"Диссертация" лейтенанта Шпилевого

ПАРАДОКСЫ

За последнюю неделю мне предстояла еще одна поездка. На этот раз в совхоз «Первомайский», где я должен был встретиться с Гужвой и расспросить его поподробнее.

Моросил мелкий дождик, умытая зелень радостно шелестела листьями. Глядя на далекие синие горы, я размышлял, но мысли мои были нерадостными.

Сегодня Галка вместе со знакомыми отправлялась в долгожданное путешествие. Отправлялась одна, без меня, поскольку доклад мой из-за отсутствия материала откладывался на неопределенный срок.

— Ты какой-то ненормальный, — твердила Галка. — Представляешь, в какое дурацкое положение ты меня поставил?

Я изобразил искреннее недоумение.

— Не притворяйся ребенком. Я надоедала знакомым, уговаривала их взять нас с собой, и вот теперь, когда надо ехать...

— Но я должен...

— Ничего ты не должен... Поиском материала можно заняться и после отпуска!

Я промолчал. Если бы я начал рассказывать Галке о великих путешественниках или ученых, она бы наверняка сказала мне что-нибудь едкое. Но дело не в этом. Я не был великим исследователем, но в душе у меня вспыхнула такая страсть к изысканиям, которая, несомненно, пылала в груди и у них.

Галка отвернулась, подняла брови и прошептала:

— Ты как хочешь, а я поеду.

— Поезжай, — быстро согласился я. — Ты непременно должна это сделать.

Она резко повернулась и вскочила в подъехавший автобус. Впервые за полтора года знакомства мы поссорились, и вот я еду на встречу с Гужвой, а Галка в совсем другую сторону…

Совхоз «Первомайский» раскинулся в бескрайней степи, на ровном, как стол, месте. К тому времени, как такси, в котором я ехал, подъезжало к нему, дождь уже кончился, и простиравшийся вокруг изумрудный ковер играл изумительными солнечными красками.

Мы вкатили на широкую, как городской проспект, улицу и остановились у крайнего дома. Увидев женщину, работавшую на огороде, я открыл дверцу машины и спросил, где живет Дмитрий Гужва.

Подойдя к забору и поправив, платок, она охотно пояснила:

— Здесь, недалеко. Доедете до колодца, повернете направо. В третьем доме от поворота он и живет.

Мы направились по указанному адресу.

Подъехав, я долго стучал в калитку, пока на аллее небольшого палисадника не появился высокий мужчина в белой вышитой рубашке.

— Заходите, — произнес он, — калитка не заперта.

— Простите, я хотел бы видеть Дмитрия Гужву.

— Слушаю вас, — проговорил мужчина.

— Вы — Гужва?

— Да.

— Но… мне нужен другой Гужва.

— Другого у нас нет, — усмехнулся мужчина.

Я был озадачен.

— Но это же совхоз «Первомайский»?

— Именно так.

— Скажите, а у вас в совхозе, не проживает ли другой Дмитрий Гужва?

— Нет, только я один, — ответил мужчина.

— Но, может быть, есть другой совхоз «Первомайский»? — спросил я с надеждой.

— Да что вы! — усмехнулся мужчина.

Пришлось извиниться и вернуться ни с чем. Дорогой я думал: зачем человеку, представившемуся Гужвой, утверждать, что Петрищев не совершал подвиг? Ответа я не находил.

Мы приехали в Волногорск, на его улицах в этот час было людно. Машина проехала мимо дома, в котором жила Галка, и мне стало тоскливо: сегодня была суббота, и я мог бы с ней встретиться.

Вдруг в толпе я увидел мужчину, выдававшего себя за Гужву.

— Остановите, пожалуйста! — крикнул я шоферу. Машина затормозила, и я, расплатившись, выскочил на тротуар.

«Гужва» переходил улицу.

— Товарищ Гужва! — замахал я рукой.

Услышав оклик, тот растерянно посмотрел в мою сторону, затем постарался скрыться в толпе.

Пока я переходил на другую сторону, Гужва исчез, будто сквозь землю провалился. Я заглянул в магазин «Культтовары», но и там его не было. На выходе меня окликнули:

— Товарищ Шпилевой!

Я обернулся и увидел директора музея. В тех же парусиновых штанах и шляпе, он пожал мою руку обеими своими.

— А я вас сразу узнал, — радушно улыбался он. — Вот, думаю, и свиделся с давним знакомым.

— Какой же я вам знакомый? Я даже фамилии вашей не знаю.

— Михаил Сергеевич Трубников. Не помните?

— Почему же не помню. Раньше вы работали директором краеведческого музея, — нехотя ответил я.

— Верно. Ну вот, теперь вы знаете и мою фамилию, — произнес директор тоном пастора, отпускающего грехи прихожанам. — А то, понимаешь, поспособствовали, так сказать, моему снятию с должности и фамилии, простите, не спросили.

Я почувствовал себя неловко. Увидев мое смущение, Трубников успокоил:

— Не волнуйтесь, никаких обид. Я уже устроился на другую работу. — Он взял меня под руку. — Честно говоря, я даже рад, что ушел из музея. Знаете, чтобы там работать, нужны призвание и душевный интерес, а мне бы какое-нибудь живое дело!..

