Ребенок открывает мир

Как появилась игра?

Всякий, кто хоть немного наблюдал за ребенком, знает, какое большое место в его жизни занимает игра. Вот годовалый малыш забавляется с погремушкой или кубиком; вот 2-летний ребенок часами крутит какой-нибудь новый предмет; вот группа 5-летних играют в магазин: один разложил товары, другой набирает их в корзинку, зажав в руке картонные деньги, третий сидит за кассой... А бесчисленные «догонялки» и «застукалки» на школьных переменах, «морской бой», «крестики — нолики» — чего только не придумает изобретательный детский ум! Все это — игры, но как не похожи они одна на другую!

Что же такое игра? Чем она отличается, например, от трудовой деятельности? Как различить, когда ребенок играет с ложкой, а когда «работает» ею?

«Нет ничего проще,— скажет читатель.— Когда он «работает» ложкой, то ест, а когда играет,— только воображает, что ест». Верно. Игра — это воображение. Суть ее в том и состоит, что она понарошку. А значит, в игре не вырабатывается тот полезный продукт, который производится в труде: играть в няню — значит нянчить куклу, а не живого малыша; 3-летний пожарник тушит воображаемый, а не реальный пожар. И еще это значит, что не обязательно использовать в игре настоящие, «взрослые» предметы. Ведь кормить куклу можно и палочкой, а за манную кашу тут сойдет тарелочка с песком. В конце концов так даже удобнее: кукле все равно, зато палочка и песок всегда под рукой.

Конечно, ребенок чувствует, понимает, что палочка — это не то, что ложка, а из игрушечного ружья не выстрелишь по-настоящему. Настоящее ружье, конечно, лучше. Но зато какие возможности раскрываются перед малышом, когда он впервые вступает в страну игрушек! Самолеты и корабли, машины и космические ракеты — кажется, весь мир перед ним. И не где-то там, в неопределенной дали будущего, а здесь, сегодня, сейчас можно увлеченно творить, действовать. Плыви по океану, лети в космос, лечи людей и животных — вот что дает малышу этот волшебный, резиновый и пластмассовый, уменьшенный и обобщенный мир.

Разумеется, игра игре рознь. Одно дело — игра 2-летнего малыша, другое — коллективная ролевая игра 5-летних, третье — игра с правилами у маленьких школьников. И все же есть общее. Ведь продуктом игры всегда является сам ребенок. Иначе говоря, игра — это работа ребенка над самим собой.

Важно не то, что ребенок при этом готовится к будущей взрослой деятельности, в своем воображении овладевает профессией, пока еще для него недоступной. И не то, что в игре он растрачивает избыточную энергию. Самое главное: малыш преодолевает свою естественную «ограниченность», «конечность», несовершенство. Он зримо, чувственно как бы приобщается к бесконечности. В игре он не просто летчик или строитель. Малыш путешествует на ковре-самолете, строит огромные замки. Он может все. Он неподвластен земному тяготению, времени и пространству. Ребенок ощущает себя воплощением творчества и свободы, воплощением самой сущности человека. Вот чего так не хватает нам, взрослым. Разучившись играть, мы попадаем в оковы обыденности и мелочей реальной жизни, а о всемогуществе человека вспоминаем разве что в сновидениях.

Это, конечно, не означает, что малыш сознательно ставит перед собой цель самоусовершенствоваться. Нет, ребенок и не думает об этом: он просто исследует предмет, летит на самолете, гонится за пиратами по южным морям... Вот тут-то незаметно для малыша и осуществляется у него большая работа изменения самого себя; весело, играючи осваивает он новые пласты жизни; тренирует память, мышление, воображение, получает новые знания о взаимоотношениях людей, о природе и космосе. В игре ребенок не просто Петя или Миша, а моряк, продавец, конструктор или космонавт. Выполняя ту или иную роль, он как бы готовит себя к будущему, к серьезной жизни взрослых. Можно сказать, что игра для малыша — это «машина времени»: она дает ему удивительную возможность пожить той жизнью, которая ему предстоит через много-много лет.

