Путь Анубиса

Глава 15 АПОКАЛИПСИС

Каменецкий вернулся в центр на вертолете через час после того, как покинул Вышака и немедленно вызвал к себе в кабинет Серова.

- Рассказывай, что с сигналом?

- Пропал.

- Как это пропал? Когда?

- Минут двадцать назад.

- Координаты? Траектория?

- Записали. Получается, что источник продвинулся за несколько минут на десять с лишним километров. Проекция траектории зафиксирована на земной поверхности.

- Где? В каком месте поверхности?

- Вот здесь, - Серов положил на стол листок бумаги с картографическим изображением местности. Каменецкий вцепился в него взглядом.

- Это в районе среднего течения Подкаменной Тунгуски. Красная линия перемещения объекта нанесена на карту, - пояснил Серов.

- Вижу. Что скажешь на это?

- Фантастика.

- Фантастика, говоришь? И это все, что ты можешь сказать? Мы тут для чего? Мы здесь и занимаемся фантастикой.

- Я понимаю, шеф. Напрашивается вывод - Василий Белавин в Терроне. Но как он попал туда? Это пока необъяснимо.

- Все, иди.

- Какие будут дальнейшие указания?

- Ступай.

- Понял, - Серов развернулся и вышел. Каменецкий скомкал карту, бросил ее в пепельницу и достал из кармана зажигалку.

- Никому не говори, - прошептал он сам себе, наблюдая, как огонь поглощает секретный документ, после чего достал из кармана флэшку Вышака. Вставив ее в порт компьютера, он обнаружил на ней один файл и открыл его. Там был текст:

Вы знаете, что такое апокалипсис?

- О, да! Апокалипсис в переводе с греческого - раскрытие, откровение, - многозначительно скажут некоторые.

- Это Откровение Иоанна Богослова - название последней книги Нового Завета, - ответят другие.

- Это конец света, который нам предрекают издавна, но он не происходит, и мы этому рады, - смеясь ответят жизнелюбы.

- Не знаю и знать не хочу! Живу пока живой! - воскликнут расчетливые прагматики.

Может быть, у кого-то будет иной ответ?

И каждый будет по-своему прав.

До начала опыта оставались считанные минуты. На широком столе, накрытым до пола зеленым бархатом, среди десятка горящих свечей мерцал огнями объемный хрустальный шар. Я сидел на расстоянии нескольких шагов от него, удобно расположившись в старинном кресле давно ушедшей эпохи. Мои руки покоились на широких подлокотниках, а тело подхватывала высокая мягкая и слегка наклонная спинка. В таком положении я не мог полностью предаться расслаблению. Отдыхать не придется. Предстоящий опыт требовал максимальной концентрации и сосредоточения. Обстановка помещения, где он проводился, была предельно лаконична, дабы не отвлекать меня от выполнения основной задачи, но вместе с тем формировала иллюзию погружения в прошлое на далекие столетия. В полумраке слева и справа от меня едва просматривались древние гобелены. Весь интерьер дополняли два широких зеркала в золоченых рамах. Они висели на стенах. Одно из них - за моей спиной, другое же над столом прямо предо мною. Оба зеркала отражались друг в друге, создавая тем самым картину бесконечного коридора, где я видел в бесчисленном множестве хрустальные шары, свечи и себя самого.

Было тихо. Сюда не проникали посторонние звуки. Я был один в этой комнате, но вместе с тем знал, что глаза телекамер, спрятанных в стенах, пристально следят за мной, равно как и беспроводные датчики в шлеме на моей голове сканируют мозговую активность и предают информацию на приборы.

