Развод. Ты не уйдешь

Глава 19

Она

— Добрые люди подсказали, что ты с моим папашей ***! — добавляет грязный мат.

Возмущение и разочарование в этому мужчине достигает пика.

Я хлопаю Глеба по щеке.

Неожиданно сильно получается, даже пальцы заныли.

Глеб бледнеет, на его лице остается след моих пальцев. Он делает яростный шаг в мою сторону, встряхивает меня сильно-сильно.

— Глеб! — кричит мама. — Глеб, ты что творишь?! Одумайся!

— Мааама! — ревет Ваня.

Тамара стоит, бледная и испуганная, смотрит на мужа с ужасом…

— Видишь, что ты натворил? — шиплю ему. — Убери телефон, дурак! Боже… Какой ты дурак, этому есть простое объяснение!

— Какое же?!

— Я сейчас успокою детей, а потом… — в груди не хватает воздуха. — Потом ты сам все увидишь и… Навсегда, слышишь?!

Тычу пальцем ему в грудь.

— Потом ты… на-всег-да… оставишь меня в покое!

***

Глеб стоит злой, побледневший и растерянный. Я успокаиваю детей, вполголоса спорю с мамой, которая не хочет меня отпускать одну. Она хватается за мою руку, говорит со слезами:

— Олечка, не езжай с ним! Совсем берега попутал!

— Мама, все хорошо будет. Правда!

Мама вытирает слезинки бумажным платочком, ее на части разрывает противоречиями. Я на своем упорно стою, зная, что надо поставить точку и заткнуть поток грязных подозрений в мой адрес.

— Мама, возьми себя в руки. Ты мне очень-очень поможешь, если за детьми проследишь.

Взгляд мамы становится напряженным, когда она смотрит мне за спину.

Понимаю, что там — Глеб.

— Все будет хорошо. Давайте я вас отвезу, — предлагает глухо.

Тамара тоже куксится и крепче сжимает пальцами ладонь Ванечки. Сын вырывает руку из ее захвата, подбегает к Глебу и с размаху бьет его кулаком по животу, бодается.

— Ты плохой!

— Вань, иди сюда, Ванечка… — зову сына.

Глеб потирает ушибленное место, рука у сынишки тяжелая. Пока успокаиваю сына, слышу, как мама тихо, но зло говорит Глебу:

— С кем ты повелся, Глеб? На человека не похож. Я бы сказала, как ты сейчас выглядишь, не будь при нас детей.

— Хоть вы, а… Честно, не лезьте!

— Оля, отзванивайся мне! — переживает мама. — Каждые пятнадцать минут звони! Учти… — грозит пальцем Глебу. — Если Оля не позвонит или я до нее сама не дозвонюсь, я на тебя заявлю! Я и о побоях расскажу!

— Мам, хватит! Правда… Давайте домой, я уже такси вам вызвала, скоро приедет.

— Том, домой хочешь? — предлагает Глеб. — В свою комнату.

— Нет! — трясет головой Тамара. — Не хочу!

Прощание выходит нервным и слезливым. Мама меня будто на эшафот отправляет, дети плачут. Глеб ходит в стороне, нервный, и курит без конца…

***

Сажусь к нему в машину. Муж продолжает курить, открыв форточку.

— Кто тебе фото прислал? — спрашиваю. — Не сука ли твоя? Мария, которая. Так-то я не знаю, сколько у тебя бл*дей.

— Хватит валить все на меня. Нет у меня никого! Ни с кем не е*усь! — отвечает зло.

— Прекрати материться, с дружками своими матерись.

— Ты же мне бл*дей приписываешь!

— Вот только что у тебя на руках? Фото, где я сижу с твоим отцом в ресторане? Средь бела дня… Ах, преступление. Ты, похоже, забыл, что он один остался, после смерти жены горевал. И не с кем было разделить эту боль, ему плохо было в последнее время.

— Да уж поверь, знаю. Знаю я, ага. Не с кем разделить ему было, — бросает с презрением и странной усмешкой.

