Репатриация на чужбину

Глава 5

В которой я себя показала...

Но всё обошлось

Помнится, Марлен Дитрих утверждала, дескать, нужно обладать большой фантазией, чтобы бояться смерти. Полагаю, это своё высказывание она посчитала изысканным. Мне же оно всегда напоминало тантамареску – тот самый стенд фотографа, на котором знойный джигит вместо лица имел дырку. Воткни в эту дырку любую рожу, но ни джигит, ни его конь от этого не пострадают. А хозяин рожи не станет ни джигитом, ни обладателем коня. Словом, дело сделано, но красивенько оно выглядит только на старых некачественных фото. Вполне возможно, у меня проблемы с фантазией – трудно судить. Но к смерти я всегда относилась серьёзно и вдумчиво. Не заигрывала с ней и не вступала в конфликты – побаивалась. А то, что нарвалась – не прошло и пары часов – так моей вины тут ни на грош!

Широкая дорога продолжила пролегать куда-то вдаль, забирая к востоку, к столице Руфеса и главным армейским кормушкам, а нас интересовал запад. Там, за горами-за долами на самом краю нашей благословенной земли раскинулась моя тутошняя малая родина – танагратия Одния. Между прочим, две трети западного побережья – даже не представляю, сколько туда можно напихать Голландий с Люксембургами. Этот форпост великого таната Руфес первым встречал злобную западную инфекцию, что лезла к нам из-за Внутреннего моря. Тут уж не до шуток: батюшку-то моего местного вон до чего довели! И мне мозг попортили. Да и войско своё вечно норовят высадить на пороге моего баронства. Или бароната – не суть.

А я такой человек... Я ого-го, какая нормальная! До чужого добра беспокойства не имею, но свою собственность люблю, коплю и оберегаю. И не испытывайте судьбу: не бесите меня своими ручками в моих карманах. С такой моей новой внешностью приданное понадобится убедительное. Я не намерена куковать в цитадели Ордена старой прокисшей девой – у меня порода не та. Я – кровь из носу – заведу семью и стану жить-поживать да добра наживать. Главное, пережить травмоопасное путешествие к счастью

Либо дорожное строительство у местного тана в списке неотложных дел не значилось, либо мои оберегатели решили поиздеваться. Но вскоре от дороги нам осталась узкая дёрганая тропка, вихляющая посередь мерзопакостного пейзажа. И рощи какие-то покоцанные, и холмики кем-то недоеденные, и пылюка такая, что впору маску натянуть до подбородка. Эпона пёрла трактором, не слишком заботясь о толщине буферного подкожного жира на моей заднице – мягкое сиденье под ней не спасало даже себя. А камни специально собирались компаниями и целенаправленно бросались именно под мои колеса. Уж не знаю, в каком месте к моему крузаку прикрутили рессоры, но их нежелание исполнять свои функции обижало не на шутку.

В настоящий лес мы втянулись как-то неожиданно, и тут на помощь камням бросились всевозможные корни. Может, у настоящих принцесс средневековья шеи и были столь изнежены, что зрители наблюдали продвижение вина по горлу. Но задницы у них могли быть только чугунными! И даже не пытайтесь оскорблять мои треугольные уши враками на этот счёт. Особенно после того, как я до полного изнеможения иззавидовалась, сверля ненавидящим взглядом этого гадёныша Куха. Вот у кого не предвидится мозолей под хвостом.

Сарг с Алесаром честно старались меня уговорить. Своё терпение они растянули так, что впору на мандолину натягивать – затренькает, как родное. Но, я упёрлась. Мне требовался отдых – я не железная. Лес паршивый? Плевать. Места скверные, воровские – трижды плевать, не завернуть бы ещё круче. Я тоже честно терпела, изо всех сил терпела и дотерпелась до стойкого желания сдохнуть, но только на неподвижной земле. К тому же, на этот случай у меня под рукой имелось целых два детектора нечисти в мехах и перьях. И оба в данный момент ободряли своей флегмой, что указывала на отсутствие опасности. Опекуны сдались и втащили недоверчивую Эпону на полянку в стороне от лесной тропы. По-моему, подружка перестраховывалась: здесь произрастала травка, щебетал ручеёк, и не мозолили глаза медведи.

