Ревизор: возвращение в СССР 30

Глава 10

Москва. Камвольно-отделочная фабрика.

— Михаил Николаевич, а, может, съездим в выходные ещё куда-нибудь? — с надеждой посмотрел на Орехова Александр. — Так классно в субботу по Красной площади погуляли…

— Тебе волю дать, Озеров, так я вообще без выходных останусь, — беззлобно ответил переводчик.

— А мы можем и сами погулять, — сделал невинное лицо Озеров. — Аня сама с переводом прекрасно справится…

— Так, Озеров! Это что за самодеятельность? — едва сдерживая улыбку, строгим голосом спросил Орехов.

— Молчу, молчу, — рассмеялся Александр, вскинув руки, как будто сдаётся.

Леся с Аней хохотали, и Аня сквозь смех пыталась объяснить своим коллегам на английском языке, что происходит. Они уже привыкли за неделю друг к другу и позволяли себе и пошутить, и посмеяться. Атмосфера в интернациональном коллективе была очень дружественной и лёгкой.

Капитану Орехову нравилось это задание. На самом деле, он в субботу с удовольствием погуляет с иностранцами по Москве. И ближе к выходным он объявит им, что согласен съездить с ними на ВДНХ, тем более, что эта прогулка уже и согласована.

Вернувшись домой, дождался жену и поехали в деревню. Галия была радостно возбуждена. На работе её ждал полный аншлаг.

— Весь день сегодня не работали, только гостей из разных отделов принимали, — рассказывала она. — Я два раза за тортами бегала. Даже председатель нашего союза заходил.

— Ну, ты у меня теперь звезда, — улыбнулся я.

— И как мама могла подумать, что я от тебя ушла? — вспомнила она об утреннем происшествии.

Загиту долго пришлось объяснять ей, почему мы Оксане не позвонили… А мы про неё все попросту забыли. Вполне может быть, и потому, что с ней было связано много неприятных воспоминаний, а в таких ситуациях подсознательно стараешься от человека дистанцироваться. И уж точно его имя не всплывет у тебя в голове, когда речь идет о чем-то хорошем!

Галия привезла целую сумку конфет разных из Воронежа и часть прихватила с собой в деревню.

— Там на конкурсе выездную торговлю устроили кондитерские фабрики, я брала всего понемногу. А Ирине Леонидовне на день рождения купила воронежский пряник самый большой.

— А когда у неё день рождения?

— Так завтра же.

— Хорошо, что ты такие вещи помнишь, — кивнул я. — Но ты мне в будущем говори накануне, хотя бы, чтобы я тоже подарок какой-то приготовить успевал.

— Договорились! — улыбнулась жена.

В деревне мы поужинали, собрались и поехали обратно. Жена была рада до беспамятства, соскучилась по детям, села с ними одна сзади, а Ирину Леонидовну вперёд отправила.

— Так приятно, что малыши рядом, — смеясь, поделилась она.

Вечером купали с женой детей, поймал и себя на мысли, что так гораздо спокойнее, когда все дома. Мне, конечно, за сплошными делами не так и было когда особо скучать, но не будь их было бы очень некомфортно…

В среду утром мы с женой торжественно поздравили Ирину Леонидовну с днём рождения. Галия подарила свой воронежский пряник, а я букет роз, за которым съездил с утра к открытию рынка.

Жена уехала на работу, а я запланировал на сегодня спецхран до обеда. Ну а потом у нас запланирован был рейд в детский сад с Ильдаром… Та ситуация, когда хоть и взвалил на себя дополнительные обязанности, но понимаешь, что делаешь нужное дело. Если там подтвердится, что детей действительно объедают, то времени этого совсем не жаль… А я был уверен, что подтвердится, уж больно письмо искреннее было.

Только об Ильдаре подумал, как раздался звонок телефона. Вот, не зря говорят, чёрта вспомнишь и рога появятся.

— Павел, по поводу предстоящего рейда, — поздоровавшись, начал он. — Надо часа в два уже быть на месте. Сможешь вырваться к нам пораньше? Каждый человек на счету. Кто-то будет на улице, кто-то внутри…

— А зачем нам внутрь заходить? Нам же несунов надо за руку схватить.

— Мы разделимся, Марк с нами пойдёт. Одна группа во главе с Марком часов с двух будет караулить поварих, а вторая, как они из сада выйдут, заходит в пищеблок и конфискует суточные пробы для анализа.

— Что это за пробы такие? — удивился я.

— Ну, так положено. Оставляют суточные пробы всего, чем детей кормили. На случай ЧП, отравлений или инфекционных заболеваний…

— Вот даже как… Понятно. Ну, хорошо, приеду пораньше.

— В час уже выдвигаемся, — уточнил он.

Клинцы.

