Репатриация на чужбину

Глава 10

В которой тенденция пошла вразнос…

А я в бой

Складывается впечатление, будто Коко Шанель была рождена для того, чтобы войти в историю символом чего-нибудь. И если бы ей не удалось дорасти до знамени, она всё равно стала бы какой-нибудь вывеской поплоше. На её предупреждение, что у судьбы нет причин сводить посторонних без какого-либо повода, я реагирую, как на красный кружок светофора. Не могу избавиться от придирчивости в вопросе: на какую сумму о тебе побеспокоился неизвестный посторонний в этот раз? Нормальной женщине, вроде меня, принципиально знать: у кого же я так одолжилась? А самое главное: чем попытаются заставить расплачиваться?

Опасны они – любители делать одолжения мистическому Ордену. Так и норовят напроситься на подарки Внимающих: красоту, богатство, бессмертие и прочую ересь. Хорошо хоть мои предшественницы потрудились над неубиваемой репутацией опасных чудачек. Нам – как и дурачкам с тихими алкашами – неадекватность прощается. Например, такая, как гнусная неблагодарность к дарителю непрошенных благ. А такая уродка, как я, вообще имеет право на самые отъявленные чудачества и самую чёрную неблагодарность. Так что всё это великолепие вокруг за счёт принимающей стороны!

Олсак, судя по состоянию лица и содержимому головы, красотой и богатством не соблазнился. А вот облегчение при виде моей выспавшейся нижней челюсти испытал нешуточное. Капитан, оказывается, всё это время помирал со страху за моё обманчивое с виду здоровье. Но приблизиться к Внимающей не смел – застрял на пороге в нерешительности, замаскированной под неколебимую уверенность.

– Где моя одежда? – приветливо кивнув, подняла я имущественный вопрос. – Мне нужно срочно вернуться в гостиницу. А то опекуны кремируют меня прямо в камине.

– Не кремируют, – посуровел капитан. – И в гостиницу Вам, Сиятельная, не стоит возвращаться. Нет там ваших господ опекунов.

Он не врал. Я просканировала его вдоль и поперек, вбок и кзади: дикое напряжение, естественный страх за себя, за меня и за того парня. Плюс холодная расчётливая злость, твёрдая готовность защищать себя, меня и так далее. И, естественно, шаркающие по закоулкам мысли о том, как меня удержать, не допустить, не подвести под монастырь. О-очень приятно, но всё мимо. Я неизменно отрицательно отношусь к тем, кто покушается на мою семью. А моя порядочность при этом принимает весьма гибкие очертания и запашок относительности.

– Моя одежда? – постаралась вложить в два этих слова всю свою позицию без остатка.

Получилось. Капитан рявкнул что-то себе за спину. Затем осторожно просочился вдоль стеночки к креслу и присел. Минуты не прошло, как сисястая, рельефная, переборщившая с косметикой дама втащила всё моё барахло: чистое, отглаженное, с иголочки.

– Моя… служанка Вам поможет.

– Мерону, – попросила я вежливо угрожающим тоном.

Он пожал плечами и коротко кивнул своей… служанке. Та вынеслась в дверь напуганной курицей. И загрохотала по ступеням целеустремленным слоном.

– Рассказывай, – пригласила я капитана собраться с мыслями и отключить паническое настроение.

Тот покосился на мою живность – оба здоровых лайсака вытянули шеи и сосредоточились на рассказчике. Да и болящий зашевелился.

– Ваших людей взяли вчера в обед. Они вернулись из дворца и заказали еду прямо в покои. Полагаю, вино чем-то зарядили. Гвардейцы выносили ваших опекунов на руках. Мои люди перетрясли всех гостиничных шутов, начиная с хозяина. Одно выяснили точно: городская гвардия действовала по приказу Акунфара. Куда уволокли беспамятную команду Внимающей, неизвестно. Верней, точно неизвестно. Определились только с направлением: в порт, – оценив состояние моей закушенной губы, он кивнул и подтвердил догадку: – Если в порт, скорей всего хотят вывезти их морем. На воде следов не остаётся. Сиятельная, Вам нельзя возвращаться в гостиницу, – не сдержался капитан. – Вас там могут ждать…

– И что? – улыбнулась я так, что этот профессиональный бесстыдник сглотнул.

