Это были дикие места. Недружелюбные, даже враждебные человеку. Хоть белому, хоть чёрному, хоть краснокожему. Выжить здесь могли только самые крепкие. Нагромождение скал, обтёсанных сухими ветрами, словно наждаком, глубокие узкие каньоны, только на самом дне которых журчали слабые мутные потоки воды, не всегда пресной, колючки и кактусы вместо нормальных растений. Если бы не эта скудная растительность, пейзаж можно было бы легко назвать марсианским.
Решение проводить доктора Раттингтона в земли навахо казалось теперь одним из глупейших в моей жизни. Сразу после эмиграции в Штаты и той поездки на барбекю в пустыню.
Торговый пост, по сути, деревянная хижина-склад, огороженная невысокой изгородью, был, наверное, последним признаком наступающей цивилизации перед землями резервации, где правительство США милостиво разрешило коренным американцам сохранить свой старый уклад.
Под навесом отдыхали три лошади, рядом стояла телега, укрытая парусиновой тканью. Хозяева совершенно точно были дома.
Встречать нас никто не вышел, так что мы просто зашли в открытую калитку, которую Бродяга тут же пометил.
Доктор осматривал двор и хижину с выражением нескрываемой брезгливости на лице, а я завёл наших скакунов под навес, к остальным лошадям. Наши кони сразу же жадно набросились на воду, и я даже посмотрел на них с некоторой завистью. Для нас с доктором воду ещё надо было достать из колодца.
— Эй, кто это там шляется⁈ — рявкнул хриплый голос. — Если вы апачи, то идите отсюда нахер!
Дверь со скрипом распахнулась, и на пороге появился заросший бородатый мужик с ружьём, древним, едва ли не кремневым. Карамультук едва ли не времён войны за независимость. Сам этот мужик одет был в какие-то обноски, обмотки и шкуры, длинная борода, цветом напоминающая микс перца и соли, доставала почти до пояса.
— Добрый день, мистер, — оживился доктор Раттингтон. — Мы увидели вашу хижину и решили заглянуть на огонёк.
— А вы кто ещё такие, мать вашу? — спросил мужик.
— Доктор Лестер Раттингтон, к вашим услугам, — произнёс док. — А это мой проводник, Шульц.
Я молча прикоснулся к шляпе.
— Янки? Матерь Божья, да это же янки на моём дворе! — расхохотался мужик. — Далеко же вы забрались!
Раттингтон покраснел, я невозмутимо запалил сигарету, ожидая, что этот отшельник нам ещё расскажет.
— Пришли поторговать? — ухмыльнулся он. — Ну, проходите. Только собаку оставьте снаружи.
Мы шагнули в прохладный сумрак торгового поста. Все окна были плотно закрыты деревянными ставнями, но я сумел разглядеть в полумраке ещё одну фигуру. Полуголая некрасивая индианка сидела на лежанке, уставившись в одну точку и не обращая на нас никакого внимания. Даже не попыталась прикрыть обнажённую грудь, чем ввела доктора Раттингтона в подлинное замешательство.
— Эт моя скво, — сказал хозяин поста.
Она похоже, была пьяна вдрызг.
— Чего уставился, придурок? — промычала она, вдруг повернувшись к доктору Раттингтону. Ещё несколько слов она добавила на своём языке, по всей видимости, не самых лестных.
— Нет-нет, ничего, прошу прощения, мэм, — забормотал док, краснея снова и отворачиваясь.
Я усмехнулся, оглядывая убранство хижины. Полки, шкафы, сундуки. Грубый стол, несколько табуретов, железная печка, вёдра с водой. Связки шкур, вяленое мясо, кипы тканей, стопки одеял с узорами, бусы и бижутерия. На этом безымянном торговом посту имелось всё, кроме оружия, патронов и алкоголя, но и это наверняка просто пряталось где-нибудь в погребе.
— Как тебя зовут? — спросил я у хозяина.
— Не задавай лишних вопросов, ковбой, — ухмыльнулся тот. — Местные зовут меня Бородатым. Потому что я бородат. Понятно объяснил?
— Вполне, — буркнул я. — Скажи мне, Бородатый, пожрать есть чего? Для нас и для лошадей. Плачу долларами.
— Полная кладовка деликатесов прямиком из Парижу, мать твою, — проворчал Бородатый. — Бумажками жопу можешь себе вытереть, здесь лучше платить шкурками. А ещё лучше — золотом, самородками или песком.