Да уж. И кому пришла в голову столь сумасшедшая мысль погрузить меня в Новозаветный текст "Откровения Иоанна Богослова" с целью выяснения самого факта исторического существования этого персонажа и процесса создания столь загадочных строк? Впрочем, в нашем центре все опыты проводились с использованием сверхчеловеческих возможностей, а это зачастую происходило на грани разума и сумасшествия. Но этот эксперимент по своей авантюрности превосходил все ранее предпринятые попытки проникновения в столь тонкие миры. По всей видимости, его задумал сам шеф Аркадий Каменецкий. Всем своим существом я чувствую, как он внимательно наблюдает за мной через глаз телекамеры

Все готово к эксперименту. Я знаю, что по соседству за стенами застыла в ожидании его команда технических операторов, ассистентов и медперсонала. Каждый знает свое дело и выполняет свою задачу. Мерцают дисплеи, едва слышимо шумят системные блоки компьютеров.

Я знаю свои возможности, но сказать по правде сам совершенно не верю в какой-либо положительный результат этого эксперимента, полагая, что истинную информацию без искажений можно считать только с подлинника документа, написанного самим автором. Мне же предлагается углубиться в строки, изложенные на нашем родном языке. Кроме того, я не исключаю возможности, а более того уверен в том, что этот текст не раз за всю историю своего существования подвергался безжалостным корректировкам. Потому изначальный оригинал отличается от ныне существующего скорее всего, как лебедь от ворона.

Разумеется, вместе с тем я приложу все свое умение во время этого эксперимента. Сказать по правде мне самому интересно, что получится в результате.

Внимание, - прозвучал в динамиках негромкий голос ассистента. - Полная тишина. Можно начинать.

Я сосредоточился на шаре, растворяя свою личностною составляющую в его свете, а затем закрыл глаза, чтобы отгородиться шторками век от реальности. Впрочем, привычной реальности как таковой для меня не существует с того времени, как я пережил катастрофу на самолете. Я постоянно живу в неком трансе, ощущая за зримыми формами проявления мира, тонкие невидимые и переплетающиеся нити событий. Кто-то незримый ткет из них тонкое полотно с причудливым и непонятным рисунком. Всеми своими внутренними силами я отказываюсь верить в его существование. Но голос, который я впервые услышал в момент крушения самолета, не дает мне покоя

Я услышал впервые его голос в тот миг, когда, увидел как бы со стороны вздувающийся огненный шар, пожирающий самолет. А где-то там внутри огня было мое тело.

- Так надо, - сказал он, сорвав первую печать с книги души моей. Так начался мой апокалипсис.

- Кому надо? - задавал я уже после вопрос. - Почему так случилось? Почему так происходит? Зачем это все?

Но не получал ответа.

Спустя год я почувствовал его. Он наблюдал за мной. Но это чувство было недолгим.

Однажды я почувствовал его темным вечером, когда засыпал город.

- Я схожу с ума? - спросил я.

- Нет. Еще не время, - ответил он.

- Кто ты?

Ответа не последовало.

- Зачем ты убил их?

- Чтобы ты прозрел, - услышал я. - Иди и смотри.

- Тебя не существует, - крикнул я в пустоту. - Не приходи больше!

- Иди и смотри! - прорвался сквозь глубину оживших воспоминаний голос ассистента, читающего текст "Откровения". - И взглянул я, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он, как победоносный, и чтобы победить.

Я невольно сжал ладонями подлокотники кресла. Фразы древней книги вонзались в меня как ножи, срывая мою плоть и обнажая нервы. Я почувствовал внутри себя нечто глубокое и бездонное, спрятанное за семью печатями. Но одна печать уже была сорвана, а вслед за ней упала и вторая печать.

Иди и смотри!

Я увидел всадника на рыжем коне с большим мечом. И рассек он тем мечом третью печать мою, и увидел я за ней бездну. Этой бездной был я сам.

Увидел я в бездне той, как скачет всадник на вороном коне, имеющий в руке своей меру вины моей. Снял он четвертую печать и унес с собой. И почувствовал я, что не виновен более ни в чем.

