"Диссертация" лейтенанта Шпилевого

В БУХТЕ ПРОЗРАЧНОЙ

В бухту Прозрачную мы приехали вместе со Скосыревым и Танюшиным. Там нас уже ожидала машина — юркий зеленый газик, возле которого стояли трое мужчин: один в пограничной форме и двое в штатском.

Еще в дороге Танюшин спросил меня, как идут дела. Я ответил, что пока ничего нового. Звонила Мария Андреевна, просила зайти.

— Зайдите сегодня же, — приказал Танюшин.

Я пообещал.

Когда мы подъехали к бухте, один из штатских подошел к Танюшину и доложил:

— Товарищ полковник, по вашему приказанию берег осмотрен, шлюпка найдена.

— Получается, ваше предположение подтвердилось.

— Да, но та ли это шлюпка? — спросил штатский. Как позже выяснилось, это был заместитель Танюшина — капитан Костин.

«Оказывается, Танюшин полковник», — подумал я. Это было неожиданно — он казался совсем молодым.

Пока Танюшин разговаривал с подчиненными, я рассматривал море, которое было спокойным и идеально гладким. Белесые облака, поправляя пенистые прически, игриво отражались в его полированной поверхности. Солнце немилосердно пекло, природа безмолвствовала. Я подошел к краю обрыва и посмотрел вниз. Вода была такой прозрачной, что сквозь ее толщу просматривалось дно, на котором темнели зеленые камни, желтели россыпи песка и качались густые заросли водорослей. Меж камней шныряли смутные тени — там шла своя, подводная жизнь. Я сел на зеленую, еще не высохшую траву и глубоко вздохнул. Хорошо!

Сбоку что-то зашуршало. Скосив глаза, я увидел маленькую ящерку с зеленой спинкой и хвостом, которая, припав к земле, с интересом наблюдала за мной блестящими глазками. Широко раскрыв рот, она тяжело дышала, раздувая, как меха, белое брюшко. Все ее пружинистое тело было настороженно, казалось, дыхни посильнее, и она вдруг исчезнет в расселине скалы. Так и вышло. Когда Скосырев позвал меня, ящерица, вильнув хвостом, пропала так же стремительно, как и появилась.

Мы вместе стали спускаться по тропе, оставив у машин только водителей.

Спускались долго: обрыв был крутой, а тропа — узкой и извилистой. Время от времени она совсем пропадала, и тогда приходилось пробираться наугад, цепляясь за острые выступы скал и ветки колючего кустарника. Зато по берегу идти стало легче, заросли кончились, а под ногами приятно захрустел крупный янтарный песок. Я нагнулся и поднял камень, лежащий метрах в трех от воды. Из-под него метнулись врассыпную мелкие крабы. Я поднял еще один и еще — крабы были везде.

Наконец за выступом скалы мы увидели шлюпку, возле которой прохаживался часовой. Подойдя вплотную, мы осмотрели ее и убедились, что она была изготовлена из синтетического материала. Небольшая, легкая, с выдвижным килем она, вероятно, вполне устойчиво держалась на воде. Небольшой мотор, работавший от аккумуляторных батарей, давал возможность делать на ней длительные переходы.

Капитан меж тем докладывал Танюшину:

— Шлюпка была затоплена метрах в тридцати от берега. Дозорные Сигбатулин и Телешов в шесть часов тридцать минут утра осмотрели берег и, не найдя ничего подозрительного, поднялись наверх. Получив ваше предупреждение и действуя согласно инструкции, они сверху осмотрели дно бухты и заметили затопленную шлюпку.

— Может, ее захлестнуло волной, и она утонула? — перебил Танюшин.

— Никак нет, — возразил капитан. — Ее затопили умышленно. Вот смотрите. — Капитан нагнулся и показал отверстие с резьбой: — Сюда ввинчивается пробка. Как видите, ее выкрутили, и вода свободно попала внутрь.

— Ну, а берег вы обследовали? — спросил Танюшин.

— Так точно. Самым тщательным образом. Нарушитель здесь не высаживался.

— Где же он тогда мог высадиться?

— Наиболее вероятное место — рыбацкий поселок Скалистое в трех милях отсюда. Там рядом шоссейная дорога.

— Та-ак, — протянул Танюшин и, обратившись к другому штатскому, добавил: — Можете пока приступать.

Спутники Танюшина достали из чемоданчиков какие-то приборы и начали измерять и фотографировать шлюпку.

Полковник взглянул на меня:

— Ну а вы что вы скажете, товарищ Шпилевой?

Я ждал этого вопроса и поэтому тщательно изучил шлюпку, но, откровенно говоря, определенного ответа дать не мог.

— Вроде она, а вроде и не она, товарищ полковник.

Танюшин нетерпеливо потер руки.

— А точнее?