Кажется, мы не договоримся. Бородатый выглядел максимально мутным типом, скользким, как угорь. Другие, впрочем, тут и не выжили бы. Чтобы иметь дело с индейцами, людьми вне закона и прочими бродягами, ошивающимися на самом краю цивилизации, надо и самому быть немного диким. У Бородатого совершенно точно было тёмное прошлое. Но я не собирался лезть к нему под шкуру, гораздо больше меня интересовали другие имена. Те, что записаны у меня в чёрном списке.
— Я предлагаю тебе заработать, Бородатый, — сказал я. — А ты нос воротишь.
— Это ты у меня дома, ковбой. Ты ко мне пришёл, — набычился он.
— Джентльмены, успокойтесь, ради Бога, — встрял Раттингтон. — Мы всего лишь хотели немного отдохнуть здесь и дать отдохнуть лошадям.
Рожа у меня, что ли, какая-то не такая, что ко мне все подряд цепляются? Вроде самая обыкновенная. Или все хотят проверить, из чего сделан человек с двумя кольтами на поясе?
— Зуни, пожрать им положи, — распорядился хозяин. — Надеюсь, у джентльменов деньги всё-таки есть.
Индианка накинула какую-то дерюжку, прикрывая грудь, достала из шкафа три железные миски, открыла котелок, стоявший у печки, положила каждому по увесистой порции варёной фасоли с мясной подливкой. На вид не самое аппетитное хрючево, но после сушёного мяса, крекеров и консервов хотелось пожрать нормальной человеческой пищи.
— Рассказывайте, что нового на востоке, — хмыкнул Бородатый, разжигая печку и ставя чайник на плиту.
Я новостями не интересовался и ничего внятного рассказать не мог. Зато доктор принялся рассказывать обо всём подряд. Про сенаторов, судей, конгрессменов, кого назначили, кто ушёл в отставку, кто умер, кого поймали на взятке, и так далее, и тому подобное. Бородатый слушал вполуха, без особого интереса, обедая вместе с нами. Я же сосредоточился на вылавливании кусков мяса из варёной фасоли.
На улице вдруг залаял пёс. Бородатый и его скво напряглись, переглянулись, хозяин торгового поста снова взял в руки ружьё, выглянул в щёлочку между закрытых ставен.
— Дьявол, — тихо пробормотал он.
Он вихрем пронёсся по хижине, откинул половичку из старого индейского одеяла, распахнул люк.
— Господа, живо вниз, — потребовал он.
— Это ещё зачем, — хмуро произнёс я.
— Если жить хотите — полезайте, — прошипел Бородатый.
Что-то его по-настоящему беспокоило. Не на шутку.
Док испуганно глядел то на него, то на меня, и, не дождавшись моего ответа, первым спустился в подпол.
— Особое приглашение требуется? — зашипел Бородатый.
В дверь гулко постучали. Требовательно.
— Вздумаешь шутки шутить — пристрелю, — сказал я.
Пришлось спуститься в тёмный подпол, и Бородатый закрыл крышку, едва не ударив меня ей по голове. Скво быстро поправила половичку, а хозяин поста распахнул дверь перед ещё одними незваными гостями.
— Чего не открываешь, Борода? — голос показался смутно знакомым.
Я пытался разглядеть хоть что-нибудь сквозь щёлки в полу, но безуспешно, я видел только ноги и невнятные силуэты.
На плите оглушительно засвистел чайник, скво поспешила убрать его с плиты.
— Какие люди, мать вашу! Не открывал? Занят был, вишь, обедали, — проворчал Бородатый.
— Ну ты даёшь, Борода, — просипел другой голос. — Гости у тебя, что ли?
— С чего ты взял-то, — фыркнул Бородатый.
— Кони чужие на дворе, — сказал первый.
— В прерии нашёл, — сказал Бородатый.
Я на всякий случай достал револьвер из кобуры. Не нравилось мне происходящее наверху.
— Это где в прерии таких коней с такими сёдлами раздают? Подскажи, мы тоже съездим посмотрим, — хохотнул первый.
— Давай, Борода, выпивку тащи, — приказал второй.
— Мы по делу, Бородатый, — раздался ещё один голос.
Даже интересно, с чего вдруг этот Бородатый терпит такое к себе обращение.
— Ты точно один? — спросил первый.
— Девка считается? — спросил Бородатый в ответ.
В голосе его ясно слышалось напряжение. Этим гостям он был не рад. Трое каких-то мутных личностей приходят в твой дом и обращаются с тобой как с прислугой. Конечно, он был не рад.
