Ревизор: возвращение в СССР 19

Глава 7

Москва. Квартира Ивлевых.

Засыпая, думал над предложением Сатчана урезать на целый метр с лишним спальню, чтобы присоединить ещё одну квартиру. И там от комнаты в восемнадцать метров, дай бог, чтоб двенадцать осталось. А наша двенадцатиметровая спальня превратится в девятиметровую. Но, с другой стороны, как ни крути, жилой площади будет больше, второй санузел появится, второй балкон, а из второй кухни отличный кабинет получится. Можно даже плиту не убирать, буду себе чайник прямо там греть. Умственной работы у меня гарантированно будет с каждым годом все больше, и нужно свое логово, в котором можно будет спрятаться от сыновей. Они же не так и долго в кроватках валяться будут, какой-то год, максимум, и будут по всей квартире бегать в поисках приключений. Опять же, большой плюс этого проекта в том, что райкомовцы берутся сами оформить перепланировку и протащить её через все согласования.

Я предложение сразу одобрил. Видел как-то в будущем такую вот квартиру, только в ней двушку с трешкой объединили. В Москве же двадцать первого века как — многие старые кирпичные дома вполне себе пользуются спросом, но главной проблемой при большом метраже является отсутствие второго санузла. Это сразу резко роняет цену. А вот таким объединением двух квартир проблема полностью и решается. Два санузла — и квартира конкурентоспособна с такой же в новостройке. Ну, если, конечно, из окон не вид на трубы завода или на кладбище. Но в моем случае — с видом полный порядок, так что Сатчан сделал мне очень интересное предложение.

Галия, конечно, обрадуется. Вот только нужно придумать, как половчее сделать ремонт, объединив обе квартиры. Ясно, что работы будет прилично, да еще и пыльной, и шумной. Отправить нужно ее будет куда-то с детьми. Я-то смогу у кого-то из соседей пожить, чтобы смотреть за проведением работ и поправлять сразу любые огрехи… Но ладно — для начала нужны все документы на руки, тогда и буду определяться, когда этим займусь…

И надо начинать легализовывать эту квартиру. Буду говорить, что мне предложили, в связи с рождением близнецов, жильё где-то в другом месте, а я договорился с хозяевами этих двух квартир на обмен. Пожалуй, сначала отца порадую…

Во вторник в университете перед началом занятий Лёха молча плюхнулся рядом со мной за парту, и многозначительно посмотрел на меня.

— Что-то случилось? — озабоченно спросил я.

— Родители вчера из-за меня переругались, — трагическим голосом произнёс он. — Я сделал всё, как ты сказал, но стало только хуже. Мать начала за сердце хвататься и орать, что я променял родителей на девку общажную. А отец стал орать на неё, мол, оставь парня в покое, ему видней. С утра сегодня не разговаривали друг с другом. Мать ещё и со мной не разговаривает.

— Да уж! Ну, я и говорил, в принципе, что тебе по-любому, после свадьбы дорога только на съёмную квартиру.

— А долго мать так себе вести будет? — с надеждой взглянул на меня Лёха.

— Слушай, не хочу тебя зря расстраивать, но, например, моя тёща так и не смирилась с выбором своего сына, хотя, там уже и ребёнок есть. И со мной она не смирилась. Спит и видит, как нас с женой разведёт…

— Больная, что ли? — искренне удивился Лёха. — Тебя? С Галией?

— Вот, когда со стороны и издалека смотришь на таких людей, то да, первая мысль, что у них не все дома. А когда твой близкий и любимый человек, до этого вполне разумный, вот так чудить начинает, тут очень тяжело дистанцироваться и признать проблему.

— И что мне делать?

— Веди себя естественно. Что чувствуешь, то и демонстрируй. Ты её любишь? Значит, пришёл домой: «Привет, мамуль. Я тебя люблю!». Если она не ответила, или огрызнулась, тебе обидно, так и скажи: «Ну, хватит, мам, мы же взрослые люди, всё равно, каждый из нас при своём мнении останется».

