Разыскивается живым или мертвым

Глава 24

Я мгновенно понял, что всё испортил. Надо было подготовиться получше. Сейчас во мне наделают дырок, а отстреливаться от всей банды, стоя посреди лагеря… У меня даже не хватит патронов.

Спасло меня натуральное чудо.

— Боб, из округа Эль-Пасо были только добровольцы, — возразил другой солдат. — Его же на второй год войны калифорнийцы взяли.

— Ты партизанил, Джоси? — спросил меня ещё один, с сержантским шевроном, и я не сразу понял, что он обращается ко мне.

— Ага, — сказал я.

— Вот видишь, Боб, — сказал сержант.

Полковник Бентон кивнул, отхлебнул кофе и вернулся в палатку. Меня же пригласили к одному из костров, хотя я предельно ясно чувствовал, что отсюда надо сваливать как можно скорее.

— Значит, в настоящем бою ты не бывал, Джоси, — сказал кто-то ещё. — Это ничего. Главное, иметь достаточно ненависти к Союзу.

Я нахмурил брови, делая свирепое лицо и изображая из себя такого же, как все они, мятежника. Нищего Джонни Ребела, лишившегося всего из-за проклятых янки.

— Как там, в Хомстед Медоус? Старого О’Хару до сих пор выбирают шерифом? — спросил уличивший меня солдат.

— О’Хару застрелили недавно. И помощника Голдуэлла тоже, — сказал я.

— Кто посмел? — удивился солдат.

— Хорхе Мартинес-младший, — сказал я. — Взял там почтовое отделение.

— Вот же ублюдок, — цокнул языком солдат. — И кто там теперь следит за порядком?

— Ларсен, — сказал я.

— Не помню такого, — покачал головой тот. — И тебя тоже не помню. Слишком давно я там не бывал.

Мне не очень приятен был этот разговор, каждый лишний вопрос и лишняя реплика приближали меня к разоблачению и линчеванию. Крепких деревьев, на которых можно было бы меня повесить, здесь хватало с лихвой. Надо делать дело и уходить огородами. Как можно скорее.

Но посидеть у костра, раз уж меня пригласили, какое-то время придётся. Просто из вежливости.

Лагерь конфедератов расположился на пологом склоне горы Эскондидо, вдали от армейских фортов и пограничных укреплений, где можно было напороться на армейские патрули или карательную экспедицию. Зато в сравнительной близости от дороги, соединяющей Аризону, Нью-Мексико и Техас, а это значит, рядом с караванным путём, на котором можно изрядно пограбить.

Разговоры тут были соответствующие. Никто уже не вёл речей о возможной победе, спустя десять лет после поражения Конфедерации таких идиотов уже не осталось. Обсуждали, где раздобыть выпивку, кому можно продать краденых лошадей и где можно закупить патроны, не привлекая внимания власти.

— Джоси, а ты чего натворил? — спросил меня один из солдат. — Раз уж решил к нам рвануть.

— Застрелил кое-кого, — расплывчато ответил я.

— Это ерунда. Такое суд может и оправдать, если докажешь, что это была самооборона, — сказал другой.

— Судья янки? Оправдать? Ты, верно, шутишь, — возразил ему третий.

Всего я насчитал в лагере восемнадцать человек вместе с полковником. Столько мне не забороть ни в одиночку, ни с Бродягой и лошадьми. По-хорошему, сюда нужно бы привести отряд кавалерии, но мне ясно дали понять, что армия этот вопрос решать не будет. Вернее, пока она раскачается и вышлет отряд, полковник Бентон со своими людьми будет уже где-то совсем в другом месте.

— Прошу прощения, где тут можно отлить, чтобы меня часовой не подстрелил? — спросил я.

— Вон туда все ходят, — указал мне один из них. — Смотри не вляпайся в неприятности, хе-хе. Там их полным-полно лежит.

Разумеется, совсем в противоположную сторону от палатки Бентона.

Я кивнул, поправил серую кепи и неторопливо заковылял туда, куда мне указали. Я ощущал себя в волчьем логове, постоянно замечая косые взгляды и недобрые ухмылки этих головорезов. Мне было не по себе, но я старался держать лицо и не показывать своих истинных чувств. Чтобы не вляпаться в неприятности на ровном месте.