Писатели вспоминают о своих детских играх в мемуарах, педагоги и психологи пишут о них статьи. В современных европейских культурах существует просто-таки культ детской игры: такое большое место занимает она не только в жизни детей, но и взрослых. Но всегда ли так было?

В большинстве известных нам архаичных культур, за исключением, может быть, самых примитивных, мы встречаем элементы детской игры. Так, у американских индейцев мальчик с 2—3 лет практикуется в использовании игрушечного лука и стрел, в верховой езде; часами бросает он маленькое лассо на каждый выступающий предмет: веточку, камень, палку... Пятилетние индейские девочки нянчат тряпичных кукол в игрушечной колыбели, поют им колыбельные песни, кормят, моют, одевают и раздевают. Мальчики и девочки часто играют в войну: строят два военных лагеря, раскладывают костры; а в каждом вигваме разыгрывают жизнь семьи. У австралийских аборигенов малыши, перед тем как включиться в трудовую жизнь взрослых, играют с маленьким бумерангом, копьем, щитом, палкой для сбора овощей; собираясь группами, дети имитируют охоту, приготовление пищи, прием гостей. В Африке маленькие кафры лепят из глины игрушечные дома, кукол, коррали для скота, а потом разыгрывают сюжетные игры. Есть у них и игры попроще: манипуляции с луком и стрелами, веревочкой, качание на качелях, лабиринт и пр.

Дети имитируют не только труд и семейные отношения взрослых, но также обряды и ритуалы, которые им удается подсмотреть. В игре ребенок не просто воспроизводит предметы и действия взрослых, но и проявляет творчество: изобретает собственные варианты ловушек для птиц, мастерит новые музыкальные инструменты, создает художественные изделия и т. п. Примеры детских игр у разных народов земного шара можно приводить бесконечно.

Но все эти народы — наши современники. А была ли детская игра у наших далеких предков?

Вот некоторые факты. Немецкий археолог Шлиман, обнаруживший один из древнейших городов — Трою, организовал раскопки, в ходе которых были найдены детские игрушки: терракотовая кукла, погремушка с металлическими частицами внутри, маленькая игрушечная посуда. В Египте рядом с мумиями детей, пролежавшими тысячи лет, находили куклы и другие игрушки. Много игрушек было обнаружено в раскопках римского города Помпеи, погибшего при извержении Везувия, в могилах времен бронзового века, расположенных на территории Европы и Кавказа, в скифских курганах. В развалинах древнего перуанского города была найдена мумия ребенка, а рядом с ней — погремушка, сделанная из морской раковины.

Советский психолог Е. А. Аркин сделал вывод: игра и игрушка — это и есть то общее, что характеризует детство у всех народов и во все времена. Современные дети имеют больше времени для игры, чем дети наших далеких предков; у наших детей больше игрушек, чем у детей древности, но суть игры не изменилась: по-прежнему дети упражняют свои умения в играх с волчком, веревочкой, трещоткой и т. п. Так ли это?

