Ревизор: возвращение в СССР 30

Глава 3

Святославль.

Оксана вышла из кабинета председателя жилкомиссии Щербакова в паршивом настроении. Она по-прежнему презирала бросившего ее Загита, но теперь впервые мелькнула мысль, что она могла бы посильнее за него сражаться, не дав уйти так легко. Выйдя на улицу из здания горкома, она дошла до ближайшей лавочки и села, чтобы привести мысли в порядок и решить, что дальше делать.

— Понимаю ваше желание, Оксана Евгеньевна, собрать семью под одной крышей, — доверительно сказал ей Щербаков, — но на днях заходил ваш сын и сказал, что они с женой не хотят терять дом и он будет выписывать семью туда. Увы, Оксана Евгеньевна, я ничего не могу сделать. Я даже не знаю, что вам посоветовать. Если даже сам он не выпишется, это ровным счётом ничего не изменит, у вас опять получатся излишки, как и раньше. Одна комната попадает под распределение. А если и он выпишется, то две комнаты.

— Но что-то же можно сделать?

— Можно обменять вашу квартиру на меньшую с доплатой, можно поменять на квартиру и домик, вам квартиру, сыну домик. Тогда он его продаст и ни у вас, ни у него не будет излишков. Время у вас ещё есть, но оно пройдёт быстро, лучше не затягивать с этим вопросом. Одно дело просто продать дом, и то по полгода люди продают, а другое дело размен, это сложнее.

И что делать? — думала Оксана, сидя на лавке на главной площади города. — Жить с чужим человеком в квартире? Это если Руслан не выпишется. А если всё-таки выпишется? Тогда мне в две комнаты, вообще, целую семью подселят. Это я ещё и в меньшинстве окажусь… Будут на старости лет чужие люди меня по собственной квартире гонять… Нет. Меня это категорически не устраивает. Вот, чёрт! Никуда не деваться, надо срочно разменивать квартиру.

Она поднялась и направилась к сыну в его новый дом.

Лубянка.

Майор Румянцев вернулся к себе, проводив Ивлева, и сразу набрал номер полковника Воронина.

— Павел Евгеньевич, разрешите зайти на пять минут? — взглянув на часы, спросил он и, получив приглашение, тут же направился к начальнику. — Я ненадолго, — открыв дверь кабинета Воронина, начал он, зная, что рабочий день уже закончился. — Ивлев только что приезжал…

— Так, — сразу сосредоточился полковник.

— Просит за соседа. Его наши сегодня приняли, — он положил лист с данными Еловенко.

— За что?

— За саркастические куплеты, как Ивлев сказал. Антисоветская агитация и пропаганда, скорее всего.

— Сосед говоришь… Ну и что? По возрасту они никак не друзья…

— Ну, певец, говорит, хороший. Талант. На гитаре играет, песни красивые пишет. А Ивлев, у нас, оказывается, меломан…

— Что-то я в отчётах прослушки не видел ничего про музыку, — заметил Воронин.

— Ну так дети совсем маленькие. Какая музыка? — пожал плечами майор.

— Певца, говоришь, стало ему жалко хорошего… Музыку любит красивую… Ну, это ещё не самое странное, что с талантливыми людьми случается. А у них у всех есть причуды, — усмехнулся Воронин. — Это ещё нормальное увлечение. Хоть можно понять.

— Так и что делаем?

— А твои соображения?

— Отпустить. Пусть Ивлев будет нам должен. Если он и дальше будет так же стремительно делать карьеру, то однажды сможет нам помочь в намного более важном деле.

— Или прикроется своими связями наверху, чтобы начхать на нашу просьбу, — цинично усмехнулся полковник. — Впрочем, отпустите вы этого Еловенко. Пусть Ивлев видит, что мы от его просьб не отворачиваемся. Но научи его как сделать, чтобы этот менестрель к нам больше не попадал.

— Хорошо, Павел Евгеньевич.

Воронеж.

