Пуля для дублера

Глава 12

БАКУ

Самолет спустился сквозь облака и упал в светлое поле сумерек города на берегу Каспийского моря. С этого расстояния огни древнего города представляли собой тусклый медный свет, оттенок, который дополнял загадку полуторатысячилетнего города.

Беликов сидел впереди в кабине, игнорируемый двумя рослыми, развитыми мужчинами, которые вошли в последний момент, пройдя мимо него, не узнавая его, и сидели вместе позади маленького самолета. Когда самолет накренился и спустился к Забрату, пригороду Баку. В самом бакинском аэропорту не разрешалось приземление частных самолетов - сеть проспектов и бульваров Баку возникла из-за мерцающего света, когда город стал фактически трехмерным.

Самолет приземлился на опаленную солнцем взлетно-посадочную полосу и остановился в темном конце взлетно-посадочной полосы вдали от терминала. Беликов оглянулся на двух мужчин, которые теперь молчали и смотрели прямо на него без выражения. Он покинул самолет и спустился по ступенькам к ожидающему "Мерседесу", где ему открыл дверь молодой азербайджанец в легком летнем костюме и готовой белозубой улыбкой.

− Господин Беликов? − спросил он.

−Да.

− Добро пожаловать в Азербайджан.

Молодой человек сидел на стороне пассажира, когда водитель маневрировал в пробке и направлялся в столицу. В течение часа не было разговоров, но иногда молодой человек тихо говорил по мобильному телефону, когда он моргал ему, или когда он звонил, набирая один номер.

Когда они прибыли в Баку, Беликов смотрел в окно на знаменитый приморский город контрастов. Весна-вечерние дожди оставили улицы омытыми и блестящими, но грязь оставалась в тени, и это был город теней. Красота здесь была королевой, но умирающей королевой. Этот город двадцать первого века во многом обязан своему неоспоримому очарованию почти полутора тысячам лет своего прошлого. Очарования и чары остались, но они были одеты в тоску.

После распада Советского Союза наступили тяжелые времена, но теперь эта часть города была чем-то вроде возрождающегося района, куда иностранные компании начали инвестировать серьезные средства, чтобы спасти изысканную архитектуру. Теперь окрестности были полны кафе, ресторанов и мест активного отдыха.

Сердцем этого района Баку был пышный и красивый парк Офицеров, который был заложен в годы второй мировой войны в память героев и жертв, павших в боях против фашизма. Парк был прямоугольным и привлекал внимание большим количеством забавных бронзовых статуй. Фигуры играющих детей, чайханщика, шахматиста, фотографа, продавщицы фиалок были более чем выразительны. Немного портил впечатление неработающий величественный каменный фонтан. Машина медленно двигалась под каштанами, которые были посажены по периметру парка и образовали навес над окружающим тротуаром и улицами.

Пройдя почти половину длины парка, водитель остановился на бордюрной стороне улицы. Он заглушил мотор.

Молодой человек, который держал дверь открытой для него, теперь повернулся, положил руку на спинку сиденья и посмотрел на Юрия.

− Он жил прямо здесь, - он дернул головой в сторону здания через узкую улицу, - дом, у которого двери из свинцового стекла.

Беликов посмотрел в окно машины на вход в здание, где сквозь матовые стеклянные панели проникал слегка янтарный свет, отбрасывая рисунок декора ведущей в чистый рельеф. Здание было узким, трехэтажным, фасад его отличался от соседних домов по обе стороны.

−Второй и третий этажи. Сейчас там никого нет, - тихо сказал молодой человек. Он потянулся через сиденье и протянул Беликову кольцо с двумя ключами.

− Берегите их. Они особого рода, и будет очень трудно заменить их, если вы их потеряете. Толстый для наружной двери. Другой для входной двери квартиры.

−Тогда я пойду туда. Тогда что дальше?

−Кто-нибудь свяжется с вами. Не отвечайте на звонки в дверь. Еще нельзя. Люди увидят свет и подумают, что Евгений вернулся.

−Они удивятся, почему я не отвечаю.

Он пожал плечами.

− Пусть они задаются этим вопросом.

− Что еще?

− Это все, что мы должны сделать, привести вас сюда, дать вам ключ, сказать, чтобы вы не входили в дверь, сказать, что кто-то свяжется с вами.

Беликов кивнул.

−Хорошо. Спасибо.

Он открыл заднюю дверь машины и вышел. Абайский переулок был чуть более тих в плане дорожного движения. Он пересек его несколькими шагами, и когда его ноги коснулись тротуара с другой стороны, он услышал, как "Мерседес" заводится. Он не оглянулся назад, когда услышал, как он вышел на улицу и уехал.