Я отошел метров на пять в сторону.

— Нет, не уверен.

Танюшин испытывающе взглянул на меня и вдруг спросил:

— А на каком примерно расстоянии вы ее тогда видели?

И тут меня осенило.

— Пусть кто-нибудь сядет в шлюпку, — попросил я полковника.

Отбежав метров на двести, я обернулся и понял — это была она. Я обратил внимание на характерную обводку и на положение человека. Все, абсолютно все совпадало. Картина представлялась настолько четкой, что мне даже показалось, будто я стою на щите.

— Это та самая шлюпка, — сказал я Танюшину.

На обратном пути у нас несколько раз проверяли документы. Кроме того, я увидел пограничников с собаками, прочесывавших местность. Вероятно, этот участок был оцеплен.

При въезде в город нас догнал мотоциклист.

— В районе поселка Скалистое обнаружен водолазный костюм, — доложил он вполголоса.

Полковник вышел из машины:

— Дальше езжайте без меня. Я возвращаюсь.

Он подошел ко мне и сказал:

— Учтите, товарищ Шпилевой. Сейчас вы находитесь на переднем крае невидимого сражения. Чем больше вы соберете данных о Петрищеве, тем лучше. Но будьте при этом осторожны и благоразумны.

Я решил немедленно ехать к Марии Андреевне и пригласил с собой Скосырева, но у того было свое задание — систематизировать сведения о Гужве.

В музее меня встретила молоденькая девушка.

— Директора сейчас нет, — сказала она, — подождите, если не торопитесь.

— А вы кто? — спросил я ее.

Она слегка покраснела и с вызовом ответила:

— Научный сотрудник.

Я прошел по залам музея и увидел довольно большие изменения: экспонаты были размещены в определенном порядке; появились пояснительные надписи и указатели; на стенде, посвященном Петрищеву, белел текст, который в свое время я уже читал. Везде было чисто и уютно.

Вскоре появилась Мария Андреевна. Она выглядела оживленной, помолодевшей.

— Ни за что не угадаете, где я сегодня была.

— Где же?

— В Слободском! — торжественно сказала Мария Андреевна.

— В Слободско-ом?

— Да. Между прочим, многие вам привет передавали: председатель, Нюра Пасивина. Благодарят за шефов: ваш товарищ Селин имеет там огромный успех.

Я удивился:

— Неужели меня еще помнят?

— Конечно! После вашего отъезда в селе закипела бурная деятельность по розыску материалов о Матвее Петрищеве. Особенно старалась Нюра Пасивина. Кстати, именно с ее помощью я собрала много интересного.

Мария Андреевна подошла к шкафу и достала оттуда толстую папку.

— Вот, смотрите.

Это был клад. Больше часа я перебирал документы и исписал за это время два блокнота. Среди бумаг я обнаружил табель успеваемости Петрищева за шестой класс, оценки в котором говорили сами за себя: математика — отлично, русский язык — отлично, физика — отлично...

Мария Андреевна поминутно перебивала меня:

— Нет, вы только взгляните...

Она протянула мне пожелтевшую фотографию, на которой мальчики в белых рубашках и девочки в платьях расположились вокруг учительницы.

— А вот и сам Матвей, — указала Мария Андреевна.

Впервые я увидел Матвея Петрищева, правда, совсем юного, но все-таки это был он: белокурый, вихрастый, задорный паренек с чуть вздернутым носом.

— Сразу видно, боевой хлопец!

— Еще какой! — поддержала Мария Андреевна и протянула мне целую стопку листов, исписанных подробными воспоминаниями односельчан о Матвее.

— Как вам удалось собрать все это?

Мария Андреевна улыбнулась:

— Нюра Пасивина обошла всех. Кроме того, она еще куда-то писала: многие ведь уже выехали из села. А я ходила в школу, говорила с учителями, вот так и нашла фотографию.

С учетом материалов, собранных Марией Андреевной, в моих руках оказалась довольно полная картина детства Матвея Петрищева. Это был паренек, который иногда хулиганил, за что нес заслуженное наказание, иногда его хвалили. Из всех воспоминаний о Матвее я обратил внимание на одну деталь: вокруг него всегда собирались товарищи. Его бывшая учительница так и писала:

«Матвей был юношей, которого нельзя было представить вне коллектива. В школе он организовал совместное чтение «Пионерской правды», тимуровскую команду, а также спортивные секции. Он вообще был инициатором многих хороших дел».

— Славная женщина, эта Нюра Пасивина, — сказал я.

Мария Андреевна кивнула головой.

— Кстати, она взяла у меня ваш адрес.

— Зачем?

— Говорит, виновата перед Шпилевым — не сумела сохранить нужные ему документы.

Я вышел из музея, чувствуя в душе особый подъем. Пока что дела шли хорошо.