Ревизор: возвращение в СССР 19

Глава 20

Москва. Квартира Ивлевых.

Уговорил-таки Загита пойти поесть. Надо дать мозгам переключиться, отдохнуть и всё получится.

Мы уже поели и сидели, просто разговаривали о новостях из деревни, как проснулись малые и дружно заплакали. Тузик выскочил из-под стола и беспокойно забегал по кухне, погавкивая. Галия с Женей встали, и пёс побежал впереди них к спальне.

Он, в принципе, знает, что такое маленький ребёнок, Инна же с Санькой сколько в деревне жила… Но, на всякий случай, я бросился за ними к детям.

Тузик обнюхал обе кроватки и беспокойно крутился под ногами. Пока Галия кормила Русланчика, я носил на руках Андрюху. Потом наоборот. Тузик всё пытался лизнуть малых и, пока мы ему не позволили это сделать один раз, всё никак не мог успокоиться.

Как только кто-то из детей начинал плакать, пёс начинал волноваться, бегать взад-вперёд и поскуливать. А в остальное время ложился рядом, типа, спит, но сам бдил. Уши вращаются, как локаторы, чуть что, приоткроет один глаз, оценит обстановку и опять, типа, спит. Взял детей под охрану. Это хорошо.

Подержали детей столбиками, перепеленали и жена попросила поиграть с ними, пока она для прогулки всё подготовит. Гуляли они, пока, в коляске на балконе. Точнее, спали, на балконе два раза в день, как она мне пояснила.

Мы с Загитом и Костяном поиграли с пацанами, погремев погремушками, передохнули немного, девчонки забрали у нас детей, и мы решили, что уже можно идти дальше стенку собирать.

Чтобы не выстужать квартиру, Галие приходилось балкон держать закрытым и сидеть рядом, слушать, не плачут ли пацаны. Она и сейчас боялась выйти из комнаты.

Тут зазвонил телефон, и я взял трубку. Это оказалась Ксюша. Она поздоровалась со мной и попросила позвать Галию.

Женька осталась караулить мальцов, а Галия села у телефона поболтать с подругой. Не стал стоять над душой и вернулся в большую комнату, стенка сама себя не соберёт.

Одна голова — хорошо, две лучше, а три, вообще здорово. Где со смехом, где с шутками мы принялись за работу. Сытые и передохнувшие действовали спокойнее и дело пошло гораздо быстрее. Через какое-то время в комнату заглянула жена.

— Паш, а что ты там про Центральный рынок говорил?

— Человека мне рекомендовали, будем как свои там. Надо сходить, контакт наладить и пользоваться, — вышел я к ней. — А что такое? — поинтересовался я. Сам не смог придумать никакой правдоподобной связи между Ксюшей и Центральным рынком. — Чего она звонила? Помирились они с Иваном?

— Не помирились, — вздохнула жена. — Ксюша обижается на него, что за семью, за ребёнка только она борется. Если бы она не трясла его постоянно, так, даже, и разговоров на эту тему не было бы. Как будто ей одной это надо…

— А может, так и есть? — задумчиво спросил я. — У Ивана дети есть?

— Нет, — уверенно ответила жена.

— Тогда, странно… Ну, а что хочет Ксюша? Причём тут рынок?

— Переживает она очень. Хочу сходить с ней куда-нибудь, отвлечь. Отпустишь меня завтра? Сходим с ней на рынок, совмещу полезное с приятным.

— Конечно, оставишь нам молока и идите гуляйте, — сказал я, не став уточнять, что для неё приятное, а что полезное, в принципе, и так понятно навскидку, и тут квартира наполнилась душераздирающим собачьим воем!

Мы все бросились в спальню. Даже Загит с Костяном выскочили из большой комнаты.

— Дети проснулись и заплакали на балконе, — объяснила обескураженная Женя. — Я сама этого воя испугалась!

— Сигнализация, однако, — рассмеялся я. — Можно больше не караулить под балконом.

Девчонки занесли детей, а я пошёл за своей записной книжкой. Переписал жене телефон Кото и сказал, что он будет в раме зеркала в коридоре, на всякий случай. Надо позвонить ему сегодня вечером, а то завтра он может быть на рынке, и я уже не смогу с ним договориться, что жена придёт знакомиться.

