Путь к вершине

НЕКОТОРЫЕ СУЖДЕНИЯ О МЕМУАРНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ ВООБЩЕ И О СОБСТВЕННЫХ МЕМУАРАХ В ЧАСТНОСТИ

§ 1. Король Саудовской Аравии Халед ибн Абдель Азиз ас-Сауд мемуаров не пишет. Он может себе позволить иметь хоть дюжину собственных биографов. Но когда у тебя нет возможности нанять человека, который бы за умеренную плату составил более или менее приличное описание твоих деяний, приходится делать это самому.

§ 2. Неправда, что мемуаристами руководит тщеславие, просто законы жанра заставляют их писать от первого лица. С учетом этого обстоятельства мемуарам чаще всего даются скромные, без претензий на исключительность, названия типа «Моя жизнь в искусстве (литературе, черной металлургии, гельминтологии… словом, надо указать отрасль, в которой вы подвизались)».

§ 3. Если автор чувствует, что сам не тянет на мемуары, то он должен быстренько завести какого-нибудь знаменитого знакомого и рассказать о своих встречах с ним, пусть даже и мимолетных. И в этом случае в названии мемуаров желательно присутствие местоимения первого лица. Неплохо, например, звучат «Я и Евгений Евтушенко» (вариант — Белла Ахмадулина) или «Мои встречи с Владиславом Третьяком на станции технического обслуживания автомобилей».

§ 4. Обязательное условие для мемуариста — честность. Поэтому лестные высказывания о собственной персоне, как правило, вкладываются в уста усопших. Хорошее впечатление на читателя производит, к примеру, такая фраза: «Давид Ойстрах неоднократно весьма лестно отзывался о моем незаурядном таланте, правда, должен признаться, с присущей ему сдержанностью. Но однажды и этот невозмутимый чародей смычка, слушая мое исполнение, не смог сдержать эмоций и воскликнул: «Я больше не могу, отберите у него скрипку!»

§ 5. Авторами мемуаров могут быть как военные, так и штатские. Однако в воспоминаниях военачальника обязательно должен быть эпизод, показывающий принципиальность мемуариста, его смелость говорить правду в глаза даже старшему по чину. Образец:

«Я встал по стойке «смирно» и твердо отчеканил: «Я не согласен с Вами, товарищ генералиссимус (маршал, генерал армии, генерал-полковник, генерал-лейтенант, генерал-майор, полковник, подполковник, майор, капитан, старший лейтенант, лейтенант, младший лейтенант, старшина, старший сержант, сержант, младший сержант, ефрейтор)!»

§ 5а. Прекрасно дополнит такой эпизод сообщение о высокой оценке вышестоящим начальством личных качеств мемуариста. Образец:

«Молодец, что имеешь собственную голову на плечах!» — пряча улыбку в усы, сказал ефрейтор (младший сержант, сержант… и т. д., вплоть до генералиссимуса).

§ 6. В воспоминаниях штатских лиц подобного рода сцены совсем необязательны. Зато их очень украсят эпизоды с участием близких и дальних родственников мемуариста. Разве не тронет сердце читателя такая сцена? «Когда я играла Офелию в спектакле по трагедии В. Шекспира «Гамлет», я иногда брала с собой в театр трехлетнюю внучку Иришку и мне было до слез приятно слышать, как малышка в директорской ложе с детской непосредственностью хлопает в ладошки и кричит: «Блаво, бабуля!»

§ 7. Независимо от того, военнообязанный он или нет, мемуаристу просто необходимо вспомнить свое детство, ведь именно тогда был заложен фундамент его личности. Делается это примерно так. «В семь лет (иногда в восемь) я пошел в школу. В первом классе мы читали «Букварь» и проходили сложение и вычитание. Во втором классе мы читали «Родную речь» и проходили умножение и деление. В третьем классе мы снова читали «Родную речь» (но уже для третьего класса) и учили наизусть стихотворение «Однажды в студеную зимнюю пору». Столько лет прошло, а я и сейчас отчетливо помню его. (Тут совсем нелишне будет привести этот отрывок из «Крестьянских детей» Николая Алексеевича Некрасова…) В шестом классе мы проходили поэму Михаила Юрьевича Лермонтова «Мцыри». Я и по сей день знаю ее назубок. (Если разрешит редактор, то и эту поэму великого поэта можно процитировать полностью.)