Кух умчался, задрав хвост, Керк смылся по своим вироковым делам, и мой комфорт целиком лёг на плечи двуногих. Я примостилась на стопке мягкой рухляди из крузака – спать в нём не хотелось до тошноты. Сидела тихо, не жаловалась, не долбила вопросами. Вязала опекунам носки и размышляла о бытии баронесс. Столкновение произошло, когда перед самым моим носом возник лайсак – напугал паршивец до колик. Он потребовал внимания немедленно и безоговорочно. В рекордные сроки выяснилось: заботливый герой отравил для нас ужин и ему нужны двуногие носильщики. Я добросовестно оповестила мужиков о добыче и предложила им сходить за мясом. Они отказались.

– Сарг, я хочу есть, – вежливо напомнила Внимающая.

– Сейчас, – буркнул он.

И начал доставать из какого-то мешка какие-то сомнительные свёртки в каких-то грязных тряпках.

– Сарг, я не буду есть ваш походный паёк, когда где-то рядом лежит свежее мясо, – всё ещё вежливо заявила я. – Сроду не устраивала истерик из-за разницы во взглядах на пищу. И никогда не была привередой. Но и есть всякую протухшую дрянь из-за твоего упрямства не стану.

– Этой дряни сутки отроду, – проскрипел опекун, даже не обернувшись.

– А добыче Куха пять минут. Не нужно обижать моего отважного и добычливого друга. Не его вина, что он старался для нас всех и переборщил с размерами добытого. Вам что, трудно ему помочь?

– Мы не оставим тебя одну, – категорично заявили мне.

– Я не такая уж трепетная лань, – изо всех сил, но всё так же вежливо возразила я. – Не рассыплюсь за каких-нибудь полчаса ожидания в одиночестве. И никуда я не денусь с этой поляны. Обещаю. Мне лучше знать, как нужно заботиться о Влипающих...

Как оно из меня выскочило – ума не приложу. Подсознание – жуткий подлец, и предаёт тебя в исключительно подходящий момент. Опекуны переглянулись с неизъяснимым злорадством.

– О Внимающих, – почти невозмутимо поправилась я. – Вы даже не представляете, насколько я способна о себе позаботиться.

Подлость тоже штука относительная. Наши препирательства до глупого затянулись. А напрасных трудов малютки Куха было нестерпимо жалко... Словом, я слегка подтолкнула ребят: избавила их мозги от излишней паранойи. Подчистила кое-где, реорганизовала, так сказать, и они тотчас исчезли в чащобе. Всё сразу встало на свои места: мужики за мамонтом, девчонки ждут, сложив ручки, на краю берлоги. Я не успела развить свою мысль, как Эпона прекратила чавкать, подняла голову и уставилась куда-то мимо меня. И её двоюродные сородичи раздражённо зашевелились в кустах. Ну, так естественно: в лесу всегда шляется живность, не слишком приятная для таких цивилизованных созданий, как мы. Насколько мне известно, на этой планете нет такого животного, которому Внимающая не смогла бы вправить мозги. Не любит местное зверьё таких мутантов, как мы.

Неизбежные исключения наоборот стараются держаться поближе к нам, как, например, белобрысая подружка миссис Далтон, мой Кух и им подобные. Но те и сами, в определённой степени, мутирующие индивиды. Так что я не ожидала слишком уж глобальных неприятностей, хотя ноги в сапожках из-под мехового пледа вытянула. Легендарные засапожные ножи Ордена Отражения должны быть под рукой – Шарли строго-настрого не велела о них забывать.

Эпона предупреждающе всхрапнула. Развернулась в заинтересовавшую её сторону и многозначительно переступила с ноги на ногу. Я, как сидела, так и продолжила вязать, опустив голову, но, не спуская глаз и внутреннего зрения с опасного направления. Пассивное противление – тоже мощная штука. И пренебрежительное отношение к тебе противника зачастую пугает не хуже бурлящей и брызгающей кипятком агрессии.

Они нарисовались: все пятеро, и каждый с оружием наголо. С виду полное ничтожество: одежда, манеры, немытые рожи. А тут я – вся такая безмятежная. Во-первых, мне внушили, будто Внимающие у народа вызывают неизменное уважение и восхищение. Во-вторых, мои двусмысленные способности успели выдавить осторожную трусость на задворки. Хотя они же честно и предупредили: под грязными мочалками на головах этой пятёрки ни следа уважения и восхищения. Один только брезгливый страх, настороженность, ощущение ловушки да знойное желание обобрать меня маленькую. Свиньи!

