Пси-ON. Книга IV

Глава 4 За великими делами…

Спустя некоторое время.

Относительный успех одинаково сильно мотивировал обе мои части: и отдельный поток «человеческого» сознания, сохраняющий в относительной целостности мою психику, и рациональный сверхразум, уже не одно субъективное столетие бьющийся над решением вопроса с Пси.

Схлопывание разлома такого класса с, приблизительно, восьмидесятипроцентной эффективностью, — в плане той Пси, что не была допущена на Землю, — само по себе являлось существенным прорывом, и теперь я, приобретя бесценный опыт точных манипуляций, мог приступить к разработке способа борьбы с разломами третьего, предшествующего «катастрофе» ранга.

Как я уже отмечал ранее, разлом каждого ранга требовал к себе своего собственного, чуть ли не уникального подхода.

Сперва я научился схлопывать «единички», так как мой объем сил позволял это делать в лобовую, без использования малозатратных, но сложных методов, отыскать которые у меня попросту не вышло. Следом за «единичками» пошли «двойки», но там меня ждали сплошные провалы. Сама структура разломов являлась слишком хрупкой для грубых манипуляций, и попытки отточить навык приводили к очень неприятным для окружающего мира последствиям, что заставило меня нацелиться выше — на разломы-тройки.

Логика была достаточно проста: чем крупнее разлом, тем больше его собственный запас прочности, и сам по себе он намного более стабилен. Соответственно, если на первый ранг мне хватало сил, но не навыка и способности ощутить, что же именно происходит с пространством в рамках относительно малых аномалий, а со вторым недостаёт вообще всего, но «видно» его структуры чуть лучше, то разумно будет попытаться изучить разломы на самых крупных примерах.

Аномалии третьего ранга были получше, и многое мне дали, но последний эксперимент привёл к катастрофе с выбросом Пси всемеро большего объёма, чем ожидалось. Я был достаточно близок к успеху, но для подтверждения выстроенных за счёт этой неудачи, — и не только этой, — теорий требовался разлом-«катастрофа».

И его я нашёл полтора часа тому назад, подтвердив перспективность выработанного алгоритма действий. Теперь, в теории, разломы третьего ранга не должны представлять проблем, но утверждать я пока не брался. Требовалась практика, но перед ней — отдых, если так можно назвать период расслабления тела и напряжения памяти, в которую мне предстояло утрамбовать последние собранные сведения, и в частности данные о вреде, который я своими действиями нанёс атмосфере.

Несмотря на то, что большую часть последствий удалось предотвратить «вручную», игнорировать потенциальные проблемы всё же не стоило. Потому я, едва добравшись до базы и переодевшись в домашнее, занялся неприятной, но необходимой рутиной.

— Кси, данные по следующим категориям… — Я перечислил не одно и не два десятка словосочетаний. — … выведи на основной экран моего рабочего места. Сортировка — по наиболее приоритетным. Особое внимание акцентируй на новостях и данных об атмосферных аномалиях в районе индийской плиты.

— Выполняю.

Вопреки тому, что можно было ожидать, мне хватало одного монитора, который мог отображать до двух тысяч кадров в секунду. И второй такой сказался бы на моей работе лишь в худшую сторону, так как перевод взгляда — это действие физического тела, а его я слишком сильно ускорять не умел. Продвинутый биокинез позволял многое, в том числе и снизить необходимое для сна время до пары часов в сутки, но разогнаться до соответствия разуму плоть не могла ни при каких условиях. Банальное ограничение незыблемых физических законов. Тут только если тело полностью перестраивать, но я не видел в этом большого смысла.

Одни сплошные риски…

А информация тем временем стекалась ко мне, органично дополняемая тем, что я параллельно собирал в инфополе планеты. И, к моему вящему сожалению, ни первый, ни второй источники не были достоверными, так как оба опирались на человеческое восприятие. Всех отличий — только то, что инфополе человечество пополняло неосознанно, а сети разного вида и форм вполне себе целенаправленно, для распространения информации и обмена ею.

Всё в любом случае проходило через призму человеческого восприятия, так что судить о чём-либо приходилось с изрядными мерами предосторожности.

Так, я обобщил всё увиденное и смог достоверно определить, что вреда на дистанции повреждения атмосферы не принесут: мои усилия по восстановлению бреши не пропали втуне. Да и сама по себе планета, если быть честным, не была чем-то, чему можно было так просто повредить. «Перед глазами», по другую сторону разломов, имелись прецеденты, где даже ядерная война не угробила атмосферу и жизнь как таковую.