Галия намаялась в поезде. Только вагон тронулся, как она горько пожалела, что сунулась в эту авантюру, впервые оставив надолго своих малышей. Времени для размышлений было в дороге навалом, так что она сполна на эту тему испереживалась. Долго не могла заснуть… А когда проснувшись, увидела, что ночью полку напротив заняла женщина с грудным малышом, ее вообще накрыло. Хоть реветь не начала, напугав соседку…

Прямо с поезда направилась во Дворец спорта, где должен был состояться конкурс. Её, как представителя одного из организаторов конкурса, сразу включили в процесс подготовки. В её задачу входила регистрация прибывающих на конкурс участников. Ей и ещё одной девушке из Главного управления бытового обслуживания прямо в фойе Дворца спорта выставили стол и стулья.

Напарницу Галии звали Наталья. Симпатичная яркая девушка с длинными рыжими волосами и конопушками по всему лицу сразу понравилась Галее, она была её старше и чем-то напоминала Ксюшу.

Торжественное открытие конкурса было назначено на шестнадцать часов, но гости и участники начали прибывать с самого открытия Дворца спорта с одиннадцати утра. Девушки менялись за столом. Когда одна фиксировала прибывших на конкурс заранее зарегистрировавшихся участников, вторая в это время дежурила у самого входа и приглашала участников к столу регистрации.

Над столом уже и объявление повесили, чтобы участники не проходили мимо. Но народ приезжал такой возбуждённый, многие прямо с поезда или самолёта. Все в предвкушении, глаза горят, входят в фойе, глаза разбегаются, мечутся, не знают, куда бежать… И пока они все не разбежались по дворцу спорта, девушкам надо было их всех пропустить через стол регистрации. Набегаешься, пока всех перехватишь и направишь к напарнице…

И ради этого я уехала из дома и детей оставила? — подумала уставшая от количества людей и беготни вокруг Галия. — Ну, может, хоть, представление посмотрю.

В четыре часа дня началось торжественное открытие конкурса с выступлением официальных лиц и артистов Воронежской филармонии. Но девушки ничего этого не видели, потому что регистрировали опоздавших ещё до шести часов вечера. Галия окончательно расстроилась.

Когда после мероприятия народ повалил мимо них на выход, уставшие девчонки остались сидеть на стульях за своим столом с равнодушными лицами.

— Ну, девчата, вы как, живы? — подошла к ним Элла Родионовна, начальница Наташи, и собрала списки участников со стола. — В семь часов ужин, не опаздывайте в гостиницу.

— Угу, — кивнули девушки.

— Элла Родионовна, а что мы завтра будем делать? — настороженно поинтересовалась Наташа.

— Девочки, завтра-послезавтра у нас будут ещё более суматошные дни. Утром расскажу. Начинаем в восемь утра… А сегодня заселяться и отдыхать.

Девушки заселились в один номер. Уже после ужина, лёжа на кровати и вытянув уставшие ноги, Галия, чуть не плача, заметила:

— Теперь я понимаю, почему Белоусова так ехидно на меня смотрела, когда мне командировку начальница предложила…

Москва.

Получив от руководства принципиальное согласие на подключение профессионального юриста к делу Ганина, Мещеряков сразу вспомнил про Альникина.

Странный тот был парень, пару раз очень поднагадил, один раз, когда Мещеряков уже возглавлял райотдел и ещё один раз, когда он ещё возглавлял там же следственный отдел. Обычно адвокаты занимали пассивную позицию и очень вяло интересовались ходом следствия, хотя им уже даже предоставили право участия на стадии предварительного расследования. Мещеряков не меньше десятка раз сталкивался с Альникиным по разные стороны баррикад, и, как правило, он вёл себя как все советские адвокаты. Но дважды он не дал посадить обвиняемых, несмотря на возможные серьёзные проблемы для своей дальнейшей карьеры. Все же прекрасно знали, что органы юстиции имели право на исключение адвоката из профессии. И руководство адвокатских коллегий проходило обязательную процедуру утверждения в Минюсте… Из всего этого Мещеряков ещё тогда сделал вывод, что у того были серьёзные причины так упираться и рисковать, а иных причин, кроме хорошего гонорара, старый милиционер не знал.

