Зайти в музей через два дня я не смог. Наш корабль вышел в море, где мы проводили зачетные артиллерийские стрельбы. Дела шли хорошо, все артиллеристы чувствовали себя именинниками, в том числе и я.
Капитан третьего ранга Скосырев поздравил меня с успехом и спросил:
— Ну, как идут дела?
— Плохо, — признался я и рассказал ему про музей, библиотеки и все неудачи.
— Если вам трудно, — предложил Скосырев, — я могу освободить вас от этой работы и перепоручить ее кому-нибудь из менее занятых офицеров. Задание не из легких.
— Нет, уж! Раз я взялся за это дело, то должен довести его до конца.
Скосырев усмехнулся:
— Вот это мне нравится. — И добавил: — Если документы не найдутся, попробуйте запросить Центральный военный архив. А насчет порядков в музее я доложу в горисполкоме. Людям с холодным сердцем не место в культурно-образовательном учреждении.
На другой день вечером я отправился в музей. В знакомом мне вестибюле тускло светила покрытая пылью лампочка. Уборщица мыла пол. Повернувшись на стук двери, она произнесла, не разгибаясь:
— Опоздали, товарищ военный. Музей закрыт.
— А директор на месте?
— Ушел директор. С час как ушел.
Я продолжал стоять под ее пытливым взглядом. Мне хотелось узнать о контролерше, но я не знал ее имени.
— У вас здесь женщина работает… — наконец произнес я.
— У нас много женщин работает, — сказала уборщица, бросая выразительный взгляд на мою запыленную обувь. — Я вот работаю...
— Контролер или кассир... Невысокая такая...
— А-а, Мария Андреевна? — протянула уборщица. — Только она не контролер, а научный сотрудник.
— А можно ее увидеть?
— Конечно, — ответила уборщица приветливо. — Мария Андреевна всегда допоздна засиживается. Сейчас выйдете во двор, повернете налево, там увидите дверь. Это и будет ее кабинет.
Я вышел в небольшой дворик, посреди которого росли фруктовые деревья. То, что называли кабинетом, на самом деле оказалось комнаткой, заставленной штабелями толстых папок. За столом сидела Мария Андреевна, которая увидев меня, улыбнулась:
— Где же вы пропадали?
— Здравствуйте, — поздоровался я и сразу почувствовал себя свободнее. — Нашлись документы?
— Не все. Я разыскала лишь дубликат текста, который был под снимком.
— А сам снимок не нашли?
— К сожалению, нет, — вздохнула Мария Андреевна.
Я взял лист бумаги и прочел:
«Подвиг Матвея Петрищева.
В октябре 1941 года фашисты рвались к Волногорску. Моторизированная дивизия генерала Кенига подходила к городу с севера. В первую очередь, фашисты стремились захватить склады с боеприпасами. Когда же они заняли их территорию, раздался мощный взрыв. Склады взорвал Матвей Петрищев. Сам он погиб, но уничтожил множество фашистских солдат, офицеров и боевой техники. Вечная слава герою!
На снимке: Матвей Петрищев».
Я посмотрел на Марию Андреевну.
— Наверное, этого недостаточно? — спросила она.
— Это уже кое-что, но меня интересует другой вопрос. Почему к тому времени в Волногорске располагались склады с боеприпасами? Боевые корабли тогда здесь не базировались, военных частей тоже не было...
Мария Андреевна задумалась.
— Я родилась и выросла в Волногорске, — наконец, сказала она. — И тоже очень редко встречала в городе военных. Тем более, не подозревала, что здесь могут быть какие-то склады. Но осенью сорок первого взрыв действительно имел место, и вы можете убедиться в этом, если съездите на шестой километр Северного шоссе.
Возникла новая загадка. Городок Волногорск до войны не имел какого-то особого значения. Располагался он далеко от морских и сухопутных коммуникаций, поэтому вряд ли мог быть местом хранения большого арсенала. Но, судя по описанию, взрыв был довольно мощным.
Мария Андреевна, видимо, угадала ход моих мыслей:
— Взрыв был очень сильный. Волной от него разрушило водонапорную башню на холме, хотя от нее до места взрыва километра три было.
Я сделал пометку в блокноте о водонапорной башне, о взрыве и спросил Марию Андреевну:
— Скажите, вы случайно не знаете, каким образом фотография Матвея Петрищева оказалась в музее?
— Увы. Я работаю здесь недавно.
Я вздохнул. Мария Андреевна участливо спросила:
— А почему вас это так интересует?
— Готовлю доклад о Матвее Петрищева, — пояснил я. — Но дело не только в нем. Человек пожертвовал жизнью ради счастья будущих поколений, а мы даже фотографию его не смогли сберечь.
Мария Андреевна покраснела.
— Оправдываться бессмысленно, — тихо сказала она, — но я приложу все силы... Можете рассчитывать на мою помощь.
— Спасибо, — поблагодарил я и подумал, что на моем пути встретился еще один хороший человек.
Я ушел из музея в приподнятом настроении. Мария Андреевна обещала пересмотреть все реестровые книги и найти источники поступления сведений о Петрищеве.
В тот вечер мы с Галкой долго бродили по Приморскому бульвару. Было очень тихо.
— Вот сделаю доклад, — напомнил я Галке, наверное, уже в сотый раз, — и тогда вперед. Да здравствует природа!
Галка вздохнула и посмотрела на звезды.
— Далеко до них, — сказала она. — Просто жутко становится, когда подумаешь о космических расстояниях... И о времени...