А все остальные рвущиеся на язык резоны оставит неопубликованными. Постучав, вошла Мерона и вопросительно уставилась на меня. Так-так-так. Что мы имеем – я пристально рассмотрела выуженное из комка грязи сокровище. Не красива – чертовски красива, неправдоподобно красива, чтоб ей пусто было! Тончайшей резьбы лицо, где ни единого миллиметра отступа от идеала: губы, ушки, носик, бровь… Глаза – две тёмные ледышки, причём умные ледышки. О-очень умные – девка врёт, как дышит. Не умей я забираться в головы, так бы и слопала историю с несуществующим кладом.

Что ещё? Сильная, упёртая, смелая. Акунфар так и не смог вытрясти из неё отцовы богатства. А старался, видать, на совесть: шея вся в следах удушения. Да и на кисти рук лучше не смотреть – тошнить начинает. Всё остальное скрыто глухим облегающим платьем, но не сомневаюсь: там есть, на что подивиться. Просто коробит от мысли: нашлась же такая свинья, что осмелилась на этом потрясном теле поупражняться в пыточном ремесле. Короче, по результатам калькуляции её достоинств я прибираю к рукам это богатство. Заслужила!

– Ты мне нужна, – выдала без обиняков. – В Ордене Отражения есть должность наперсница Внимающей. Телохранительница, горничная, секретарь, массажист, шпион, подельница в любых затеях и всякое прочее. Как и аттестованные опекуны имеет статус лица неприкосновенного, к чему Орден относится более чем серьезно. Плата интересует?

– Нет, – голос Мероны был немногим теплей глаз.

– Со мной опасно, – нехотя попыталась быть честной я. – Ни дня, чтобы кто-то не лез пощипать нервы.

Она небрежно пожала плечами с самым скучающим видом. А внутри у неё хороводил вихрь чувств и эмоций, закрученный вокруг одного единственного страха: только бы я не передумала! И не отказалась от неё. Прекрасно!

– Помоги одеться, – попросила Мерону и кивнула капитану: – А ты отвернись и продолжай.

Список подробностей был короток, как и возня с туалетом. Пара минут, и я влезла головой в постромки сумы с раненым – единственного предмет гардероба, который Мерона обошла стороной.

– Рах! – окликнула я, засунув нос в сумку. – Ему помощь нужна? Точно? Ранки вы зализали? А переломов нет? Точно? Он ел? Дорогу выдержит?

В последний раз они отнекивались уже хором, включая пациента. Из сумы на меня пялились вполне осмысленные глазищи без признаков любых страданий.

– Ну, и слава богам, – ласково подбодрила я малыша и попросила Рах: – Милая, я не слишком обнаглею, если попрошу тебя присмотреть за Мероной? Она теперь с нами. Её нужно поберечь. К тому же мне не по силам таскать на закорках весь ваш выводок.

Рах, в отличие от мужиков, позёрство употребляла дозировано и к месту. Она молча стекла на пол и замерла у ног подопытной. Мерону захлестнул рефлекторный ужас, на который девка изо всех сил плевала пересохшим ртом.

– Тебе нечего бояться, – смилостивилась я. – Если лайсак тобой не побрезговал, то не тронет. Будет рядом. А круче этого помощника лично я не знаю никого. Всё, что тебе нужно, так это внимательно наблюдать за нашей дорогой Рах. Она превосходно умеет разговаривать. Но не языком, а телом. Не стоит слишком носиться со своими страхами. Потрудись пошевелить мозгами, и вскоре вы будете болтать, как обычные подружки. Всё!

Рах занялась подопечной: взобралась по платью на плечо, протестировала её ухо, лицо и волосы. Я не посчитала нужным тратить время на всякие там моральные поддержки и вцепилась в капитана. Тот с интересом наблюдал за нашей бытовухой и несколько расслабился. А зря!

– Мы уходим, – залепила я ему оплеуху.

– Куда?! – всполошился мужик так, что вызвал лёгкое сочувствие.

– Поздороваться с гвардейцами, – ласково пропела я. – С теми, что осмелились протянуть ручонки к моим мальчикам.

– Я многое слыхал о возможностях Внимающих, – с полуслова расшифровал мою интонацию капитан. – Но, сомнение берёт. Как-то боязно, Сиятельная, отпускать Вас к этим грубиянам в одиночку, – он окинул быстрым взглядом мои тщедушные даже в балахоне телеса.

– Я пришла-ушла, а вам тут жить. Я не стану подставлять людей, которым после моего ухода аукнется любая помощь мне.

– А мы по-тихому, – ухмыльнулся капитан.

