Развод. (не) наша дочь

Эпилог

— Мама, смотри! — кричит Ника, указывая на небольшого воробушка, неуклюже перебирающего тоненькими лапками по тропинке. — Он такой забавный!

Я радуюсь вместе с дочкой, но еще больше тому, как она меня называет. Ника делает это давно, не сегодня начала и даже не вчера. Но я каждый раз с замиранием сердца слушаю это ее «мама».

Господи…

Думала ли я, что когда-то услышу эти заветные два слога, четыре буквы.

Ника вырывает руку и бежит к этому воробью, но он, ожидаемо, взлетает, оставляя мою дочь недоуменно смотреть ему вслед.

В этот момент меня кто-то трогает за плечо. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на женщину. Ее лицо кажется мне смутно знакомым, но я никак не могу вспомнить, где же и когда ее видела.

— Вы же Настя, да?

— Да. Мы знакомы?

— Я… я работала в больнице. В роддоме. Вы у нас рожали, — она отчего-то стыдливо опускает глаза, а я поджимаю губы.

Потому что считала, что это время давно прошло. Что больше никто не будет меня тревожить по этому вопросу, но вот передо мной стоит женщина. И она явно настроена на разговор не о том, как счастлива за меня. Она хочет что-то рассказать, только вот я не уверена, что хочу слушать.

— Я бы хотела, чтобы вы знали… Та женщина, которая подменила детей тогда, договорилась с заведующей. Она точно-точно была в курсе, потому что в ту ночь не работали камеры у нас. Вообще был какой-то сбой, а нас всех… собрали на летучку. Прямо посреди ночи. Кто мог — остался с очередной роженицей, а остальные ушли. Чтобы никто ничего не видел. Таких совпадений не бывает.

— Зачем вы все это мне рассказываете? И почему сейчас?

Скандал с подменой детей вылез уже давно. Сразу, как я получила развод, а Наталья срок. Об этом стали писать в СМИ. Мы с Никой даже уезжали вынужденно, потому что ну невозможно было находиться дома, где постоянно, едва ли не двадцать четыре на семь были камеры. И журналисты. Они даже в кафе подсаживались и пытались подружиться с Никой, а затем и расспросить меня. Ни стыда ни совести у этих акул пера.

И вот эта женщина приходит ко мне только сейчас. Когда все уже утихло.

Хотя… может, и правильно. Вряд ли я тогда вообще стояла ее слушала. Скорее всего, убегала бы, не желая видеть даже.

— Я понимаю, что это может быть неуместно уже, что вы счастливы с дочкой, — она с такой теплотой смотрит на Нику, пытающуюся поймать бабочку, что я мгновенно перестаю испытывать к женщине неприязнь. — Просто я подумала, что с такой заведующей подобное может случиться и в будущем. А так… мы могли бы. Вы могли бы…

Она не договаривает, но я и так прекрасно знаю, что она имеет в виду. И, честно говоря, ничего не хочу делать. Не потому что мне не жаль других женщин, а потому что сегодня утром я узнала, что жду ребенка. Несколько тестов это подтвердили и теперь я не знаю, как сообщить Давиду, ведь мы… не планировали. Совершенно не планировали ребенка! Мы даже не обсуждали такую возможность и тут! Как всегда, в самый неожиданный момент.

А теперь эта женщина предлагает мне подумать о том, чтобы наказать заведующую клиники. Будь я не настолько счастлива сегодня, я бы может и прониклась, но в моменте ничего этого не хочется. Я пытаюсь отнекиваться и отказываться, но под напором незнакомки все же беру у нее номер. И решаю, что передам все Давиду. Было бы неплохо, чтобы этим занялся он вместе с адвокатом.

Мы гуляем вместе с Никой еще некоторое время. Собираем одуванчики, лежим на натянутых в парке гамаках, покупаем по рожку вкусного мороженного и только после всего возвращаемся домой.

Там нас ждет Наталья. И нет, она больше не живет с нами, но приходит к вечеру, чтобы позаниматься с Никой и провести с ней время. Теперь Наталья живет в другом месте. Не там, где раньше, но и не с нами. Она снимает квартиру в соседнем районе. Небольшую просторную однушку. Точнее, снимает ее Давид, который все же пересмотрел свое отношение к матери и помогает ей.

Они все еще общаются сквозь зубы, но теперь Наталья и выглядит по-другому, да и ведет себя тоже. Ну и учится. Она еще не говорила Давиду, но к концу подходят ее курсы обучения на мастера маникюра. Она долго выбирала, чем бы ей заняться и в итоге остановила свой выбор на маникюре. И насколько я знаю, у нее хорошо получается. Так что дальнейший съем она планирует оплачивать сама. И вообще жить на свои заработанные деньги, а не на то, что выделяет сын, хоть он и не скупится, видя, что Нику его мать действительно искренне и по-настоящему любит.

