Рафаэль

МОРЯК

Я

спал в своей старой комнате. Моя слабая попытка протеста.

И избегание мужа.

Всего за несколько дней я привыкла спать рядом с телом Рафаэля. Ночник был включен. Только когда я снова стала спать одна, я поняла, что спала в темноте с Рафаэлем. Ночник даже не приходил мне в голову.

Я уставилась на тени, танцующие на темном потолке, проклиная его, потом себя, а потом снова на него. Это все его вина. Он заставил меня жаждать его. Я была в полном порядке, пока он не появился. Ну, за вычетом взрыва и угроз убийства.

Вздохнув, я повернулась на бок и уставилась в окно. Лунный свет отражался вдалеке, единственный видимый свет на темном небе. Не было видно даже звезд. Только одинокая луна во тьме космоса. Что-то вроде этого острова посреди океана.

И все же я не чувствовал себя одиноким. Просто чертовски взволнован.

Я в сотый раз ворочался с боку на бок и, наконец, отказался от сна. Я сбросил простыню и выскользнул из кровати. Тихо выйдя из спальни, я на цыпочках прошла по темному коридору и спустилась по задней лестнице на кухню. Лунный свет лился через большие окна, и я открыла дверцу холодильника, когда заметила темную фигуру позади себя.

Пораженный, я инстинктивно среагировал и схватил первое, что попалось под руку, а затем подбросил это в воздух. Тень пригнулась и уклонилась от удара кувшина с молоком, позволив ему удариться о стену и расплескаться по всему заголовку.

Знакомый низкий смешок эхом разнесся по кухне. - Ты всегда обливаешь людей молоком?

Мое сердце бешено заколотилось, и я прижала руку к груди. “ Господи, Рафаэль. Ты напугал меня до чертиков.

“ Ты ожидала кого-то другого? он поддразнил. Он, казалось, совсем не волновался.

“ Нет, но ты мог бы объявить о своем присутствии, понимаешь? Когда он не ответил, я продолжила: “Почему ты не спишь?”

“Моя жена не легла спать”, - сухо возразил он. “Из-за этого мне трудно заснуть”.

В моей груди екнуло, и тепло разлилось по телу. Было смешно, что такие простые слова могли вызвать такой волновой эффект и заставить меня растаять изнутри.

Мой муж стоял передо мной в одних пижамных штанах, его верхняя часть тела, отмеченная чернилами, была выставлена на всеобщее обозрение. Мое тело раскалилось добела, когда я уставилась на его твердую, мускулистую грудь. Я насмотрелась на мужской пресс, но ни один из них не шел ни в какое сравнение с Рафаэлевским. Не было ни одного экземпляра, который мог бы сравниться с этим мужчиной. Его шесть кубиков пресса насмехались надо мной, чтобы я прижалась к нему своим мягким телом. Эти сильные руки, испещренные венами и чернилами, могли быть такими грубыми и в то же время такими нежными.

Усилием воли оторвав от него взгляд, я пришла в движение, схватила рулон бумажных полотенец и промокнула ими плитку. Потом я подбежала к мусорному ведру и принесла его сюда, чтобы не размазать капли по кухне.

Все это время я избегала смотреть на самое великолепное, аппетитное тело на свете, болезненно осознавая его присутствие, наблюдая за каждым своим движением. Меньшее, что он мог сделать, - это помочь. Но он стоял там, как статуя, его взгляд обжигал меня.

Я вымыла руки, его взгляд прожигал дыру у меня в спине. Боже, этот мужчина делал из меня чертову идиотку. Мой взгляд метнулся к окну, но темнота скрывала любой вид.

Как только я вытерла руки, я бросилась к большим французским дверям и распахнула их, надеясь, что свежий воздух поможет успокоить эту нервную энергию, бурлящую под моей кожей. Я открыла дверь, и в комнату ворвался теплый ветерок. Закрыв глаза, я глубоко вдохнула, затем выдохнула. Я повторял этот процесс снова и снова, отчаяние росло с каждой секундой.

Я сама влипла в эту историю. Что еще хуже, я поставила на кон жизнь Габриэля. Хотя в контракте моих родителей с "Сантьяго Тихуана" говорилось, что мы с самого начала были на грани срыва. Я просто добрался туда немного быстрее.

- Рейна, нам нужно поговорить.

Мои глаза метнулись к нему, наблюдая за ним, окруженным темнотой. Мое сердце вибрировало в груди. От того, как он посмотрел на меня, у меня подкосились колени.

С тяжелым вздохом я выглянула за дверь, затем снова перевела взгляд на него. Тьма танцевала между нами - его, моей, нашей. Сияния луны было достаточно, чтобы разглядеть призрачное мерцание на его лице, и я подумала, видит ли он мое.

- Ты собираешься сказать мне, почему держишь меня взаперти на этом острове?

Я не мог встретиться ни со своими призраками, ни с непреодолимым чувством вины. Пока нет.

“Прямо сейчас это небезопасно”, - объяснил он, но от меня не ускользнула неопределенность этого. “Поступают угрозы, и я не могу рисковать, чтобы что-то случилось с тобой или Габриэлем”.

“Это было твое намерение когда-нибудь отпустить меня?” Спросила я. Ему не нужны были объяснения. Он точно знал, что я имела в виду. Предполагалось, что этот брак будет фарсом, временной защитой. А он превратил его в постоянный узел.

“Нет”.

-Почему? -спросиля.

“Потому что ты моя”, - заявил он, как будто это была самая естественная вещь в мире. - Потому что ты была моей очень долгое время.

Что-то в том, как он смотрел на меня, выбило меня из колеи, как будто он чего-то ждал, я не знала.

Подожди. Что? Он сказал, что я принадлежу ему очень долго.

Еще один толчок в моей памяти, но он рассеялся прежде, чем я успел зацепиться за него.

“Мы только что познакомились”, - ответила я слабым голосом, а кровь пульсировала в ушах.

Он сардонически вздохнул. “ Ты была моей много лет, Рейна. С того первого танца в "Ла Рейна". С первого слова, сказанного тобой той ночью, я был околдован тобой.

И вот так просто воспоминание встало на свои места.