И в его башке махровым цветом распустилась конкретная такая мужская самоуверенность сильного бывалого человека. Ломаться я не стала – с какой стати? Плотный обед занял у нас полчаса. За это время в незаметный капитанов домик на краю жилого квартала порта подтянулась группка людей среднестатистической злодейской наружности. Самое то. Я вполглаза наблюдала за их приготовлениями, беспокоясь лишь об одном: а где, собственно, нынче обретается моя прочая мелочь?

Повязать вместе с двуногими их не могли – ни за что не поверю. Травить всех направо-налево, чтобы выручить бесчувственные тела мужиков, они бы не стали. Потому что утащить и спрятать вырученных просто не в состоянии – к чему тогда светиться? Если лайсаки бросились искать меня в доме Акунфара, то почему не нашли? В городе они вряд ли могли настолько растеряться, чтобы выжить из ума. Их приспособленчество сделает честь роте отменнейших прощелыг. Так что даже гипотетически они не могли вляпаться в собственные неприятности. Остаётся одно: лайсаки ждут меня там, куда я логичней всего направлю стопы. То есть в гостинице. Мой крузак и обров оставили на гостиничном дворе, приставив к ним охрану. А лучшего убежища, чем охраняемый фургон Внимающей, осторожным малышам не найти.

– Олсак! – окликнула я нового подельника. – Прямо сейчас я отправляюсь в гостиницу. Нужно забрать моё барахло и друзей.

Он оторвался от инструктажа и непонимающе приподнял бровь, мол, каких друзей, коли их утащили? Я перевела взгляд вместе с маской на вылизывающую лапки Рах. А потом обратно на капитана. Тот понял, восхищенно прикидывая: сколько же у меня всего этой дряни? Неужто целое войско?

Нет, не войско. Один клювастый бандит, одна леди, один мастер-лайсак с парочкой подмастерьев и два новобранца. Кух с близнецами и Керком – как и положено профессиональным телохранителям – обстоятельно запасали силы в крузаке над останками уже третьей украденной курицы. Бывшей собственности того самого хозяина гостиницы, что десять минут назад умудрился бухнуться передо мной прямо на ревматизм в коленях. Я нормальная и довольно добрая женщина. И никакого злорадного удовольствия от унижений ни в чём неповинного человека испытывать не могу. Да и к пожилым людям рефлекторно почтительна. Словом, подняла старичка с колен, попеняв ему, что негоже, дескать, перед девчонкой-то. Успокоила, порасспросила.

Не забыла поблагодарить за приём и сохранность имущества, поскольку именно гостиничный люд его и охранял. Не верилось простому народу, что так запросто можно согнуть в дугу сестру Ордена Отражения – коллегу самой танаи Камиллы. Естественно, я не позабыла рассчитаться за проживание и украденное. Хозяина чуть удар не хватил при такой несправедливости: меня в его доме обидели, а Сиятельная за это ещё и платит! Но, я настояла, не побрезговав благословить и этот самый дом, и его домочадцев. Короче, второе пришествие Внимающей прошло с большей помпой, нежели первое.

Крузак с обрами люди Олсака утащили в какой-то его тайный схрон. А мы с Мероной верхом двинули в одну интересную ресторацию. Там, по словам хозяина гостиницы, обычно отдыхают от полётов по городу эскадрильи гвардейцев. Какими путями, и по каким закоулкам следовала за нами дружина капитана, не видела, не знаю. Для моей новой приспешницы у него нашлись и кожаные штаны, и куртка, и прочее, в чём женщине гораздо удобней отстаивать честь и собственность. Эта природная – в отличие от меня – стерва гарцевала на обре Сарга. На её плечах – не чета моим – восседали Рах с Кухом, злорадно шипя на шарахающуюся публику. Длинные волосы валькирии были упакованы в сетку, сплетённую из кожаных ремешков. Про меч, ножи и прочее солдатское барахло даже не стоит упоминать.

И вот бок о бок со всем этим великолепием на широкой спине Эпоны потрюхиваю я – жалкое создание с хвостиком-кисточкой на затылке. В гигантском балахоне, с бесформенной сумой на шее и двумя нахальными подростками на плечах. Большего груза мне просто не вынести – пополам же переломлюсь! Мой новый дружок по имени Шех восседал на луке седла и матерился напропалую. А его сокамерник Тех одыбал настолько, что высунулся из сумки и едва слышно помогал товарищу. Однако, как я вскоре убедилась, меня надула собственная самооценка. Даже поверхностный мониторинг выявил: моя персона представлялась народу куда, как более грозной и впечатляющей. Видать, благодаря зловещей маске, грозди лайсаков и Керку, топотавшему на темечке терпеливой Эпоны.

