Развод. Ты не уйдешь

Глава 32

Ольга

— Мария попала в больницу? — переспрашиваю. — И ты решил лететь к ней, словно орел? По первому же звонку? И жену поскорее сплавить, да?!

Злюсь. Смотрю на Глеба сердито.

Это то, о чем я говорила с Иваном. То, что имела в виду, когда говорила, что не спешу сойтись с мужем окончательно.

Есть камень преткновения — Мария. И пусть Глеб мне поклялся, что между ними ничего не было, пусть объяснил свои мотивы, я чувствую себя уязвленной и до сих пор обиженной, что муж был ласков и внимателен с ней и предельно жесток со мной в сложные моменты.

Эта глубокая рана, которую не выправить торопливыми ласками и жаркими поцелуями. Пока доверие между нами слишком хрупкое, и маятник может качнуться в обратную сторону.

Я хочу быть с мужем, хочу этого всем сердцем, дети по нему сильно скучают. Но пока Глеб отстраняет меня с умным видом, мол, тебе здесь не место, я сам все решу, я не смогу… полноценно ему довериться!

— Олька! — выдыхает Глеб. — Я не игнорирую тебя, не хочу сплавить, как ты выразилась. Я оберегаю тебя! Ни к чему эти стрессы беременной, поверь!

— Не оберегаешь, задвигаешь. Оберегать надо было раньше, сколько раз в тандеме с этой Марией ты делал мне больно? Требуешь от меня откровенности, быстрых и твердых решений, но сам не готов мне довериться. Или до сих пор считаешь меня ни на что непригодной?

— Нет же, Оль. Вообще не так. Послушай же…

Глеб меня обнимает, пытается поцеловать, но я отворачиваюсь.

— У тебя не получится морочить мне голову поцелуями всякий раз, когда ты хочешь запудрить мне голову. Если тебе нечего скрывать…

— Мне нечего скрывать! — отвечает он твердо. — Поехали! Сама убедишься.

***

Мы довольно быстро добираемся до клиники, куда положили Марию. Это небольшое частное учреждение. Я скептически осматриваю заведение, ни одному поступку этой дряни не верю. Во всем вижу подвох и подозреваю ее в самом худшем.

Да, я к ней предвзято отношусь и не скрываю этого.

Возле палаты, где сейчас лежит Мария, я останавливаюсь.

— Иди, — говорю Глебу. — А я тут послушаю.

— Нет уж! Пойдешь со мной. Иначе будешь потом надумывать, что она меня трогала или я был с ней слишком заботлив!

Глеб входит первым. При виде него Мария с видом умирающего лебедя привстает на больничной кровати и издает рыдающий звук.

— Глеб… Мы… Мы потеряли его…

— Мы?! — шипит Глеб. — О чем ты?!

— Я потеряла сынишку, а ты… — подбородок Марии трясется. — Ты потерял братика. Своего младшего братика. Я же говорила тебе, чувствую, что у меня родился бы сын…

Потом Мария замечает меня, и ее напускное горе ползет трещинами.

— Что она здесь делает…

— Моя любимая жена? Просто находится рядом с супругом, вот и все, — спокойно пожимает плечами Глеб. — Значит, у тебя выкидыш!

— Да… Это ужасно… Ужасно… — Мария плачет в бумажную салфетку, бросает взгляд на меня. — Как женщина женщину, вы должны понять мое горе.

— Еще скажи, что во мне должен горевать материнский инстинкт!

— Да! Это общая боль… Глубокая боль непростой женской доли! Я была неправа, я так сожалею, что вела себя некрасиво! Маша, прости!

— Я сейчас затолкаю ей в рот эту сопливую салфетку! — говорю сердито. — До чего же ты наглая, самой от себя не противно?! Без мыла в любую задницу залезть хочешь! Старика обманула, пыталась к моему мужу в трусы залезть, а сейчас еще и на жалость мне давить пытаешься. Это просто дно…

— Выкидыш, я надеюсь, официально задокументирован, все дела. Хочу снять копии. Нотариусу предоставлю и на работу тоже, заодно.

Мария перестает плакать и унижаться. Фу, насколько это фальшиво и противно! Мне хочется помыться…

— Да, конечно, все официально… — медленно отвечает Мария, хлопая ресницами. — На тумбе лежит.

— Возьму с собой, не возражаешь?

Глеб кажется мне странно довольным, складывая бумажку с печатью, потом супруг достает телефон и звонит кому.

— Евгений Дмитриевич, добрый день. Будьте добры, подготовьте приказ об увольнении Марии Селивановой. Предупреждение уже было, выговор тоже. Что-что? Беременность мешает уволить? Так нет ее… Беременности! — говорит веселым голосом. — Выкидыш. Скину вам фото документа в диалоге, а вы, будьте добры, сегодняшним днем все оформите!

— Что?! — взвизгнув, подпрыгивает на кровати Мария, забыв, что она секунду назад убивалась горем. — Ты меня увольняешь?!

— Ты шантажом выбила место на моей фирме, беременностью удерживала его, мешая увольнению. Теперь ребенка нет! Значит, мы и тест не проведем на родство… Признайся, ты же не была беременна!

— Была! — рявкает, широко разинув большой рот.

— Но не от моего отца, иначе бы не побоялась делать тесты. Вот и допрыгалась ты, Мария. Теперь ты не беременна и не можешь претендовать на то, чтобы я содержал ребенка. Ничего ты не получишь по завещанию! И с работы я тебя уже, считай, выпнул.

Выражение лица Марии становится растерянным, на нем читается досада.

— Вот же, сссука! — шепчет она, сжав кулаки.

Очевидно, она хотела избавиться от одной сложности, но не предусмотрела все последствия своего поступка. Я начинаю смеяться: это ужасно смешно!

Я просто не могу остановиться, хихикаю.

Но уже через миг алчная девушка снова дает о себе знать.

— Постой, Глеб! Ты ошибаешься! Твой отец оставил мне баню! Баню он мне оставил… Ее ты у меня не отберешь…

— Да, пожалуйста!

Глеб начинает радостно посвистывать, сунув ладони в карманы брюк.

— Забирай, — отмахивается он. — Ради бога. Насколько я знаю, старый в последнее время чутка лажанул, начал строить, не дожидаясь разрешения. На него стукнули, куда надо, администрация наложила штраф. Стройка замороженная. Он просил меня разобраться, но я глянул… Там головняков хватает, браться не стал. Забирай, от души.

— Что?!

— Говорю, как есть.

— А тебе нужна баня? Может быть, купишь? Как-никак, там участок… Глеб, подумай! — не сдается, алчная девка.

Я поражаюсь ее хватке и попытка выйти сухой из воды.

— Бесплатно.

— Глеб.

— Бесплатно, так уж и быть, заберу. Проблемно и дорого. Может быть, как-нибудь займусь этой баней, под настроение…

***

Покидаем клинику вместе.

— Не знала, что папа строил баню с нарушениями. Я думала, у него в этом плане все четко и по закону.

— Так и есть, — ухмыляется Глеб. — Но она об этом не знает.

— Ты ее обманул! Блефовал…

— И мне ни капли не стыдно, — заявляет он, поймав меня в объятия. — И я тебе таким нравлюсь.

— Безумно, — признаюсь я. — Безумно нравишься.