Заехав в адвокатскую коллегию, Мещеряков выяснил, работает ли у них ещё такой адвокат и с удовлетворением услышал, что работает и даже на месте. Молоденькая секретарша, не знавшая Мещерякова лично, приняла его за очередного клиента и показала кабинет Александра Дмитриевича.

— Андрей Юрьевич? — удивился адвокат. — Какими судьбами?

— Приветствую, Александр Дмитриевич, — усмехнулся про себя Мещеряков тому факту, что адвокат помнит его имя-отчество и протянул ему руку. — Как ваше ничего?

— Коптим небо помаленьку, — пожал тот протянутую руку и с нескрываемым любопытством посмотрел на него.

— Александр Дмитриевич, я в отставке, но не без работы, — начал Мещеряков. — Моё начальство ищет юриста, способного на решительные действия… Сразу про вас, вот, подумал, по старой памяти…

Они оба уставились друг на друга, вспомнив не совсем приятные общие моменты из прошлой жизни, но в свете изменившихся обстоятельств усмехнулись каждый своим мыслям.

— Н-да, Андрей Юрьевич… Жизнь странная штука, — покачав головой, ответил Альникин. — А что у вас за дело? Зачем вам адвокат?

— Несчастный случай на производстве, работник налакался технической синьки и помер. Директору грозят серьезные неприятности. Тем более, что он по глупости оформил на себя и полставки инженера по технике безопасности. Мне нужен адвокат, способный сделать все возможное… — Мещеряков сделал паузу, и сказал, глядя в глаза адвокату. — И невозможное, чтобы его клиент избежал тюрьмы. Ну а деньги в случае успеха будут соответствовать вашим лучшим ожиданиям.

— Интересное дело, — подвинулся ближе к столу адвокат, оценив перспективность этого предложения. Он сразу почувствовал в Мещерякове спокойную уверенность и не свойственную ему ранее представительность. Забурел Андрей Юрьевич, залоснился, совсем не похож на ранее бегавшего в мыле мента. — Пожалуй, я возьмусь. Давайте только сразу обсудим гонорар и мои лучшие ожидания по нему.

Вернувшись домой, прикинул, что ещё вполне успеваю на тренировку, быстро собрал сумку и поехал на ЗИЛ. Перед тренировкой узнал у Марата, как у него продвигается постановка на учёт. Сатчан тут же подключился к нашему разговору. Всё, от них зависящее, они уже сделали. Теперь осталось только дождаться ближайшего заседания жилкомиссии.

Выбрав момент, напомнил Марату и Аише про завтрашнюю лекцию на заводе «Полёт».

— Встречаемся в одиннадцать у проходной завода, как в прошлый раз, — сказал я. — Передайте, пожалуйста, Фирдаусу с Дианой.

На тренировке с удовольствием переключился на физическую нагрузку, прямо душу отвёл.

На парных упражнениях успели перекинуться парой слов с Сатчаном по нашим делам. Он шепнул, что Ганину нашли адвоката.

— Как там вообще? — поинтересовался я. — Следственные действия какие-то начались? Ганин на свободе?

— Под домашним арестом, — хмыкнул он.

— В смысле? — удивился я. Вот совсем не помню никакого домашнего ареста в СССР… Разве он был в семидесятых?

— Да хреново ему. Давление. Адвокат сказал, бюллетень оформить.

— А. Ну, это правильно… Наверно… Всё лучше, чем он в СИЗО был бы. У него нервы ни к чёрту…

— Мы тоже так с Бортко решили. Пусть дома лежит. Всем спокойней будет. Марьяна там сама прекрасно справляется.

