Ревизор: возвращение в СССР 19

Глава 13

Святославль. Квартира Якубовых.

Загит вернулся домой, с удивлением заметив, что успел отвыкнуть от обстановки в собственной квартире и даже больше — и от жены тоже… Не ожидавшая его возвращения Оксана вышла из комнаты и ахнула, увидев мужа. У неё слёзы покатились из глаз. Она молча бросилась к Загиту и обняла его. Он тоже обнял её. Одной рукой. Машинально гладил другой по спине и думал о том, что он же совсем не скучал по дому в командировке.

Оксана опомнилась и поспешила на кухню. Загит умыл лицо и руки с дороги и сел на кухне за стол. Оксана суетилась и щебетала ни о чём:

— Сейчас картошечки быстро начищу. Пятнадцать минут и сварится. Что же ты не сообщил, что приедешь? Я бы супчик твой любимый сварила…

А Загит молчал и смотрел куда-то сквозь неё.

Наконец, она не выдержала и, почувствовав, что что-то глубоко не так, села рядом, со страхом глядя на него. Загит заговорил. Неспешно, тихо, но каждое слово звучало очень весомо для его жены…

— Знаешь, Оксан, я всю жизнь тебя слушал и верил в твои сказки. Но сейчас я вижу результат и мне плевать, что ты скажешь в своё оправдание. За эти два месяца я увидел совсем другую жизнь, Оксан. Когда родные и чужие люди живут, как одна большая семья! Один за всех и все за одного. Можно, оказывается, со всеми жить в мире, ни с кем не ругаться, со всеми найти общий язык. Я буду сейчас в отпуск проситься. Если дадут, уеду на месяц. Тебе за этот срок, если хочешь наш брак сохранить, надо с зятьями и невестками помириться, и с Настей Руслана, и с Пашей Галии. И познакомься уже с семьёй Рафика, в конце концов.

— Как я это сделаю? — с ужасом в голосе спросила она, сразу чутьем поняв, что он предельно серьезен и повторять два раза не будет. Не выполнит его условий — и все, на склоне лет останется без мужа… — Они же никто видеть меня не хотят. И ладно Настя, она здесь живет. Но куда мне из Святославля уезжать, у меня же работа сейчас?

— Я не знаю, как ты будешь это делать. Смогла поссориться с родными людьми, найди и путь помириться. Ты взрослая женщина, отыщи нужные слова, проси прощения. Не жди, что тебя сразу простят. Это долгий процесс, не зря же говорят — береги честь смолоду. Главное, чтобы с тобой общаться начали. Хоть с опаской, неохотно, но начали. Иначе ты одна останешься. И я не верю, что ты не найдешь способа взять отпуск, чтобы выполнить то, что я тебе велел. В Паланге вон же как-то оказалась, когда тебя там не ждали…

— Ты делаешь мне больно, Загит! — зарыдала Оксана, прибегая к самому своему сильному оружию, что никогда не давало раньше сбоев. Но не в этот раз. Муж сидел, как чужой, и смотрел на ее зареванное лицо и вздрагивающие плечи совершенно равнодушно. Словно на чужую кошку, перебегающую дорогу… Не сделал ни малейшей попытки обнять и утешить. Забрать свои жестокие слова обратно. Напугавшись такому безразличию, Оксана прекратила рыдать, и спросила:

— А ты куда уедешь?

— А я в отпуск, к детям. Павел Галию с детьми вчера привёз из Прибалтики. Помогу им, чем смогу.

— Я так рад, что ты и дети, наконец, дома, — встал я и обнял жену. — У меня как будто камень с души свалился.

— Я тоже очень рада дома оказаться, — призналась Галия, прижимаясь ко мне. — Я так соскучилась! Садись! Буду тебя кормить.

Покорно сел и с удовольствием наблюдал, как она хлопочет.

— Дорогая, отец оформил тебе академ на этот год. Нужны свидетельства о рождении детей. Ты определилась уже, как мы наших орлов назовём?