§ 8. Следует избегать детального описания внешности людей, о которых ты рассказываешь в своих мемуарах. Так, упоминание о том, что у Н. маленькие поросячьи глазки, может быть неправильно истолковано им самим или его родственниками, хотя глаза у него именно такие. Во всей художественной литературе не найдется положительного героя с бородавкой на носу, между тем как в жизни бородавки на носу носят вполне достойные люди, в частности автор лично знавал одного доктора наук с таким украшением на физиономии.

§ 9. Поэтому для характеристики положительного героя достаточно одного эпитета «умный». «Сергей Петрович посмотрел на меня умными глазами и ничего не сказал. Его умные уши, как мне показалось, шевелились устало и задумчиво».

§ 10. Для героя отрицательного нет ничего лучше эпитета «глупый», но вряд ли он вам пригодится, так как знакомство с личностями в историческом аспекте малосимпатичными у мемуаристов считается дурным тоном.

§ 11. Если в мемуар проникнет особа женского пола, что не делает чести пишущему, то ее следует охарактеризовать эпитетами неопределенно-восхищенными: «У нее были загадочные глаза, божественные зубы и волосы какого-то неземного оттенка».

§ 12. Теперь о мемуарах собственных. Мой сосед по лестничной площадке спросил с ехидством, зачем я назвал их научно-фантастическими. Отвечу честно (а это качество, как уже указывалось выше, присуще мемуаристам): чтобы быть оригинальным. Были бы просто «мемуары» — кто бы их взял в руки? Потому как — кто такой Иван Петрович Неустроев? Никому эта фамилия ничего не говорит. Был, правда, один Неустроев — директор Дома одного из творческих Союзов, тот действительно много интересного повидал на кухне мастеров искусств, но звали моего однофамильца и вовсе Григорием Захаровичем, да и фамилия у него, кажется, была другая, к тому же доставшаяся ему от второго брака. Так вот, чтобы заманить читателя, и пришлось назвать мемуары научно-фантастическими, каковыми они и являются на самом деле. Записки мои, в чем удостоверились читатели, более чем научны, что же касается фантастики, то и ее при желании обнаружить можно.

§ 13. Почему «Былое», а не «Былое и думы»? — с тем же ехидством спросил меня тот же сосед. Каюсь, действительно хотел позаимствовать у Александра Ивановича Герцена заглавие целиком (было же несколько «Кавказских пленников»!), но, перечитав написанное, обнаружил, что дум набралось всего четыре штуки, а если по строгому счету, то и того — одна.

§ 14. Несколько слов о художественном качестве собственных мемуаров. Предвижу упреки: сюжета нет, главного героя совсем мало, зато масса случайных типов заполонила все повествование, причем никакой исторической ценности они из себя не представляют, а только мешают организовать как следует кульминацию. Словом, может, и были у автора благие намерения, а получился винегрет. Что на это ответить? Чувствую сам, что переложил луку и постного масла, да и огурцы не тех кондиций и нарезаны крупновато, но что поделаешь, если ничего другого не было под рукой. Понимаю, что винегрет вышел из моды, что сейчас читателя принято потчевать салатом с крабами, где лука — ни-ни, а огурчики только нежинские, и сдобрено кушанье редакторским майонезом, который всем ингредиентам придает один общий тонкий вкус, только где достать этих самых крабов?!

§ 15. Если уж быть до конца откровенным, есть у меня одна баночка, но я ее берегу к Новому году.

И. Неустроев

Москва, январь — февраль. 1977