Развод. Ты не уйдешь

Глава 13

Он

Вставляю ключ в дверной замок, но через миг понимаю, что в этом нет необходимости.

Дверь приоткрыта.

Я сразу же наполняюсь тревогой: дверь открыта, почему?

Жена за вещами приехала и не закрыла, что ли?!

В облаках витает, что ли?

Но тревога не на пустом месте же возникла, верно?! Рванув дверь, захожу внутрь.

В отдалении раздается знакомый женский голос, он не принадлежит жене.

— Да, поскорее, пожалуйста. Она без сознания…

Шаги ускоряются, я перехожу на бег и поскальзываюсь на чем-то влажном.

Словно в кошмарном сне я вижу, как моя жена лежит на полу, и ее темные волосы слиплись от крови.

— Ааа! — вскрикивает девушка, которая стоит на коленях возле… возле Оли. — Глеб!

— Ты?!

Удивленно смотрю на подругу жены.

— Ты что здесь делаешь?

Она вытирает бледное лицо дрожащими пальцами.

— Подругу пришла проведать. Навестить хотела, дверь открыта… Боже, Глеб.

— Оль. Олька. Оленька…

Почему у нее лицо такое бледное? Обескровленное! И руки такие безвольные, как плети.

— Оль, очнись, Оленька, скажи хоть что-нибудь. Скажи!

Поневоле голос срывается. Я трогаю ее, умоляю очнуться, ничего не помогает. В какой-то миг мне даже начинает казаться, что и ее дыхания не чувствую.

— Она не дышит!

— Не дышит? — ахает Таня.

Вид такой, будто сейчас отъедет в сторону.

— Что ты видела? Что произошло?

— Она уже так лежала, я всего минуту или две как пришла, Глеб… — рыдает. — Мне плохо! Глеб… Сделай что-нибудь. Может, перенести ее?

Я тянусь к жене, но потом с трудом заставляю себя замереть на месте.

— Нельзя. Оль… Оленька. Очнись, открой же глаза. Открой…

Огромный груз вины наваливается на меня. Чувствую себя полным ничтожеством: если бы не я, если бы не наша ссора, она бы не приехала сюда собирать вещи. Какой-то ублюдок проник в квартиру!

Конечно, в такие моменты новости быстро разносятся. Те же соседи судачат, а слухи забираются далеко. Кто-то хотел поживиться. Днем… Пока все кругом на работе, в школе… Одни старушки по квартирам сидят в такое время и, как назло, ничего не видят и не слышат!

Я в каком-то трансе. Чувствую, что вот-вот умом тронусь. Мать, отец, теперь и жена… Только не она! Только не она…

Прижимаю прохладные пальцы к губам, чувствую, как меня трясет.

— Глеб, приехали. Отойди, Глеб! — трясет меня за плечо Таня.

Я отхожу с трудом, меня отпихивают, а потом еще и прикрикивают, чтобы не лез, куда не следует.

Я вижу, как медики вокруг моей жены суетятся и чувствую себя бессильным и абсолютно никчемным. Еще и Танька эта мельтешит, сажусь с трудом, под ботинками что-то хрустит.

В стороне валяется большой осколок. Поднимаю. Это… часть большой, тяжелой пепельница. Она в красном. В ее крови. Твою мать… Меня чуть не замутило!

Жену увезли. Все еще без сознания! Но живая…

Потом — менты. Допрашивать начали… Все перерыли, обратили внимание на сумки с вещами. Следак задает вопросы, один другого гаже, а взгляды… полные подозрения.

Не выдерживаю.

— Ты меня подозреваешь, что ли? — почти кричу. — Больной, что ли? Я отца на днях схоронил, думаешь, еще и жену хочу похоронить.

— Значит, вы были поражены смертью отца, ясно, — делает пометку. — В каких отношениях вы состояли с супругой?

— В отличных!

— Она собирала сумки с вещами?