— А если она орать начнёт?

— Ну, что делать? Пусть орёт, не затыкать же ей рот. Не реагируй, уйди куда-нибудь. Успокоится через день-два, опять попробуй сказать ей что-то хорошее, доброжелательное. Опять скандал устроит, отойди, через неделю ещё раз попробуй, потом через месяц.

— А если она так и будет?

— Если так и будет тебя отталкивать, ну, это её выбор, насильно мил не будешь. Значит, сведёшь общение к минимуму, как сын моей тёщи. Отойдёшь в сторону, чтобы не нарываться на неприятности. Поздравил с днём рождения, с восьмым марта и новым годом, считай, долг свой сыновний выполнил.

— Ну, нехорошо как-то, — грустно взглянул на меня Лёха.

— Нехорошо, — согласился я. — Но что мы можем сделать? Как баран бесконечно долбиться головой в запертые ворота? Какой смысл? Если человеку почему-то неприятно с тобой общаться, зачем ему себя навязывать?

— Ну, ей же не со мной неприятно общаться, а со Светой.

— А вы со Светой скоро станете семьёй, единым целым. Она будет матерью твоих детей. И ты же в любом случае не собираешься ее бросать, чтобы угодить своей мамочке?

— Нет, конечно, как же мне ее бросать. Я ее люблю.

— Ну так и какой у тебя выбор тогда?

— Эх, но мама о Свете и наших планах даже слышать не хочет…

— Что, даже на свадьбу не пойдёт?

— Не знаю…

— Ну, это уже совсем будет конец нормальным отношениям. Послушай, дай ей немного привыкнуть к мысли, что ты женишься на Свете, хотя бы месяц, а потом сядь рядом, возьми её руки в свои и скажи: мам, я, всё равно, женюсь, я так решил. Сделаю ошибку, скажу, что ты была права. А будет у нас со Светой всё хорошо, я никогда тебе не вспомню, что ты о ней когда-либо плохо говорила. Но надо, чтобы ты сейчас сделала вид, что не против Светы. Я же не смогу объяснить жене, почему тебя нет на нашей свадьбе и почему ты вечно встречаешь её с недовольным видом. Она у меня умная девушка, она сама всё поймёт и тут я уже ничего сделать не смогу, она на тебя обидится, и зная вашу женскую натуру, не забудет тебе этого никогда. Ты сама навсегда сделаешь её своим врагом.

— Печально…

— Да. Но самое печальное ещё впереди. Как в народе говорят, муж — голова, а жена — шея, куда шея повернётся, туда муж и будет смотреть. А в сторону тех, кто тебя считает недостойным себя, никто поворачиваться не будет. Так что, не видать тебе родной матери, если не убедишь её хотя бы сделать вид, что Светка ей нравится. Это сейчас Света молоденькая, молчаливая и скромная девушка. А лет через десять заматереет и ещё неизвестно, кто из их баталий будет победителем выходить.

Лёха хмыкнул испуганно, видимо, представив себе бои без правил между матерью и женой.

— Что ж всё так сложно-то? — воскликнул он с отчаянием в голосе.

— Жизнь, вообще, сложная штука, дружище. Как было бы хорошо, если бы всегда можно было бы легко договориться с теми людьми, что для тебя значимы! Почти половина свадеб заканчивается разводом — как считаешь, люди, что идут в ЗАГС, держась за руку, собираются разводиться?

После пар поехал домой и сел за работу Учёба началась, заметно убавилось свободного времени. К следующей среде уже надо записки для Межуева расписать, и этим стоит заняться заранее. Поскольку, как в выходные своих привезу, там, вообще, ни до чего станет. Памперсы куплены, но на одного младенца, да еще вопрос, насколько они хороши по сравнению с теми, что будут через двадцать-тридцать лет. Значит, надо исходить на всякий случай из худшего варианта — что придется использовать традиционные способы. Одной стирки сколько будет! Как же не хватает стиралки-автомата. И надо помощницу Галие искать, пенсионерку какую-нибудь. Интересно, а если Ирине Леонидовне предложить поработать у нас, не обидится? Решил сразу это и выяснить.