— Ну, я хотела одного Русланом назвать, а второго ты называй. Если назвать второго Тарасом, как твоего отца, то мой отец может обидеться, правильно?

Я мысленно усмехнулся. Типа, сам называй, очень великодушно, но есть табу — Тарасом называть нельзя. Но мне как-то даже смешно наблюдать за этими бесхитростными манипуляциями жены. Соскучился я по ней за эти недели… И тем более, к чему мне эта путаница с одним именем ребенка и отца? Ладно, Руслан, если я этого брата Галии даже и не видел. И такое ощущение, что вряд ли и часто в будущем видеть буду, учитывая, где он живет. А вот папаня в одном городе с нами живет… Пройдет лет двадцать-двадцать пять, и простая просьба «Позвони Тарасу по поводу завтрашней встречи» может привести к необходимости задавать уточняющий вопрос, или к упрекам, если не тому позвонил…

— Правильно, дорогая. Если один Тарас, то второй только Загит, — с улыбкой сказал я.

— Ну, поэтому один Руслан, а второго ты называй.

Но в целом, назвать сына в честь отца прекрасная идея, и неважно, из какой он жизни. Почему бы не из прежней?

— А второй будет Андрей, — проговорил я.

— Андрюша… Андрюшка… — примерялась к этому имени жена.

— Андрейка… — подсказал я.

— Мне нравится, — улыбнулась жена. — Русик и Андрейка.

Мы сели ужинать. С удовольствием навернул домашней еды. Сидели потом и пили чай.

— Сегодня врач детский участковый приходила, — сообщила мне жена. — Сказала, что в месяц нам надо будет в поликлинику детей показать. А до этого времени сестра будет приходить.

Тут зазвонил телефон, межгород. Рванул скорее к нему, чтоб детей не разбудил. Надо посмотреть, может, тут на аппарате где можно громкость звонка подкрутить? Вроде была такая функция… Звонила тёща. Ну вот, и зачем портить такой чудесный вечер?

— Здравствуй, Паша, — проговорила она. — Как у вас дела?

— Все хорошо, — ответил я, насторожившись. — Добрый вечер.

— Загит сказал, что Галия с малышами уже дома. Решили уже, как назовёте мальчиков?

— Да, Изя и Абрамчик, — зачем-то ляпнул я. Ну, не знаю, что на меня нашло…

— Но… — захлебнулась в собственной желчи тёща. Я уже ждал вселенского скандала, но тёщенька меня обломала. — Такие необычные имена… Израиль Павлович и Абрам Павлович Ивлевы?.. — потрясённо проговорила она и через секунду добавила: — Ну, вам виднее…

Что это с ней? Не заболела ли тяжело часом? С чего вдруг такое миролюбие, если на тот свет не собралась…

— Да пошутил я, Оксана Евгеньевна, — поспешил признаться я, пытаясь понять, что же не так. — Руслан и Андрей.

— О! Какие замечательные имена, — обрадовалась тёща.

— Кто там? — выглянула с кухни Галия.

И что делать? Дать жене трубку? Рискнуть?

— До свидания, Оксана Евгеньевна, рад был вас слышать, — проговорил я, мучаясь сомнениями. Блин, а если у нее рак нашли, а я сейчас трубку дочери не дам? Потом же, когда узнает, жена съест меня заживо, и будет права. — Даю трубку Галие.

Но все же встал рядом на всякий случай. Нехорошо подслушивать, но ещё хуже доводить кормящую мать до слёз. Если что, рычажок нажать несложно. Ну, бывает, междугородняя связь нестабильна…

Но они спокойно говорили и я, постояв немного над душой, всё же оставил их поболтать и вернулся на кухню. Не могу долго слушать эти извечные женские разговоры на темы, которые мне не ближе санскрита. После разговора жена ничуть не расстроилась, наоборот, счастливая, вернулась ко мне на кухню.