Возьмем, например, игрушку. Для чего нужна ребенку кукла? Ответ известен: для того, чтобы было кого кормить, одевать, купать... Ведь такая тренировка пригодится девочке в ее будущей жизни, поможет выполнять нелегкие обязанности матери. Но это с нашей, европейской точки зрения. А вот носители пралогического мышления думают иначе. Конечно, кукла нужна и для тренировки, но основное не это. Главное — в той магической силе, которая заключена в ней и которая, конечно же, поможет девочке стать матерью, убережет от бесплодия. Советский исследователь Богораз-Тан, наблюдая за игрой чукотских девочек, писал об их основной игрушке — кукле: «Куклы эти считаются не только игрушками, но отчасти и покровительницами женского плодородия. Выходя замуж, женщина уносит с собой свои куклы и прячет их в мешок в тот угол, который приходится под изголовьем, для того чтобы воздействием их получить скорее детей. Отдать кому-нибудь куклу нельзя, так как вместе с этим будет отдан залог плодородия семьи. Зато когда у матери родятся дочери, она отдает им играть свои куклы, причем старается разделить их между всеми дочерьми». А разве не такую же роль магического воздействия выполняют и другие игрушки — все эти копья, луки, ножи, которые родители вкладывают в руки даже новорожденным? Ведь ни о какой тренировке тут и речи не может быть. Лишь постепенно, по мере исчезновения пралогического мышления в европейских культурах, игрушка освобождалась от своих магических свойств и становилась обычной игрушкой, такой, какой знаем ее мы.

Выше уже говорилось, что и в архаичных культурах игра не только магическое средство обеспечения плодородия или склонности ребенка к труду. Это также и подготовка к труду. Но ведь разный труд требует разной подготовки. В одних, самых примитивных культурах, труд — это собирание корней, червей, улиток; в других — земледелие, скотоводство; в третьих — строительство домов и обработка металлов. У одних народов используются простейшие деревянные орудия, у других — каменные нож и топор, лук и стрелы, аркан и копье. А современные цивилизованные страны с их электронной техникой, ядерными реакторами и тяжелой индустрией?

Развитая экономика требует сложных орудий труда; значит, чтобы ребенок был способен научиться ими работать, ему нужна сложная и длительная тренировка — игра. В архаичных культурах орудия труда просты, следовательно, просты и детские игрушки, меньше время, необходимое для игры. Иными словами, каков труд, такова и игра. Игра — дитя труда. Но не всякого, а более или менее сложного, требующего подготовки, тренировки. Так считает известный советский психолог Д. Б. Эльконин.

Игра, полагает он, по своему содержанию восходит к труду взрослых. Маленький эскимос играет с волчком, жужжалкой — прекрасно. Так он овладевает вращательными движениями, которые пригодятся ему в дальнейшем, чтобы делать крепления для нарт. Негритянский ребенок играет с веревочкой — это поможет ему впоследствии постичь искусство плетения сетей. Современные европейские дети играют в продавцов, докторов, моряков — разве такие игры не помогут им через 10—12 лет определить свою будущую профессию и овладеть ею? Конечно, не следует думать, что ребенок станет именно тем, в кого он любит играть. Жесткой связи тут нет. Но какие-то общие навыки, умение ориентироваться в отношениях взрослых, знания о мотивах и смысле деятельности взрослых людей, безусловно, пригодятся ему в будущем.

«А зачем ребенку тренировать себя именно в игре? — могут спросить меня.— Разве он не может приобретать навыки, помогая взрослым в их делах?»

Вопрос правильный. Но вспомним предыдущую главу. Дело в том, что на определенной ступени развития цивилизации труд и его орудия настолько усложнились, что ребенок просто не может освоить их в натуральном виде. Психические и физические способности малыша явно не дотягивают до того, чтобы он был в состоянии охотиться на бизона с большим тяжелым луком или вести самосвал. А желание есть, и какое!

Тут-то и приходит на помощь игра. Маленький лук, игрушечный самосвал, немного воображения — и малыш уже охотится в прериях или везет тяжелые грузы. Неважно, что маленькая стрела попадает не в бизона, а в дерево, а грузом оказываются кубики. Главное, ребенок практикуется с луком и стрелами, усваивает образ действий шофера.