Милиционеры отправились к колонии на трёх гражданских машинах. Рыков остался в Святославле, а в Клинцы с группой отправился Олейников. Колония находилась прямо в городе, имела несколько КПП. Поэтому и решили задействовать в операции столько людей. Ещё решили брать Водолазова подальше от колонии, чтобы не встревожить раньше времени сообщников в системе охраны исправительного учреждения.

Если версия Николаева подтвердится, и Водолазова удастся взять за территорией колонии, то его предписывалось тихо этапировать в Святославль. Так было решено областным начальством. Рыков подстраховался, сообщил о предстоящей операции в соседнем районе и в областное управление МВД, а также в Инспекцию по личному составу.

За полдня разработать толковую операцию на объекте, который половина участников в глаза не видела, очень сложно. Просчитывая все возможные варианты, каким образом Водолазов мог покидать колонию, пришли к выводу, что скорее всего на воронке или служебной машине начальника колонии. Вот на них и решили сконцентрировать своё внимание.

Опера на двух машинах заняли свои позиции в обоих концах Парковой улицы, на которой находилась колония. План был прост до безобразия. Сесть на хвост подходящей машине, выехавшей из колонии, и сопровождать её до того момента, пока её не покинет Водолазов. Потом аккуратно взять его, не привлекая внимания.

Ивану Николаеву и Олейникову досталась ведущая роль в этом спектакле. Они, изображая поломку машины, встали на противоположной стороне улицы напротив колонии аккурат между двух КПП. Открыли капот «Волги». Олейников изображал начальника, а Иван водителя, пытающегося разобраться со сломавшейся машиной.

Олейников то и дело садился в машину, выходил из неё, хлопал дверцами, как будто сильно нервничает. Это он делал специально, чтобы никто не обратил внимания, когда он в очередной раз сядет в машину, если надо будет по рации сообщить операм о выехавшей машине.

А Иван тем временем старательно ковырялся под капотом, изображая бурную деятельность и отбиваясь от многочисленных желающих подсобить «молодому бедолаге, а то начальник больно нервный».

Сначала Иван пытался отказывать от помощи под всеми возможными предлогами, а то вдруг догадается кто, что это всё инсценировка. А когда понял, что вокруг не так много тех, кто реально разбирается в машинах, то перестал на них обращать внимания. В основном, люди просто поглазеть подходили. Иван уже заранее ослабил контакт на клемме стартера и добросовестно «искал неисправность», периодически усаживаясь обратно в машину и пытаясь её завести. А наличие вокруг зевак только придавало правдоподобности их спектаклю.

Так продолжалось часа полтора. За это время из колонии выехал только служебный УАЗик с начальником колонии Каплиным и его водителем Быковым. За ними поехали напарники, а Иван с Олейниковым остались в ожидании воронка, если с УАЗиком не повезет. С тех пор прошло минут тридцать, а от оперов ни слуху, ни духу.

Олейников сел в машине сзади, как будто смирился с ситуацией и махнул на всё рукой, раз уже опоздал, а на самом деле, чтобы слушать рацию. Иван переглядывался с ним время от времени, но тот отрицательно качал головой.

Наконец, Олейников вышел из машины и, поймав взгляд Ивана, чуть улыбнулся. Иван тут же «обнаружил» поломку, и они покинули свой пост.

Водолаза взяли. Тихо, как и было предписано. Начальник колонии Каплин отвёз его за семь километров, почему так долго и получилось. Опера ещё выжидали, пока машина Каплина отъедет на достаточное расстояние, прежде чем взять Водолаза.

Не веря в собственную удачу, Олейников велел оперативникам выдвигаться на двух машинах с Водолазовым в сторону Святославля, а сам с Иваном остался в Клинцах в переговорном пункте.

Минут через пятнадцать его соединили с Рыковым.

— Всеволод Сергеевич, с переговорного пункта звоню в Клинцах. Хорошие новости. Визит подтвержден. Ждите сегодня гостей, они уже едут к вам, — восторженно сообщил он, хоть и пользуясь эзоповым языком, но не в силах скрыть свою радость.

— Да ты что! Вот, порадовал! — воскликнул Рыков. — Николаев с тобой?

— Да.

— Ну, давайте и сами подтягивайтесь.

Посидев пару часов в спецхране, отправился в Кремль. Наши парни слиняли с занятий в университете ради рейда и уже все были готовы к бою.

— Как бы поварихи себя не вели, как бы не рыдали, — взял слово Марк, обращаясь к нам с парнями, — помните, они обкрадывают детей. Они будут пытаться вас разжалобить, а вы не поддавайтесь.

— Не волнуйтесь, Марк Анатольевич, не поддадимся, — насупившись, ответил Брагин. — Те, кто детей обворовывает, жалость у нас вызвать не способен по определению.