За вороным конем скакал конь бледный, а на нем восседал всадник, имя которому смерть, и дана была ему власть ранее над четвертью меня самого. И четверть меня содрогнулась и упала к жертвеннику возле ног моих.

И увидел я на жертвеннике душу мою в белых одеждах, умерщвленную мною же, и пала с меня пятая печать.

И сотряслось все во мне, и солнце мое стало мрачно, и луна сделалась для меня, как кровь. Видел я, как звезды попадали с небес. И мое небо скрылось для меня, свившись, как свиток, и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих.

Я видел свой апокалипсис. Я сорвал все семь печатей с темницы души моей. Было больно. И сделалось тихо.

А потом я видел ангелов и демонов внутри себя. Я видел своего дракона, и зверя исходящего из меня, и бился я с ними светлыми ангелами своими и победил и узнал я себя нового. Ангелы погибли мои. А предо мною разверзлась бездна мертвой души моей. И заглянул я туда и увидел там тьму. И не было там храма.

Там был он.

- По какому праву ты здесь? - спросил я его.

- По праву твоего создателя - прозвучал его ответ.

На нем был черный аккуратный костюмчик, будто заимствованный из похоронного бюро, белая рубашечка и темный галстук. Выглядел он, как манекен с витрины магазина, был бледен и гладок лицом, темноволос и аккуратно причесан на косой пробор. Восседал он в золоченом кресле, зависнув в нем среди кромешной темноты, и весь как бы слегка светился изнутри.

- Вот и свиделись, - произнес он хорошо поставленным голосом диктора государственного телевидения. - Путь открыт.

- Тебя не существует. Ты мое воображение, - эту фразу я постарался произнести как можно увереннее, но, похоже, у меня это получилось не совсем удачно.

- В силу бесконечности вселенной, все, что рождается в нашем воображении, имеет право на свое существование, - произнес он назидательно, - Ваша фраза, Виктор Андреевич?

Я молчал, не зная, что ответить.

А знаете ли вы, что воображение - всего лишь отражение формопроявления вселенной? - снова спросил он. - Таким образом, вы можете вообразить себе лишь то, что существует в ней.

- Что тебе нужно от меня? - спросил я.

- Мне нужны вы, Виктор Андреевич с вашим миропроявлением в той реальности, где вы существуете. Дело в том, что ваша душа уже вам давно не принадлежит. Вы это знаете?

- Подозреваю, - ответил я.

- Уже неплохо, - усмехнулся он. - Но души мне мало. Нечто нематериальное меня сейчас не интересует. Теперь мне нужно ваше тело для моего миропроявления. Вы будете первым, как Юрий Гагарин. О нет! Не беспокойтесь. Я не собираюсь вселяться в вас, как некий демон. Мне не нужны все эти сказки для взрослых. Я не собираюсь лишать вас вашей индивидуальности. Живите пока спокойно. Радуйтесь. Теперь вы под моей защитой. Идите и смотрите. Привыкайте. Придет время, я вас призову.

- Кто ты? - спросил я.

- Кто я? - он сделал удивленный вид и посмотрел на свои ладони. - Странно. Разве вы не знаете? Вы же проницательны как никто другой. Потому я вас и выбрал, Виктор Андреевич. Я то, что создало вас всех на этой планете. Обратите внимание не кто, а что. Вы меня понимаете?

- Этого не может быть!

- Может, еще как может, - кивнул он. - Сами понимаете, что я выгляжу несколько иначе, чем тот образ, который вы видите сейчас. Перед вами всего лишь одна из моих многих ипостасей. Если она вам не нравиться, я могу предстать перед вами в ином облике. Хотите Мерлин Монро? Сталина? Гитлера? Волшебника Гендальфа. Гарри Поттера, наконец. Или желаете видеть себя самого? А хотите увидеть Иисуса Христа? Он существовал. Хотите?

- Я не желаю тебя видеть в любом облике. Я не хочу. Тебя не существует. Я не...