— Папа хочет отпуск взять и приехать к нам! — радостно заявила она.

— А мама не планирует с ним приехать? — сразу уточнил я.

— Нет, она же отгуляла уже свой отпуск, — немного грустно ответила Галия. — Но она бы приехала на ноябрьские, если получится шестое число взять за свой счёт.

Только этого не хватало. Надо будет с Загитом это обсудить.

— Как она, вообще, здорова?

— А с чего ты взял, что она может быть нездорова?

— Галия, — позвала Ирина Леонидовна, — можно тебя на минутку?

Москва. Квартира Ивлевых.

— Малыши спят, — прикрыла Ирина Леонидовна дверь в большую комнату. — Галия, послушай, стели Павлу отдельно. Не надо ему спать с тобой и детьми в одной комнате. Он учится, работает. С утра сегодня невыспавшийся пошёл. Посмотри, какие у него круги под глазами. Не дай бог, заболеет. Ты как-нибудь ночью продержишься, а утром я буду приходить, и тебя отпускать спать до кормления. А если сцедишься, то мы с мальчишками тебя, вообще, на шесть часов спать отпустим.

— Я сама уже об этом подумала, — призналась Галия. — Но не знаю, как ему это предложить? Он же не согласится… Он ответственный…

— А ты скажи ему, что он храпит и мешает детям спать, — лукаво подмигнула ей Ирина Леонидовна.

Галия шкодливо улыбнулась, они вдвоём вышли из комнаты. Галия проводила соседку. А та, с чувством исполненного долга, пошла отдыхать. Совсем не о здоровье молодого парня она волновалась, а как бы не начал он спокойной жизни на стороне искать. Ох, сколько таких случаев она знала, когда даже счастливые браки рушились… Жена молодая, неопытная, про мужа после родов забывает, только на детей и смотрит. Да еще пытается мужика задействовать на полную катушку в разных домашних делах, и орет на него, если он без опыта что не так делает. Приходит на работу загнанный, невыспавшийся, вымотанный, злой — на таких самая охота у разных стерв идет. Покивать сочувственно, позвать к себе домой, накормить, напоить, до тела допустить, спать положить, — тишина, благодать, никто на него не орет, дети не визжат, с пеленками бегать не надо. В следующий раз сам уже придет…

Ближе к десяти примчался Марат.

— Извините, раньше не мог, тренировка, — принялся он обнимать сестру.

— А вчера что не приехал? — подколол его я.

— А мне кто-нибудь сообщил? — сделал он возмущённое лицо. — Мне только сегодня на тренировке Мартин сказал.

— Блин, закрутился. Я же и Эль Хажжам не сказал, — вспомнил я.

Хотя… мог бы у меня и сам спросить, когда Галию с детьми привезу. Молодой еще, неопытный, не понимает, в какой я запаре бегаю…

Марат позвал меня покурить на балкон, явно, желая поговорить без Галии.

— Мартин сказал, у тебя проблемы с какой-то девчонкой? — прямо спросил он. — Оговаривает тебя, мол, что пристаешь к ней?

Ну, немец, удружил, блин! Кто же брату десантнику такие вещи о муже его сестры в СССР рассказывает! Простой в своей Германии, как пять копеек. Они, видимо, там все такие вопросы за пивом мирно решают. Повезло, что Марат в морду не дал с лету, как дверь ему открыл… Впрочем, возможно, это потому, что он мне должен, как земля колхозу. Кровь кипит, а приходится рассудком такие вопросы решать, а не как инстинктивно хочется…

— Да уж, завтра даже комсомольское собрание по этому поводу будет, где эту дуру будут пытаться образумить. Невеселая история… Вот думаю — а если она начнёт на своём настаивать?

— А ты скажи ей, — возмущенно махал руками Марат, — что её враньё может очень далеко завести. Если её отец, допустим, ей поверит и придёт к тебе домой разбираться и начнёт трепать нервы твоей кормящей жене, то ты начнёшь отвечать очень жёстко. И батю под суд подведёшь за хулиганство и её за клевету. Пусть думает. И что ты ей сразу так не сказал?

