд автоматические орудия отнюдь не ручного калибра осыпали цель свинцом, а та всё ещё не торопилась падать. Уже и глаз у «динозавра» не осталось, и вся морда превратилась в месиво, кровоточащее под вываливающимися перьями, а он всё шагал и шагал, грузно переваливаясь с лапы на лапу и грозя таки достигнуть приглянувшейся ему боевой машины поддержки пехоты. Я даже начал готовиться к тому, чтобы смести тварь, используя самый минимум энергии, но в дело вступила та самая прикрываемая пехота, у которой на приписанную к батальону бронетехнику были свои планы.

Последовавшие друг за другом залпы из ручных гранатомётов ударили в цель, и чудовищный мутант наконец-то повёл себя так, как и должно уязвимому живому существу. Во вспышках разрывов и дыме скрылась правая стопа попугая-тирекса, а спустя секунду по округе разнёсся грохот падающей туши. Правда, о смерти чудища пока говорить не приходилось, и пехотинцы, посомневавшись для проформы пару секунд, продолжили обстрел, но теперь метили в голову.

— Меняем цель! — Заорал командир отделения, когда из зёва разлома показалась сначала вторая тварь покрупнее, а за ней и третья — сильно помельче. И если первый попугай-переросток изначально вёл себя не особо агрессивно, то новой крупной твари увиденная картина сильно не понравилась. И разрывы на покрытой перьями туше лишь разъярили монстра, взявшего курс на ближайшую к нему БМП. Всего нескольких секунд терзаемому орудиями, — сюда бы танк, конечно, — динозавру хватило, чтобы преодолеть сотню метров и потянуться оскаленной пастью к технике, в которой я ощущал четверых человек. Башенное орудие оказавшейся под ударом БМП всё ещё вело огонь по необыкновенно крепкому противнику, подключившиеся противотанковые ружья редкими выстрелами вырывали из туши куски мяса, гранаты рвали плоть и фаршировали ту осколками, но для чудища идеей-фикс стало уничтожение хотя бы малой части причиняющих ему боль врагов.

Я ждал слишком долго, и честно рассудил, что жизни четверых профессиональных военных важнее каких бы то ни было экспериментов. Тем более, что в данном конкретном случае я намеревался обеспечить себе способ убить тварь максимально аккуратно. Сделать то, чего я искренне опасался в первые дни после пробуждения.

Организовать ему незаметную, кажущуюся беспричинной смерть.

Всего лишь колоссальное напряжение воли, подавляющей сопротивление пропитанной Пси твари — и очень сильный ветерок в крошечной черепной коробке, перемоловший мозги в кашу за доли мгновения. Тварь даже дёрнуться не успела, споткнувшись на ровном месте и рухнув на землю. С запозданием ей в морду ударила струя плазмы от не выдержавшей напряжения момента Хельги, спутники которой, кажется, считали потери среди солдат чем-то приемлемым. Иначе их бездействие описать просто нельзя. Я хоть и понимал такой подход, но принять его не мог.

А третье чудовище тем временем испуганно, с каким-то надрывным рыком пятилось назад, неловко переступая с лапы на лапу. В сравнении с мёртвыми «попугаями» эта особь была меньше раза в два с половиной — не иначе как детёныш, шкура которого оказалась куда как менее прочной: кровь обильно струилась по перьям даже несмотря на то, что целенаправленно по этой зверушке никто не лупил. Я же честно задумался над тем, чтобы остановить выживший образец чужеродной фауны не убивая её, но телекинез или иные воздействия в моём исполнении окончательно изгваздали бы окружающий фон моим Пси. Потому мне оставалось лишь наблюдать, как динозавр, не попав в разлом так, как должно, лишился части ноги и начал заваливаться прямо на боковые дуги пространственной аномалии. Ни малейших изменений не возникло в разломе, когда его границы просто разделили несчастную зверушку на две половинки, одну из которых утянуло на ту сторону, а вторая осталась здесь, окончательно наполнив воздух неприятными ароматами дерьма, крови и выпотрошенных внутренностей.

Фильтр на маске помогал слабо, а псионику я всё так же не использовал.