Керк поддержал моё возмущение и рухнул с высоты, жёстко впечатавшись в плечо. Берущие меня в кольцо бандюганы замерли, уставившись на птичку со скверной репутацией. Страх в палитре их эмоций набирал силу. Извилины со скрипом провернулись, напомнив, что мой Керк тот ещё подарочек! Тем более что вместо дежурного тырырыканья из его глотки понеслось самое настоящее звериное рычание. Я великолепно умею надеяться на лучшее, но не все научились оправдывать мои надежды. К примеру, эти пятеро ими пренебрегли. Боятся же до потрясухи – ноги не идут! Но шаг за шагом подползают к таинственной пигалице, непробиваемо спокойно плетущей своё рукоделье. А та даже головы не поднимает дабы полюбопытствовать насчёт их намерений – из-под маски и так удобно шпионить.

Вот, скажем, тот колченогий с мордой питекантропа, что затерялся за спинами подельников, жадностью вовсе и не страдает. Его тёплая симпатия вовсю сигналит, дескать, в той стороне меня оценивают по достоинству. А сентиментальные мухи удовольствия от моего присутствия, вроде как, гарантируют безопасность. По крайне мере, одного из участников налёта. Радости, впрочем, это не добавило. Внутри противно дрожало что-то ненадёжное: меня и в прежнем-то теле на драки не тянуло, а в этом хорошо только помирать. Я же орденоносная жрица, а не амазонка, или что-то там ещё. Меня хлипкую испортить – достаточно одного неловкого движения. А эти амбалы со страху да с психу вполне способны нанести тяжкие телесные повреждения до подхода опекунских карательных органов.

– Тррр! – категорично потребовал Керк и, с силой оттолкнувшись, вспорхнул.

Гневная отповедь, и этот грубый толчок взбодрили инстинкт самосохранения. Убивать Шарли меня учила на местных овцах и свиньях – полгода мои мозги забивали скотину на мясо для всей цитадели. Но живого человека… было так страшно, что в животе зашевелилась тошнота, отравляя и без того шаткое сознание. Может, если получить ещё какой-нибудь толчок? Может, если меня стукнут?..

– Надо же! – храбрясь, рискнул грубо поизгаляться один из них. – Чего тока не найти в наших лесах! Так-то вот сразу и невдомеё: что за поганка такая под деревом?

Выбирал бы слова, гад! А то ведь в самую точку попал. Толчок состоялся, и чаша весов, на которую шмякнулся изрядный кусок злости, пошла вниз. Тошнота заткнулась, ведь мне и убивать-то их незачем. К чему такие хлопоты с совестью? Всё, что требуется: лишь помочь ублюдкам дождаться моих мужиков. Полезная мысль взяла командование мозгами в свои руки. И первым делом, я обнаружила: расстояние между мной и нежеланными визитёрами опасно сократилось. А Эпона вот-вот кинется на обидчиков – те, уразумев это, уже вытянули в её сторону грязные щербатые клинки трёх бывших мечей.

Правда и оба опекунских скакуна подтянулись к линии фронта, да только от этого нисколько не легче. Ну, не желаю я, чтобы мою девочку калечили, пусть даже и не смертельно! Получив мысленный приказ Внимающей, два обра нехотя отступили на пару шагов. А Эпона заупрямилась. Её глаза медленно и верно набухали кровью. Шея, подрагивая, гнулась всё ниже, нацеливая рога в головы двуногих. Второй приказ я залепила ей со всей дури – тут уж бедная лошадушка оторопела, потрясла башкой и жалобно заурчала. Но, накачивать себя адреналином прекратила. А я, истратив силы на борьбу с ней, нуждалась хотя бы в половине минуты для концентрации, так что пришлось вступить в диалог:

– Вы уверены в том, что сейчас делаете?

Голос тихий, мягкий и бесстрастный, словно тиканье часов. Руки небрежно встряхнули вязание, незаметно сдёргивая его с коленей – не хватало ещё в нитках запутаться.

– А ты, никак, угрожаешь? – бравировал вкрадчивой многозначительной угрозой собеседник.

Что поделать: ему так положено, а то вмиг слетит с верхушки рейтинга. Особенно, когда речь идёт о таком завалящем с виду противнике.

– Предупреждаю, как и положено Внимающей, – возразила ему я подчёркнуто кротко. – Мы не должны причинять вред, кроме как защищая себя. А потому и вынуждены предупреждать о тех последствиях, коих люди оценить не способны.

– Ну да! – восхитился придурок. – Одни вы тут у нас такие умные! Понапридумывали о себе нелепиц. А толпа идиотов разносит их по свету. Небось вы же им и приплачиваете.

– И во второй раз предупреждаю вас о последствиях, – напомнила я, играя в благородство и фиксируясь на необходимых точках этого, с позволения сказать, мозга.