Стенку мы за субботу собрали больше, чем наполовину. Брагины оба очень помогли, Костян со сборкой, а Женя с детьми. Посоветовавшись с женой, решили устроить Женьке ещё один мастер-класс по готовке. Мы с мужиками взяли детей на себя, а Галия у неё на глазах быстренько напекла в электрической форме целую миску печенья.

Пили чай после ужина с домашним печеньем. Костяну оно очень понравилось, а у Женьки появилась своя тетрадь с рецептами, и она старательно записывала под диктовку Галии рецепт этого печенья.

Мы с Загитом прикалывались, что ключевой компонент этого рецепта — электрическая вафельница. На что Брагин нам ответил, что его и оладушки на сковороде устроят, пока он этот инструмент жене не раздобудет.

Вдоволь посмеявшись, Брагины ушли, пообещав завтра опять прийти.

Проводив их, наткнулся взглядом на свою записку в зеркале прихожей. Надо же Кото позвонить!

Застал его дома очень удачно, представился другом Дато Элиава, как тот меня инструктировал, и попросился навестить его на рынке.

Тот рассыпался сначала в приветствиях, потом в заверениях, что я получу всё самое лучшее. И вообще, друг Дато — его друг. Пока он рассказывал, как его найти на рынке, я стал уже братом. Объяснил ему, что у нас двойня, ещё месяца нет, и мы с женой не можем сразу оба из дома отлучаться.

— Я жену к вам завтра пришлю, хорошо? Она лучше знает, что нам надо.

— Вай, генацвале! Двое сразу! Мальчики или девочки?

— Пацаны.

— Поздравляю! Брат!

Такой шумный, такой эмоциональный. Лавина эмоций вылилась на меня, пока мы разговор закончили. Что значит, южный темперамент.

Галию научил, как его найти.

— Скажешь, что ты от Дато Элиава, и ещё скажи ему, «мой муж вчера вечером вам звонил». Он должен вспомнить, — усмехнулся я. — Я так точно этот разговор захочу забыть — не смогу…

— А что такое? Голос у него какой-то особенный? На какого-то известного певца похож? — заинтересовалась Галия.

— Лучше не спрашивай, завтра с ним сама пообщаешься и все поймешь, — подмигнул я жене.

Ну должен же у нее в жизни быть еще какой-то интерес, кроме детей? А Кото обрушится завтра на нее лавиной своего темперамента, и она быстро поймет, что я имел в виду.

Вечером, в кои-то веки, вышел с Тузиком на прогулку. Оказывается, мне этого не хватало. Так полезно, бывает, не спеша пройтись, подумать…

На обратном уже пути заметил Малину на лавке у подъезда. Лёгок на помине. Только на днях парни мне привет от него передавали. Решил подойти, поздороваться.

— Здорово! Сто лет тебя не видел! Думал, ты уже переехал куда, — протянул я ему руку. Мы поздоровались, и я сел рядом.

— Да куда я перееду? Тут живу. Учиться пошёл на разряд по вечерам. И репетируем со своими. Вот и возвращаюсь поздно.

— Слышал, слышал, — ответил я. — Хвалили очень твои частушки. Ты не думал в этом направлении развиваться? Кино, театр…

— Смеёшься? Какое кино? Какой театр? Кому там бывший зек нужен? Тем более, там таких, как я, частушечников, полно. А на заводе я такой один.

— Хитёр, каналья, — улыбнулся я.

Мы ещё немного поболтали о том, о сём. О перспективах их агитбригады, в частности.

— Серёга Белый в институт на вечернее поступил, — делился новостями Малина. — У него времени на нашу капеллу мало остаётся. Очень жаль, могли бы намного больше заниматься.

— Ну так бери правление в свои руки. Думаю, он не обидится, что ты детище его не бросаешь, а развиваешь, — подсказал я.