Солдаты продолжали суетиться вокруг, а я, повздыхав и зафиксировав новые возмущения, исходящие от разлома, быстрым шагом, почти бегом, направился в местную «ставку командования» — находящийся на небольшом отдалении командирский БТР, ощетинившийся антеннами словно ёж иголками. Утрирую, конечно, но на фоне других бронемашин эта прямо-таки выглядела самой главной. Разве что знамени на крыше не хватало, или позолоченных узоров на броне. Зачем я туда нёсся, спросите? Да потому что первый, самый мощный всплеск, вызванный появлением этих попугаев-убийц, всё ещё фонил достаточно сильно, чтобы приборы не зафиксировали надвигающуюся бурю. По крайней мере я не видел ничего, что свидетельствовало бы о железобетонной готовности солдат отражать новую волну гостей из иного мира.

— Господин майор. — Я абсолютно нагло и без лишних расшаркиваний вклинился в разговор старшего офицера с его подчинёнными, до моего появления вслушивающимися в каждое слово командира. — В ближайшие минуты у нас будут ещё гости. Я достаточно опытный сенсор.

Последнюю фразу я произнёс, «увидев» намерение офицера поинтересоваться, откуда у меня такие сведения и возмутиться тем, что я так нагло влез в разговор. Ему определённо было почти наплевать на то, с кем он говорит, если речь шла об угрозе его чести и достоинству. Неудивительно, что он как дослужился до майора пятнадцать лет назад, так им и оставался. И вдвойне удивительней, насколько легко было изымать нужную информацию из разумов простых людей безо всякого вреда для них. Всего лишь проекция даже не вопроса, а смутного образа — и вот уже на поверхность всплывает искомое. Чувствует ли император то же самое, превращая себя в полубога в глазах даже не самых слабых псионов?..

— Благодарю за информацию, мы справимся своими силами. Лучше сделайте так, чтобы ваши вспыльчивые коллеги не попытались снова испоганить всё дело. — Я бы смерил офицера взглядом, да только маска препятствовала прямому зрительному контакту. С другой стороны, Хельга действительно наворотила делов, хоть и не без причины. Может, у военных был и свой козырь на тот случай, если монстр всё-таки доберётся до «консервной банки»?

А майор тем временем уже от меня отвернулся, начав раздавать новые приказы. Ну а я пошёл, куда послали — к Хельге и профессору, который вопреки всему прибежал чуть ли не ко внутреннему периметру. Его личные охранники были раздражены этим фактом, но сам профессор и лидер исследовательской миссии пылал подлинным гневом, направленным на знакомую мне аловласую особу.

Будем надеяться, что этой маскировки будет вполне достаточно для нераскрытия себя…

— … в другой раз может и не повезти, госпожа Белёвская! Прошу, не вмешивайтесь до тех пор, пока вам не отдадут соответствующий приказ! — Хмурая девушка в ответ на растянувшуюся отповедь только кивала, понимая, что сие есть следствие поспешности её действий. Подожди она половину секунды — и всякий смысл плавить черепушку попугая-динозавра просто пропал бы. — И вообще, берите пример с господина агента. Уверен, он был настороже, но не стал вмешиваться раньше необходимого!

Профессор первым меня заметил, вынудив и Хельгу, и её сопровождающих обернуться. Я внутренне поёжился, чуть ли не физически ощущая их любопытство и интерес, скованные навязанными правилами и нормами поведения. Да, к «людям моего положения» лучше не приставать, и даже не пытаться узнать их личность, даже если ты дщерь могущественного аристократа.

— Мне импонирует тот факт, что вы, профессор, ставите меня в пример. Но действия госпожи Белёвской имели под собой все основания. Просто в силу неопытности она была вынуждена начать атаку заранее, тем самым минимизировав риски для солдат. — Остаться в белом для обеих конфликтующих сторон — та ещё задачка, но я рассчитывал на наработанный «коллегами» авторитет носителя маски. С профессором всё прошло как по маслу: он испытал нечто вроде смущения и даже стыда. А вот Хельга… Да, этому вулкану на ножках мои слова не понравились категорически. А как же: она выложилась на полную, для своих лет — даже сверх того, а тут пришёл я и всё опошлил. Даром, что не поручик. — Не сочтите за грубость. Для своих лет вы необычайно сильны и умелы…

— Я всё равно считаю, что нельзя рисковать жизнями ради каких-то данных! — Фыркнула аловласка. — Но раз вы готовы сами всё проконтролировать, я буду смиренно ждать приказа!