Конфедерация, с одной стороны, вызывала у меня симпатию, как проигравшая сторона, которую задавили чисто экономически, блокадой. С другой стороны, вот такие непримиримые мятежники, как Бентон, вызывали у меня смешанные чувства. Их можно было уважать за их стойкость, но их борьба давно превратилась из борьбы с северянами и правительством в борьбу против всех, в том числе, против обычных граждан. И из солдат они превратились в обыкновенных разбойников.

Сделав все нужные дела, я отправился обратно, пытаясь обогнуть костры по широкой дуге и выйти сразу к палатке полковника Бентона. Мои лошади стояли у коновязи вместе с остальными, Бродяга раздобыл где-то говяжью кость и с увлечением её грыз.

Я подошёл к коновязи, делая вид, что глажу Ниггера и поправляю на нём седло с уздечкой, а сам ненароком отвязал поводья, после чего сделал то же самое и с Паприкой. Ниггер был достаточно умён, чтобы прийти на мой зов при необходимости, и я надеялся, что он не растеряется, если в лагере вдруг начнётся суматоха.

А после этого я пошёл прямо к палатке главаря. Раз уж я за это дело взялся, то оно должно быть сделано.

Я не стал врываться через парадный вход с револьвером наперевес, будто какой-нибудь полицейский с тактическим щитом и группой прикрытия. Аккуратно обошёл палатку кругом, проделал ножом крохотное отверстие, заглянул внутрь. Полковник Бентон читал книжку, сидя на деревянном чурбаке. Он не услышал ни треска рвущейся парусины, когда я резал палатку, ни щелчка взводимого револьвера. Свою пулю он тоже не услышал. Зато выстрел моего «Миротворца» услышал весь остальной лагерь.

— Тревога! — первым заорал я и бросился к коновязи, навстречу к Ниггеру.

Особых иллюзий я не питал. Сложить два плюс два тут сумеют все, и понять, что пальбу в лагере устроил новичок, едва пришедший в лагерь, будет несложно.

В седло я взлетел так, как никогда раньше, запрыгнул одним чётким движением, сразу же пуская жеребца с места в карьер. Я низко пригнулся к его гриве и пулей вылетел из лагеря конфедератов. Гнедая мчалась следом, за ней, сжимая говяжью кость в зубах, бежал ещё и Бродяга.

Вниз по склону Ниггер бежал легко и непринуждённо, и я молил всех богов, чтобы под ноги ему не попал какой-нибудь камень или сусличья нора. Сзади послышалась пальба, и я пригнулся в седле так, что чёрная грива жеребца хлестала меня по лицу.

— Давай, братишка, выноси… — бормотал я, не смея даже оборачиваться.

Я на всех парах летел обратно в Квемадо. Если повезёт — оторвусь от погони раньше, если не повезёт — встречу ублюдков там.

Выстрелы захлопали всё чаще, сзади слышались гневные крики и отрывистые команды. Сердце моё бешено стучало в такт с лошадиными копытами, гулко бахая в ушах барабанной дробью, я в каждую секунду ждал, что мою спину или затылок обожжёт болью, но пули свистели над головой, и только.

Ниггер мчался галопом, как в последний раз, почти не касаясь земли. Мы проехали мимо дерева, под которым Джуд Мёрфи пустил себе пулю в голову, добрались до границы прерии. Погоня так и продолжалась, бандиты отчаянно нахлёстывали лошадей, желая расправиться со мной максимально жестоким образом.

Это я милосердно и быстро выбил полковнику мозги, расплескав их по брезенту палатки, словно художник-экспрессионист краску по холсту. Ко мне так добры не будут.

Я наконец позволил себе обернуться, всего на мгновение. Паприка изрядно отставала, вся в мыльной пене, она скакала за мной, как на привязи. Бродягу не было видно, зато преследователи, выстроившись в цепочку, пытались меня нагнать, стреляя из револьверов и карабинов прямо на скаку. Я вытащил один из кольтов, вцепившись другой рукой в поводья, взвёл курок, пальнул назад, не глядя. Попасть я даже не надеялся, я стрелял только лишь для того, чтобы припугнуть бандитов. Естественно, во время бешеной скачки попасть я мог разве что чудом, а лимит на чудеса у меня сегодня уже вышел. Пуля прошла над головами, улетев куда-то в голубое небо Нью-Мексико.