— Да я подходить к этой сумасшедшей наедине опасаюсь. Начнёт еще орать, что я её насилую… С ней только при свидетелях безопасно разговаривать. А при свидетелях то, что ты предлагаешь сказать, уже не стоит говорить… Переврут потом с три короба, неправильно что-то поняв, и новые слухи пойдут по факультету. Что я ее отцу тюрьмой угрожал, если в постель не пустит.

— Да уж… — почесал затылок Марат, осознав проблему.

Мы вернулись на кухню.

— Марат, я тебе в большой комнате постелила, будешь с Пашей там спать.

— Не понял? — удивился я.

— Ты так храпишь, что дети просыпаются, — заявила жена.

— Вот те на, — растерянно взглянул я на Марата, но спорить при нём с женой не стал.

Утром во вторник специально спросил шурина, храпел я или нет.

— Не помню, честное слово, спал, как убитый, — виновато ответил он.

— Мне кажется, если рядом храпят, это не заметить невозможно.

— Не знаю, — усмехнулся Марат. — В армии под любой храп спали, лишь бы до койки добраться.

— Ну так мы же сейчас не в армии… — ответил я, но тему развивать не стал.

Это да, вспомнил, что в казарме такая привычка вырабатывается очень быстро. Храпунов будет с гарантией много, но мучиться бессонницей после обильных физических нагрузок организм тебе долго не даст. Первые годы после армии у самого такая привычка была, в поездах просто ложился и засыпал, что бы там ни творилось рядом. А вот после пятидесяти лет уже все, если кто храпит рядом, то мне бессонная ночь гарантирована… Перестала работать армейская прививочка…

В университете все разговоры были о предстоящей сегодня игре наших с канадцами и комсомольском собрании. И еще не факт, что народ больше волновало.

Ираклия не было видно весь первый перерыв, а в самом конце он подошёл ко мне и возбуждённо сказал:

— Луппиан с Самедовым всё согласовала. Так что, заткнём мы сегодня Регинку раз и навсегда.

— Вы уж там очень сильно её не размазывайте, — попросил я, вспомнив, как вытягивал из уголовного дела Тимура, отчаянно накосячившего из-за возраста. — Девчонка, всё-таки, и совсем молодая, ветер в голове гуляет. Если осознает свою ошибку и разумно начнет себя вести, дайте шанс измениться.

Москва. МГУ. Деканат экономического факультета.

— Добрый день, Виктор Афанасьевич, это начальник управления капитального строительства Министерства автодорог РСФСР Костенко Николай Иванович. Хотелось бы с вами один вопрос обсудить. Можно по телефону?

— Да-да, слушаю вас.

— У вас на втором курсе учится моя дочь Светлана Костенко. К сожалению, она подружилась с некой девушкой по фамилии Быстрова, по поводу поведения которой у вас сегодня будет проводиться комсомольское собрание…

— Это верно. Будет такой вопрос в повестке.

— Буду вам очень признателен, если мою дочь не будут вовлекать в эту историю. Она выступит среди первых и осудит поведение Быстровой.

— Это хорошо. Это будет правильным поступком с ее стороны. Думаю, всё будет в порядке.

— Очень вам признателен! Если моё управление капитального строительства может как-то помочь в обучении студентов, вы только скажите. Экскурсии в министерство, стажировки, практики — я всё организую. Запишите, пожалуйста, мой номер телефона.

Шёл на комсомольское собрание, я, конечно, без большого энтузиазма. Становится звездой скандала мне совсем не хотелось. Пусть, вроде бы, на моей стороне и правда, и поддержка комсомольских лидеров, но к чему мне все это? Дура, все же, Регинка, со своими странными идеями обрести в моем лице покровителя за секс. И со своей не менее дурацкой местью.