– Предупреди свою задницу! – храбрел на глазах наглец. – О трёпке, которую ей заработал твой язык! Я южан трепал нещадно на земле и на море. Северянам насовал так, что надолго запомнят Ахика Бритого. Да и с безмозглыми схлестнуться привелось, – подбадривал он себя похвальбой, ища глазами поддержки у подельников. – Так ещё из-за бабья штанов не марал! – преувеличенно мажорно возвестил недалёкий.

– В третий раз предупреждаю вас о последствиях, – тоном крайнего сожаления подвела я итог беседы.

Сконцентрировалась и впилась в его несъедобный мозг: скрутила дыхание, замедлила сердцебиение, ну, и над ощущением равновесия потрудилась. Со страху перестаралась: не рассчитала сил, и митингующий фрондёр умер, даже не пикнув. Рухнул, как подкошенный, не потеряв кривой издевательской ухмылки и не завершив свой последний шаг в мою сторону. А я оттолкнулась от земли предусмотрительно втянутым под задницу коленом и метнулась за дерево. Врезалась в кустарник, некстати воткнутый здесь за каким-то чёртом. Взмолилась, чтобы Керк пошумел, и поползла сквозь гибкие упрямые ветви. Керк расстарался! Завопил так, что Шарли, наверняка, в цитадели услыхала и позлорадствовала: вот, мол, наша замухрышка и влипла. Эпона ему помогла, гневно выпалив всё, что думала и обо мне, и о моих собеседниках.

Те предоставили мне логично ожидаемую фору: задержались потрясти своего шефа и надавать ему пощёчин. Один, впрочем, оказался не столь злопамятным, и первым бросился продолжить диалог. Я же нормальная: и встречу подготовить успела, и за кочку закатиться. Хорошая это штука – серый балахон. Хотя, на будущее: нужно над ним ещё поработать, сделав в подобных условиях выживания более практичным.

Второй мой партнёр в этом тренировочном бою проявил себя отстойным джентльменом: шлёпнувшись после невидимого удара в голову, покатился прямо на меня. Придавил зараза ноги, когда я шарахнулась уползать на карачках. Да ладно ноги – он ещё и полбалахона под себя подгрёб, а за спиной уже затопало и затрещало. Отвлеклась я на этого второго, замешкалась. Третий – высоченный, тощий, нескладный – нёсся на меня с перекошенной в крике пастью, сверкающей дырами. Я, как идиотка, пялилась на железку, занесенную над головой. Только и успела, что прикинуть: сколько же на ней всякой заразы инфекционной?

Он споткнулся в пяти шагах от меня. Странно так споткнулся, нелепо, словно зацепился за что-то не ногами, а вздёрнутыми плечами. И сощуренные глаза вдруг ни с того, ни с сего повылазили из орбит. Упал он плашмя – меня аж передернуло от мысли, как это, наверно, больно: вот так вот лицом да о землю? Я не сразу и заметила колченогого, что нарисовался на месте павшего. Верней в шаге от него. Оторвав глаза от замершей у моих ног плешивой макушки, растеряно глянула на его вдавленные в череп глазки. Спаситель никак не прореагировал. Хотя, как ему вообще реагировать на безликую маску? А вот летящего на него со спины подельника он не проигнорировал: резко присел в развороте и вогнал свой неказистый меч в грязную рубаху повыше пояса. Потом вежливо отскочил в сторону, не мешая упокоенному предаваться земле.

Я икнула – колченогий обернулся, поднялся с колен, на которые приземлился. Затем вытер меч о спину своей жертвы и убрал его в облезлые ножны. Прилежно так обтёр и столь же аккуратно упаковал. Нерешительно помялся и озаботился, не сходя с места:

– Вы не ранены, Сиятельная?

– Нет, – вновь икнула я.

И машинально потянула на себя балахон, пытаясь отобрать его у обморочного типа. Тот вцепился в него намертво, и я расстроилась: итак вся изгваздалась, теперь ещё подол порвут. И Сарг будет рычать и презирать меня, будто я не сестра Орденская, а какая-то приблуда или потаскушка беспринципная.

Колченогий не подходил, а подкрадывался, будто и сам меня боялся.

– Позволите, Сиятельная? – спросил настороженно.

Истерики что ли ожидал? Ещё чего не хватало – я нормальная. Кивнула головой и через секунду вылезла на свободу. Залихватски протянула руку, и колченогий, стушевавшись, показал грязную ладонь. Я тотчас сунула ему под нос свою замызганную ладошку. Облегченно расплылась в дурацкой улыбке и вцепилась в огромную дружественную руку спасителя. А в том, что она дружественная, сомневаться не приходилось – эмоциональная картинка в его голове была более чем благоприятной для знакомства.