— Согласен, — ответил я и спросил. — Как там, на «Полёте», музей не перенесли? Давно там не был. А завтра порепетиторствовать там хотел.

— Да нет. Там всё нормально. Одна комната уже конкретно в запасник превратилась, а во вторую ещё можно зайти. Скорее бы уже музей построить…

— Год минимум ещё ждать, если не получится ускориться, — ответил я. — Но экспонаты, наверное, раньше заберём. Их там перебрать кому-то надо будет. Разделить, хотя бы, по эпохам…

— Ну, у нас же будут какие-то музейные работники? — с недоумением посмотрел на меня Сатчан. — Вот пусть и разбирают.

— Это же специалисты нужны. А где их в Городне взять? — возразил я.

— Надо подумать, — пожал он плечами. — Из Москвы-то, понятно, никто туда ехать не захочет.

— Может, договорится с профильным институтом, чтобы нам распределение устроили для нескольких специалистов? — предложил я. — Сейчас, как раз, выпуск у ВУЗов будет… Хотят, не хотят, а поедут.

— Как ты коварен! — рассмеялся он.

— Не мы такие, жизнь такая. Зато, когда станут работниками такого современного музея, кто-то, может, и до руководства дорастёт, спасибо нам скажут. И совсем не обязательно москвичей отправлять. Что, там из деревень ребята не учатся? Или из малых городов?

— Ну, так-то да… Предложу нашим подумать.

В субботу утром позвонил Румянцев и пригласил в понедельник заехать к нему, добавив, что мой вопрос решён положительно.

Сразу же забежал к Лине, по пути хорошо продумав, что ей можно сказать, чтобы не раскрыть своих связей с КГБ.

Она открыла мне дверь буквально за пару секунд, словно так и стояла за ней после того, как увели ее Трубадура. И судя по ее виду, не удивлюсь, если так оно и было. Глаза заплаканные, щеки красные, одежда мятая. Но спиртным не пахло. Это хорошо, не хватало еще ей привыкнуть топить горести в алкоголе.

— Так, — нахмурив брови, сказал я, — что это у тебя за вид? Я навел справки среди знакомых — есть варианты выцарапать любовь всей твоей жизни из каталажки. Только молчок, никому ни слова, чтобы удачу не спугнуть. Он в первый раз прокололся, так что есть варианты помимо Магадана. Так что чтобы в понедельник выглядела уже нормально. Прими ванну, выспись, как следует. С работы отпросись, возможно, на поруки придется тебе его брать.

Лина оживала прямо на глазах, слушая меня. А потом бросилась ко мне с объятиями и словами благодарности. Тут-то я и пожалел, что дверь за собой не закрыл. Мало ли кто там на лестничную площадку потихоньку вышел и не так поймет… Еле отцепил ее от себя, еще раз велел выспаться и привести себя в порядок, и поспешно ушел. Вроде никто всего этого не видел…

В хорошем настроении поехал на часовой завод «Полёт». Вроде всё потихоньку налаживается. Дам Лине шанс на семейное счастье, постараюсь и Трубадуру мозги на место вставить, а уж там дальше сами, сами…

Специально выехал пораньше, чтобы осмотреться на месте, с прошлого года, всё-таки, там не был. Предъявил пропуск на проходной, который мне ещё в том году оформили. Мне выдали ключи от обеих музейных комнат, напомнили про единственную дверь в здании, которую оставляли открытой на выходные и я пошёл смотреть, что там сейчас.

Одна комната музея действительно была сильно загромождена, сразу перешёл во вторую. Там оказалось гораздо уютнее, круглый стол остался на месте, сразу прикинул, хватает ли стульев. Порядок, в этот раз все рассядемся. Достал термос и стаканы и, взглянув на часы, отправился встречать своих учеников.

Эль Хажжи и Аиша уже ждали у «Волги» Фирдауса. Вскоре и Марат приехал на своём «Вартбурге». Мы даже обменяться новостями толком не сумели, сразу приступили к занятиям. У них, может, и выходной, а у меня времени мало.