— Это уже совсем не по понятиям…

— Слушай, ну ты же не на зоне. Это там понятия… А здесь жизнь мимо проходит! Нравится тебе петь, ну, и пой на здоровье! Пока поётся… Может, ты такой коллектив создашь, которым не только завод гордится будет, а вся Москва, вся страна. Может, это твоё призвание. Причём тут понятия? А с другом переговори по-человечески, объясни ситуацию. Так и так, хотим больше заниматься, а тебя почти все время нет. Не будешь возражать, если я временно, пока ты учишься, сам возьмусь руководить и коллектив расширять?

— Тебе легко говорить, — вздохнул он.

Ну, парень, всё в твоих руках, — подумал я, прощаясь. — Или будешь на прошлое всё время оглядываться, или в будущее смотреть…

А насчёт театра и кино, я, конечно, загнул. Не надо ему туда. Соблазнов много. Пьют в этой среде не то что много, а невероятно много. Такие непьющие артисты, как Вицин, там исключение, подтверждающее правило. На заводе еще есть выбор, пить или не пить, никто тут же, выйдя из-за станка, из бутылки водку не разливает соседям, предлагая выпить за успешное окончание очередного трудового дня прямо в цеху. По крайней мере на ЗИЛе так точно. А в театрах и на съёмочных площадках прямо в гримерках разливают спиртное, сколько прекрасных актеров сопьется и рано помрет из-за этого, просто жуть! Актеры люди мнительные, ранимые душевно, на алкоголь легко подсаживаются… Покатится опять по наклонной дорожке или, вообще, сопьётся… Пусть, лучше, на заводе работает и поёт для души. Целее будет.

Только вернулся домой, как еле слышно зазвонил телефон. Тузик и тут отличился, тут же подскочил к нему и давай на меня смотреть — мол, давай, хватай, звонит же! Я удивился, кто это так поздно… Оказалось, это Сатчан.

— Слушай, тезка, я, извинюсь, конечно, за поздний звонок, но шеф велел поторопиться, и с культурным учреждением, и с документацией, над которой ты работаешь. Ну, понимаешь, да? — попытался он говорить без лишних деталей, как мы с ним договорились.

— Да я все понимаю, и тянуть и не планирую. Сделаю так быстро, как возможно в человеческих силах!

Положил трубку. Шеф — это или Бортко, или Захаров. Даже интересно, кого именно он имел в виду? Надо будет спросить потом. Но как я им нужен-то… ну да, все, что я предложил, никто из них сам не потянет… А брать еще кого-то — делиться надо, вопросы безопасности, опять же.

Ну что делать — все спать, а я работать на кухню. Организм молодой, сильный, какое-то время и по пять-шесть часов можно спать. Главное — потом отоспаться…

В воскресенье с утра позвонила Ксюша и Галия усвистела на встречу с ней. А мы с Загитом остались с детьми одни. Молока Галия нам оставила в двух бутылочках на одно кормление, так что может гулять часа четыре точно. Пока малыши спали, мы с Загитом повозились немного со стенкой. Потом пришли Брагины. Костян присоединился к нам, а Женька засела в спальне детей сторожить. Хотя там и Тузик неплохо справляется. Стоит малышам заплакать, как у него сразу ревун срабатывает.

Мы успели поработать минут сорок, и пацаны проснулись. Мы их с Женькой раздели, врубив на полную электрокамин, что Гончаровы подарили. Дали мальчишкам полежать на животе, подёргаться свободно. Они уже пытались голову приподнимать.

— Кажется, столько уже воды утёкло с тех пор, как они родились, — задумчиво произнёс я. — А им ещё и месяца нет.

— А говорят, дети быстро растут, — возразила мне Женя.

— Это чужие быстро растут, — рассмеялся я.

Мы запеленали их и понесли на кухню кормить. Скоро к нам присоединились Загит с Костяном, поставили чайник, нашли вчерашние печеньки. Загит сделал наш трёхпрограммник погромче, началась программа «С добрым утром». Малые прислушивались к частушкам, не понимая, что это. То надуют губки, то расслабятся. Смеялись и над ними, и над номерами программы. До конца они мне программу дослушать не дали, носил их по очереди в спальню памперс менять.