Над входными дверями висел тент из кованого железа и вставка из квадратных стеклянных блоков, рамы которых были сделаны из глубокого янтарного дерева. Беликов вставил ключ в замок и вошел в маленький вход с мозаичным полом из черно-белой плитки. Перед ним была еще одна дверь из матового стекла, а слева от него каменная лестница резко поднялась на второй этаж.

Он начал подниматься по лестнице, его ботинки мягко царапали камни. По какой-то причине он сосчитал их, но когда он достиг вершины, он даже не вспомнил, сколько их было. Посадка была маленькой, освещенной мягким светом от затененного света над дверью. Окно выходило на парк Офицеров. На стене рядом с дверным звонком был портрет, карандашный рисунок. На нем изображен молодой человек, чья прическа и одежда, казалось, поместили его в тридцатые годы. Не было подписи.

Беликов вставил второй ключ в дверь, открыл ее и толкнул дверь. Он постоял там мгновение, глядя в темноту. Тревога, которую он чувствовал, не имела ничего общего со страхом. Это было ожидание входа в парадокс, жизнь и мир незнакомца, которого он близко знал. Он уже чувствовал запах комнат в темноте перед собой, и они напоминали ему квартиру в Питере, в которой он жил, запахи старого дерева, краски, холст и сигареты. .. и, да, о слабом присутствии женщин.

Юрий пошарил вдоль стены и нашел выключатель. Он оказался в маленьком вестибюле, у которого над деревянными панелями были стеклянные панели. Почта была разбросана по всему полу. Но не настолько, чтобы стоить шесть недель. Кто-то подбирал ее каждые несколько дней, догадался он.

Он закрыл за собой дверь, перешагнул через почту и вошел в гостиную. Удобная мебель, стены покрыты обрамленными картинами-рисунками, картинами маслом, пастелью, а также несколько черно-белых фотографий. Он пошел прямо к работам. Казалось, что они принадлежат к любому возрасту и эпохе, но несколько современных носили подпись Евгения Лазарева. Он нетерпеливо посмотрел на них. Евгений был хорош, как говорил Мандрыкин. Его классическая подготовка действительно была очевидна в портретах и даже в нескольких обнаженных фигурах. Его взгляд был свежим, а стиль - уверенным и уверенным.

Художественные журналы были разбросаны по комнате, и несколько маленьких скульптур стояли тут и там. Один бюст Беликов подошел к нему. Бронза. Это также носило подпись Евгения, голову женщины, а также ее шею и верхнюю часть груди. Когда он наклонился и внимательно изучил работу, он был удивлен восхищением и, возможно, даже приступом зависти, который он почувствовал. Лазарев действительно был очень хорош, и Беликов сомневался, смог ли он достичь такого качества анимации, как этот бюст. Обалдеть.

Он отвернулся и осмотрел остальную часть комнаты. На каждой стене было какое-то произведение искусства. Комната была также разделена на бортики со стеклом наверху. С одной стороны, лестничный колодец поднялся, повернув направо. Короткий, широкий коридор вел мимо столовой, ванной комнаты через коридор, а затем в большую кухню, которая выходила на внутренний двор на первом этаже.

Беликов вернулся в гостиную и поднялся по лестнице, включив свет. Лестница открылась в просторную студию на третьем этаже, усыпанную предметами художественного ремесла, пахнущим деревом, смолами и масляными красками. Ряд окон выходил на верхушки деревьев парка Офицеров. В дальней части студии была спальня; она была длинная, с окнами на конце улицы, с которых открывался тот же вид на парк, что и у окон в студии. Другой конец комнаты выходил на террасу на крыше. Это была спальня Евгения. Его одежда была в шкафах. Беликов проверил размеры в костюмах и рубашках. Так же, как его. Стили и цвета точно соответствовали бы его собственным вкусам, и их можно было легко найти в его собственном шкафу.

Он пошел в ванную и встал у раковины. Бритва Евгения была на мраморной столешнице в зеленой стеклянной посуде, как раз для нее. Там была высокая цилиндрическая чёрно-золотая банка талька. Янтарная бутылка одеколона. Беликов поднял его и сунул под нос. Это был самый грустный аромат, который он мог себе представить.

Место было сразу же пропитано знакомством, как будто он находился в своем собственном доме после собственной смерти, жаждал быть снова живым и грустил до предела, оставив так много.

Вдруг ему показалось, что он услышал дверь внизу. Вздрогнув, он задержал дыхание и дотронулся до раковины, чтобы прийти в себя, чтобы успокоить легкое головокружение.

- Женя? - раздался женский голос.

- Эй, - позвала она, - когда ты вошел?

Он услышал, как закрылась дверь, и ее шаги пересекли деревянные полы комнат. Женщина начала подниматься по лестнице.