Не знаю, сколько мы так скакали, но очень скоро на горизонте показались деревянные изгороди ферм и плоские крыши Квемадо. Я влетел на главную улицу, распугивая немногочисленных прохожих и сонных куриц, выхватил из седельной кобуры винчестер и спрыгнул с Ниггера, отправляя его дальше, потихоньку замедляться и переходить на шаг. Сам я укрылся за корытом с водой, возле салуна.

В городе поднялся переполох, бабы визжали, мужики выбегали с ружьями и винтовками, пытаясь понять, что происходит. Первого бандита, галопом выскочившего на дорогу, я подстрелил метким выстрелом в грудь, да так, что он вылетел из седла, словно проигравший рыцарь на турнире.

Зато все остальные конфедераты, ехавшие позади, тут же начали поливать Квемадо градом пуль, так что мне пришлось залечь в укрытии, ожидая хоть малейшей возможности пальнуть в ответ.

Констебль и остальные мужчины тоже начали палить по заезжим гостям из всех стволов, заставляя их развернуться и поскакать прочь. Я встал во весь рост и выпустил весь магазин по улепётывающим конфедератам. На песке остались лежать шестеро бандитов, и только одного горожанина ранило случайной пулей в бедро. Оборона — дело такое. Гораздо более безопасное, пусть даже обороной войны не выигрываются. В конце концов, мы встретили их из укрытия, а бандитам пришлось выскакивать верхом на линию огня.

Я неторопливо принялся набивать винчестер патронами. Преследовать кого-то, переходить в контратаку, добивать выживших мне было незачем. Даже если максимально включить внутреннего хомяка и удушающую жабу, то, по правде говоря, с этих оборванцев даже взять-то было нечего, кроме их личного оружия. Риск быть подстреленным при попытке их догнать и добить был гораздо больше, чем возможные профиты.

— Что вы наделали! Негодяй! — взбешённый констебль с винтовкой в руках подлетел ко мне, багровея от гнева.

— Избавил город от нескольких бандитов, — изрёк я, заканчивая возиться с винчестером и принимаясь за перезарядку кольта.

— Избавили⁈ — проревел он. — Вы устроили тут войну! Побоище!

— Тем не менее, полковник Бентон мёртв и больше вас не побеспокоит, — произнёс я.

— Даже если это так, его люди обязательно вернутся, чтобы отомстить! — кричал констебль.

Вокруг нас собирались горожане, мужчины и женщины, старики и дети, и я замечал неодобрительные взгляды с их стороны. Гораздо менее дружелюбные, чем даже в лагере конфедератов. Эти тоже могут линчевать меня быстрее, чем я скажу «верёвка». Вот только держались пока они на почтительном расстоянии, прекрасно видя, что у меня в руках. Кольт «Миротворец» сорок пятого калибра, заряженный и готовый к действию. А уж в моей меткости они успели убедиться на примере мятежников.

— Мистер Бакстер, вы и без меня сумели бы задать этим негодяям хорошую трёпку, — сказал я. — Значит, сумеете и впредь. К тому же, без главаря они вряд ли на что-то способны.

Сквозь толпу, распихивая локтями стариков и мужчин, вдруг протиснулась Барбара, словно разъярённая валькирия, прилетевшая на поле боя. По мне она скользнула мимолётным озорным взглядом, полным восхищения, но тут же её хорошенькое личико вновь приняло свирепый вид.

— Мистер Шульц избавил нас от негодяя! В городе наконец-то появился настоящий мужчина, а вы что? — с вызовом произнесла она. — Настоящий! С большой пушкой в кобуре!

Зря она так. Одной фразой превратила всех мужчин этого города в моих соперников.

— Его никто не просил доставлять городу столько проблем! — выпалил констебль.

Конечно, старик боялся возвращения банды.

— Никто не просил? Я просила! — фыркнула Барбара. — Разве не вы, констебль, каждый вечер в салуне жаловались, как вам надоели люди Бентона, и как хорошо было бы их перевешать?

Старый Бакстер немного смутился, а я с равнодушным видом закурил сигарету. Линчевать меня уже никто не посмеет. Не заплатить — запросто, прогнать из города — возможно. А все остальные варианты уже из разряда фантастики.