Двери кабака, перед которым мы остановились, распахнули два дюжих мужика в гвардейских мундирах. Почтительные черти.

– Помоги, – поманила я пальцем того, что постарше.

Нечего меня тискать всяким там малолеткам. Он произвел всю процедуру с достоинством рыцаря, схлопотавшего по плечу королевским мечом. Я не преминула устроить демонстрацию лояльности к невиновным. Опёрлась на его руку – пусть поможет тащить тяжёлое зверьё – и поплелась к порогу, у которого застыла Мерона. Тоже, та ещё артистка. Пожилой гвардеец держал фасон: косился на захребетников Поха с Чохом, сурового грудничка Теха и делал каменное лицо. Внутри, отвечая на мой вопрос, он ткнул пальцем в искомого десятника. Подвел меня к столу, за которым притихла вчерашняя группа захвата, и пододвинул стул.

Плюхнулась я на него с неизъяснимым наслаждением. Шикнула на близняшек – те съехали на попах по моей впалой груди и вспрыгнули на стол. Его заседанцы дышали и сглатывали с шумом единого огромного работающего механизма – предчувствовали, гады, что грянет гром! Но, прощупав повинные головы, я поняла: махать здесь мечом нелепо и несправедливо. Мужики выполнили приказ. Удовольствия от этого не испытали и теперь откровенно стыдились грязного пятна на репутации честных вояк. Стыдились и своего страха передо мной. А уж, какие ассоциации у них вызывали догадки о реакции тана?.. А танаи Камиллы?! Прямо впору их пожалеть. Конечно, сволочуга Акунфар дров наломал и сдох – улизнул от ответственности. А эти-то ещё живы, а, значит, вполне подсудны. Вот на этой позитивной ноте я и приступила к шантажу.

– Ты, – ткнула пальцем в сидящего напротив молодца. – Ты тот десятник, который напал на моих людей?

– Я…, – хрипло выдавил молодой мужик очаровательной наружности с интеллигентными манерами и нерастраченной совестью.

– Ты выполнил приказ Влаадока, – помогла я и кивнула: – Знаю. Это правильно. Приказы вышестоящих нужно выполнять, – тихим кротким голоском Внимающей зажурчала во мне пантера, вышедшая на охоту.

– Мы воины, – угрюмо подтвердил какой-то дядька справа от меня.

Мерона хмыкнула. Он покосился на мою ведьму, но смолчал. Узнал её, что ли? Или многообещающая мордочка Рах отсоветовала распускать язык? Ну, так это им ещё повезло, что Кух с Шехом остались снаружи пасти обров.

– Вы воины, – согласилась я и с этим. – И вы преступники.

Тут уж и присутствие лайсаков не помешало окружающей солдатне возмутиться. Правда, сдержанно.

– Я Внимающая, – пришлось напомнить им очевидное. – Я не могу лгать. За это меня ждёт кара, которую человек не способен даже вообразить. И если я говорю, что напавшие на моих спутников, преступники, значит, это так.

Здорово это у меня получилось, ошеломляюще.

– Мы чего-то не знаем? – озарило десятника.

А он не дурак – этот парень. Прямо-таки на лету ловит и на себя примеряет.

– Не ведаю, – грустно призналась я голоском, вышибающим слезу из чёрствого хлеба.

– Тогда, – приободрился дядька справа, – почему мы преступники?

– Потому, что напали на опекунов сестры Ордена Отражения, аттестованных таном Руфеса, – нежно попрекнула я злодеев.

– А урядчик Влаадок о том знал? – недобрым голосом поинтересовался кто-то за столом.

– Знал, – опустила я на всю компанию крышку гроба. – Мои опекуны представились ему по всей форме. И предоставили аттестаты. Кстати, – я вытянула над столом ладошку, – можно получить аттестаты тана немедленно?

– У нас их нет, – уже почти предсмертным хрипом прилетело с вражеской территории. – Мы их и не видали. Влаадок первым вошёл в покои тана. А уж потом запустил нас. И приказал вынести… бандитов.

– Он их украл! – взвился какой-то молокосос в надраенных до блеска латах. – И сам же всё это приказал! Вот пусть он и отвечает!