— Ну, сядем на дорожку, чтобы у нас всё получилось, — сказал Ильдар и мы все послушно примостили свои пятые точки кто куда.

По дороге обсуждали детали предстоящей операции.

— Тётки выйдут из садика, и пойдут в разные стороны, — предположил я. — А сразу там их останавливать нельзя. Кто-нибудь в окно увидит и суточные пробы в унитаз сольют. Уж лучше за отсутствие суточных проб нагоняй получить, чем обвинение в хищении, правильно?

— Правильно, — согласился Ильдар. — И что ты предлагаешь?

— Делимся не на две группы, а, как минимум, на три. Две группы с разных сторон поварих караулят, дают им отойти подальше, пока третья группа конфискует пробы. А потом останавливают их и провожают обратно в садик, где будут подробно взвешено и описано содержимое их сумок.

— Сколько надо времени на конфискацию проб? — поинтересовался Женя Булатов.

— Да там главное никого к ним не подпускать, — ответил я. — Но если пищеблок закрыт на ключ, то мы попали. Там второй вход с улицы стопудово должен быть.

— Ничего не попали, — задумчиво ответил Ильдар, — мы и с улицы встанем.

— Значит, как только видим выходящих тёток с сумками наперевес, — подвёл я итог, — шесть человек сопровождают поварих, и трое перекрывают пищеблок. Один встаёт с улицы, один у дверей в самом детском саду. А Ильдар Ринатович объясняет заведующей, что происходит и требует предоставить суточные пробы за текущий день.

— Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — задумчиво проговорил Марк Анатольевич.

— Риск есть все завалить, мы же не профессионалы, — кивнул я. — Но авось все же повезет и пройдет все гладко.

Детский сад встретил нас тишиной.

— У них сейчас тихий час, похоже, — заметил Ильдар. — Ну что, расходимся?

— Расходимся, — кивнул Марк. — За мной, парни!

Он увёл за собой Женю Булатова, Костяна Брагина, Витю Макарова, Лёху Сандалова и Ираклия.

А мы остались с Ильдаром и Мишей Кузнецовым.

Ждать пришлось целый час. Ровно в три часа из детского сада вышли две дородных тётки и у каждой в руках было по большой сумке из грубого холста. Они были раза в три больше обычных тряпичных сумок.

Они еле тащили их, но при этом довольно улыбались, что-то обсуждали и иногда хохотали.

— И правда, мешки, — усмехнулся я.

Несмотря на наши опасения, пошли они в одном направлении. Они прошли мимо нас, не обращая на нас никакого внимания, и мы с Ильдаром стремительным шагом направились к двери, из которой они только что вышли. А Миша бегом побежал на противоположную сторону детского сада, ему ещё надо было найти второй вход в пищеблок, если он был.

Дверь в сад оказалась не заперта. Присмотра за входом никакого. Покачал головой. Нам-то хорошо сейчас, удобно, но… Тут не только кто угодно зайти может, похоже, но и дети сбежать на улицу могут без проблем. А улица оживленная, по ней много машин ездит.

Мы быстро прошлись по первому этажу и нашли дверь с нужной нам надписью «Пищеблок». Она оказалась открыта. Распахнули её, и я остался у двери как охранник, а Ильдар отправился искать заведующую.

Пока он ходил, в окно заглянул Миша. Не заметив в помещении пищеблока второго выхода, помахал ему рукой, мол, иди сюда.

— Здравствуйте, женщины, — встал на пути двух поварих Марк Анатольевич и показал им своё красное кремлёвское удостоверение, а позади него синхронно достали свои удостоверения Алексей и Ираклий.

Две приятельницы сразу поняли, что запахло жаренным и попытались развернуться и убежать в обратную сторону, но к ним уже подбегала вторая группа, которая контролировала пути отхода с противоположной стороны садика.

Оказавшись в ловушке, одна из них швырнула сумку на землю и зло прошипела:

— А это не моё!

— Да что вы, гражданочка? А чьё же?

— А не докажете! — бросила на землю сумку вторая.

— А мы не милиция, — ответил Марк. — Мы не будем ничего доказывать.

Он поднял одну из сумок, что бросила одна из поварих первой и кивнул Ираклию на вторую.

— Берите их, парни, и ведём обратно в детский сад, — скомандовал он.

Услышав, что это не милиция, женщины притихли. Видимо, решили, что это КГБ.

Пока Ильдар привёл бледную заведующую, мы с Мишей уже вдвоём охраняли вход в пищеблок. Вскоре наши привели и тех двух тёток, и принесли их огромные мешки.

Ильдар с Марком изъяли суточные пробы. Это были поллитровые банки, накрытые листом бумаги и перевязанные бинтом, как банка варенья. На листе была указана дата.

— Тут и за вчера, и за сегодня, — разглядывая даты, заметил Марк.