- Я знаю, зачем вы здесь,- жестко перебил он меня, - Вы желаете знать, кто создал "Апокалипсис"? Неужели непонятно? - он снова посмотрел на свои ладони. - Догадайтесь с трех раз. Я здесь есть альфа и омега всего.

- Ты все лжешь! Я не хочу! Я не желаю! Я хочу обратно! Изыди! Я не хочу сходить с ума!

- Достаточно, - резко прервал он меня. - На первый раз хватит. Несовершенным особям вреден долгий апокалипсис. Знаете, что такое апокалипсис?

- Не знаю, и знать не хочу.

- А зря. Апокалипсис в буквальном переводе с греческого языка означает раскрытие, откровение. Вы раскрыли самого себя Виктор Андреевич, сорвали печати со своей бездны, увидели своего зверя вместе с драконом и победили. Не без моей помощи, по правде говоря. Поздравляю.

- Спасибо, - мрачно кивнул я. - Мне следует благодарить тебя?

- Уже лучше, Виктор Андреевич. Уже лучше. Спокойнее. Впрочем, хватит на первый раз. Вы еще недостаточно совершенны. А для несовершенных особей долгий апокалипсис вреден для здоровья. Как правило, они сходят с ума. Возвращайтесь. Теперь мы будем часто видеться. Идите. Кстати, настоятельно не рекомендую вам рассказывать кому-либо о нашей встрече. Время еще не пришло. Идите же.

- Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь..., - донесся до меня издалека голос ассистента.

Виктор, Виктор. Ты меня слышишь?

Я открыл глаза и увидел стоящего предо мною Каменецкого.

- Как состояние, Виктор? Что скажешь?

Я молчал.

- Рассказывай.

Я содрал с головы шлем.

- Что ты делаешь, Виктор? Что с тобой?

- Ничего. Просто устал. Мне надо отдохнуть.

- Что ты видел? Что чувствовал?

- Ни-че-го.

- Как это ничего!? Судя по показаниям приборов, у тебя зашкаливала мозговая активность.

- Я не хочу более, чтобы она у меня зашкаливала.

- Напишешь подробный отчет! - услышал я возглас Каменцкого за спиной, направляясь к двери на выход. Меня слегка покачивало.

C той поры прошло два года, и все это время я продолжал чувствовать его каждой клеточкой своего тела. Подходя к зеркалу, я видел в отражениях своих глаз чужой пронзительный взгляд и понимал, что он смотрит на мир моими зрачками. В такие минуты жуткий страх переполнял меня, и я растворялся в нем некой нематериальной субстанцией. Этот страх заставлял меня видеть все по-иному. Но я не верил, я отказывался верить в этот кошмар.

Мне казалось, что я схожу с ума.

Со времени моей первой встречи с ним он не раз приходил ко мне. Я старался привыкнуть к его нежданным визитам, успокаивая каждый раз себя тем, что это не более чем мое болезненное воображение. Он же методично наполнял всякий раз меня новой информацией, от которой все холодело внутри. Она переполняла меня, как паводковые воды распирают водохранилище, грозя перехлестнуть через край плотины, смести ее напрочь, и хлынуть вдоль русла, захлестывая берега. Плотина моего сознания трещала, не выдерживая напора, и тогда я начал писать. Мои книги воспринимались издателем и читателями не иначе, как фантастика и даже научная. Сам же я воспринимал все происходящее вне граней реальности. Мой истощенный разум отказывался верить в существование чудовища, таившегося в недрах земли, цепляясь из последних сил за осколки привычных представлений об окружающем нас мире.

Я устал. Поначалу я просил его не приходить более. Но он каждый раз мне говорил, что я избран им.

Избран. Идиотское слово. Какая разница между избран и выбран? Выбирают бездушную вещь в магазине, костюм, рубашку или трусы, наконец. А избирают что или кого? Насильник или маньяк выбирает или избирает свою жертву?