А ещё я усиленно пытался вспомнить, где же я всё-таки слышал один из голосов. На память я никогда не жаловался, но в этот раз как-то не получалось.
— Страшная у тебя девка. Так что не считается, — процедил второй.
— Билли Шотган божился, что у тебя есть выходы на индейцев, — сказал третий. — Продать им оружие. Винтовки.
— Может и есть, — хмыкнул Бородатый. — Но с оружием я не работаю.
— Ты нас сведёшь с индейцами. Мы впарим винтовки. Тебе — долю малую. Все в шоколаде, — сказал второй.
— А Билли Шотган не говорил, что я с оружием не связываюсь? — спросил Бородатый. — Везите джин, помогу продать. Пушки — нет. За ними строже следят. Армия не любит, когда индейцам продают винтовки. Да хоть патроны.
Доктор Раттингтон вдруг заёрзал в тесном подполе. Я-то сел на корточки с револьвером, а он принял какую-то странную позу в полупоклоне, и теперь, видимо, устал так стоять и начал ёрзать, будто у него шило в заднице.
— Док, замри, — одними губами прошептал я.
Здесь, в подполе, у Бородатого стояли целые батареи спиртного на полках. Виски, джин, самогон. Стеклянные бутылки располагались плотно друг к другу, как в винной лавке, соприкасаясь друг с другом. Одно неловкое движение, и звенеть тут будет похлеще, чем колокола на Пасху.
Слава Богу, гости ничего не услышали и не заметили.
— Ты не понял, Борода, — вальяжно произнёс третий. — Мы сюда ехали не для того, чтобы ты нам отказывал.
— Пепе везёт это сраное оружие с самой Мексики, а ты нас огорчаешь, — сказал второй.
Сердце вдруг пропустило удар. Пепе. Так звали одного из тех бандитов, которых мы с Дэнни повстречали в пустыне. Я вспомнил его небритую рожу и голос. Палец задрожал на курке револьвера. Мне, кажется, есть, о чём пообщаться с этими ребятами.
Невероятное, чудовищное везение. Мы могли бы разминуться буквально на полчаса и даже не встретиться в этой безжизненной пустоши, но судьба свела нас снова. И я вынужден сидеть в тесном подполе, не имея возможности выскочить и допросить эту троицу. Шутки судьбы иногда бывают удивительно жестокими.
Нет, я, конечно, мог бы попробовать выбить люк над моей головой, но Бородатый поставил на него стул и уселся сам, а он, надо заметить, был далеко не самым хилым мужчиной. Да и я отнюдь не супермен. Приподнять смогу, откинуть крышку — очень вряд ли.
— Может, сперва надо было договориться с покупателями, а уже потом везти оружие? — хмыкнул Бородатый.
— Не учи нас делать бизнес, — холодно процедил третий.
Одно было ясно. Банда Мартинеса разбежалась после того налёта. Ну или Пепе от неё откололся. В любом случае, ублюдок должен знать, где искать своего бывшего босса. Надо всего лишь потянуть за эту ниточку.
— Борода, ты же не хочешь, чтобы твоя скво вдруг овдовела? — спросил Пепе. — Она слишком страшная, чтобы найти себе нового мужа.
Я слышал, как шумно раздувает ноздри Бородатый. Ситуация обострялась, я чувствовал, как внутри меня всё сплетается в тугой комок нервов.
— А ты обманщик, Борода. Лжец, — произнёс вдруг третий.
— С чего вдруг, — глухо произнёс Бородатый.
— Обедали, говоришь? Вдвоём из трёх тарелок? — хмыкнул его собеседник.
Твою мать.
Раттингтон, как назло, снова закряхтел, хватаясь за спину.
Щёлкнули взводимые курки, я прямо-таки кожей почувствовал, как на Бородатого наставили револьверы. У него же никакого оружия, кроме пожилого кремневого карамультука, не было, во всяком случае, когда он выходил встречать нас с доктором.
Дело принимало совсем скверный оборот.
— Кто тут у тебя, Борода, — холодным тоном спросил Пепе.
Мне стало предельно ясно — Бородатый в любом случае покойник. Что бы он сейчас не сочинил в свою защиту, приговор уже вынесен.
Зуни вдруг взвизгнула, послышался какой-то шум, звуки ударов, грохот. Доктор Раттингтон не удержался и задел полку с джином, звякнули бутылки.
— Где? В подполе? Да, Борода? Открывай, сука! — рявкнул голос.
Я достал второй револьвер, взвёл оба курка. Попробуйте только сунуться, уроды. Заранее прищурился, чтобы меня не ослепило внезапной переменой освещения.