С этими словами она резко развернулась, хлестнув тугими косами по своей же одежде, и поспешила удалиться в направлении площадки, заставленной сложнейшим оборудованием. Там было больше всего гражданских спецов, так что её выбор был вполне себе понятен. Что до её сопровождающих, то один из них пожал плечами — бабы, мол, и последовал за девушкой, за которой ему было приказано присматривать. Второй же, спокойно-равнодушный брюнет со скучающим взглядом, направился к ближайшей укреплённой позиции с парой бронемашин. Другая тройка псионов с самого начала так и дежурила на другом краю оцеплённой области, даже не дёрнувшись в сторону оказавшихся в нашем мире динозавров.

Профессионалы, чётко следующие приказам и понимающие, что от них может в любой момент потребоваться.

Я убрал руки за спину и чуть улыбнулся, глядя на разлом, из недр которого робко показались существа, не особо далеко ушедшие от павших чудищ-гигантов. Они всё так же сохраняли в себе черты динозавров и птиц, но черты последних были выражены в них намного ярче. Или так казалось оттого, что самая крупная из юрких тварюшек была мне по пояс в холке, да и двигались они как очень худые длинноногие курицы? Так или иначе, но даже самую миролюбивую форму жизни в наш мир выпускать было нельзя, и слитный огонь десятков орудий обрушился на противника, за считанные секунды украсив притоптанную траву иномирными внутренностями. Никакого героизма и превозмогания: просто работа, которую опытные профессионалы выполняли с удивительной эффективностью. Не было недостатка ни в огневой мощи, ни в боеприпасах, так что я всецело посвятил себя изучению разлома, который весьма интересно реагировал на проходящих через него живых существ и их куски, отлетающие в готовый пожрать всё что угодно зёв «портала».

Формально разлом представлял из себя тоннель, по которому все иномирные гости двигались своим ходом. Но это относилось только к движущимся самостоятельно объектам, каковыми сложно назвать, например, оторванную лапу мелкого хищного динозавра. Всё мёртвое или неподвижное подхватывалось тут же образующимся пространственным возмущением — и улетало на ту сторону. Собственно, наоборот это работало точно так же, и пресловутая лапа наворачивала уже четвёртый круг, снуя из мира в мир. Столпотворение на той стороне, похоже, было столь велико, что останки просто заносило обратно…

И что-то мне подсказывает, что простое любопытство не привело бы ни к чему такому. Не могли даже самые примитивные хищники целенаправленно лезть в разлом: их что-то манило. Но что было у нас из того, чего не было у них? Низкий фон Пси? Так высокий ни на что, насколько мне известно, не влияет. Или там он ОЧЕНЬ высокий, и это к чему-то да приводит? В общем-то, любое лекарство в больших дозах становится ядом… и если это так, то у нас нарисовалась ещё одна проблема. Само по себе Пси, выхлоп от применения псионами своих способностей, никуда не исчезает — лишь рассеивается в пространстве, стремясь равномерно распределиться по всему доступному объёму. Но каков он, этот объём? Если Пси уходит в космос, то проблемы как бы и нет, но если остаётся на Земле — это ли не причина вымирания людей в мирах, в которые ведут разломы?

Я крепко призадумался, и пропустил бы появление авиации противника, если бы не растянувшееся точно химозная жевательная резинка время. Птицы иного мира поражали воображение, а то, что одна из самых крупных вылетела с той стороны с дроном в вытянутой пасти даже несколько пугало. Много вы знаете существ размером с собаку, способных погнуть вполне себе металлический ударопрочный корпус военной «птички»?