Давид приезжает к девяти. Тогда, когда я успеваю накрыть на стол и приготовить коробочку с тестом. Не знаю почему мне хочется все преподнести сюрпризом. Наверное, чтобы убедиться, что когда я согласилась жить с Давидом вместе и позволила ему войти в нашу с Никой жизнь, я не ошиблась. Ведь когда-то давно, точно так же я сообщала о беременности Никой. Чуть по-другому, правда, но тоже преподносила это как сюрприз, но… ему не обрадовались.

Не помню особого восторга Назара, да и хоть какой-то радости. Так что очень сильно жду реакции Давида. Я не собираюсь сравнивать, мне просто нужно знать, что хотя бы раз в жизни я не совершила ошибку, доверившись снова не тому.

— Ты когда-нибудь перестанешь стоять у плиты? — спрашивает в который раз Давид.

Когда мы только официально стали жить вместе, как пара, я стала готовить ужины. Мне было приятно, да и времени это занимало не много. Хотелось порадовать Давида. Один-второй, и это вошло в привычку, за которую я периодически получала от Давида нагоняй. Потому что мы можем позволить себе кухарку и мне нет нужды стоять у плиты. А я просто хочу это делать.

Сейчас — особенно.

Я дожидаюсь, пока Давид моет руки и когда мы все садимся за стол. Изначально я планировала вручить коробочку при всех, но теперь, когда между нами завязывается разговор, еще и спор, потому что Наталья раздражает Давида, понимаю, что сказать не получится. И прячу коробочку в выдвижной небольшой ящичек.

А дальше… Дальше я активно включаюсь в обсуждение и защищаю, конечно же, Наталью. Потому что Давид к матери очень строг, что бы она не делала и как бы не старалась. Он требует от нее буквально невозможного и меня от несправедливости аж потряхивает.

Так что когда Ника во всеуслышание спрашивает:

— Что это?

И водружает коробочку на стол, открывая ее, я ничего не могу сказать. Просто молча наблюдаю за тем, как Давид берет коробку, как смотрит на эту маленькую полоску и ничего не понимая, хмурится.

— Откуда это у нас?

— Господи-и-и, и этот человек читает мне морали, — цокает Наталья.

И дальше все происходит, как в замедленной съемке. Я вижу, что Давид понимает. Еще некоторое время смотрит на тест, потом на меня и так несколько раз, а потом… потом он спокойно встает и говорит:

— Замуж за меня пойдешь.

Я сначала решаю, что это вся реакция, хотя и она, говорящая, господи. Решительно так, основательно сказать, что я замуж за него выхожу. Даже не предложил ведь, поставил перед фактом. Но тут Давид, словно сам отмирая, подхватывает меня на руки и кружит по кухне. Вокруг довольная бегает Ника. И Наталья с улыбкой сидит за столом.

— Стоило наверное спросить, хочешь ли ты ребенка, да? — уточняет, когда первая эйфория спадает.

— Я бы не сказала, если бы не хотела.

— Логично, — кивает, но все еще словно не догоняя. — Мы не договаривались просто, не планировали. Я не знал, что ты хочешь. Еще детей.

— А ты?

— Неужели есть сомнения? — хмыкает. — Я мало представлял себя отцом, но это было давно. Теперь я так свыкся с этой ролью, что готов воспитывать еще одн дочь. Ну, или сына.

И да… так уж вышло, что запал Назара на встречи с Никой иссяк практически сразу. Он что-то там пытался, несколько раз приезжал и однажды даже брал ее в торговый центр, но не смог развлечь Нику, как следует, и она попросилась домой. С тех пор встречи прекратились, да и звонки сошли на нет. А там… там и деньги Назар высылать перестал. У него новая жизнь и отношения с молодой девушкой. Дочь, на одиннадцать лет младше его девушки, видимо, в его жизни не вписывается. И я не могу сказать, что не рада. Скорее, наоборот. Тем более, что и Нике никто, кроме нас с Давидом и Натальей не нужен.

— Даже не спросишь, хочу ли я замуж? — спрашиваю у Давида с улыбкой.

Давид смотрит на меня так выразительно и серьезно, что я понимаю — даже если бы отказалась, он бы все равно не услышал. Потому что он как-то решил с той ночи в его квартире, что мы теперь вместе и все. Ничего уже я сделать не смогла.

Да и если быть совсем честной — не хотела.