А вот с последствиями прорыва мутантов всё было не так радужно, и смертей оказалось значительно больше, чем я мог счесть приемлемым. Значительные разрушения принесли с собой части пространственной аномалии — те самые оформленные в стихию энергии, которые должны были бесследно раствориться в небе. На тот момент я не обращал на них большого внимания и, в целом, ничего не смог бы изменить, так как последствия и без того обрушились на относительно безлюдные районы. Пострадала, в основном, природа и вынесенная подальше от города промышленность.

Тем не менее, количественно эти смерти не вписались в рамки погрешности, и я добавил к списку приоритетных задач необходимость что-то сделать с частями пространственных аномалий. Полное их подавление затребовало бы слишком много сил, но всякий разрушительный эффект можно было рассеять по бОльшей площади, добившись тем самым желаемого результата. Оставалось лишь построить приемлемую теоретическую модель процесса, и проверить её на практике.

В остальном же, ОМП прямо сейчас справлялись даже чуть лучше ожидаемого, подавляя разбегающихся и разлетающихся мутантов. Из инфополя я узнал так же о том, что на место подтянулись научные группы всех заинтересованных сторон, но их энтузиазм уже понемногу пропитывался разочарованием. Многого они собрать, ожидаемо, — я же предпринял все необходимые меры предосторожности, как-никак, — не смогли, и сейчас были вынуждены ограничиться лишь изучением последствий произошедшего.

Никаких невероятных открытий их там не ждало, но вот построить кое-какие теории они, конечно же, могли.

Пространство — это субстанция, заигрывания с которой не проходят бесследно для материального мира. Обязательно остаются какие-то следы, и там я их оставил порядком, избавившись лишь от лишнего газа и пробоя в атмосфере. В общем и целом, научным группам ОМП хватит сведений для того, чтобы, как минимум, подкинуть дровишек в локомотив исследований одного конкретного направления связанной с псионикой науки.

А уже после, в зависимости от их успехов, я могу и организовать нечто подобное, — в плане схлопывания разлома, а не национального бедствия, — в меньших масштабах, чтобы подкинуть человечеству очередную порцию пищи для размышлений.

Потому что всё на себе вытянуть едва ли возможно.

Я уже потратил поистине колоссальные усилия и три года объективного времени лишь для того, чтобы добиться самого минимума, ничего, в общем-то, не изменяющего, хоть и открывающего определённого рода перспективы. Пространство понемногу покорялось мне, но до той же способности «телепортироваться» мне не то, чтобы далеко, нет. Эта «способность» пока даже на горизонте не маячит, так как я просто не представляю себе сам механизм сего действа. Разломы сами по себе были

Прежняя уверенность, которую мне подарили первые объективные недели в новой форме бытия сверхпсиона, испарилась под гнётом тяжёлой работы и порой бессмысленного, заводящего мои исследования в тупик труда.

А борьба не с причиной, но со следствием — с Пси?

ОМП добились на этом поприще значительно больших успехов, чем я. Во многом за счёт того, что я банально не распылялся, но даже так масштабы проведённых исследований, как и результат, к которому они привели, поражал воображение.

Уже сейчас человечество смело экспериментировало в попытках создать идеальный улавливатель Пси, выстраивая реалистичную систему и пытаясь описать то нечто, которым эта неуловимая энергия являлась на самом деле. Опиралось человечество на одно-единственное предположение: если что-то может воздействовать на материю, то и материя может воздействовать на это что-то.

Я и сам немало почерпнул в этих их исследованиях, но к конкретным выводам так и не пришёл: требовались продолжительные в объективном времени эксперименты, а времени этого просто не было.

Сверхпсион — да. Лжебог — тоже да. Но я не всесильное существо. Мне не под силу разорваться на части и послужить в каждой бочке затычкой. Я не могу в одиночку гарантированно спасти человечество. Даже истребление псионов планеты, — и самих людей как мыслящего вида, — скорее всего, ничем не поможет, так как Пси уже здесь, а, следовательно, связь с бесчисленными альтернативными копиями Земли в мультиверсуме, или как эту пакость ещё назвать, разорвать не удастся.

Воздействовать на инфополе? Тоже мимо, по тем же самым причинам. Да и механизм воздействия неясен даже мне, с моими-то ментальными способностями.