Я избран. А меня спросили?

- Разве ты не хочешь спасти все человечество? - спросил он меня недавно. - Ты не желаешь принять участие в спасении земли?

- Нет, не хочу, - ответил я искренне. - Это только в сказках и фантастических историях так называемый избранный начинает активно спасать мир, человечество, а то и всю вселенную. А я нормальный человек и хочу жить спокойно.

- У тебя не получится, - возразил он. - Уже скоро кратоны проникнут на землю. Пока только за тем чтобы похитить информатора. А дальше сам понимаешь, что может произойти.

- Убей информатора, если ты такой всесильный, - посоветовал я ему.

- Это будет неразумно, - возразил он немедленно. - Кратоны все равно проникнут на землю всемогущими воинами. Я решил поступить по-иному. У меня свой план, пока непостижимый не только для людских особей, но и для кратонов тоже.

- Неисповедимы пути, - усмехнулся я.

- Что-то вроде того, - согласно ответил он. - Пора нам с тобой, Виктор Андреевич, начинать активные действия. Но для начала тебе надо убедиться в полной реальности происходящего. Тебе нужны факты? Скоро они будут.

- Какие еще факты?

- Конкретные. В пятницу тебе позвонит твой давний знакомый по фамилии Каменецкий. Но для этого ты должен быть в строго назначенное время в конкретном месте. Чтобы выстроить сеть событий в нужном переплетении необходимо соблюдать все мелочи. В пятницу с восьми часов утра ты должен быть в скверике на перекрестке Проспекта Мира и улицы Сурикова, сесть там на лавочку и спокойно ждать. До двенадцати тебе позвонит Каменецкий. Ты сделаешь все так, как я тебе сказал, или же мне придется уговаривать тебя по-иному?

- Я сделаю, как ты сказал, - немного подумав, ответил я. - Мне интересно проверить тебя на реальность. Если Каменецкий мне не позвонит, то ты не более чем мое воображение.

- Позвонит, - произнес он уверенно и исчез.

Наступило утро пятницы. Я медленно иду по переполненным человеческой кашей тротуарам. Овсянка из офисных служащих, спешащих на работу, молочная каша из школьников, перловка из рабочего люда. Человеческая каша. Где-то я уже слышал подобную фразу. Но неважно. Мысли витают в пространстве, а люди спешат. Все целеустремленны, каждый со своими заботами и проблемами. Все живут и верят.

Верят. Вера и обман это сестра и брат.

Мне некуда спешить. И верить не во что.

Сворачиваю в тихий скверик подальше от утренней суеты, присаживаюсь на скамейку. Мимо молодая мама тащит за руку малыша. Он упирается, хнычет. Вижу, что не хочет в детский садик.

Надо, мальчик. Надо. В садике тебя будут приучать к порядку, жить в коллективе, правильно себя вести. Тебе будут разъяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. А потом ты пойдешь в школу. Будешь учиться. Там тебе будут прививать разумное, доброе вечное.

Первая любовь, вторая любовь, третья...

Колледж? Институт? Университет? Армия?

Пуля? Нож? Передозировка? Да мало ли...

Все будет хорошо, мой мальчик, все будет хорошо... Если не погибнет весь этот мир. Я увидел твою судьбу в твоих светлых глазах. Ты выучишься, у тебя будет хорошая работа, зарплата. У тебя будет любовь, семья и дети. Двое детей. Мальчика и девочка. Но ты за это заплатишь. Цена будет высока. Здесь в этом мире все имеет цену. Важно не прогадать и вовремя купить билет на хороший спектакль, выбрав его из всего многообразия репертуара театрализованного представления под названием "Жизнь человеческая".

Будь осторожен, мальчик! Спектакли могут быть комедийными или драматическими, талантливыми или бездарными в своей пустоте, как бутылки из-под пива. Ах, если бы их качество и место в залах напрямую зависело от той цены на билет, какую мы готовы заплатить, или же яркой афиши, соблазнившей нас крикливыми красками и обещаниями.