— У мамы погостить хотела.

— С такими баулами? — усмешка. — Ясно.

— Что тебе ясно?! Когда я пришел, дверь была открыта, и здесь подруга уже была. Понимаешь? Я позже пришел.

— Выйти совсем несложно, а потом снова зайти, — отвечает туманно.

Я взрываюсь, как кипящий чайник.

— Нет, ты все-таки мне это прилепить хочешь, да? На меня повесить решил! — возмущаюсь.

Следователю плевать, продолжает задавать вопросы.

Он смотрит на меня с подозрением.

Криминалисты упаковали осколок пепельницы. Следователь взвешивает его на ладони:

— Ничего не хотите сказать, Глеб Алексеевич?

Я едва не двинул ему по роже…

С трудом сдержался.

— Надо будет снять ваши отпечатки пальцев. Если злоумышленник был здесь, он мог наследить. Проверим все.

Усмехаюсь: я тут живу, вообще-то.

Тут кругом мои отпечатки пальцев! И на той дурацкой пепельнице, в том числе…

Верно говорят, беда никогда не приходит одна.

Неожиданно чувствую себя чужаком, находясь в стенах своей квартиры.

Прислоняюсь плечом к стене, жду, пока все уйдут, и в больницу, к жене рвану. Хорошо, что дети с тещей.

Надо ей позвонить, да?

За стеной, в соседней комнате, тихим голосом беседует с одним из команды следователей подруга жены.

Я лишь краем уха уловил вопрос:

— Какие отношения были у Смирнова Глеба с его супругой?

Таня на миг встречается глазами с моим взглядом.

— Откровенно говоря…

Следователь закрывает дверь.

Конечно, нас всех еще не раз допросят!

Но первое впечатление, черт побери, играет большое значение.

И я произвожу не самое приятное впечатление, да?

И в довершении всего краем уха уловил разговоры ментов, когда они уже уходили, толкались во дворе, рассаживаясь по тачкам.

Я-то тоже спешил. В больницу…

— Что думаешь, Иван? — курит один в форме.

Второй презрительно кривит губы:

— Бытовуха обычная. Как всегда… Не знаешь, что ли? Более семидесяти процентов всех ссор, драк и убийств проходят среди членов одной семьи.

Ротозеи! Искали бы лучше, кто это сделал, а не перекладывали вину так, чтобы можно было дело о нападении поскорее состряпать.

***

Она

Прихожу в себя в больнице.

Голова тяжелая, шевелиться сложно. Меня тошнит и мутит… Даже оторвать голову от подушки не получается. Осторожно себя ощупываю — голова распухшая, бинты пальцами чувствую.

Помню только, что приехала собирать вещи. Потом удар и провал…

Большой черный провал в памяти.

Еще кое-какие детали всплывают, но мутно, будто смотрю на них через туман.

Пытаюсь разглядеть, но ничего не выходит.

Только чувствую, что мне плохо и спать хочется. Но спать как раз не позволяют.

Голоса в коридоре намекают, что ко мне хотят войти.

Голос мужа звучит знакомо, но первым в палату входит не Глеб, а другой мужчина.

Представляется следователем, задает вопросы о произошедшем.

— Вы видели, кто на вас напал?

Как сложно вспоминать. Все такое зыбкое.

— Нет, не успела. Мне казалось, их было двое. Но я не уверена…

— Хоть что-нибудь вспоминается? Хоть какие-нибудь детали. Это важно.

— Попробую…

Проходит минута, даже больше.

— Лица увидеть не успела. Но на мужчине была серая рубашка.

— Серая рубашка, говорите?

Следователь звонит кому-то.

— Дмитриенко, на муже потерпевшей рубашка какого цвета? Серая? Ясно…

Нет. Не может быть, чтобы на меня напал Глеб!

Но в то же время я вспоминаю, как по-скотски он вел себя и… уже ни в чем так не уверена.