— Мудак, — выдыхаю я, достаю телефон, нахожу переписку со свекром. — На, читай. Читай, читай. Ну! Чего ты… И даты сверь… С теми фотками, которые тебе прислали.

— Мне некогда этим заниматься сейчас.

— Тебе просто стыдно правде в глаза посмотреть! Ты на отца больного забил! Забил! Ты, скотина такая, все на меня повесил. Дом, секции детей, быт… Отца больного! Тебе, видишь ли, больно было знать, что мамы не стало, страшно, что и отца может скоро не стать! Ты их болезней и смерти испугался, вот и ударился в работу, отдалился. Там, наверное, еще и сука твоя с козырей зашла, да?! Вот только папа о тебе беспокоился постоянно. Читай переписку, боже… Увидишь, что я его папой называла. Читай, о чем мы говорили. Дурень… Боже, у меня слов нет, какой же ты… Слепой дурень!

Глеб листает, меняется в лице.

— Так, стоп… Я помню, что ты мне не говорила, что ездила с ним куда-то. И за город! За город, — спохватывается.

— Поехали. Адрес ты знаешь, тебе же доложили, — отбираю телефон.

***

Дорога проходит в тягостном молчании.

Я смотрю в окно, изредка отвечаю на сообщения мамы. Она отписывается, что дети дома, вместе ставят тесто на имбирное печенье.

Улыбаюсь в ответ на видео, где Тамара спорит с Иваном по поводу глазурь.

— Глазурь! — поправляет братика.

— Гразуль! — отвечает он.

— Покажи? — просит Глеб.

Прячу телефон в карман.

— На ребенка Марии будешь любоваться, — отрезаю.

— Это еще доказать надо, что она беременна. Скоро все проверю…

— Высокие, высокие отношения! — усмехаюсь.

— Говорю тебе, не трахал я ее. Не трахал!

Однако по ее поведению так и не скажешь. Впрочем, я больше ничего не говорю. Мне это надоело. Осточертело!

***

Приезжаем в загородный ресторанный комплекс. Мы отдыхали здесь как-то раз, когда комплекс только открылся, с того времени он значительно разросся. Теперь, чтобы снять несколько домиков для отдыха большой компанией, без посторонних, нужно бронировать места за несколько месяцев до праздничного события.

Нас встречает Людмила, приветливая девушка-администратор.

— Ольга, добрый день! Рады видеть вас снова. Сегодня без Алексея Дмитриевича?

— Алексея Дмитриевича с нами больше нет.

— О, примите мои соболезнования! Какие-то изменения внести хотите? Или отменить? — интересуется она.

— Просто покажите супругу то, о чем мы говорили, когда были здесь.

Людмила переводит взгляд с меня на супруга и обратно, явно не понимая.

— Но это же…

— Да-да, — отмахиваюсь. — Неважно.

— Как пожелаете. Сейчас освежу в памяти, что заказывали… — загружает в планшете свои наброски. — Прошу за мной.

Людмила рассказывает, уточняет количество гостей, показывает зону с бассейнами. Мы очень надеялись, что летом будет тепло и не дождливо в эти дни. Хотелось, чтобы детишки могли плескаться под открытым небом, на водных горках.

— Гостей разместить планировали там, там и там… И для пары Глеб и Ольга — отдельный домик на двоих, без соседей, на приятном отдалении от всех остальных, — завершает она. — Это программа первого дня. А на второй день…

Глеб медленно садится за стол.

— Что? — хрипло спрашивает.

Он вертит мой телефон между пальцами, еще раз перелистывает переписку.

Осознание произошедшего накладывается на его лицо тенями суровыми...

— Мы объездили несколько ресторанов и загородных комплексов. Втайне от тебя, да. В следующем году тебе исполняется сорок, Глеб. Папа знал, что ты не будешь праздновать сорокалетний юбилей. Плюс ко всему, он сильно сдал в последние дни и не надеялся, что дотянет до этой даты. Поэтому он хотел отметить твой тридцать девятый день рождения с размахом. Мы готовили для тебя сюрприз. С днем рождения, Глеб. Всего тебе самого-самого. Будь счастлив, — бросаю ему и выхожу из банкетного зала ресторана.