Потом по расписанию должен был быть сон на балконе, но, пока мы слушали радио, малые уснули один за другим, уже никак их не закутать было. Так и спали они у нас в комнате в кроватках.

Москва. Центральный рынок.

Галия и Ксюша пробирались по рынку. Народу было много, несмотря на то, что цены были, с точки зрения Галии, просто кусачие. По центральному проходу идти было бы легче, он шире. Но Кото велел, как войдут, сразу брать правее. Девушки так и сделали, и медленно, но верно продвигались к мясным рядам. Добравшись до прилавка со специями, девушки остановились, не в силах пройти мимо. Галия набрала зиры на плов и барбариса. А Ксюша набрала по чуть-чуть разных перцев. Бережно пряча газетные кульки по сумкам, девушки счастливо улыбались, как будто удалось урвать жуткий дефицит.

Наконец они пробрались к мясным прилавкам и сразу же спросили Кото. Но невысокий седеющий грузин с усами, в белом клеёнчатом фартуке и белых нарукавниках сам услышал, что его спрашивают и, размахивая руками, позвал их к себе.

— Мы от Дато Элиава, — представилась Галия, как инструктировал её Павел. — Мой муж звонил вам вчера.

— Это у вас двойня родилась? Ах, какая умница! Сразу двоих мужчин родила! Мужа счастливым сделала! — громко восхитился он, вогнав Галию в краску. — Сейчас всё сделаем!

Он принёс два приличных куска и бросил их по очереди на весы.

— Ты посмотри, какая телятина! — сунул он под нос Галие нежный свежайший кусок. Два кило с сахарной косточкой, два кило без костей, — округлил он в меньшую сторону вес кусков. — Хватит?

— А сколько денег? — сразу поинтересовалась Галия.

— Восемнадцать рублей.

Приятно удивлённая Галия переглянулась с Ксюшей, но та лишь пожала плечами без восторга. А Галия поспешно полезла за кошельком, быстро прикинув, что для такой телятины это очень недорого. У них на рынке говядина по четыре с половиной-шесть рублей, редко бывает по четыре и уж точно не такая нежная и бескостная.

— Пойдёмте, я вас ещё с нашими познакомлю, сыр, творог, сметана… — вышел Кото из-за прилавка. — Идемте, идемте, красавицы! Тина! Мы к тебе идём! — рявкнул он зачем-то аж через три прилавка, заставив девушек от неожиданности пригнуться. — Потом я вас отведу к Сосо, у него самые лучшие на рынке солёные огурцы!

У Тины, молодой крепкой женщины, девушки застряли. У неё сыров разных было! Солёные, с травами, копчёные… С десяток видов только круглых сыров. А ещё сыр косичкой, сыр как лапша. Тина дала попробовать всё, что у неё было. Девчонки блаженно закатывали глаза, а грузинка весело хохотала. Галия набрала три разных сыра. Тина дала девушкам попробовать творог, Галия и его взяла килограмм. А сметану набрать было не во что.

— Ай, красавица! — сокрушался Кото. — Кто ж на рынок без банки ходит? Товарищи! Одолжите банку! — заорал он и ему тут же передали пол-литровую банку с крышкой.

Расплачивалась Галия с Тиной, уже будучи чуть ли не подружками. И, конечно, та тоже восхищалась, узнав про двойню.

Потом они пошли к Сосо. А его не оказалось. За прилавком с соленьями стоял его сын, высокий, плечистый, лет тридцати.

— Ромаз, а где отец? — спросил сразу посерьёзневший Кото. — Здоров?

— Здоров, здоров, дядя Кото, — поспешил ответить тот. — Сестра с мужем приехали, родители гостей принимают.

— О! Это дело хорошее. Вот, Ромаз, наши новые друзья, прошу любить и жаловать.

— Здравствуйте, — протянула Галия, окидывая глазами прилавок. — Это что?

— Фаршированные соленые помидоры. Хотите попробовать?

Рамаз протянул Галие вилку и та, не стесняясь, слопала целый помидор.

— Уммм, — закатила она глаза и протянула вилку Ксюше. — Попробуй. Язык проглотить можно.