Если бы, да кабы.

Я смотрю на улицы города и вижу перед собой завораживающий хоровод игры тени и света, из которого медленно проявляется полутемный зал театра, заполненный зрителями.

Тихо и вкрадчиво играет музыка и на сцену крадучись выходят лицедеи. Они начинают говорить. Слова, слова... В начале было слово. Не так ли? Возможно. Но, что за актер произнес его? Чего он хотел?

А что говорят эти? Да, их фразы без сомнения окутаны туманом многозначительности и непонятной мудрости. Но это не их слова. Каждый из них лишь произносит выученное на долгих и мучительных репетициях. А если не дай бог забудет... Не дай бог? На то есть незаметный суфлер.

Действие сменяется действием, и многие зрители медленно впадают в забытье, но есть и такие, кто не засыпает. Эти ждут некоего откровения, затаив дыхание. Проходит время, и они начинают понимать, что происходящее не оправдывает их надежд.

Ропот возмущения сначала едва слышимо, а затем все более явно начинает гулять по стенам. Иные смельчаки из зала даже выскакивают на сцену и пытаются вмешаться в ход спектакля, надеясь изменить ход событий, но дюжие и бдительные охранники немедленно утаскивают их куда подальше, где больше их никто и никогда не увидит. Тогда кое-кто из зрителей на галерке, понимая, что ничего не изменить начинает стаканами глушить водку, чтобы убить время и впадает в беспробудное беспамятство до самого конца спектакля.

Но есть и такие, кто медленно и осторожно начинают пробираться к выходу...

Но выхода нет.

Я пытался тоже выйти, но был остановлен.

Со дня того опыта прошло два года. Я сижу на скамейке в тенистом сквере возле перекрестка шумных городских улиц. Стайка пронырливых воробьев копошится возле моих ног в ожидании съестной подачки. Но у меня нет для них ничего. Время медленно отсчитывает минуты. Прошел час, затем другой, потянулся третий. Утреннее суетливое бульканье людских потоков на улицах понемногу успокоилось и заколыхалось неторопливым размеренным дневным варевом.

Я почувствовал, как в полусотне метров от меня в подвале дома закопошилась крыса. Гнусное серое животное грызло старую толстую доску, пытаясь проникнуть в кладовую, где одинокий пенсионер по фамилии Промежутченков хранил на черный день запасы крупы и сахара. Супруга пенсионера отошла в мир иной полтора года назад по причине болезни сердца. Промежутченкова иногда навещала его дочь, жившая неподалеку...

Стоп, хватит. Зачем мне это знать? Зачем? Как же я сразу не почувствовал, что сел в неудачном месте? Устроился в перекрестии энергоинформационного излучения.

Я встаю и пересаживаюсь на другую скамейку. Здесь спокойнее. Здесь тихое пространство. А на перекрестиях энергоинформационных излучений долго оставаться нельзя. Их потоки невидимой паутиной окутывают всю землю и наиболее активно влияют на человеческую психику в точках своих пересечений.

Я издавна чувствовал эти энергии и полагал, что их проявляет сама наша планета. Но как-то за полночь ко мне явился он и поведал, что это его сеть. Через нее он воздействует на нас, взаимодействует с космосом, получает нужную информацию и защищает себя.

Стрелки часов приближаются к двенадцати. Как же долго тянуться эти последние минуты! Но после того как они уйдут в прошлое, я смогу с полной уверенностью утверждать, что все эти его откровения и он сам - не более чем мое воображение. Я буду знать, что мир вокруг наполнен жизнью, а люди в нем радуются и грустят, любят и надеются по зову сердца, а вовсе не по указке и холодному расчету некого чудовища.

- Он всего лишь мое воображение, - прошептал я. - Скоро, уже скоро с горы выстрелит пушка, оповещая всему городу, что настал полдень. Скоро выстрелит, и я буду свободен.