Святославль.

В субботу утром выяснив у Ивана Николаева, где живёт Шанцев, Эмма отправилась к нему домой. Нехорошо заставлять ждать начальство.

— Ну и где ты вчера весь вечер была, голубушка? — спросил её Шанцев, пропуская к себе в дом.

— Александр Викторович, странные дела у нас в городе творятся, — заговорщицким шёпотом ответила ему Эмма. — Дмитрий Андреевич, ну, бывший исправившийся заключенный, мне рассказал, что видел своего друга Лёньку Водолаза на улице. Вот только тот должен быть сейчас в колонии. Ну, я подумала, что обознался человек, с кем не бывает. Но он упёрся! Я, говорит, его метров с десяти из автобуса видел, не мог ошибиться.

— Слышал я про эту историю. Павел Ивлев мне звонил. И что? Дался тебе этот зэк. Что один, что второй.

— Да? А мы с Ширшиковым ещё одного человека нашли, кто Водолаза в тот день видел, — победно посмотрела на градоначальника Эмма.

— В какой день? — устало спросил он.

— Второго апреля.

— Вот что, Эмма. Заканчивай эти детективные игры. Что за глупости ты удумала!

— Ну, Александр Викторович, — надула щеки обиженно Эмма, рассмешив его. — Так не бывает, понимаете?

— Как?

— Человек вышел по УДО и дома не живёт. Его бы милиция уже с собаками искала. А наш сосед, Иван Николаев, он в милиции работает, даже слушать нас не захотел.

— Я знаю, где Иван Николаев работает, — задумчиво ответил Шанцев. — Значит, так, Эмма. Дальше поисками этого… Как его?

— Лёнька Водолаз.

— Да. Дальше поисками Лёньки Водолаза займусь я сам. При помощи Ивана Николаева. Мне он поможет, в отличие от тебя. А вот ты этим больше не занимаешься, поняла?

— У-уу, — скривила недовольную рожицу девушка.

— Эмма! — строго постучал пальцем по столу Шанцев. — Ты меня поняла? Никаких больше поисков Водолаза! Дальше я сам.

— Но почему мне нельзя?

— Ты юная девушка. Бывшие заключенные не та компания, что тебе нужна, это точно. Так, кстати, и Павел Ивлев считает, не я один. Случись с тобой что, из-за этих твоих новых знакомств, что ему твоему жениху, Славке говорить, с учетом того, что это он тебя в журналистки пристроил? Ему сейчас в Москве из-за этого предельно неуютно. Он доброе дело сделал, а ты что в ответ? На неприятности нарываешься?

— А вы мне расскажете?

— Тебе первой. Договорились?

— Ладно!

Проводив девушку до улицы, Шанцев вернулся в дом. Про Славку ему Иван Николаев напомнил. Так-то он давно уже и позабыл этого соседского парня. Ну а что касается этого Водолаза… Может, и нет ничего в этой истории, а может и есть. Ещё пару дней назад он не придал бы ей никакого значения, но теперь… Шанцев оделся и опять отправился к дому Николаевых.

Москва. Лубянка.

Оказавшись в камере, Виктор Еловенко минут пятнадцать приходил в себя, пялясь на бетонные стены. Камера была на двоих, но вторая койка пустовала. Никогда раньше он не попадал в такое вот положение… Потом первый шок прошёл, он умылся ледяной водой, сел на койку и обхватил голову руками, пытаясь осмыслить произошедшее.

Перед глазами стояли полные ужаса глаза Лины, а в ушах звучали её рыдания. Кулаки сами сжались, и он постучал себя ими по лбу.

— Допелся, блин! — простонал он. — Предупреждал же тот самый сосед, что прибежал при аресте, что надо поосторожнее себя вести. Вот я баран… Хоть бы соседи не отвернулись теперь от Лины… На глазах у всего дома арестовали… Хоть бы кто-то её успокоил.