Трубников принялся разглагольствовать, и я не знал, как от него отделаться.

— А вас, товарищ Шпилевой, я одобряю, — с жаром продолжал он. — Ведь сколько посетителей в музее побывало — не перечесть. Все видели и пыль, и грязь, и запустение, но только вы обратили на это внимание и приняли действенные меры.

Я попытался свернуть в сторону, но Трубников крепко схватил меня за руку:

— Куда же вы? Пойдемте-ка лучше по кружечке пивка опрокинем.

Я отказался, но Трубников чуть ли не силой подвел меня к ларьку.

— Парочку для начала, — сказал он продавщице.

— Пожалуйста, — весело ответила та и стала ополаскивать кружки.

Я посмотрел на продавщицу и поразился ее красоте. Веселая улыбка на нежно-белом лице, черные, гладко зачесанные волосы, собранные в тугой узел на затылке, высокая шея. Длинные с узким разрезом глаза, прикрытые густыми ресницами, придавали ее лицу восточное выражение, но наиболее примечательными были две глубокие ямочки на щеках. Казалось, что девушка все время улыбалась.

Блеснув белыми зубами, она подала мне кружку. Я взял пиво и в тот же миг почувствовал толчок в спину. Позади меня стоял здоровенный бугай в спортивной куртке с широким красным лицом и мрачным взглядом.

— Ты что, один, что ль, в очереди стоишь? — спросил он.

— В чем дело?

— А ни в чем! Думаешь, коль погоны нацепил, так я тебе отчет давать должен?

— А повежливее?..

— Я тебе покажу повежливее! — И в тот же миг я почувствовал удар кружкой по голове.

Продавщица охнула: по моему лицу стекали пивная пена и кровь. Сразу собралась толпа. Бугай исчез, а из толпы кто-то крикнул:

— Офицер, а хулиганит!

— Ай-ай-ай, как нехорошо получилось! — причитал Трубников, вытирая платком мое лицо. — Вот незадача.

В этот момент люди расступились, и ко мне подошел патруль.

— Ваши документы, — строго обратился капитан-лейтенант, поправив красную повязку на рукаве.

Я подал удостоверение. Капитан-лейтенант пролистнул его и положил в карман.

— Пройдемте в машину.

— Он не виноват! — вступился, было, Трубников.

— В комендатуре разберемся, — сухо ответил начальник патруля. — К тому же, ему нужна медицинская помощь.

Я пошел к машине и тут увидел Галку, выглядывавшую из окна светло-зеленой «Волги». Это была та самая «Волга», на которой мы собирались ехать на отдых. На Галкином лице был заметен испуг и удивление.

— Вадим, что с тобой?

Я молчал.

Капитан-лейтенант распахнул дверцу, я плюхнулся на сиденье патрульной машины, и мы поехали в комендатуру. Пока врач перевязывал мне голову, капитан-лейтенант докладывал дежурному:

— Вот. Пьяный дебош в общественном месте.

— Это неправда, — возразил я.

— Помолчите, — попросил врач, — у вас еще будет возможность оправдаться.

Пришел комендант, высокий, статный подполковник, и посмотрел на меня с укором.

— Как же так получилось?

Я объяснил.

— Выходит, подошел посторонний гражданин и ударил вас кружкой по голове?

— Да, — ответил я и понял, что мой ответ выглядит неубедительным.

Комендант позвонил по телефону и приказал кому-то:

— Расспросите продавщицу. Она должна была все видеть.

Подполковник уехал. Вернулся он часа через два вместе со Скосыревым — дело, похоже, принимало серьезный оборот.

Скосырев строго посмотрел на меня:

— Да-а. Этого я от вас не ожидал...

— Но... — попытался возразить я.

— Никаких но… В сложившейся ситуации я вынужден отстранить вас от выполнения задания, — перебил капитан третьего ранга. — Нельзя допустить, чтобы человек, ведущий себя легкомысленно, занимался розыском материалов о герое. Тем более теперь, когда это напрямую касается государственных интересов.

Поначалу я не совсем понял его последнюю фразу. Причем здесь государственные интересы? Но я тогда не знал, что Скосырев побывал в редакции волногорской газеты и выяснил, что никакого корреспондента в Слободское они не посылали и, следовательно, папка с документами о Петрищеве попала в неизвестные руки. Капитан третьего ранга отправился в Комитет госбезопасности, где его внимательно выслушали и не оставили без внимания его сообщение.

Надев на забинтованную голову фуражку и неуклюже козырнув, я вышел на улицу. В свете матовых фонарей ярко зеленела листва деревьев, мимо неслышно проплывали машины, в бухте басовито гудел буксир. Я посмотрел через дорогу и увидел на тротуаре Галку. Подперев кулачками подбородок, она сидела на чемодане.

— Галка! — обрадовался я. — Ты не уехала?

— Нет, конечно, — покачала головой она. — Разве ж я могла?

Мне стало жарко. Я расстегнул воротник и бросился целовать ее, попутно признавшись:

— Представляешь, Скосырев отстранил меня от поисков.

— Вот видишь... — упрекнула она меня.

Я промолчал. Что я мог ей ответить?