Остаются лишь разломы и совсем немного времени до точки невозврата, так что я и правда не имею права лишний раз предаваться безделью. По крайней мере до тех пор, пока у меня не получится разделиться на тысячу способных схлопывать любые разломы Артуров, чтобы полностью перекрыть ток Пси на планету.

— Кси, собери и проанализируй данные о появлении разломов второго и третьего класса. Отметь все точки на картах, и составь сравнительно точный прогноз касательно появления следующего разлома. — Никакой точности, но с высокой вероятностью определить регион появления следующей партии разломов таким образом было можно, ибо статистика в этом отношении была на удивление стабильной. — Временные рамки — шесть часов.

А вот торопиться не стоит, так как откладывать прочие дела — затея крайне сомнительная. Можно упустить что-то важное при том, что именно всеобъемлющий контроль над ситуацией делает возможным успех того сомнительного предприятия, которым я был занят три года как.

— Исполняю.

Моргнув и убедившись в том, что машина поняла мою команду правильно, я погрузился в изучение отчётов…

Спустя несколько часов.

— Мы примем их, обеспечим протекцией, подготовим всё необходимое и приставим к делу, Владимир, но в следующий раз, случись похожая оказия, тебе стоит сразу обратиться напрямую ко мне. — Пухлая стопка документации взметнулась в руках тайного советника, и легла на вершину башни из таких же серовато-жёлтых папок. — В целом же, работа проведена отличная. Поиск, вербовка, использованные рычаги… С этой точки зрения ты всё организовал безукоризненно. Но не расслабляйся. Успех не должен застлать тебе взор в такие неспокойные времена…

Юноша или, вернее сказать, молодой мужчина, коротко кивнул:

— Я понимаю всю значимость нашей работы, и не собираюсь ни подставляться лично, ни подставлять страну. Тем не менее, мы просто обязаны нарастить активность и докопаться до сути того, что Лжебог сделал с разломом. — Владимир Романов, цесаревич и, в данный момент, первый помощник тайного советника Лагова, отвечающего за «теневую» часть внешнеполитических операций, водрузил локти на стол, а руки сцепил в замок, слегка оперевшись на получившуюся конструкцию подбородком. — Я считаю необходимым не просто позволить перебежчикам работать над «проектом», но и расширить это направление. Дополнительные кадры, финансирование… и некоторые полномочия в отношении разломов, образующихся в относительном удалении от цивилизации.

— Уже действующие научные группы не будут рады тому, что мы лишим их допуска к некоторой части пространственных аномалий просто для того, чтобы обеспечить «материалом» чужаков. — Покачал головой Лагов. — И устраивать всё тебе придётся лично, тет-а-тет с Сениным, так как у меня и вообще всей нашей структуры в «научке» достаточного влияния нет. И, знаешь, если справишься без использования влияния твоего царственного отца, то я даже дам добро на создание твоих групп из перебежчиков. Но — под твоей личной ответственностью и в рамках нашей структуры.

— Эффективность, при таком подходе… — Цесаревич нахмурился. — … будет весьма невысока.

— Отдашь перебежчиков под руку Сенину — и он просто не даст их деятельности ходу. Его убеждения в отношении предателей всех мастей тебе должны быть известны. — Тайный советник усмехнулся, выудив из приоткрывшегося ящика стола папиросу. Запалил он её по-старинке, зажигалкой. — Он даже их идеи и выкладки воспримет в штыки, так что развитие они явно получат нескоро. У его команды свой подход к изучению разломов, а менять его просто потому, что так решили сделать наши «коллеги» ему не позволит гордыня.

— Это попахивает смешиванием работы и личного, но я, пожалуй, понимаю. — Цесаревич угрюмо кивнул. Сенин, этот гений от мира науки, контролировавший основную массу исследований разломов, пространства и псионики, вполне мог пойти на принцип и отказаться давать возможность полноценно работать неблагонадёжным, как он наверняка скажет, элементам. — И всё же, самолично я вряд ли смогу в разумные сроки организовать что-то жизнеспособное.

И приструнить Сенина возможности не было. Вернее, формально не то, что Император, но и цесаревич мог поставить под сомнение вопрос пребывания чрезмерно амбициозного мужчины и псиона на его посту в тайном совете, да только никакая новая научная группа не окупит потери такого управленца и исследователя. Даже снижение эффективности его работы на десяток процентов приведёт к сплошным потерям, и Император, попытайся Владимир провернуть нечто такое, первым же и одёрнет отпрыска.