Публика немедленно вытаращилась на меня, ожидая реакции Внимающей. И я не могла упустить шанс блеснуть, а заодно и добиться от них задуманного.

– Он не сможет, – кротко вздохнула и опустила долу маску.

– Почему?! – возмутился кто-то.

Я застыла статуей, искоса поглядывая на Рах и сконцентрировавшись на мысленном посыле. Так до сих пор и не поняла до конца: телепаты мои лайсаки или просто гениальны? Но, Рах моментально отреагировала, ткнув Мерону лапкой в висок. А та, мгновенно сообразив, что к чему, взяла на себя труд забить в крышку гроба последний гвоздь.

– Бывший урядчик Влаадок не сможет ответить за это преступление против тана и Ордена Отражения, – холодно и грамотно вступила со своей партией ведьма. – Он мёртв. Сиятельная узнала о его преступлении. Он попытался на неё напасть при двух свидетелях и умер от проклятия Ордена. Теперь вся тяжесть содеянного ложится на ваши головы.

О боги! Эта мерзавка не только красива! Она имеет наглость быть талантливей меня! А я? А мне?!

Это надо было видеть: какой мимикой, какими красками на лицах и выражениями в устах ознаменовалось её выступление. Сражённая компания упала в мои руки созревшим плодом: жрите, Сиятельная, сделайте милость. Только не подавитесь. Не подавлюсь! И не застыжусь. Вы, ребятки, моих мужичков умыкнули, вам их и возвращать. Десятник, как человек чести, вслух продублировал мою претензию. Голосование постановило: тридцать два человека – включая дружественные отряды – за. Воздержавшихся не имеется, против – один. Причём в довольно грубой форме.

Имел право – подумалось мне, когда этот голос за спиной заставил всё население кабака вскочить и вытянуться во фрунт. Я медленно повернулась и обозрела полноватую фигуру… Сотника – любезно подсказали мне. Он всё слышал – догадалась я – и являлся активным участником событий. Подельник Акунфара, если судить по логичной картине его эмоций. И теперь он так трусит, что обезумел и слетел с копыт.

Бессмысленно пытаться раскапывать бесконечную тему: легко ли убивать? Сам этот глагол всю жизнь приводил меня в трепет, стоило представить, что подобное проделывают со мной. Но, прости, мужик, мне нынче не до сантиментов. Я бы и тебя не тронула: нагадил, да и бог с тобой, лишь бы мои мальчики вернулись. Тебе бы заползти в уголок, дождаться, пока я не слиняю из города, а ты полез на рожон.

– Ты, – ткнула я пальцем в брызжущего слюной командира. – Ты тот сотник, который вместе с Акунфаром напал на моих людей. И ты знал об аттестате тана.

Этот закрутившийся в воздухе меч, этот рёв, этот вихрь оскорблений, разлетевшихся по кабаку – чистый вертолёт на взлёте! Гнев, страх – исключительно подходящие эмоции для вторжения. Мужик распахнут, как небо, на все стороны – я не залезла в его башку воровски, а вошла в полный рост. Даже не представляла, что такой солидный, такой крупный мужчина может так жалобно моргать. Так поникнуть передо мной, словно монашка, подпольно познавшая сладость секса и немедленную горечь разоблачения. Он горбился, катая затравленный взгляд промеж ног отхлынувших гвардейцев. И каялся безостановочно. Что да, что знал, что его заставили, что Акунфар – мразь, а он жертва. Скучно и тяжеловато терпеть такую гнусность достаточно долго. А потому я передумала отпускать этого человечка – требовалось подстраховаться от его возможного трусливого реванша: не желаю, чтобы мне ударили в спину. И я взялась за старое.

– Орден Отражения всегда выступал против всяческого насилия, – безо всякого энтузиазма полилось из меня. – И я не стану нарушать его устоев. Всё останется таким, как оно есть. Орден не прибегнет к обвинениям перед таном Руфеса.

Тут сотник, которого поддерживали два ординарца, злобно ощерился.

– Орден Отражения в лице Внимающей именем Ксейя лишает своего благословения тебя, сотник, и твою кровь. Я накладываю на тебя тёмную стигму Ордена. И пусть боги сами покарают тебя своей волей в свой час. В лице Ордена Отражения ты лишаешься защиты, на которую имеет право всяк живущий. Ты не увидишь боле нашего лица, и мы не желаем видеть твоего.