— Добрый день, Ирина Леонидовна, — позвонил я к ним в дверь. Хозяйка, как всегда, оказалась дома. — Можно с вами поговорить?

— Конечно, Паш, проходи, — пригласила она меня жестом на кухню. И сразу же захлопотала, поставила чайник на плиту, плошку достала, варенье в нее для меня налила. Земляничное! Мало что так хорошо напоминает мне детство, как земляничное домашнее варенье!

— В эту субботу уже за женой лечу, — начал я. — В воскресенье вечером будем уже дома с детьми… Хочу в помощники кого-то пригласить на работу к нам. А то ухайдокается Галия одна с двумя младенцами…

— А разве не приедет кто-нибудь ей в помощь? — удивилась Ирина Леонидовна.

— У нас бабушки молодые, сами ещё работают. Да и у сестры недавно же сын родился. Так что, как ни крутись, на постоянку нужен помощник.

— Понимаю, — внимательно посмотрела на меня соседка.

Хорошо. Не вижу никаких намеков на то, что тема ей неприятна или неинтересна.

— Я был бы очень рад, если бы вы согласились. Буду платить восемьдесят рублей в месяц. Работать надо будет, как на обычной работе, восемь часов, пять дней в неделю и два выходных. В выходные мы уже как-нибудь сами с женой справимся…

— Это же очень большие траты получаются! — воскликнула она. — На что вы жить будете? Я и за сорок рублей буду вам помогать.

— Спасибо! — обрадовался я, что она согласилась. — Но за нас не волнуйтесь. У меня деньги на это есть. Я прекрасно представляю, что такое маленький ребёнок в доме. Сестре Инне, в своё время, пришлось нам восьмимесячную дочку свою отдать, а то не вписывалась в учёбу… А тут будет двое и совсем маленьких… Нет, нет, восемьдесят рублей в месяц я вполне могу себе позволить, и эта помощь того стоит. И признаюсь, у меня камень с души свалился, что Галия не одна тут будет с детьми сражаться, пока я буду то на учёбе, то на работе. Спасибо вам огромное!

Она улыбнулась, и, мне показалось, обрадовалась. Ну, и отлично. Попили чаю с вареньем, обсудили дела домашние, рассказала, что сына, вроде бы, скоро снова за рубеж на раскопки надолго отправят. Попрощались и я вернулся за работу над запиской для Межуева.

Но куда там!.. Мысли вернулись к бесконечной стирке. Как стирать? Как сушить? С нынешней стиралкой будет влажность, как у нас в Святославле, аж пар стоял в хате, когда Аришка болела и горы белья перестирывали.

Позвонил отцу, поделился своими сомнениями. Он сказал, что у них с Кирой несколько лет были верёвки в коридоре натянуты, пока пацаны маленькие были, и ничего, ни грибок, ни плесень не завелись.

Но я еще услышал от него интересный момент…

— Слушай, наша стиральная машина два месяца назад сломалась, мотор сгорел, и теперь у нас ЗВИ, там два отделения, для стирки и центрифуга. Значительно лучше прежней…

— Во! Мне надо с центрифугой, — обрадовался я. — Хоть вода капать с белья на пол не будет.

— Сделаем, — пообещал батя. — Кстати, там хитрость есть одна. Если бельё отжать, а потом ещё раз отжать, оно почти сухое будет. Это Кира случайно обнаружила, заработалась и два раза на отжим бельё поставила. Теперь только так и делает.

— Отлично! А когда мы машинку мне такую достанем?

— Ну, давай, я прямо сейчас и займусь, — пообещал отец. — Эту модель на московском заводе делают, особых проблем купить нет.