А это значит, что в тех культурах, где ребенок с первых лет жизни включается в труд взрослых, его игра либо должна быть очень примитивной, либо отсутствовать вообще. Там она просто не нужна. В самом деле, зачем малышу играть в сбор съедобных растений, если он и так собирает их с матерью и отцом; зачем ему играть в няню, если он уже нянчит младшего брата; к чему лепить из глины овец, если он пасет настоящих? И действительно, стоит подробнее ознакомиться с литературой о детстве в разных культурах, и мы увидим: дети играют как раз в то, что им недоступно в реальной жизни, или в то, во что их не пускают взрослые. Так, Маргарет Мид отмечала, что на Самоа, где дети очень рано начинают трудиться, они почти не имитируют в игре трудовую деятельность взрослых; их игра — это игра-отдых (песни, танцы, и др.).

И еще любопытный факт. В большинстве архаичных культур игрушки детей — миниатюрные копии орудий труда взрослых. Из маленького лука можно стрелять, как из большого; маленький аркан кидают так же, как и большой аркан. Вся разница — в размерах.

В современных индустриальных культурах игрушки — лишь внешнее подобие предметов, используемых взрослыми. Из игрушечной пушки не выстрелишь, в маленький самосвал не сядешь за руль, а пластмассовая ракета не взлетит. Подобные игрушки не очень-то годятся для тренировки умений пользоваться настоящей пушкой, самосвалом или ракетой. Но зато как удобно с такими игрушками копировать отношения людей! Шприцем из игрушечного «Айболита» не сделаешь укол, зато вдоволь побыть доктором и пообщаться с пациентами он позволяет вполне. На игрушечной милицейской машине можно сколько угодно задерживать нарушителей правил уличного движения, и для этого вовсе не нужно садиться за ее руль.

Иными словами, чем сложнее делаются формы и орудия труда, тем менее игрушки становятся простой имитацией орудий. И тем больше детская игра из тренировки на владение орудиями превращается в тренировку умения исполнять какие-то обязанности в обществе.

Итак, игра есть деятельность, которая заполняет досуг ребенка по мере того, как ход истории освобождает его от труда. И тут мы, наверное, подошли к самому главному для понимания сущности детства. А может быть, и не только детства, но и сущности человека вообще.

Известно, что труд создал человека. Но что произойдет, если человек заставит работать машины и тем освободит себя от необходимости заботиться о куске хлеба? Что будет, если созданная людьми машинная цивилизация не только даст человеку бесплатный хлеб, но и удовлетворит все его насущные материальные потребности? Разве тогда он перестанет быть человеком? Разве уйдет спокойно «на пенсию» и начнет пожинать плоды труда прошлых поколений? Умственно и физически деградировать?

Мы можем быть спокойны: этого не случится. Не случится потому, что сущность человека — не труд ради куска хлеба, а саморазвитие дремлющих в нем творческих сил. И лучшее доказательство тому — наши дети.

Разве современный ребенок, освобожденный цивилизацией от необходимости трудиться ради пропитания, обеспеченный всем, чего душа пожелает, пребывает в бездействии и лени? Ничего подобного. Нет более активного, деятельного, подвижного, творческого существа, чем накормленный, одетый, здоровый ребенок! Вот эту творческую, свободную деятельность детей мы и называем игрой. «Игра», «творчество», «развитие» — недаром эти слова так часто употребляются рядом. Ребенку органически чужды лень, бездействие.

Подведем итоги. В современную эпоху в европейских (и не только европейских) странах впервые в истории создалась ситуация, когда дети освобождены от труда. В жизни человека возник уникальный период, свободный от груза насущных потребностей. Период свободной, творческой работы над собой. Этот период мы и называем детством, а эту работу — игрой.

Мы уже говорили, что для ребенка игра является «машиной времени»: она дает малышу возможность заглянуть в его собственное будущее. Но не есть ли она нечто большее? Не увидели ли мы в этой «машине времени» судьбу всего человечества, жизнь, словно по мановению волшебной палочки прилетевшую к нам из будущего? Разве не мечтали тысячелетиями люди освободиться от вечного беспокойства о хлебе насущном? А что же они будут делать тогда?

Работать над собой. Работа эта нелегкая, но интересная. Работа, которую хочется делать всегда.