Уже было доказано, что без Сенина прогресс двигается намного медленнее, чем с ним, — очень уж конфликтным был этот человек, так что прецеденты были, — а в науке, как и в любом комплексном и сложном творческом деле, из-под палки работать не заставишь.

Просто не будет результата.

— У тебя имеются подходящие кадры, да и я кое-кого могу подкинуть: есть и у нас подходящие кандидаты из, кхе-кхе, «некондиции». Договоришься с Сениным на предмет оборудования и доступа к данным для курируемой тобой ЛИЧНО… — Это слово советник выделил особо. — … группы, и я дам добро, людей и финансирование на всё остальное.

— Интересный способ отвадить меня от внешнеполитических игрищ, Сергей. — Владимир вроде бы по-доброму улыбнулся, но вот его взгляд… — Я так сильно мешаю вам работать? Мне казалось, что провалов за мной не числится, разве нет?

В ответ мужчина благодушно, точно подвыпивший родственник на семейном празднике, рассмеялся. И заговорил, тихо и совсем по-доброму, в совершенно несвойственном этому человеку стиле.

— Рановато ты начал видеть во всём попытку тебя подсидеть или отвадить подальше от реальных дел, Владимир. Всё гораздо проще: ты, в отличие от меня, можешь найти ключик к Сенину. Смежная область «по работе» — прекрасный повод для сближения, а уж на нашу чашу весов мы как-нибудь найдём, что можно подкинуть. Чтобы ты выступал не просителем, но тем, кто предлагает сделку к обоюдной выгоде. — Сергей Лагов затянулся папиросой, в следующую секунду выпустив к потолку клубящийся сизый дым. — Тебе просто придётся немного поднапрячься, чтобы преодолеть «бутылочное горлышко» без потерь. Научная группа, которую ты можешь создать, после завершения всех приготовлений не будет требовать от тебя многого: лишь периодической проверки результатов их работы. С остальным вполне справятся и доверенные люди, которые у тебя, я точно знаю, есть.

— Контакт с Сениным так для нас важен?

— Очень. — Мужчина кивнул. — Нам нужно знать, что и как происходит внутри структуры. Не через призму отчётов контрразведки, как можно понять. Вот только учёные — это такая каста, к которой у меня и моих людей нет ни повода, ни возможности «подъехать». Особенно сейчас, когда их деятельность, так скажем, находится в серой зоне, и порой лучшие умы не кажут носа с объектов месяцами напролёт.

— Есть причины не доверять Лебедеву и Ревунову? — Двое бессменных лидеров «контров» уже больше тридцати лет служили Императорской семье, и поводов сомневаться в их верности у цесаревича не было.

Поэтому то, что сейчас неожиданно выдал Лагов, пахло ну очень дурно.

— Скажем так: у меня есть подозрения касательно того, что кто-то умудрился наладить канал сбыта секретной информации в обход наших доблестных контрразведчиков. — Цесаревич чуть вздёрнул бровь. — Данные сливаются выборочно и малыми партиями. Всплывают в сети то тут, то там; так, что их кто-то, да замечает, и уже через этого кого-то секретные сведения оседают в НИИ «коллег», с которыми мы по понятным причинам всем не делимся.

— Они сами-то знают об этом «канале»?

— Я не сообщал, и надеюсь, что ты тоже не станешь об этом распространяться. Слишком разношёрстные сведения всплывают не там, где надо — такое маленький человек физически не устроит. Так что «протечка» в верхах, а там не заметить начало расследования сложно.

— И ты решил вот так плавно ввести в курс дела правящую семью в моём лице, тем самым прикрывшись от, в перспективе, гнева отца? А заодно и заручиться моей поддержкой? — Владимир Романов уже давно привык к тому, что начальник крайне необычной структуры, занимающейся теми делами, которые ни под каким предлогом не должны однажды всплыть и быть связанными с Российской Империей, общается с ним безо всякого пиетета. Он и сам отвечал тем же, из всех тайных советников будучи на «ты» только и исключительно с Лаговым. — Вероятность того, что я смогу договориться с Сениным так, чтобы в какой-то мере сблизиться с ним крайне низка. Если только в качестве предмета торга не приготовлено нечто особенное…

Лагов улыбнулся одними кончиками губ:

— У Сенина есть одна страсть, Владимир. Ты слышал что-то о его неудачной попытке сосвататься к Алексеевым двенадцать лет назад?..