— Спасибо! Ты лучший батя! — на радостях воскликнул я.

— Да ладно, — ответил он, явно довольный.

Так, стиралка с отжимом считай, что есть, раз батя взялся. Теперь, где сушить? Верёвки в коридоре? Ну, так себе вариант. У нас тут шкафы, проход сужен, это будем ходить и о пелёнки лицом вытираться. Хотя, потолки высокие, можно сделать такую верёвочную систему, когда один конец верёвки к стене прикреплён, а второй свободно через какое-нибудь кольцо протягивается. На свободном конце ещё одно кольцо привязать и два крючка на стене вверх ногами: один снизу, второй сверху. Надо повесить бельё, цепляешь конец за верхний крючок, верёвка провисает, вешаешь бельё и натягиваешь обратно, цепляя за нижний крючок. Правда, придётся прищепками пользоваться, а то бельё съезжать будет по наклонной верёвке, пока развешиваешь, но это не такое уж и большое неудобство.

Две-три верёвки таких я легко могу сделать. Хотел уже пробежаться по хозяйственным магазинам, но зазвонил телефон. Миша Кузнецов звонил, судя по шуму вокруг, из автомата в холле института. Спросил, буду ли я дома, если он подъедет через полчаса-минут сорок?

— Я сейчас в магазин собираюсь, — начал объяснять ему я. — Подождёшь меня, если что?

— Хорошо, до встречи, — обрадовался Миша.

Ему, явно, надо поговорить. Что-то ещё случилось? — думал я, выходя из дома.

Бегал я по округе, как раз, минут сорок, купил шторные кольца, верёвку, обычные крючки на стену и поспешил домой. Уже на подходе к дому меня догнал Миша.

Поздоровавшись, обратил внимание, что выглядит он озабоченным.

— Ну, что у тебя стряслось? Те проблемы с отчислением еще разве не закончились?

— Да не, спасибо, у меня всё нормально, — махнул он рукой, — но у нас факультет весь на ушах стоит. И во всём институте шухер!

— Так, так. Интересно…

— Проверка какая-то. Половины занятий сегодня не было. Я что хотел спросить — нас не разгонят? А то, говорят, декана нашего уволили… И это в самом начале учебного года! Может, мне и в самом деле куда в другое место перевестись?

— Даже, та-аак! Ну, будут знать, как наших обижать, — усмехнулся я.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Миша.

— Ну сам прикинь, думаешь, случайно все совпало с твоими проблемами и их решением? Тебя с почётом обратно пригласили и тут же декан места лишился. Ты веришь в такие совпадения?

— Это из-за меня? — потрясённо спросил Миша. — Целого декана уволили?

— Как видишь, — улыбнулся я, пропуская его в квартиру. — Напакостил тебе именно ваш декан, похоже, ему теперь и отвечать.

Мишка ничего не сказал. Но на его лице отражались все его размышления по поводу сказанного. Стало ясно, что его самооценка после такого резко повысилась. Ну, главное — чтобы не зазнался! Мне мажоры в ближнем кругу ни к чему. О, работа поможет вернуть его быстро на грешную землю!

— Раз приехал, будешь помогать. А что только спросить ехал, то в учет не будем брать. Зато покормлю!

Вдвоём мы довольно резво соорудили один образец верёвки со свободным концом. Крючки не пригодились, мы просто вкрутили два длинных самореза в дюбеля на разной высоте и оставили по два сантиметра снаружи, чтобы можно было завязать на них верёвку. Потом обрежу и привяжу на конце шторное кольцо.

Провисала она не так сильно, как хотелось бы. Галия, с её ростом, сможет использовать, максимум, половину верёвки.

— Фигня какая-то получилась, — разочарованно проговорил я, осматривая своё изобретение.

— Да ладно, пойдет. А по краям сам будешь вешать, — подсказал Миша. — А если очень надо будет, можно и на табуретку встать.