А потом он занялся прикидками, что теперь будет с ним самим. Лина-то на свободе… Руки, как всегда, когда он переживал, потянулись к гитаре, и осознание, что никакой гитары в его руках в ближайшие годы может не оказаться, привели его в подлинный ужас… С гитарой он надолго не расставался с десяти лет. О таком последствии своего поведения он и не думал… Как там этот сосед говорил — будешь петь патриотические песни в кружке при колонии? Если это будет единственным условием, при котором можно будет снова получить гитару в руки, то будет, конечно, куда он денется. Но какой же ужасный, наверняка, это будет инструмент!!!

И еще одна ужасная мысль пришла в голову. А если его посадят с конфискацией имущества, это что, получается, его гитару заберут навсегда? Его красавицу!!!

После лекции по экономике поехал сразу на МИДовскую базу отдыха. По памяти не нашёл бы, нас тогда везли, но Витя мне рассказал, как добраться.

На территорию базы попасть было сложнее, чем на завод «Полёт» с его охраной. Меня помариновали некоторое время на воротах, пока не получили подтверждение и не пропустили.

Витя с Машей лично меня встречали. Махали мне руками, показывая, куда ехать. Настроение у них было отличное. Заметил, наконец, что погода стояла прекрасная. А то так замотался в последние дни, что перестал вообще на нее внимание обращать. Плохо, нафига мне снова юность, если я ничего вокруг из-за работы замечать не буду? Вот как же так, что у меня за природа такая, что я и в восемнадцать лет себя нагрузил работой по уши? Велел себе немедленно расслабиться, поставил машину и с удовольствием присоединился к ним.

— Надеюсь, ты до завтра? — спросил Витя, пожимая мою руку.

— Нет, к сожалению. У меня пёс дома один. И вдруг Галия будет звонить… Уехала в командировку в четверг и тишина. Я уже волноваться начинаю.

Воронеж.

Первый день конкурса проходил в том же спортивном комплексе. Надо было расставить рабочие столы с зеркалами, кресла для моделей. Этим занимались специально приглашённые на время конкурса грузчики.

В задачу организаторов входило обеспечить рабочее место всем участникам. Девушки сверяли списки с количеством получившихся рабочих мест, делили участников на группы в соответствующих блоках. Сначала Галия запуталась было, но быстро поняла суть задачи.

Но напряжение было ужасное. Рабочие места были поделены на сектора по блокам. В каждом блоке своё жюри. Надо было всех рассадить, всем найти место и разделить участников на группы по количеству рабочих мест в блоке. Многие участники планировали принять участие в нескольких блоках. Это ещё больше усложняло задачу. Хорошо, если участник планировал принять участие в двух блоках, тогда второй блок включали во второй конкурсный день. А если больше, то надо было развести участника ещё и по времени между блоками внутри одного конкурсного дня.

Этим, конечно, занимались опытные организаторы. В задачу Галии с Натальей и других помощников входило рассаживать мастеров в блоках по готовым уже спискам.

Каждый участник должен был приехать со своей манекенщицей. В блоке свадебных причёсок на длинных волосах давалось время только на укладку. Поэтому манекенщиц стригли и красили заранее, до начала конкурса. Если мастер планировал принять участие в нескольких блоках с разной длиной волос, он должен был приехать с двумя манекенщицами.

С ног сбивались организаторы, не выдерживали девушки в креслах. Одну девушку увезли в больницу по скорой с острой болью в боку. Бедняжка еле дождалась, когда жюри оценит работу на её голове. А мастер был просто в ауте. Ему не с кем было выходить на второй день конкурса.

У Галии ноги гудели, как телеграфные столбы и она с ужасом думала об ещё одном таком же сумасшедшем дне. Поэтому, когда ей предложили заменить заболевшую манекенщицу, она охотно согласилась. Сидеть часами неподвижно, пока над твоими волосами работает мастер? Какое блаженство!