Наверху кто-то пинком отбросил стул, откинул половичку. Я немного отошёл назад, толкая доктора и заставляя его снова погреметь бутылками.
— Точно, мать его! Борода! А ну, открывай!
Люк распахнулся, в проёме показалось лицо Бородатого, у которого в бороде явно прибавилось седых волосков. Позади него стояли двое, которые тут же начали палить в люк и в пол рядом с ним, не глядя. Мы с Раттингтоном забились в дальний угол, подальше от шальных пуль, которые выбивали фонтанчики пыли из земляного пола и разбивали бутылки, которые лопались на тысячи осколков, будто гранаты. С каждым новым выстрелом в подпол проникал новый лучик света. Всё затянуло пороховым дымом, запах которого смешался с ароматом дешёвого виски и джина. Нас с доктором даже если и посекло осколками, то сразу же продезинфицировало. Проспиртовало.
У визитёров вскоре кончились патроны, но мне эти несколько секунд показались целой вечностью. Теперь моя очередь, сукины дети.
— Джо, загляни, — попросил один из них.
— Сам загляни, — фыркнул другой.
Кто-то всё-таки заглянул в люк. Я так и не узнал, был это Джо или кто-то ещё, я не спрашивал его имени. Я прострелил ему башку раньше, чем он успел сказать «здравствуйте, мистер Шульц».
Вновь началась пальба, наверху послышались крики и грохот, буханье тяжёлых сапог, звяканье шпор и звуки борьбы. При всём этом я понимал, что ситуация так себе, и при желании они легко смогут меня выкурить из этого подпола, нужно только захотеть.
Я услышал сдавленный вскрик, выстрел, истошный визг Зуни, но выпрыгивать из люка не спешил, наверху по-прежнему было двое врагов, а я в уязвимом положении. Лезть под пули в такой ситуации будет только конченый идиот.
— Вы умеете стрелять, док? — спросил я.
— Н-немн-ного, — пробормотал Раттингтон.
Нет, это не выход. Всё же я обещал довести его до территории навахо. К тому же, он может случайно подстрелить не того, убить Пепе, и тогда след оборвётся. С него станется.
Придётся побыть идиотом самому. Я взял одну из бутылок с отбитым горлышком, отхлебнул немного, для храбрости, бросил наверх, отвлекая внимание, а затем высунулся из люка сам с двумя кольтами наперевес.
Можно было и не выскакивать. Наверху резня уже закончилась, Зуни сидела с отсутствующим видом над трупом бандита, из груди которого торчал широкий нож, Раненый Бородатый лежал, привалившись к стене, к миксу из соли и перца добавился ещё и кетчуп, он словил пулю, судя по всему, куда-то в лёгкое. В хижине царил разгром.
Пепе нигде не было, зато дверь была распахнута настежь. Я выбрался из подпола, скрипя зубами. Если ублюдок сумеет улизнуть… Лучше об этом не думать.
Я выскочил на улицу, заметил краем глаза движение возле навеса с лошадьми. Громыхнул выстрел, выбивая из косяка над моей головой несколько щепок, я пальнул в ответ. Промахнулся, но хотя бы заставил мерзавца залечь в укрытии. Тут же нырнул обратно в дом, поглядывая из-за угла.
— Пепе! Ты, кусок дерьма, выходи, я тебе глаз на жопу натяну! — заорал я.
Эхо, гуляющее между скал, пообещало сделать это ещё несколько раз.
— Я тебя не знаю, гринго, но с удовольствием убью! — крикнул мексиканец в ответ.
— Зато я знаю тебя, урод! — крикнул я. — Пустыня Чиуауа, Хомстед Медоус! Мы виделись в пустыне!
Пепе расхохотался в голос. Лошади под навесом, перепуганные выстрелами, ржали и бесновались, не позволяя мне прицелиться.
— Серьёзно⁈ Бродячий цирк? Это ты? — рассмеялся он. — Парни не поверят, ей Богу!
— Выходи, и мы посмотрим, что ты сможешь сделать один на один! Как мужчина! — крикнул я.
— Провались ты к чёрту! — крикнул он.
Он побежал под навесом к своей лошади, но тут вдруг послышалось ржание и глухой звук удара. Я вышел из дверного проёма, окликнул Пепе снова. Пепе не отзывался. Когда я заглянул под навес, то увидел, что он лежит прямо напротив Ниггера, который неистово ржал и бил копытами. На смуглом лице Пепе явственно отпечатался след от подковы. На этот раз расхохотался уже я.