Собрание факультета вела сама Луппиан. Присутствовали Самедов, наш декан, Эмма и ещё несколько преподавателей факультета.

Друзья провели большую работу, собрали устные свидетельства многих людей. Жанна их все зачитала с конкретными фактами и фразами. В итоге, все дороги привели к самой Регине. Но и молва сделала своё дело. Слухи, как обычно и бывает, обросли такими подробностями, которым сама Регина удивлялась, периодически выкрикивая: «Я такого не говорила никогда!».

После вступительной речи комсорга факультета начались обсуждения. С места вскочил Ираклий и активно затряс рукой. Но, к моему огромному удивлению, руку подняла и Светка Костенко. Причём, на неё Луппиан указал подошедший к сцене декан и Жанне ничего не оставалось делать, кроме как дать ей первой слово.

— Светлана Костенко, второй курс. Я думала, — начала она, — что всё это шутка. Я не ожидала, что это зайдёт так далеко. При мне Регина Быстрова никогда не говорила, что Павел Ивлев приставал к ней. Если бы я такое услышала, конечно, я бы сразу сделала ей замечание. Очень жаль, что я не смогла вовремя пресечь распространение этих нелепых слухов.

— Хорошо, — пыталась понять, как вести себя дальше Луппиан. — А что говорила при тебе Регина Быстрова?

— Что она нравится Павлу Ивлеву, и он хочет с ней близких отношений.

При этих Светкиных словах я схватился за голову. На весь факультет!.. Только этого мне не хватало.

Булатов похлопал меня по плечу, пытаясь успокоить. Тут Ираклий, наконец-то, добился слова.

— Я расскажу, как было, — эмоционально начал он. — Всё было при нас. Быстрова сама вешалась на Ивлева и не понимала никаких вежливых намёков с его стороны, что она ему неинтересна. Он счастливый отец, у него жена и только что родились близнецы. Он даже стал в столовой садиться подальше от нее, но она все никак не могла угомониться. Приставала и приставала. В итоге, когда она его совсем достала, ему пришлось с ней поговорить. Уж не знаю, что он ей сказал, но она с тех пор держалась от него подальше, а по университету поползли эти бредовые сплетни. И с чего она, вообще, взяла, что он от неё чего-то может захотеть⁈ Кто видел его жену, и как они друг на друга смотрят, над этим бредом просто посмеялись. Галия красавица, у них настоящая любовь!

— Так а что Регина от него хотела? — спросила Жанна.

— У меня лично сложилось впечатление, что она его пыталась соблазнить, чтобы он ей помогал. Все, кто знают Павла, согласятся, что он способен на многое в поддержке своих товарищей. Но он любит свою жену и нам видно было, что ему не нужны подобные отношения с Региной!

Затем поднял руку наш староста.

— Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Мы подходили к Быстровой, мы тебе, Паш, не говорили, — посмотрел он на меня, — но мы пытались пресечь эти сплетни в зародыше. Что ты нам ответила? — повернулся он к недовольной Регинке, скрестившей и руки, и ноги и сверлившей его взглядом. — Что это не наше дело. Вот, сейчас это стало делом целого факультета. Вот, ответь, пожалуйста, с чего ты взяла, что нравишься Ивлеву?

— Он сам мне говорил! — выкрикнула Регинка.

— Когда? — ошарашенно поднялся я.

— Во сне! — крикнул кто-то со стороны старших курсов.

— Ну, всё понятно! Сама влюбилась, а говорит, что он! — начали хохмить старшекурсники.

— Нечего выдавать желаемое за действительное!

Шутки, смех со всех сторон. Но, что характерно, не злые.

Регинка зажалась, насупилась, но не ревела.

— Ещё раз, — взяла в свои руки собрание Луппиан, — Регина, будь любезна, объясни нам, с чего ты взяла, что нравишься Ивлеву и он хочет с тобой близких отношений?

Регинка молчала.

— Я правильно понимаю, — продолжала давить на неё Жанна, — оснований для таких утверждений нет?