С каждой новой минутой мутанты с той стороны раскрывались передо мной всё сильнее, а та самая тварь, с которой мне давным-давно «повезло» столкнуться лицом к лицу уже казалась довольно-таки симпатичной. Подумаешь, жук-переросток с намёками на гуманоидное строение тела! От такого хотя бы знаешь, чего ожидать, в отличие от действительно красивых, грациозных и стремительных «птиц», в родословной которых затесались птеродактили. Ни за что не поверю, что обычная эволюция могла вывести таких существ. А в то, что виной всему Пси верить тоже не хочется, ибо сделать это — значит признать собственную беспомощность в вопросе сохранения человечества. Тут и так потенциальные проблемы на проблемах разъезжают и проблемами погоняют, так ещё и это…

Мне было очень интересно узнать, как именно военные справятся с многочисленными летающими тварями, но ответ оказался не особо впечатляющим: пара бронемашин просто задрала стволы к небу, и в «птиц» полетели снаряды, разрывающиеся на установленной высоте и сбривающие летающую мелочь пачками. Единичные вырвавшиеся на свободу существа попадали в прицелы бойцов внешнего периметра, и меткие выстрелы отправляли чудовищ на землю, где ими уже занимались отряды зачистки. Из пяти сотен штата батальона здесь и сейчас были задействованы абсолютно все, что с одной стороны указывало на отсутствие резервов, но с другой — на тщательнейшее планирование и готовность к отражению любой угрозы. А с чем не справились бы наземные силы, непременно подохло бы во время столкновения с хорошо вооружёнными вертолётами.

Псионы же — крайняя мера.

— Господин агент! — Я обернулся, не без удивления воззрившись на молодого ассистента профессора Воробьёва. Обычные люди в такие моменты практически выпадали из моего восприятия, что, конечно же, нормой не было, и потому тревожило мою паранойю. — Профессор Воробьёв просил сообщить вам о том, что в ближайшие минуты мы продолжим эксперименты, пропуская пункты с физическими воздействиями.

— Спасибо. — Я кивнул, не особо удивившись такому решению руководителя исследовательской миссии. У него были вполне конкретные задачи, требующие выполнения, а всякая дрянь с той стороны могла лезть бесконечно — знай только, патроны подноси. Пространство в радиусе полусотни метров вокруг разлома уже превратилось в филиал скотобойни, а накатывающим волнам не было ни конца, ни края. Улетающие на ту сторону ошмётки наверняка привлекали всё новых хищников, и популяция оных, очевидно, там была очень и очень велика. — Возвращайся назад, тут не слишком-то безопасно.

Или разломы сами по себе вели в «прикормленные» места, кто ж знает?

Достигший крайней степени бледности парень сразу же умчался, не желая и дальше оставаться настолько близко от поля боя. «Ближайшие минуты» случились уже спустя десяток секунд, и в разлом ударил высокоэнергетический лазерный луч, выпущенный монструозным механизмом на колёсном шасси от, похоже, грузовика какого. Я сразу сконцентрировался на разломе, который на такое воздействие решил ответить дестабилизацией, полной и бесповоротной. Ему поплохело настолько, что уже и визуально можно было заметить аномалии вроде вспышек пространственных искажений, хлыстами рассекающих всё, что оказывалось поблизости, и воронок, втягивающих в себя даже отчаянно сопротивляющихся тварей. Иногда в виде фарша, а не цельных объектов, как должно. Понимания, насколько это близко к норме у меня не было, так что я поспешил следом за не удержавшимся и уже опорожняющим желудок посыльным… и остановился, вежливо похлопав того по спине.

Перехваченный взгляд и привлечённое внимание, сильная телепатическая проекция, аккуратное воздействие на мозг — и ответ на интересующий меня вопрос благополучно запечатлён в моей памяти. Парнишку пришлось усыпить ради его же блага: неясно, как отреагирует активное сознание на такие манипуляции, да и всевозможные наставления по телепатии категорически не рекомендовали оставлять «жертв» из простых людей в сознании. Мне оставалось только подхватить бедолагу, словно перепившего товарища, и сдать на руки охранению «научной ставки» — места, куда стекались все данные и откуда контролировалось практически всё задействованное оборудование. Просто сказал, что посыльному поплохело, да вернулся поближе к разлому, уже понимая, что с подобными пространственными аномалиями подобное бывает довольно часто, хоть и не настолько явно. Большие размеры разломов стабильности не способствовали, и как высокая активность существ с той стороны, так и масштабные эксперименты и воздействия с этой ставили под вопрос целесообразность дальнейших попыток получить хоть какие-то научные сведения.