— Всё берём, — распорядился Ильдар.

Аккуратно сложили всё это в коробку, найденную тут же под столом. И Марк встал с ней в сторону, кивнув Ильдару на обычные магазинные весы. Начали доставать продукты из сумок этих тёток и взвешивать. Я вёл опись на отдельном чистом листе, который нашёл в папке, что дал мне подержать Ильдар.

Сверху в сумках было по четыре буханки или батона. Можно было подумать, что в сумках только хлеб. Но самое интересное оказалось под ним. Ильдар разбирал сумки, вытаскивая свёрток за свёртком. Сливочное масло, подсолнечное масло в водочных бутылках, заткнутых пластмассовыми пробками, сахар, мясо, яйца, творог, горох, манка целыми пачками. Ещё выпечка, брикеты киселя и пачки чая. Молоко в треугольных пакетах по три штуки. Овощей всего понемногу… Картошки, моркови, лука много не брали, видимо, потому что уже и так каждая сумка была килограммов под двадцать.

Заведующая с убитым видом смотрела на это всё. Явно потому, что прекрасно знала, что тут день изо дня творится…

— И это только за один день, — сокрушённо проговорил я, когда Ильдар закончил взвешивать.

— Мяса по шесть килограммов… Какое у вас сегодня мясное блюдо было? — повернулся я к заведующей.

— Гуляш с подливкой, — ответила она с потерянным выражением лица.

— А суп, я так понимаю, гороховый? Получается, без мяса? На одних костях?

— Может, и гуляш без мяса, — недобро глядя на поварих, заметил Марк.

— Выясним, Марк Анатольевич, — ответил Ильдар. — Анализы покажут.

Он взял у меня список, просмотрел его и заставил заведующую поставить свою подпись под этим списком с расшифровкой.

Рейд наш прошёл на удивление спокойно, женщины стояли пришибленные и тихие. Поварихи поглядывали на нас затравленно, но попыток разжалобить не предпринимали.

— Мне для статьи нужны будут имена и фамили, — обратился я к Ильдару.

— Нам тоже, — кивнул он с мрачным видом и повернулся к заведующей.

Та тут же продиктовала нам все данные на своих поварих. Записал себе в ежедневник.

— И ваши, — добавил я.

Ей пришлось и свои данные продиктовать.

— А для какой статьи вам это нужно? — с откровенным беспокойством спросила она.

— Для газеты «Труд», — показал я ей своё журналистское удостоверение.

— А с продуктами что теперь делать? — спросил Костян.

— Пусть едят, — отрезал Марк. — Если им кусок теперь в горло полезет.

— Зачем же. Пусть детям к завтрашнему меню добавят, — решил Ильдар. И, взглянув сурово на женщин, сказал:

— А мы снова придем и проверим!

Молодец, хорошо блефует. Проверять они точно не решатся после сегодняшнего. Наверное, впервые за годы детей как следует накормят завтра в этом садике.

— Всё. Пойдёмте, товарищи. Нам здесь больше нечего делать, — сказал Ильдар.

Мы вышли, не прощаясь с сотрудниками детского сада. Какие последствия для них будут после нашего рейда, в этот момент никто сказать не мог, но то, что они однозначно будут, понимали все. И была надежда, что они будут пожестче…

Марк нёс коробку с пробами. Её надо было доставить в какую-то лабораторию.

— Марк Анатольевич, вам же неудобно её нести, — заметил я. — Давайте, хоть, такси вам вызовем.

— Боюсь, расплескается, — отрицательно мотнул он головой. — Ничего, донесу. Тут до метро недалеко. Целее будет… Не хочу, чтобы эти сучки безнаказанными остались. Жрут, жрут, никак не нажрутся…

— Мы попросим медленно вас везти и аккуратно, — настойчиво ответил я, оглядываясь по сторонам в поисках телефона-автомата.

Минут через пятнадцать мы отправили его на такси в лабораторию, строго наказав таксисту ехать медленно и резко не тормозить.

До метро, действительно, было недалеко, мы шли не спеша. Ильдар и Булатов закурили.

— Мне показалось сегодня, что у Марка Анатольевича что-то личное? — спросил я Валиева. — Никогда не видел его таким возмущённым и категоричным.

— Он же в блокадном Ленинграде все два с половиной года… Это на всю жизнь… Кто через это не прошёл, тем не понять. Люди там подвиги совершали, чтобы детей спасти, собой жертвовали. А эти… женщины…

— Понятно… Я о чём-то таком и подумал. Ну ничего, примем меры, чтобы такого вот в Москве скоро практически не осталось!

Ильдар недоуменно на меня посмотрел, видимо, решив, что я не до конца понимаю масштаб проблемы. А ребята восторженно поддержали. Они никаких подводных камней не видели в их возрасте.