Ксюша застеснялась под взглядом улыбающегося молодого грузина, а тот принялся её уговаривать. Девушка вынуждена была попробовать всё, что было на прилавке, солёные огурцы, маринованный чеснок, капусту квашеную, капусту красную, он не отпустил её, пока не накормил маринованной мимозой, как подумала Галия. Сама она её есть вначале не решилась, но Ксюша, распробовав, покивала головой, мол, можно, ешь.

Рамаз радостно улыбался, когда Ксюша его товар пробовала. Она вошла во вкус и перепробовала всё. И ей всё понравилось. Даже маринованный острый перец. Когда Ксюша решила его попробовать, Рамаз держал наготове красный лист капусты, на всякий случай, чтобы было чем заесть. Но перец оказался не таким уж и жгучим для Ксюши, к его удивлению.

Галия купила у Рамаза солёных огурчиков и маринованного чеснока. Ксюша получила в подарок того самого перца и девушки засобирались уходить, время поджимало. Галия насмеялась вместе с ними, радостно думая, что подруга отвлеклась, хоть немного, от грустных мыслей. Но когда Рамаз попросил у Ксюши номер телефона и та продиктовала свой рабочий, Галия растерялась и сразу посмотрела на его руки. А обручального-то кольца и нет…

В метро девушки расстались. Настроение у Ксюши было приподнятое. Она поблагодарила подругу на прощанье за чудесную прогулку. А Галия всю дорогу домой ломала голову, что же теперь будет? Похоже, Ксюша всерьёз намерена дать шанс этому грузину…

С одной стороны, Галие и самой Ромаз понравился, очень добродушный и открытый человек, по глазам видно. А с другой… Так перед Иваном неудобно… Она же ничего такого никак не планировала!

Святославль. Квартира Якубовых.

Оксана сидела дома одна, и не знала, с какой стороны ей подойти к семье старшего сына Рафика. Диля рассказала ей, что тот женился, дочка уже растёт. Но сын не посчитал нужным рассказать ей об этом. Обида захлестнула её тогда и не отпустила до сих пор. Но время идёт и надо что-то делать, надо как-то налаживать контакт с семьёй сына. Загит поставил ей условие, а он никогда не бросает слов на ветер. Хорошо, хоть, телефон сына согласился дать.

Прикинув, что сейчас во Владивостоке вечер, она заказала звонок в надежде, что сын будет дома.

— Сынок, это мама, — прошептала она в трубку, услышав его голос.

— Привет… Что случилось? — испугался на том конце сын.

— Тётя Диля сказала, что ты женился, у тебя дочка растёт, — с трудом подбирая слова, проговорила Оксана. Сын молчал. — Я хотела бы познакомиться с твоей женой, внучку увидеть, — сын всё молчал. — Сынок?

— Да, мам, — ответил наконец Рафик. — Хорошо, мам. Ты хочешь прилететь к нам в гости?

— Если ты пригласишь, — затаив дыхание, Оксана ждала ответа.

— Конечно, мам. Прилетай в гости.

— Спасибо, сынок! — выдохнула Оксана с облегчением.

— Когда тебя ждать?

— Я не брала ещё билеты. Я дам телеграмму, мне нужен ваш адрес.

Владивосток. Квартира Якубовых.

— Кто звонил? — спросила жена Рафика.

— Мать звонила, — озадаченно проговорил он. — Просится в гости познакомится с тобой, внучку увидеть.

— Ну, может, пусть приедет?

— Лен, ты забыла, как она отозвалась о твоей семье пять лет назад?

— Так это когда было? — подсела к нему ближе жена и обняла за плечи. — Прости её.

— Я и не обижался. Зная ее, другого и не ждал. Я за вас опасаюсь. У меня мать очень тяжёлый человек, всю душу может вытрясти. Ты просто не понимаешь…

— Ну, не станет же она конфликтовать в первый же приезд.

— Лен, да я согласился уже, не смог ей отказать. Она такая странная была… тихая, смирная. Как бы не случилось чего.

— Вот именно. Ты же не простишь себе потом.

— Ну, короче. Если она что-то начнёт, сразу говоришь мне. Я с ней разберусь.