— Ну, так-то да, — согласился я. — Считаешь, есть смысл ещё две сделать?

— Ну а почему нет? — одобрительно оглядел мою верёвочную конструкцию друг.

— Ну, давай. У меня есть ещё немного времени. Сделаем сколько успеем. Мне, главное, под дюбеля отверстий насверлить, а остальное можно хоть по ночам доделывать.

А вообще, надо посидеть, повспоминать, как были устроены складные сушилки. Я же видел их тысячу раз разные. Да у меня у самого такая была в доме. Карнабеда мне по схеме хоть чёрта лысого согнёт. Ничего в такой штуке сложного нет…

Потом мы вместе с Мишей пошли к метро. Я поехал в Пролетарский райком к Сатчану, а Миша к себе в общагу.

— Ты теперь будешь сам приезжать на совещания и довольно часто, — наставлял меня Сатчан, — так что запоминай дорогу. И запоминай, что говорить на проходной.

— А что говорить на проходной?

— Я в сауну, — посмотрел он на меня серьёзно.

— Ты шутишь?

— Нет. Так и говоришь.

— Ну, давай я попробую пройти на территорию через проходную, — предложил я. Выгляжу я молодо, нужно убедиться, что такой пароль сработает. На проходной-то, небось, привыкли пропускать людей от тридцати лет и выше. А корочками Верховного Совета мне тут точно светить не стоит.

Он высадил меня перед проходной, а сам поехал к воротам.

Пароль сработал — меня пропустили, смерив удивлённым взглядом. Но главное результат: я на территории.

Сатчан тоже уже заехал на своих Жигулях и побибикал мне, мол, давай садись.

В этот раз я уже старательно запоминал дорогу к оздоровительному центру этого предприятия.

Увидев его, я всё вспомнил, и лягушатник, который они называли бассейном, и коричневые квадратики плитки вокруг него.

Народ уже собирался, но, как выяснилось, не все еще прибыли. Мы расселись в простынях вокруг стола и с интересом разглядывали друг друга, знакомясь. Захарова я уже знал. Посмотрел на еще четырех человек из его группировки.

От нас задерживался Ригалёв.

— Кстати, я вчера замолвил словечко за вашего студента, — нарушил молчание за столом Войнов, глядя на нас с Сатчаном.

— А-аа, — дошло до меня, откуда такой переполох сегодня в МИИТе, — слышал, слышал, как вы «замолвили словечко». То-то там головы полетели! — рассмеялся я.

— Это не я, — улыбнулся Войнов. — Не мой район. Это они уже там сами. Или вообще не они, насколько я понял, там еще до моего звонка все уже назад откатили…

— Главное, что справедливость восторжествовала! — притащил Сатчан банку пива. — Кому налить, товарищи?

Я подставил ему стакан и один из людей Захарова тоже. Остальные, видимо, будут что-то покрепче или вообще не будут.

Появился Ригалёв и совещание началось.

Первым слово взял Захаров. Поздравил нас всех с началом совместной работы и высказал надежду, что сотрудничество наше будет плодотворным, после чего передал слово одному из своих, назвав его Ганиным. Тот самый Ганин — как же, помню, что он проворовался. Оказывается, он у них бухгалтер. Интересно, а у нас кто деньги считал?

Ганин открыл обычную общую тетрадочку и начал доклад: у нас под контролем в общей сложности теперь тридцать четыре больших и малых предприятия. Средний доход по году с них такой-то, горкомовский налог, зарплата силовиков, прочие расходы… остаток, подлежащий распределению, такой-то.

Называемые цифры меня не шокировали. Меня шокировала его тетрадь. Это каким надо быть непуганым идиотом, чтобы вот так вести всю черную бухгалтерию⁈ Хотя…

— Прошу прощения, Макар Иванович, — обратился я к нему. — Надеюсь, вы используете какой-то шифр для ведения ваших записей? В целях безопасности?