Профессору Воробьёву вновь не повезло с его амбициозными начинаниями, против которых выступал не один десяток его не менее именитых и влиятельных коллег. Да, ментальное вмешательство притянуло с собой и не относящиеся к сути вопроса сведения, но здесь и сейчас это было даже «в плюс», позволяя составить более полную картину каши, варящейся в кастрюльке под названием «изучение Пси». Жаль только, без последствий влезть в голову к тому же профессору или кому-то из его приближённых точно не выйдет: уж они-то заподозрят неладное, отключаясь рядом со мной и просыпаясь со страшной мигренью.

Но как способ передачи информации в сжатые сроки телепатия, конечно, оказалась великолепным инструментом…

Я бы так дальше и стоял, занимаясь своими делами и познавая новое, если бы не очередной мощный выброс Пси с той стороны, и пришедшее следом странное ощущение на подкорке сознания. Нечто, заставившее меня подхватить себя телекинезом и на предельной скорости начать отступить от разлома, подхватывая всех оказывающихся на пути людей. Те даже удивиться не успели, — особенно находящиеся в своих бронемашинах, — а пульсирующая громада пространственной аномалии уже сжалась по вертикали — и сдетонировала, в мановение ока приняв форму буйствующей медузы, протянувшей свои щупальца во все стороны. И щупальца эти не пеленали жертву, а обращали материю в ничто, вырывая её из нашей реальности и отправляя прочь. Растительность, почва, техника, воздух, люди — всё, что соприкасалось с аномалией просто исчезало, частично или полностью. И характерное ощущение затухающих разумов не оставляло сомнений в том, что исчезновение сие не было просто внеплановым туром на ту сторону.

Вот исчезающе-никакая пустота проносится по почве, поглощая трупы, деревья и не успевший убраться подальше БТР, на броне которого восседал отчаянно жестикулирующий офицер, в свои последние мгновения успевший дать очередь по неуязвимому и неосознаваемому противнику. Вот стайка беззубых и довольно миролюбивых иномирных птиц утопает во тьме, которая, едва настигнув цель, словно останавливается, начиная расти вширь. А вот равнодушный псион из сопровождения Хельги кричит в ужасе, подкармливая пространственную аномалию плазмой и поджимая под себя просто исчезнувшие по колено ноги. Ему ещё повезло, ведь вся пятёрка следующих за ним солдат пропала целиком и полностью. Досталось даже вертушке, прибывшей для установления лучшего контроля над ситуацией: всю её заднюю часть как языком слизало, и лишь восходящий поток невероятно жаркого, почти осязаемого воздуха, берущего начало от вскинутых к небу рук Хельги, не позволил винтокрылой машине упокоиться в земле, став своему экипажу безмолвным надгробием.

Талантливая девочка, хоть и использует псионику не совсем так, как должно.

Всего две целых и семь десятых секунды продлился этот шторм, после которого от разлома осталось долбанное ничего вместе с кратером и множеством тянущихся во все стороны гладких борозд. И тем не менее этого времени хватило для того, чтобы погибло семьдесят два человека. Если бы я не спохватился вовремя, трупов было бы чуточку больше — десятков девять. И я вполне мог затесаться в их число, ибо против бунтующего пространства не выстоять, даже обладая всей псионической мощью мира. Нужны были навыки, которых без риска мне не видать как собственных ушей.

Я покачал головой и протянул руку, позволяя иномирной бабочке усесться на палец. Что спасло это невероятно крепкое и живучее насекомое? Чудо, неконтролируемое и мимолётное. Меня, возможно, такое спасало уже не раз, и приятного в этом было мало. Маска не пропустила тяжёлый вздох наружу, а оседающий на землю пепел, от резкого движения слетевший с моих рук, органично влился в царящий вокруг хаос, состоящий из едкого дыма, мелкодисперсной пыли и гадкого сора. Я не хотел больше находиться подле могильника, — наверняка одного из многих, — даже ради удовлетворения своего любопытства. У меня были способы получить концентрированное знание, воздвигнутое на опыте сотен и сотен исследователей не глупее меня — значит, надо этим знанием воспользоваться.

Даже если ради этого придётся заковать Голод в тиски, посадив его на голодный паёк…