Регинка не ответила.

— Молчание знак согласия! — крикнули из зала.

— Получается, что ты опорочила имя честного человека, порядочного мужа и отца? — не дождавшись реакции от виновницы мероприятия, Жанна торжественно продолжила: — Это серьёзный проступок. Мы не можем оставить его без реакции. Товарищи, какие будут предложения?

Предложения выкрикивали от самых кровожадных до отшлёпать по попе.

Что интересно, Регинка присутствия духа не теряла, и когда высказывались сурово, например, за исключение из комсомола, она резко оглядывалась, посмотреть на предложившего это, как будто запомнить хотела. Точно, не в себе девка. Я бы со стыда уже давно сгорел. А этой как с гуся вода.

На сцену к Луппиан поднялась Гаврилина, что-то шепнула ей и ушла.

— Товарищи, предлагаю, — вернулась к своим прямым обязанностям Жанна, — объявить студентке первого курса Регине Быстровой, в соответствии со статьей седьмой Устава ВЛКСМ, строгий выговор за распространение заведомо лживых сведений. Это серьезная мера, но я вынуждена учитывать то непонятное упорство, которое она нам демонстрирует, откровенное нежелание признаться в совершенной ошибке и извиниться за нее перед товарищем Ивлевым. Если бы не это, то могли бы ограничиться и выговором. Голосуем. Кто против?

Таковых не оказалось.

— Кто воздержался?

Таких набралось пятнадцать человек, включая Костенко. Специально за ней наблюдал. Поразило, как она лихо соскочила прямо на ходу со всей этой истории. И я не я, и хата не моя. Интересно, как с ней, теперь, будет Регинка общаться? Неужели, утрётся и продолжит дружить?

— Остальные, следовательно, за. Решение принято, — подвела итог собрания Луппиан. — Надеюсь, Регина, это послужит тебе уроком, и ты не будешь, впредь, с такой уверенностью утверждать, что знаешь, что чувствует или хочет другой человек. А также пытаться оговорить его. Иначе дело дойдет до исключения из комсомола. Также, товарищи, я лично считаю, что комсомолец со строгим выговором не может участвовать в работе «Комсомольского прожектора». Но финальное решение оставляю, на усмотрение товарища Самедова, конечно.

Да уж, Жанна явно человек без компромиссов. Самедову пытается диктовать… Тот аж изумленно глаза вытаращил, не в силах поверить, что соплячка ему указывает, что делать. С другой стороны, он же сам ее согласовывал на эту позицию…

Но собрание еще не закончилось.

— Теперь, товарищи, поговорим о комсомольцах, которые пересказывали все эти сплетни, что придумала Регина. Нехорошо, товарищи! Распространять откровенную ложь о нашем товарище, который ничего плохого на самом деле не сделал, настоящему комсомольцу нельзя. Нужно было вместо этого прийти ко мне и все рассказать, тогда бы эта история так долго не продолжалась. Вот фамилии и имена тех, кто оказался в этом замешан.

Жанна зачитала список из двенадцати имен. Как интересно — оказалось, что Светы Костенко в нем нет! Ну и чудеса…

— В соответствии со статьей седьмой Устава ВЛКСМ предлагаю объявить им комсомольское порицание. И предлагаю им как следует подумать на будущее о своем поведении. Голосуем. Кто против?

В этот раз тоже против не было никого, но воздержавшихся было заметно больше. Но все же и это решение прошло.

Все. Собрание окончено!

Фух! Неужели я это пережил?

Довольные друзья меня хлопали по плечу. Подошли и Маша, и Мартин с Аишей. Все меня поздравляли. Можно подумать, мы только что выиграли в суде очень сложное дело и отмазали меня от заключения под стражу.

— Справедливость восторжествовала! — воскликнул непонятно откуда взявшийся Альфредо и бросился меня обнимать.

Ещё один. Меня рассмешила эта реакция друзей, не удержался и рассмеялся в голос.