Керк, спикировав на меня, промахнулся – верней, я ловко увернулась. Но в тот же момент была атакована Кухом, взлетевшим на плечо. Вирок, ругаясь, на чём свет стоит, вывернулся уже у самой земли, и унёсся стучать на меня моим опекунам. Они вломились на поляну, едва колченогий вернул меня под моё дерево. Следующие минут десять прошли в бодрящей перепалке по поводу судьбы спасителя Внимающей, которая упёрлась намертво.

– Он был с ними, – упорствовал Сарг, уже прикончивший моего беспамятного подранка. – Это обычный бандит. И за спиной я его не оставлю.

– И не надо, – нежно мурлыкала я. – Потому, что Вотум идёт со мной.

– Зачем?! – выпалил опекун.

– Чтобы выполнить своё предназначение, – с устатку напустила я тумана.

– Какое? – едко поинтересовался Сарг. – Прирезать нас ночью?

– Ты забываешься, воин! – резко перешла я на кошачье шипение. – Верней, ты забыл, кто я. А может тебе невдомёк, почему сестёр Ордена Отражения называют Внимающими? Отвечай! – резко оборзела я, пользуясь служебным положением.

Кух возмущенно шикнул и взлетел на облюбованное мужское плечо, демонстрируя Саргу полную и безоговорочную поддержку.

– Вы видите нас насквозь, – брюзгливо процитировал тот, приласкав ядовитого во всех смыслах единомышленника.

– А ты понимаешь, что это означает? – напирала я, торопясь нахватать очков, коли уж образовался подходящий настрой.

– Не совсем, – внезапно честно признался Сарг.

И нешуточное любопытство связало воедино все его эмоции. Тем же ознаменовались так называемые ауры двух других участников событий. А Кух что-то язвительно вякнул – этот засранец чувствует меня почти так же, как я прочих людей. И пользуется этим беззастенчиво! Слава богу, хоть говорить не умеет.

– Я вижу всё, о чём думают люди, – начала внушительно чеканить Внимающая. – Так же, как вы своими глазами друг друга. Я вижу всё, что вы чувствуете каждую секунду, каждую долю секунды. Мне бесполезно врать. Человеческие души выкладывают мне всю подноготную, что бы там не плели языки. О чём бы они ни молчали. Я вижу, что Вотум искренно желает меня защитить. Так почему я должна доверять своему внутреннему зрению меньше, чем люди доверяют своему ущербному?

Мужики поёжились и опасливо переглянулись. И тут же – умные мальчики – принялись тужиться в попытке ни о чём таком не думать и ничего не желать.

– Бесполезно, – устало махнула на них рукой. – Я вижу и эти ваши бесплодные попытки. Не напрягайтесь. У вас есть только один способ скрыться от меня, – как бы нехотя призналась я.

– Какой? – немедля ухватился Алесар за шанс выдрать откровение Внимающей.

– Умереть, – демонстративно пожала я плечами и взялась за вязание.

Кух фыркнул, покачал головой, сверзился на землю и вихрем скрылся. Керк – тот вообще заливисто ржал над происходящим, нисколько не страшась испортить наши с ним отношения.

А ужин, в конце концов, пригорел. Да и где ж ему уберечься, когда подвешенные моими дебильными откровениями мужики думают лишь об одном: как бы ни о чём не думать? А ведь о чтении мыслей упомянуто не было: ни словом, ни намёком. И вот, как вот с этим жить прикажете? Я вообще-то нормальная? Какого дьявола язык распустила? Вот и перетираю теперь зубами высушенное мясо с привкусом горелой древесины. Да и с опекунами поцапалась. Ещё Куха разочаровала. А Керку дала повод насмешничать. В результате со мной никто не разговаривает, хотя с Вотумом общий язык все нашли моментально. И не враг он уже подлый, и Кух лезет к нему лизаться. И Керк слушает его военные байки с таким вниманием, будто перед ним распахиваются сумасшедшие тайны мироздания, а не подноготная солдатского быта. Весьма, кстати, скабрезного.

И никто даже не заметил, что я – беззащитная – совершенно позабыла о своих ножичках в сапогах. А так вдумчиво готовилась. Кстати, а ведь почти совсем не испугалась – и как это понимать? Зрелая душа деградирует в направлении бестолковой юности тела? Или я настолько ограниченная, что осознать опасность способна только через полученные оплеухи? А планируемые, абстрактные подзатыльники мне не по мозгам? Я что, тупая? Обидеться не успела – заснула.