— Мистер Шульц — охотник за наградой, если кто-то не в курсе! Ганфайтер! — продолжила Барбара.

— За Бентона никто награды не объявлял, — произнёс кто-то из толпы.

— Я объявила! — сказала девушка.

Горожане заусмехались, пряча улыбки в усах.

— И вы все скинетесь по паре долларов! Иначе я просто больше не пущу вас в салун! — объявила она. — И отцу скажу, чтобы не пускал!

Серьёзная угроза. Барбара знала, на что давить. Мужчины с понурым видом полезли за бумажниками, даже Бакстер, кто-то даже начал протягивать мне мятые купюры. Я даже не пошевелился, чтобы их взять.

— Не мне, — сказал я, мусоля в зубах сигарету. — Ей. Посчитает и расплатится.

— Мне пулями разбило два окна, за это кто заплатит? — прокричала какая-то тётка.

Я молча указал на мёртвых конфедератов, лежащих чуть поодаль. Пусть обирает их. И хоронят пусть тоже сами.

Ситуация вроде как налаживалась. Барбара с улыбкой протянула мне целую пачку денег.

— Здесь сто двадцать два доллара, мистер Шульц, — сказала она таким тоном, что я понял, настоящая награда ждёт меня чуть позже.

— А где доказательства, что полковник мёртв? — заслышав о сумме, выпалил кто-то из горожан.

С этим, конечно, вышла промашка. Но если бы я задержался в лагере хоть на секунду дольше, я тут уже не стоял бы.

— Моего слова недостаточно? Я выбил ему мозги из сорок пятого калибра, после такого не выживают, — сказал я.

— Обычно нужны доказательства, мистер, — сказал этот джентльмен, и ещё несколько горожан стали ему поддакивать.

— Что ж, предлагаю вам самим съездить до Эскондидо и заглянуть в палатку полковника, — фыркнул я. — Либо поверить мне на слово.

— Мы верим, верим! — Барбара даже схватила меня за руку от избытка чувств. — Вам не кажется, что за это стоит выпить?

Да уж, она своего не упустит. Во всех смыслах. Горожане всем скопом повалили в салун, некоторые начали расходиться по домам и возвращаться к своим занятиям, констебль Бакстер отправился к мёртвым бандитам.

Я убрал деньги в бумажник, а оружие — в кобуру, поймал своих лошадей, огляделся в поисках Бродяги. Пёс тоже был тут как тут. Взмыленного Ниггера я обнял за большую голову.

— Спасибо, приятель, — прошептал ему на ухо, и жеребец мотнул чёрной гривой.

Надо бы угостить его самыми сладкими яблоками, он это точно заслужил. Будь у меня другой конь, всё прошло бы совсем иначе.

Разобравшись с делами, я прошёл в салун вслед за остальными. Мистер Запольски и его дочурка ловко обслуживали посетителей, вдвоём орудуя за барной стойкой. Какой-то седой джентльмен уступил мне место у бара, и я уселся на высокий табурет, протягивая Барбаре десятку.

— Всем виски за мой счёт, красавица, — произнёс я, и народ в зале одобрительно загудел.

Могу себе позволить. Сорить деньгами после успешного завершения дела — это база. Избавление Квемадо от конфедерато-бандитского ига обязательно надо отметить. Напиваться я не собирался, но посидеть в салуне, слушая похвальбу местных, какое-то время можно. Всё равно на следующий день я этот город со спокойной душой покину.

Кто-то достал банджо и скрипку, наигрывая весёлый мотивчик, атмосфера мрачной и гнетущей разборки сменилась на расслабленную и даже дружескую, на меня больше никто не наезжал, констебль Бакстер даже крепко пожал мне руку своей мозолистой лапищей. Всего-то нужно поставить местным немного выпивки.

Музыканты закончили играть первую мелодию и начали следующую, и на этот раз песню я узнал. Я вспоминал её сегодня утром. Скрипка вела основную линию, банджо наигрывало аккомпанемент. Партию ударных играли сами посетители, гремя кулаками по столам и топая ногами. Они же и пели. На всякий случай подпевал и я.

— Хотел бы я быть в Дикси! Ура! Ура! Хочу туда, чтобы прожить всю жизнь на юге в Дикси! Вдали! Вдали! Вдали на юге в Дикси!