Пошла последняя минута. Звук мобильного телефона прозвучал в кармане громче пушечного выстрела. Я вздрогнул, и меня прошиб холодный пот. Поднося трубку к уху, я все еще надеялся, что это простое совпадение и звонит не Каменецкий, а кто-нибудь другой. Надеялся, но уже знал, что это он. Я же все-таки какой-никакой, но экстрасенс.

Вот и все Аркадий Валентинович. Дальше вы знаете. Я ухожу далеко. Меня не ищите. Это бесполезно. Мне дозволено вам поведать все, что вы услышали от меня и только, что прочитали. Теперь ваш выход на сцену. Я не знаю, какая роль уготована вам в этом адском спектакле, но уверен, что не простого статиста.

Каменецкий несколько раз пробежал глазами последние строчки рукописи.

- Что за чертовщина. Куда ты еще собрался уходить, - пробормотал он и набрал номер телефона Вышака. Тот был недоступен.

Над Элериором продолжали клубиться тучи. На горизонте в лучах синей звезды за хаосом мертвого города просматривались черные глянцы куполов базы. Амон- Ра продолжал неподвижно сидеть на обломке колонны и смотрел вдаль. Он отчетливо понимал, что переступает запретную черту и рискует своей головой, не доложив Верховному маршалу о неудачном ходе миссии и своем решении проникнуть в Террон.

Победителей не судят. Амон-Ра знал эту крылатую фразу, некогда защитившую выдающегося полководца Терры. Его хотели отдать под суд за то, что он вопреки запрещающему приказу главнокомандующего предпринял штурм вражеской крепости и захватил ее. Как тот полководец Амон-Ра должен победить. Иного не дано.

Он многое знал о Терре и ее обитателях и даже перенял у них кое-какие качества, нередко удивляясь изворотливости и коварству сильных мира того. Понимая, что их обучает всем прелестям жизни и тренирует для великой битвы сам Интегратор, кронгетальп тайной базы находил большое удовольствие в изучении жизненных путей лучших его адептов.

Особенно его привлекала история жизни людских особей поднимавшихся за короткое время с низших слоев общественной пирамиды, на самую вершину власти. Эти выдающиеся личности подчиняли себе миллионы рядовых обывателей. Они будоражили народы Терры, не давая им спокойно спать в иллюзорном благополучии. Амон-Ра откровенно восхищался великим Александром Македонским, Чингисханом, Наполеоном, Гитлером и Сталиным.

Победителей не судят. Амон-Ра был уверен в своей победе. Он доберется до мальчишки, выкачает из него информацию и доложит о ней начальству.

Что? Анубис вышел из повиновения? Это же мелочи. В каждом рискованном деле возможны непредвиденные издержки. Создадим нового Анубиса, еще более совершенного и доберемся до той всемогущей машинки.

А что если...

У Амона-Ра аж перехватило дыхание от внезапной мысли, окатившей его горячей волной.

А что если начать играть по своим правилам. Насколько он знал, планета Террон имеет каналы связи с Террой. Анубис будет не нужен. Амон-Ра сможет сам лично проникнуть на Терру. Заполучив нужную информацию он сможет стать властелином Интегратора и тогда... О да! Это очень сильный ход! Жестокий ход! Вероломный ход! Правильный ход!

Подчинив себе Интегратора, он станет властелином новой цивилизации. Когда она наберет достаточно сил, Амон-Ра объявит войну своим же соплеменникам. И это будет правильно. Путь к всеобщей власти должен быть короток, как удар кинжала в сердце врага. Зачем карабкаться к вершинам величия через тернии чинов и званий, когда есть короткая дорога.

И это правильная дорога.

- Пора в путь, будущий властитель вселенной, - ухмыльнулся Амон-Ра и прикоснулся к браслету телепорта.